Felix never bad

Минхо вёл Хёнджина к фонтану. Заприметил его ещё когда просматривал сайт больницы. Тот постоянно оглядывался назад и хмурился. – Мне кажется, они не помирятся, – Хёнджин вздохнул и сгорбился. – Даже если они не помирятся, это не помешает мне дружить с вами одиночку, – Минхо говорил уверенно. Взял Хёнджина за плечо, чтобы тот немного расслабился. – Ты так и не выяснил, что конкретно случилось? Почему Хан.. – Хёнджин замолчал. Говорить об этом было больно. – Нет. Но сюда он шёл как на казнь, – Минхо пожал плечами. С тех пор как Феликс попал в больницу, с ним стало сложно. Гораздо сложнее, чем обычно. Подвигом было заставить его поесть. – Твой муж дал мне партийное задание: узнать как у тебя дела, – он подумал и взял Хёнджина за руку. Феликс такие жесты не разрешал, но Минхо чувствовал, что Хёнджину нужна была поддержка. Тот ещё раз обернулся на корпус, но руку не отдёрнул. Даже слегка сжал. – Тяжело. Я чувствую себя таким слабым. По сравнению с ним, с Сынмином, с Чанбином. И постоянно боюсь, что ему что-то навредит. Мне буквально больно не быть рядом. Физически. Я задыхаюсь. – Херово, – Минхо сочувствовал как мог. Когда уже там фонтан этот? – Феликс сказал, что это бесконтрольные феромоны на фоне стрессов и гормонотерапии, но я думаю, они тут ни при чём, и я просто сам бракованный как альфа, – он проговорил это скороговоркой и крепче сжал руку Минхо. Минхо слышал в его голосе отчаяние. Слишком надрывно, высоко, сбивчиво. Хёнджин отвернул лицо, уставившись в края дорожки. Так всё ровно. Ни одного сорняка, разрушающего плитку. Всё правильно. Хёнджин чувствовал, как железные кошки скребутся в его душе, поэтому он перевёл взгляд на свои кеды. Грязные, мятые, побитые. Вот сюда было смотреть спокойнее. Он не заметил, что сжал руку Минхо слишком сильно. И не вспомнил, что Феликс такое не разрешает. Минхо окинул взглядом Джинни. Такой.. несчастный. Он вздохнул и вспомнил их поцелуй. Ещё тогда же всё разрешили. Попробовал аккуратно напомнить: – Но Феликс выбрал тебя. И он любит тебя. Таким, какой ты есть, Хёнджин. Нежным, милым, ранимым, – Минхо погладил тыльную сторону ладони Хёнджина своим большим пальцем и чуть потянул на себя. Довольно интимно, но Хёнджину надо было почувствовать то, что Феликс чувствует рядом с ним, – Безопасным. Хёнджин послушно прильнул. Выдохнул. Немного расслабился. – Знаешь, с ним я чувствовал себя гораздо безопаснее, чем с тобой, – он слабо улыбнулся. – Знаю. Поэтому и отдал тебя ему, – Минхо пожал плечами. Он ни секунды не жалел о своём выборе и был благодарен Феликсу за то, что тот позволил ему остаться. – Но сейчас я постоянно тревожусь. Даже если он рядом. Мне всё время кажется, что если этот насильник вернётся, я не смогу ему помешать, – Хёнджин сжался. Минхо понял. – Он не сказал тебе кто это? – Чанбин сказал, что вопрос решён, а Феликс подтвердил, мол уже не важно. Пропел ещё:

