Felix never bad

Чанбин поехал к Чану. Надо было посмотреть как на нём отобразилась связь. Чан открыл ему с бутылкой в руке. – Сопьёшься, – Чанбин бутылку отобрал, окинул взглядом Криса. Алкоголем не несло, да и бутылка была закрытая. – Я тебя ждал, – Крис отвесил ему шутовской поклон и сел в кресло, – с блондинчиком сегодня что-то приключилось, да? – А что? – Чанбин нахмурился. Бутылку отложил. Хотелось поговорить трезвыми. – Да мне тут на собрании так херово стало. Пришлось выйти. Хорошо, что на глаза отцу не попался, – Кристоферу было тяжело об этом говорить. Локти на коленях, руки в замок. И взгляд убийцы. Но отстукивающая свадебный марш нога его вовсю выдавала. Чанбин умел его читать. – Когда примерно? – Феликс пришёл к нему около четырёх. – В пять минут пятого, – Крис перевёл взгляд на часы. Нахмурился, – сейчас тоже шатает, но я почти научился контролировать. А тогда прям выкинуло куда-то. Жёстко. – Его предал лучший друг. Оказывается, он дал тебе изнасиловать Феликса специально, – Чанбин говорил хмуро, без улыбки. – Да не насиловал я его! Мы вообще истинные! Ну как истинный может насиловать? Он просто не понял, что влюблён, – Чан закатил глаза, а потом ухмыльнулся и подмигнул, – пока не понял. – Не неси бред. Это было изнасилование, и это херовый метод заявить о своей любви. Мальчишка сильный. И стокгольмский синдром в нём не включишь, – Чанбин звучал жёстко. Он понимал, что Чан веселился, но надо было прививать к нему правильные мысли о Феликсе. – А как тогда? – Чану, откровенно говоря, было плевать. Вообще-то эту связь хотелось использовать и разорвать. Он устал чувствовать эту бесконечную боль и рандомное желание поплакать. Пару раз даже срывался. Один раз даже на виду у людей, какой позор. Чан очень хотел отодрать эту суку, посмевшую избавиться от его ребёнка, и отомстить за всё это состояние. Умом-то понимал, что косвенно сам виноват, но потом смотрел на окружающих омег и понимал, что они всегда такие. Слово невозможно сказать – сразу в слёзы. Очень вырывало из рабочего состояния. И очень злило. Суку хотелось прям выебать. Чтобы сил на эти девчачьи эмоции не осталось. – Ты должен показать ему, что раскаиваешься, – Чанбин читал, что Кристофер хочет сделать с Феликсом и хмурился. Он такого не допустит. В идеале, Феликс ещё и ему достанется по итогу. Целым. – Цветы, придерживать двери? Запереться в лифте? – Чан подмигнул. Он откинулся на спинку кресла и открыто издевался. Считал, что вариант «украсть и ебать, пока не забеременеет, а потом держать в подвале примерно девять месяцев» вполне себе рабочий. Дорогой, но рабочий. И в то же время благодарил всех богов за то, что те дали ему Чанбина, и тот запрещает ему превращаться в отца. На самом деле Кристофер этого не хотел и понимал, что такое границы, но сегодня. Сегодня было слишком больно. Слишком плохо. Слишком. Да господи, он был готов на всё, чтобы это прекратилось. Ладно желание поплакать, которое просыпается в самые неподходящие моменты. Ладно фантомная боль внизу живота. Ладно нереальная злость, к ней он вообще привык. Но это чувство, когда его опустили, вернее, подняли на небеса, где светло, хорошо, уютно и спокойно, а потом резко толкнули за край. Было больно. Даже не падать, Чан к этому тоже привык, а вот проходить сквозь границу. Тут было тепло, а потом – резкий холод. И главное, всё на таком абстрактном уровне. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни ответить на дурацкий вопрос помощника отца. Херово в общем день прошёл. Суку хотелось выебать. И хорошенько наказать за это состояние. – Ты доверишь ему центральный проект, – Кристофера будет сложно на это уговорить, но это идеальный вариант. Феликс будет чувствовать себя важным и нужным, а Чану придётся работать с ним на виду у прессы. И там он будет включать такого рыцаря, что солнышко, лишённый должного альфачьего внимания, просто не устоит. – Нет, – категорически. – Да, – непоколебимая улыбка. – Он не справится, – Чан сопротивлялся. – Справится, – притом получше тебя и получше того альфы, которого ты туда поставил. – Он омега, – Чан скрестил руки на груди. – Ещё лучше аргумента не придумал? – Чанбин приподнял бровь. То, что Феликс - омега, это большая удача для их отдела маркетинга. Первый омега на таком большом проекте. Да ему все двери откроются. Надо только немного потренировать пацана. Но с этим он справится. – Там второй. Хан. Я видел его заявление на увольнение. А, – Чан сообразил, – это тот самый друг, который предал. Я понял, – Чан начал думать, – надо выдвинуть в прессе объявление. О том, что его изнасиловали на рабочем месте, виновника мы уволили, а Феликс у нас такой сильный умничка, что мы доверим ему центральный проект. Он очень просил, стремился и всё такое. Тип мы добрые и омежкам потакаем. Не справится – пресса нас простит, справится – мы будем героями. Чанбин нахмурился. Ход конечно интересный, но… – А Феликсу скажем, что это Хан слил, – Чан подмигнул, – я подготовлю документы. – Это жестоко, – Чанбин не был уверен, что Феликса такое не сломает. – Оу, ну Чанбин, ты же сам сказал, что он сильный мальчик, – Чан ухмыльнулся и подмигнул, – справится. А он выебет эту суку хоть так. За кадром немножечко. Как отобразится состояние Феликса на нём, Крис старался не думать, хотя уже прекрасно понял, что если Феликсу плохо, то и ему плохо. Упорно хотелось налететь на колючую проволоку ещё раз. Чтоб не ему одному. А если повезёт, он, в процессе полёта, даже вновь окажется на небесах. Этого хотелось намного больше, но мысль о том, что какой-то альфа будет делать приятно его омеге раздражала. Логично же: если ему больно, когда Феликсу больно, то, когда Феликсу приятно, ему тоже должно быть приятно? Ну уж нет. Уж лучше через боль. В крайнем случае, связь просто разорвётся. Всем от этого будет лучше. Подумать о том, что этот порочный круг надо разорвать каким-нибудь приятным действием по отношению к Феликсу со своей стороны, Чан не мог. Он же альфа. А значит. Если его бьют - он бьёт сильнее в ответ.