Felix never bad

Следующие три дня Феликс бездельничал: бесконечные сериалы, мамины тортики, ленивое залёживание в одеялке. Он читал о том, что омеги где-то там делают гнездо во время течки и решил построить себе такое же. Безопасный, только его домик. Форт из одеял и подушек. Он такие даже в детстве не строил, а тут вот на тебе. Папа цыкал, мама пыталась поговорить: – Феликс, ну ничего же страшного не произошло. Повышение дали, больно тебе не сделали. – Ага, – Феликс кивал и прятался за ноутбуком. Сейчас он читал какой-то максимально флаффный фанфик. Обычно Феликс проходил мимо такого, но сейчас прям даже интересно было. Мама присела рядом и погладила его по волосам. – Родной. Это всего лишь особенности организма. Так бывает. Не делай из мухи слона. – Я не делаю, мам, – Феликс увернулся от поглаживаний и заверил, – всё в порядке. – Молодец. И Хёнджину об этом знать необязательно, – она взъерошила ему волосы и ушла. Феликс подумал, что мама права. Что она взрослая и лучше знает. Возвращаться не хотелось: ни на работу, ни домой. Он пробовал читать художественную литературу о таких случаях, но каждый раз на глаза наворачивались слёзы и его отбрасывало назад. Было слишком больно. Поэтому, наверное, действительно, лучше просто сделать вид, что ничего не произошло. Да и что тут можно сделать? Коллегам так и не удалось ничего найти. Выходило, что Чан всё сделал по закону. Они не знали, как себя с ним вести, поэтому тихо-мирно обсуждали рабочие процессы. Феликс особо не вчитывался: было скучно. Да и он знал, что команда справится. Хан не писал. Друг, называется. Зато Минхо осведомился:

Дикий котяра:

Мы там когда твоё повышение праздновать будем? А то с коллегами отпраздновал, с родителями отпраздновал, а мы с Хёнджини? Он тут скучает (хотя и не признаётся).

sunshine

В выходные вернусь, у вас свободные? Или приезжайте ко мне. Тут речка, природа. Шашлыки.

Дикий котяра:

Не, далеко. Лучше ты к нам. Вы с Ханом не ссорились? А то он понурый ходит.