Она зла и жестока

Нас ждут, мы не молчим

Но знай око за око

Сделает мир слепым

Хёнджин попробовал повторить, но сдался и прочёл в стихотворной форме. Не его песня. – Он у тебя всегда любил быть героем, – Минхо удивился. Он думал, что Феликс будет исцеляться от травмы местью, но, кажется, солнышко решил сосредоточиться на чём-то другом. Не на себе. На Хёнджине? Минхо догадался: – Тебе больно, потому что он опять выбрал тебя, а не себя? Хёнджин отпустил руку Минхо и уселя на бортик фонтана до которого они всё-таки дошли. Снял обувь и опустил ноги в воду. Холодная. Он кивнул. – Я привык, что он защищается мной от своей боли, но боюсь, как бы по итогу не стало хуже, – Хёнджин сжал бортик руками. – Почему ты в этот раз не хочешь позволить ему вести? – Минхо тоже снял кроссовки и уселся рядом. Обнял друга за плечо. – Потому что я не знаю куда. Он говорит, что не против ребёнка. Не «я хочу, Хёнджини, мы справимся», а «я не против». Это неправильно. – Да он никогда его не хотел, ты же знаешь это, – Минхо погладил Хёнджина по волосам, – но ты был бы прекрасным отцом. – Я просто не знаю, хён. Запутался, – Хёнджин вздохнул и прижался к Минхо. Взял его руку в свои. – Ты боишься только того, что ему будет больно? – он погладил Джинни по спине. Если бы Феликс это видел, он, Минхо, бы уже стал здешним утопленником. А если бы увидел Хан, то.. его омега бы просто убежал плакать. И все нервы бы ему вытряс. И наверное поставил бы перед выбором: Хёнджин или он. И сейчас, конкретно в данную секунду, Минхо бы выбрал Хёнджина. – Я всё ещё не боюсь, что он уйдёт, если ты об этом. Но того, что его обидят, а я снова… не смогу помочь, – Хёнджин сорвался на всхлип, – да, очень. Я всё ещё боюсь сломать его, Минхо, – он положил голову на плечо хёну, – Ничего не изменилось с того нашего разговора. – Мне что-то подсказывает, что пока вы есть друг о друга, вы не сломаетесь, – Минхо приобнял посмелее. Он верил в хёнликсов как в символ любви. Если не они, то кто тогда? – Сердце тебе подсказывает, хён? – Джинни резко поднял ноги из фонтана, расплескав брызги. Они попали на Минхо, и Хёнджин улыбнулся. Вспомнил о том, как весело дразниться. Спрыгнул в воду и обрызгал старшего уже рукой. – Нет, всевышний транслирует, – Минхо тоже шагнул в воду и надвинулся на Хёнджина, стремясь его защекотать, – прямо в мозг. Они побегали по фонтану. Хёнджин брызгался, а Минхо в ответ щекотал и валил в воду. Оба вылезли насквозь мокрые, но довольные. – Спасибо. Мне стало полегче, – Хёнджин пытался согреться и тёр плечи руками. Минхо подмигнул ему: – Кто последний, тот объясняет Феликсу, почему мы оба мокрые, – и бросился наутёк. А он уже успел надеть кроссовки. Хёнджин побежал за ним босиком. Он улыбался и почему-то чувствовал себя легко, свободно. Так, будто у него и вправду всё получится. Будто он справится. Как будто вера Минхо в них придавала сил.

