Философия Йегериста. За что борется человек?

Мне под силу изменить мир

Осталось лишь поднять паруса

Девять месяцев до Дрожи земли       — Хорошо, что ты пришёл пораньше. У меня как раз дела срочные наметились, так что придётся поторопиться.       — Без проблем. Если срочно, то вопросами постараюсь сильно не мучить.       — Отлично. Тогда присаживайся.       Хельге нравилось бывать в северном крыле. Место тихое, не суетливое: никакой тебе ругани с утра пораньше, едва сдерживаемых стонов соседей и пьяного гогота. Хельге вообще считал, что ветхому зданию казармы не помешал бы демонтаж и дальнейшая отстройка с учётом современных требований. Халатность руководства иногда поражала: уж если о ремонте заброшенного крыла не вспоминают, то о демонтаже и зарекаться не стоит.       — Во-первых, Хельге, я очень рад приветствовать тебя в нашей организации. Такой человек, как ты, стоит сотню новобранцев.       — Благодарю, — кивнул Хельге. — Взаимно. Но мы ведь не любезностями обмениваться собрались, верно?       — Верно.       Флок ухмыльнулся. Насколько помнил Хельге по старой службе в Гарнизоне, Флок не приветствовал пустых разговоров, когда речь шла о работе. Хельге разделял такой подход — лучше обсудить все задачи на берегу, а с неформальным общением успеется.       — Кажется, мы с тобою сладим. К сожалению, так я могу сказать не про всех, но имеем что имеем. Взаимопонимание в команде — вещь незаменимая.       — Соглашусь. В коллектив зачастую бывает трудно влиться — по себе знаю.       — Но у тебя, по крайней мере, уже есть один единомышленник, так? — намекнул Флок. — Мне доложили, что Рихард захотел посоветоваться с тобой по поводу вступления. Как прошло? Успешно?       — В целом — да. Пожаловался, правда, что Ида его вопросами завалила, а он ничего не понял. Рихарда нельзя так грузить: он нервничать начинает. А она как присядет на уши иной раз… — махнул рукой Хельге. — За три года так и не научилась речь при нём упрощать.       — Понял. Да, с ними обоими бывает непросто. Надеюсь, ты растолковал понятней?       — Во всяком случае, он согласился прийти на собрание снова. Ему легче сказать как надо сделать, чем пытаться обосновать. Я, собственно, и сказал.       — Спасибо за содействие. Как ни крути, без Рихарда нам не управиться. Что касается тебя… Здесь всё намного проще и в то же время сложнее.       Хельге закусил щёку. Не понравилась ему эта фраза. Уж если Флок решил уточнить, что «всё сложнее», то сложнее будет в сто крат. Подобные пояснения вызывали в нём неприятный трепет — назойливый, как жужжащая над ухом мошка.       — Что там?       — Начну, пожалуй, издалека. Полагаю, Штефан не сильно комментариями утруждался… Но это даже хорошо. Список твоих задач получится обширным: нам позарез нужно помещение для склада и человек, который будет следить за тем, что и в каком количестве туда попадает. Думаю, с этим ты справишься, как никто другой.       — Что будем в нём хранить? Поподробнее.       — Оружие, к примеру. Возможно, взрывчатку. — Флок сделал паузу. — Марлийское вино.       — Марлийское вино? Это ещё зачем?       — Здесь-то и возникает сложность… — Флок застучал ногой. — Видишь ли, вино, которое привезли добровольцы, не простое. В нём содержится спинномозговая жидкость обезьяны, — поморщился он. — Помнишь тот инцидент в Рагако? Нас тогда ещё вздрючили за недосмотр. Так вот: суть та же, только принцип другой.       — И кого вином этим поить?       — Полицейских.       За окном пели птицы, шелестела листва — в леденящем безмолвии звуки природы казались особенно громкими.       — Я понял, к чему ты клонишь. Каких именно?       — Гвардейцев и столичных. Генералов.       Хельге почувствовал, как натяжение верёвки, что опоясала его грудь, ослабло. Нехорошо будет, если пострадает отец. Но был ли Хельге готов пожертвовать им ради цели?.. Возможно. Отец бы это даже одобрил.       — Он не гвардеец. Из столицы в Хлорбу перевели, поближе к дому. На пенсию уж скоро.       — Ясно. Рад, что с этим проблем не возникнет. Скажи-ка, а он у тебя каких взглядов?..       — Таких же, каких и мы. Перемен ждёт.       — Хорошо. — Лицо у Флока сделалось несколько мягче, добрее — он улыбнулся глазами. — Тесные связи с Военной Полицией нам пригодятся. После того как мы разобьём верхушку, начать мятеж проще всего будет с тех районов, которыми заправляют, так скажем, отступники. Твой отец, насколько помню, не последний в Полиции человек?       — Он держит весь восток Розы, да и в столице на хорошем счету. Я подготовлю его к этому разговору.       — Полагаюсь на тебя.       Хельге понимал Флока с полуслова. С ним было до банального просто — без размусоливаний. Предприимчивый он, с хваткой, и это импонировало. Хельге таких людей уважал, потому что они способны вести народ, способны зажигать сердца своим рвением, энтузиазмом. Хельге бы и сам пошёл за ним.       И он пошёл.       — Что со взрывчаткой? Для чего она нам? Полагаю, добывать тоже придётся мне?       — Не совсем. С этим поможем. А вот собрать механизм тебе действительно придётся самостоятельно. Я слышал, ты во взрывчатых веществах смыслишь.       — У нас что, вся команда занятия по взрывчатке в училище прогуливала?       — Лично я — нет. С теорией помочь могу, а вот на практике не соображаю. Механизм не сколочу при всём желании. А если брать в расчёт ещё и технологии добровольцев… Тут я, увы, совсем бесполезен. Ида со Штефаном взрывчаткой не интересуются и подавно — вот уж кто точно на занятиях спал. Да и специализация не наша.       — И почему я не удивлён?.. — поправил очки Хельге. — Кого подрывать будем?       — Закклая. Предположительно. Это на тот случай, если малой кровью отделаться не выйдет.       — Грохнуть главнокомандующего — это, конечно, сильно…       — Революция всё-таки. Иной, кроме как кровавой, она бывает редко. Но я надеюсь, что до этого не дойдёт.       — Ты ещё на благоразумие этого старого прохиндея рассчитываешь?.. Высокого ты о нём мнения. Откажется от сотрудничества как пить дать.       — Не высокого, но лишние жертвы нам ни к чему. Неплохо бы и вовсе без жёсткой силы обойтись, но так дела не делаются. В армии слишком серьёзный раскол, поэтому ненасильственные методы мы в расчёт не берём. Пока что. Несогласных достаточно, и это только начало. А мы… Мы лишь подожжём фитиль, и тогда вся эта система взлетит на воздух. Будем смотреть по ситуации. Если Закклай не согласится на наши условия, то выбора не останется.       Хельге думал, что сопутствующие потери — это необходимость. Сослуживцы частенько приструняли его за чёрствость, но перевоспитывать себя он не намеревался. Проблему надлежит исправлять логичными действиями, а не вестись на поводу у эмоций и чёрно-белой морали. Без этого правила не существовало бы прогресса. На войне и не такие жертвы бывают.       — Сколько времени ты мне даёшь на всё про всё?       — Как справишься. Найти помещение, естественно, задача первостепенная, но далеко не самая простая, поэтому даю ограничение… скажем, в шесть месяцев. Взрывчатка может подождать, но главное, чтобы до возвращения Эрена она была у нас на руках.       — Другие задачи будут?       — По мере поступления сообщу — не зря ведь собрания проводим. Сейчас сосредоточься на основных целях.       — Я понял.       — Не подведи.