Феликс поставил реакцию, целых две: смайлик, отрицательно качающий головой и смайлик, который пожимает плечами. Он пытался не думать. Точнее думать об этом в ключе мамы: просто биологическая неувязочка, ничего страшного, он справится, все через это проходят. А ему просто повезло родиться в обеспеченной семье, которая огородила его от такого в детстве. А так, первые разы у всех омег такие: мама принесла ему брошюру. Случайный альфа, любой, кто под руку подвернётся. Это нормально. Для омег даже не было термина «изнасилование» в период течки. Точнее «не применимо в период течки, если она проходит без блокирующих препаратов». Ну и пара поправок про метки. Феликс всё прочитал и почувствовал себя неправильным. Потом решил, что он просто придумал то, что ему больно. Потому что никаких поддерживающих групп в интернете не нашёл, только зарубежную, но переводчик так коряво всё переводил, что Феликс ничего не понял. Да и через впн сидеть было неудобно: уж очень он тормозил. Феликс в такие моменты сжимал синяк на руке. Вот он болит. Ему было больно. Он помнил, как его разрывало. Он помнил, как было плохо. Но все эти чувства оказались под бесконечным слоем одеял. Вроде и выбиваются, кусаются, но в целом угасли и как будто бы прошли. Феликс не знал, нормально ли это. И у кого спросить тоже не знал. Он запутался и потому пошёл по простому пути: если мама говорит, что ничего страшного не произошло и Хёнджину лучше об этом не знать, значит, он действительно себе всё придумал. К выходным – сколько он не видел Хёнджина толком? неделю? – он поехал домой. Феликс медлил. Зашёл в магазин за тортиком. Долго искал любимый круассан мужа. Думал, нужны ли цветы. В итоге зашёл домой совсем под вечер. Посмотрел на лифт и решил оттянуть момент встречи ещё немножко: пошёл по лестнице. К пятому этажу живот начал ныть, и Феликса снова окунуло в кабинет Кристофера. Он схватился за перила и медленно досчитал до десяти. Вынырнул. Подумал, что ничерта он себе не придумал: ему было больно и было больно по-настоящему. Разозлился и оставшиеся этажи буквально пролетел. Запыхался. Постоял перед дверью, выравнивая дыхание. Живот почему-то начал болеть сильнее. Он слегка его сжал, успокаивая. Ладно, чего он боится. Будь что будет, когда-то же они должны будут увидеться. Он открыл дверь, крикнул, что дома. Разделся, но муж не появился его встречать. Феликс знал, что скорее всего он не услышал так как в наушниках, но всё равно было обидно. Пошёл на кухню: заваривать чай и резать тортик. Хёнджин обнял его со спины, пока он резал сладкое. Феликс вздрогнул от неожиданности и отстранился, чудом не выронив нож. – Ты зачем так пугаешь? – Прости, я соскучился, – Хёнджин выглядел удивлённым. Обычно Феликсу такое нравилось. – Я тоже, – Феликс только сейчас заметил, что держит нож так, как учил его папа. Защищаться от нападавших. Направленным на Хёнджина. Он тотчас его положил и схватился рукой за плечо: надавив на синяк, оставленный Крисом. Он всё контролирует. Всё нормально. – Всё в порядке, малыш? – Хёнджин попытался приобнять его за плечи, но Феликс ускользнул из объятий. – Я устал. Завтра хотел приехать Минхо. А мне ещё надо разобраться с работой, – Феликс убежал в душ. Закрылся. Он понимал, что его поведение было странным. Но ничего не мог поделать с подступившими слезами. Говорил себе, что надо собраться, а по щекам катились слёзы. Он всё ещё держался за плечо. И заметил это только тогда, когда подумал, что надо снять футболку и посмотреть на себя в зеркало. Оказалось: всё не настолько плохо, жёлтое пятно на плече так-то и не видно. Он принял душ, надел пижамку: штаны и рубашку, вышел. Хёнджин всё ещё был на кухне. Он дорезал тортик и кое-как создал романтическую обстановку: бокалы, красивые блюдца, свечи. – Извини. Я спать, – Феликс знал, что если сейчас сядет, то позорно разревётся. Он почему-то надеялся, что завтра будет лучше. – Ликси, что-то случилось? – Хёнджин подошёл и попытался обнять, но Феликс снова убежал. – Я просто устал, – он спрятался под одеялко. Целиком. Хёнджин присел рядом. Погладил одеялко там, где предположительно был бок его котёнка. – Феликс, родной, ну ты чего? Феликс зажмурился и закусил губу. Он не умел врать. Тем более мужу. Но и что сказать не знал. Хёнджин переживал. Феликс вёл себя странно. Обычно он злился, когда Хёнджин сам не писал и не звонил, и весело его за это наказывал, но сейчас, видимо, что-то пошло не так. Он погладил одеялко ещё раз. – Ты расстроился, потому что я не звонил? – вообще-то у Хёнджина было много работы, и он был уверен, что Феликс в порядке. – Ага, – такое чувство, что он сейчас расплачется. Сердце разрывалось. Хёнджин залез к нему под одеялко и обнял. Феликс сначала отбрыкивался, но потом сдался и прижался. Тихо заплакал. – Это гормоны? У тебя же где-то сейчас течка должна начаться? – Хёнджин не мог себе придумать другого объяснения, а Феликс буквально заревел. Громко, навзрыд. Ну точно гормоны, его Феликс себе такого не позволяет. Он любит плакать красиво, как принцесса. Чтобы Хёнджин чувствовал себя виноватым и исполнял все его приказы. А не так по-детски, требуя, чтобы его обняли и успокоили. Однако Хёнджин всё-таки обнял. Убаюкал. Говорил мягким, чарующим голосом. Ласкал, качал на руках. Феликс успокаивался медленно, но в конце концов затих. Даже уснул, хотя время-то было детское, девять часов всего. Хёнджин погладил по волосам. Много стресса со всеми этими повышениями, понятно, в целом, почему омег на высоких должностях мало. Вовсе не из-за дискриминации. Хёнджин долго гладил Феликса по волосам и не мог избавиться от гнетущего волнения. Где-то под ложечкой сосало. Что-то было не так. Феликс любил спать в длинных футболках, а тут пижама для гостей. А ещё Феликс любил тортики и долго рассказывать ему свои приключения. Особенно после недельного отсутствия. А то что Феликс сделает приключение из простого