⊱─────⊱༻⚜︎༺⊰─────⊰

Чанбин медленно кивнул. И начал давить. Тихонько пока, так. Слабенько. Мол, поцелуй меня. Смотрел Феликсу в глаза. Тот начал ёрзать, но решил взгляд не отводить. Стало душно. Запах сигарет стоял просто невыносимый, Феликсу не нравилось. Он не чувствовал желания, просто давление. Голова закружилась. Внезапно чувства изменились. Его как будто метнуло на тёмную сторону. Притом резко сбило машиной. Если раньше его мир был светлым, и он мог себе позволить спрятать предательство Хана в тёмный уголок, запереть его и следить, чтобы оно не сбежало, то сейчас. Будто всё вокруг состояло из этой боли. Феликс попробовал проморгаться и как-то выбраться из этого состояния, но у него ничего не вышло. Он как будто оказался заперт. Ощущал холодную кожу дивана, видел глаза Чанбина, чувствовал, как у него напряжена спина, слышал, как старается кондиционер, но ментально был не здесь. И это очень сильно пугало. Настолько, что Феликс попробовал закричать, но не смог. А потом он почувствовал как боль, которую он закрыл в сундуке и спрятал, вырвалась клыками наружу. И больно укусила за плечо: туда, где всё ещё был синяк, хотя Феликс старательно его не трогал. Феликс вскрикнул. Чанбин резко перестал давить, потому что он не пугал. А Феликс закричал. Это что блин было? Он подошёл. Феликс дрожал и весь был в поту. Боже, тридцати секунд не прошло. – Видимо, стоило отказаться, – Чанбин понятия не имел, что делать, – Феликс, тебя можно коснуться? Никакой ответной реакции. Чанбин поводил рукой перед лицом Феликса, а затем аккуратно погладил его по волосам. Омеги, с которыми он имел дело, считали такие жесты милыми. В такой пикантной позе их застал Сынмин. Он поиграл бровями. – Подойди, пожалуйста, кажется я его сломал, – Чанбин поманил врача к себе. – Не сломал, просто… – Феликс пришёл в себя, – Это было ужасно. – Расскажешь? – Сынмин коснулся рукой лба Феликса, – где болит? – Да в том-то и дело, что нигде. Это на каком-то другом уровне всё было. Не знаю, жизнь меня к такому не готовила, – Феликс тихо засмеялся. Сначала Хан, потом это. – Так, давайте по порядку, – Сынмин хмурился, – и пойдём в кабинет, я на всякий случай узи сделаю. Феликс, пошатываясь, встал. Голова кружилась. Чанбин молчал, поэтому он попытался сам: – Я узнал, что мой лучший друг не помешал случиться моему изнасилованию, попросил Чанбина подуть в меня феромонами, а потом выпал в какой-то астрал. Это же нормально? – к концу предложения Феликс уже владел своим голосом и довольно бодро забирался на кушетку. Расстегнул джинсы, приподнял футболку. Чанбин последовал за ним. – Ты не мог бы снять футболку целиком? – у Чанбина было предположение. – А? Зачем? – Феликс послушно снял. – Просто, как альфа, которому нужен от тебя только секс, хотел полюбоваться твоим телом, – Чанбин говорил это с настолько серьёзным выражением лица, что Феликс выпал. Он рассмеялся и подмигнул. – Любуйся, но без насилия, пожалуйста, – он сложил руки на груди, мол «не твоё» и показал язык. Чанбин величаво кивнул и послушно рассматривал: синяк сложился во вполне себе читаемый узор. Сынмин поводил своим волшебным аппаратиком и кивнул: – Всё хорошо. Заживаешь в пределах норм. Как себя сейчас чувствуешь? – Физически хорошо. Морально не очень, но вроде держусь, – Феликс натянул футболку обратно и застегнул джинсы. – Насчёт Хана мне жаль. Он херовый друг, – Сынмин даже обнял Феликса, что было для него большой редкостью. Он конечно любил залезать на Чанбина, но сколько лет они знакомы. – Я бы не хотел, чтобы об этом узнал Минхо. Он важен для Хёнджина. А тогда ему придётся выбирать, – Феликс посмотрел на них обоих. – Сложные конечно у вас взаимоотношения, – Чанбин закатил глаза, – но мы никому ничего не скажем, не переживай. – Разве это не жестоко с его стороны? – Феликс не мог об этом не говорить, и они оба прекрасно понимали его состояние. Сынмин отвёл Феликса в кабинет, вот так, в обнимку, уложил в кресло и принялся заваривать чай. Чанбин вновь уселся на диван и положил компьютер себе на колени. Но включать не стал: слушал. – Мы же дружили буквально с детства. Вместе росли. Вместе поступили. Вместе учились. Вместе переживали первые драмы. Я его с Минхо свёл! И он же всегда такой.. образцовый омега. Готовит, убирает, стирает, плачет, возится с детьми, не против сцепки в сексе, – тут Чанбин снова восхитился, Феликс ещё и отказывает в сцепке? Настолько хорошо себя контролирует? Крутой пацан, себе такого хочу, – против конфликтов, никогда не говорит «нет», даже горькое не любит! Мама всегда ставила его в пример! А разве такие добрые и нежные могут так жестоко? Сынмин пытался впихнуть в Феликса чай или хотя бы конфету. Феликс не ревел, он спрашивал довольно искренне. Тогда врач попробовал аккуратно заметить: – Может, он тебе завидовал? – В чём? Почему нельзя было об этом поговорить? Как будто мы с Минхо и Хёнджином отказали бы ему! Может я его неправильно понял, Минни? У Сынмина аж лицо перекосило от такого сокращения. Но Феликс смотрел такими глазами. Чанбин засмеялся. Парень хорош. – Всё ты правильно понял. Я не хотел тебе говорить, но он же эти слухи и распространил. Я думал по незнанию, выглядит тупым, если честно, – Чанбин смотрел на Феликса не отрываясь. Любовался. – Ликси, – Сынмин решил отомстить, но не нашёл к чему придраться, – жестоко это в общем, да. Блин, я по этой причине с омегами не общаюсь: они все твари. Змеи. Крысы. Притворяются лапочками, а потом как ударят в спину. – Расскажешь, кто ударил тебя? – ладонь Феликса как-то сама собой оказалась на руке Сынмина и мягко сжала её. Чанбин восхитился ещё раз. Очень тонко. Очень. Даже если это не тонко продуманная манипуляция, а естественный стиль общения Феликса, это было круто. Он располагал к себе буквально всех. И Хана хотелось удавить, хотя какое блин отношение этот Хан к нему, к Чанбину, имел. Никакого. Но удавить хотелось. – Да так, одна мразь, например, после объявления результатов вступительных испытаний в универ, рассказала, что я переспал с экзаменатором за высокие баллы. Ей поверили и отстранили меня с конкурса. Я год потерял. – Ого, – Феликс полез обниматься, – вот сука конечно. – Да ладно, Хан её обошёл. У меня есть примеры и получше, – Сынмин усмехнулся, но Чанбин видел, что Феликс ему нравится. Потому что он не отстранился от объятий. И тогда он правда сильно переживал. По степени предательства примерно на одном уровне. – У каждого своя глобальная катастрофа, – Феликс мягко мурлыкнул. Погладил по волосам, по спине и осторожно отстранился. – Спасибо, что выслушали. Я пожалуй пойду к своим, – он улыбнулся. – Я провожу, – сказали хором, потому что блин, если ты упадёшь где-нибудь на лестнице, потому что лифт долго ждать, мы сами тебя убьём. Феликс засмеялся с синхронности, но кивнул. Чанбин отметил для себя, что Феликс красивый, когда смеётся и улыбается по-настоящему. Ярко, весело. Абсолютно понятно, почему Хван его обожествляет. Он же буквально солнце. И даже понятно, почему Чан не сдержался: он бы его попросту сжёг.