***

      — Всем приве-е-ет!       — Ты откуда нарисовалась такая довольная?       — Пляши, Хельге! У меня для тебя подарочек.       Хельге вопросительно изогнул бровь. Что-то интересное, видать. Впрочем, Иде было интересно всё: от бульварного чтива и тряпок до сложных приспособлений и теорий, поэтому подарок мог оказаться как весьма занятным, так и предельно отстойным. За те годы, что они знакомы, успел привыкнуть. Так или иначе, за неподдельную любознательность Хельге мысленно накидывал пару дополнительных баллов Иде на счёт — похвально, когда человек стремится к всестороннему развитию и не сидит на месте.       — Если это какая-нибудь очередная открыточка, то лучше оставь себе. Не знаю уже, где их хранить.       — Только не выбрасывай! — надулась Ида. — Они же такие красивые! И стоят, как целое состояние! На память пускай будут! А так — нет, не угадал!       — Ну давай уже сюда, давай, — поторопил её Хельге. Интриговать умела будь здоров. — Хватит мариновать!       — Опа! — Ида ударила подарком по столу, будто муху прихлопнула. Хельге от неожиданности дёрнулся. — Тебе, мой дорогой, от чистого сердца…       — Учебник? Серьёзно? Ты где это добро взяла?       — У добровольцев! Хм, логично!.. Добровольцы… — произнесла она по слогам и прыснула. — Они, оказывается, столько книг на остров завезли, а я и забыла! Я с мальчиком одним поболтала — так он мне напомнил! Предложил выбрать что-нибудь в качестве… Ну, маленького подарка. Полистай, тебе пригодится!       — «Химия взрывчатых веществ, Цюань Д.», — прочёл Штефан, склонившись над столом. — Фига… Это ещё зачем?       — Не твоего ума дело, — хмыкнул Хельге. Распространяться о своих задачах он не желал: работа есть работа. — Спасибо, действительно полезно. У меня, конечно, есть парочка книг по ВВ, но и эта лишней не будет — тем более, что марлийская. Может, что-то новое подчерпну.       — Пожалуйста — не говори, — пожал плечами Штефан и задымил. — У Хольцер потом спрошу.       — Руки бы тебе поотрывать… В помещении он курит, да ещё и в плохо вентилируемом. Да ещё и при женщине!       — Зану-у-уда, — просвистел Штефан.       — Ида, ты бы какую-нибудь книгу для этого бездаря умыкнула, что ли. По этикету, к примеру. Не нашлось такой? Всей команде добрую услугу оказала бы…       — Ой, да нужен ему этот этикет! — отмахнулась Хольцер. — И так хорош! Да, Штефочка?       — Да, Идочка, — сладко вторил Штефан. — Слышал, очкарик? Вот так с людьми разговаривать надо.       — Как? Елейным голосом маслить и жопу лизать? — усмехнулся Хельге. — Изволь — я тебе лучше в лицо скажу пару ласковых.       — А я и не маслю! Он же у нас правда хороший. Ты только посмотри на него! — Ида выставила руки. — Само очарование.       Хельге искренне не понимал, что девушки находили в Штефане. Все от мала до велика перед ним лебезили. Даже, казалось бы, неглупые, вроде Иды. Неужто поголовно всем девчонкам нравится общаться с такими неотёсанными кобелями? Неужто не завлечь их разговорами о великом, о философском? Чем он хуже Штефана? Образованный, ухоженный, работящий, из приличной семьи… Пожалуй, Хельге где-то просчитался — в упор не видел того, что видели в этом придурке женщины. Иным образом объяснить этот «феномен Штефана» невозможно.       — Я эти сигареты твои в следующий раз на входе конфисковать буду, — заявил с порога Флок. — Всем добрый день.       — Пожалуйста — не я один считаю, что это мерзко! Добрый день, Флок.       — Привет!       — Дайте старику поубиваться немного, малышня… Нервишки уже не те, чтобы чистым кислородом дышать.       — Убивайся сам, а остальных раньше срока не гробь. Рихард сегодня будет?       — Он опоздает. Как дежурство примут — придёт.       — Что ж… Подождём.       