наблюдения за муравьём Хёнджин знал. Не понаслышке. А тут целое повышение. О том, как всё прошло, он должен просто безудержно рассказывать. Хёнджин хмурился, но решил, что расспросит обо всём завтра. Феликс проснулся рано. Хёнджин так мило спал, а за окном только вставало солнышко. Он решил, что пора вставать. Немного посидел в телефоне: новости, рабочие чаты. Пора было возвращаться к привычной жизни. После вчерашней истерики стало полегче: можно было даже улыбнуться. Он погладил мужа по плечу. Тот сонно потянулся, а Феликс умилился. Настроение было немножечко боевым. Поэтому наушники в уши, музыку поэнергичнее и вперёд – закупать продукты к ужину с Минхо. Феликс хотел лазанью. Так прошёл день: утро на покупку продуктов, день на «растолкай Хёнджина и объясни ему, что хочешь», вторая половина дня на «просмотри чаты коллег и напиши всё, что должен был написать», пятнадцать минут вечера на «что бы такого надеть для ужина с минсонами?» и вечер для празднования повышения. – Привет, – Минхо пришёл с цветами. Феликс побежал ставить их в вазу, а Хёнджин нахмурился, обычно после таких выкрутасов от чужих альф, его Феликс пускал лазерные лучи из глаз и обязательно язвил, мол смотри кто тут знает, как ухаживать за омегами. А тут ничего. Что-то определённо случилось. Да и Хани жмётся у хёна за спиной, хотя обычно сразу убегает к Феликсу щебетать на кухне. – Вы поссорились? – альфы спросили у Хана одновременно. А тот втянул голову в плечи и замотал головой. Оба сделали вывод, что всё-таки поссорились, потому что у Хана был такой вид, что он сейчас расплачется. Минхо утекающе погладил Хана по голове: – Ну-ну, сейчас помиритесь. Хёнджин утянул Минхо за собой. – Он странный. Расплакался вчера. И ни-че-го не рассказал, представляешь? Обычно он приезжает и репетирует на мне историю для тебя до идеального состояния, а тут… пусто, – Хёнджин вцепился в рукав старшего. – Может, на родителях отрепетировал и хочет поразить нас обоих? – Минхо успокаивающе погладил младшего по руке, – ты же знаешь, они становятся эмоциональными в эти дни. – Он вчера вздрогнул, когда я его коснулся, а потом направил на меня нож. Ненадолго, я даже думаю, что мне показалось, но… Минхо, что-то случилось, я чувствую. – Тш-ш. Успокойся, – Минхо буквально чувствовал, как Хёнджин нервничает. И как в нём просыпается рычащий альфа, чью омегу кто-то обидел, тоже чувствует, – если ты сорвёшься, ему это точно не понравится. Вдох-выдох, Хван, возьми себя в руки. Хан всё это время жался на самом крайнем стуле и пытался слиться с интерьером. Хорошо, что они его не замечают. Скрывать от Минхо было тяжко, но иначе он бы всё рассказал Хёнджину. А такое Феликс точно должен был сказать сам. Хану было от всего этого очень плохо. Он даже поддержать друга не мог и чувствовал себя виноватым, что тогда не подумал. Не проследил. Блин, он же знал, что Феликс наивный, а альфы бывают… Хан украдкой взглянул на хёнов и додумал: «Разными». Феликс вернулся с лазаньей. Улыбался. Не так солнечно, как обычно, но всё же. И к удивлению всех присутствующих, начал разговор не с себя, а с Хана: – Хан, милый, как дела в коллективе? – Хорошо, – Джисон поднял взгляд на Феликса и тут же опустил его. – Я сейчас являюсь руководителем проекта, и не могу себе позволить держать одноклассника на ставке. Извини, – довольно жёстко. Минхо удивился, потому что знал, что Феликс умеет мягко. – Ты… – Хан сжал кулаки и зажмурился, потому что на глазах выступили слёзы, – меня увольняешь? – Я дам тебе прекрасные рекомендации и могу попросить перевести тебя в любой отдел, – Феликс начал разливать вино, – Не думаю, что мне откажут, – он начал с Хана. Смотрел на него с мягкой хорошо отрепетированной улыбкой, – Хочешь, на восемнадцатый этаж? Там аквариум, я помню, что он тебе нравился. Просто нехорошо будет, если слухи пойдут. – Ага. Я понял. Ничего, найду себе работу где-нибудь в другом месте, – Хан говорил пассивно-агрессивно, но при этом впивался ногтями в ладонь, чтобы не заплакать. И жмурился. Он знал, что заслужил, но всё равно было очень обидно, Феликс даже не удосужился поговорить с ним. – Ребят, – Минхо напрягало то, что он понятия не имеет, что происходит, – что у вас случилось? – Ничего, – ангельская улыбка. Феликс в такие умел. Хан с трудом сдерживался от слёз. Хёнджин ничего не понимал и переводил взгляд с Хана на Феликса. – Хан? – Хёнджин спросил мягко. Он видел, что по щекам омеги катятся слёзы. И начал немного паниковать, потому что картинка не складывалась. Минхо тоже это видел и взял квокку за руку. – Феликс? – Минхо голос не повышал, но угроза в голосе чувствовалась. Не то, чтобы он угрожал Феликсу, просто не понимал, как себя вести. – Что? – Феликс закатил глаза. Он косился на вино, но знал, что пить нельзя, – вы же оба знаете, что я прав, в чём претензия-то? Что я недостаточно мягко выразился? Извини, Хани, за то, что задел твои мягкие чувства, – максимально сладко, высоко и мило. Со стороны Феликса это была чистая, неприкрытая агрессия. Хан разревелся в голос. Минхо обнял его, погладил по спине, и, когда понял, что Джисон не успокаивается, извинился и забрал его домой. Хёнджин был в откровенном шоке. Не то, чтобы Феликс не умел ссориться, просто, если он видел чьи-то слёзы, он чувствовал себя победителем и шёл мириться первым, потому что не любил быть в разладе. Особенно, если дружба была глубокая. Что сказать он не знал. Смотреть на него неодобрительно не мог. Инстинкты этому противились. Инстинкты говорили ему, что это Хан виноват. – Он как-то тебя обидел? – Хёнджин не выдержал. Он попытался коснуться мужа, приобнять его, но тот увернулся. Отправился складировать еду в холодильник. Хёнджин уже был твёрдо уверен в том, что что-то не так. Но не мог понять что именно, а главное, в каком направлении ему двигаться. Феликс ему не помогал. Вместо ответа пожал плечами и снова рано улёгся спать – завтра на работу.