Все четверо замолчали. Штефан курил, Флок стоял у входа, прислонившись к стене, а Ида маялась — уселась на корточки и в потолок глядела.       «Любопытно, о чём сегодня говорить будут? Неплохо бы со взрывчаткой разобраться поскорее… Что за книга, интересно? Лишь бы не подкинули ещё работы, иначе не успею».       — Ребят, — прервала молчание Ида. — А вы когда-нибудь пробовали представить, как наш остров будет выглядеть после всего? Ну, то есть, если мы на себя роль правителей возьмём… Как бы выглядело ваше идеальное государство?       — Чистейший матриархат, — мечтательно вздохнул Штефан. — Чтобы всеми подразделениями заправляли женщины, а я им в ноги кланялся и на лаврах почивал.       — О-о, женщины — это красота! — просияла Ида. — Чур я буду доверенным лицом главнокомандующей!       — А сам-то ты чем в это время заниматься будешь, шаромыжник?       — Как это чем? Излучать атмосферу любви, добра и позитива, конечно!       — Я ни секунды в тебе не сомневался. — Хельге вздёрнул нос. — Нет уж, необходимо построить такое общество, в котором все будут равны перед законом: от сельских до столичных, от гражданских до армейцев! Тогда и таким бестолочам, как ты, за ум взяться придётся.       — Пф-ф…       — А звучит неплохо… — задумался Флок. — Давай-ка поконкретней. Как это должно выглядеть?       — Да, я бы тоже послушала!       — Ну… — Хельге малость смутился — щёки зарумянились. Его редко спрашивали о концепциях, которые он пытался донести до окружающих, а тут спросили сразу двое… Непривычно много слушателей. — На мой взгляд, необходимо сформировать свод законов так, чтобы все граждане оказались равны перед государством. Чтобы не было лазеек, которые могли бы использовать власть имущие в корыстных целях. Наша судебно-правовая система далека от идеала: она недостаточно полна. Следует также внедрить экономическую систему, при которой человек будет получать пропорционально своему вкладу. Именно таким я вижу наше светлое будущее: государство социальное, ориентированное на коллективную пользу, с приоритетом общего над частным. Это если вкратце.       — Я рассуждал об этом, — кивнул Флок. — Рабочий класс обязан быть для государства на первом месте. Сам рабочий класс должен лежать в основе государственного устройства. А нам, отсталым, до таких идей как до континента пешком: сами видите, как у нас Закклай решения принимает — слушает только себя любимого да сторожил своих.       — А мне кажется, — робко вклинилась Ида, — что это немного… утопично. Слаженная работа в обществе индивидуалистов? Полицейских видали наших? Звучит, если честно, как волшебная сказка.       — Сказка, которую никогда не поздно воплотить в реальность при разумном подходе. Это далёкая, но выполнимая цель, к которой следует стремиться.       — Не поспоришь, Хельге. Но я всё-таки за выбор. Всех под одну гребёнку стричь тоже сомнительно — какой же тогда стимул стараться? Хотелось бы жить в обществе, в котором можно выбиться в люди собственными усилиями: упорной работой, связями. Аристократами у нас становятся лишь по наследству. Или если партию удачную найдут. Хотелось бы уравнять шансы…       — На богатеньких всё же метишь, Хольцер? — хохотнул Штефан. — А гонору-то было…       — Вовсе нет! — Ида покраснела. — Я… я сама себе хочу богатенькой стать! Да! И чтобы нынешний аппарат мне не мешал — пускай я буду хоть селючкой, хоть солдаткой!       — Как мило… Вообще-то, я с тобой согласен. — Штефан затушил сигарету о край стола. Хельге и Флок строго на него покосились. — Хочу иметь выбор не работать. Или работать. Или жить в своё удовольствие, не думая о всеобщей пользе. Или думая, но по своей воле, а не по велению вышестоящих кукловодов.       — Если бы каждый такими правилами руководствовался, то царило бы у нас сплошное беззаконие, — фыркнул Флок. — Общество должно быть сплочённым.       — Консолидированным, — добавил Хельге. — Стабильным для рабочего класса, который составляет восемьдесят-девяносто процентов от всего населения. Правители обязаны быть слугами народа, а народу положено трудиться. А для этого необходимо менять образ мышления, чтобы даже такие пустоголовые, как ты, понимали всю важность коллективизма и работы на благо страны.       — Распетушился-то… Ты, очкарик, сильно не распыляйся. Нам ведь всё равно перемены пока не светят. Это ж так — мечты об облаках. О, неплохая рифма… Пустяки, короче.       — Непозволительное множество подобных тебе белоручек с радостью пользуются людскими благами, ничего не отдавая взамен. Как дети твои жить будут? Никогда об этом не думал?       — Дети? Ха-ха, вот спасибо за комплимент! Правда думаешь, что я смог бы достойного человека воспитать?! Что у меня вообще когда-либо дети могут быть?! Братан, да ты мне прям настроение сегодня поднял. Жжёшь.       — Прошу прощения, постоянно забываю о том, что не с нормальным человеком разговариваю, а с жалким его подобием.       — Забей, эрудит. Я далеко в будущее не смотрю: плохо его чувствую. Я живу настоящим.       — Я тоже живу настоящим, — сказал Флок. — Но это не мешает мне думать об актуальных вопросах и планировать наперёд. Лично я борюсь за детей острова в том числе. Дети — вот наше будущее, олицетворение жизни! Какие же из нас революционеры, если мы даже таких основополагающих идей не признаём, Штефан?       — Хрен знает… Чего заладили?       — А я вообще на всё это по-другому смотрю, — переняла инициативу Ида. — Дети у меня будут точно, но то, в каком мире они будут жить, зависит уже не от меня. Я могу дать им кров и воспитание — самый минимум. А вот процессы складываются по кирпичикам. Люди должны прямо-таки гореть идеей, чтобы соответствовать стандартам, либо до трясучки бояться правосудия. Всех под линейку не построишь. Либо взбунтуются да скинут тебя так же, как мы Закклая.       — Вот именно. Ты меня попроси не курить — я хрена с два брошу. Потому что такой вот я мудак. И таких, как я, — миллионы. Каждого не переубедишь.       Хельге определённо раздражала подобная риторика. Раздражала до скрежета в зубах, но спускала с небес на землю. Была у него дурная привычка — всё в абсолют возводить. Он был по натуре своей новатором, мечтателем, которому попросту нравилось моделировать разные ситуации и применять к ним стратегии. Хельге не понял, когда это небольшое мысленное упражнение превратилось в стиль жизни. Он привык считать себя реалистом до мозга костей, но на деле был реалистом не бóльшим, чем щебетунья Хольцер или повеса Штефан. Они были одного поля ягоды, и порой Хельге об этом вспоминал. Втихомолку бесился, но ничего поделать с собою не мог: настолько полюбились ему в детстве матушкины «логические воображайки». Да, Хельге зачастую заносило не туда. Но была между ним, Штефаном и Идой принципиальная разница: он знал, когда нужно остановиться.       — Прости, таких говнюков в расчёт обычно не беру: сами о себе напоминаете без проблем. Здесь соглашусь — вынужден отступить. Однако управа и на вас найдётся.       — Ого, какой прогресс…       — А что с дураком спорить? Дело сугубо твоё, по какому уставу жить.       — О, а вот и Рихард! Привет-привет!       — Привет, здоровяк.       — Всем здравствуйте!       Рихард заозирался. Отыскав Хельге, улыбнулся ещё радостней и едва ли не вприпрыжку потопал к нему. Хельге не смог сдержать смешок. Его до чёртиков забавляло то, как Рихард выражал своё расположение. В такие моменты он был похож на малыша, нашедшего маму в толпе незнакомцев. Второй мамой Хельге ему и приходился: нужно было направлять этого наивного добряка, чтобы в передрягу какую не попал. Сослуживцы часто подтрунивали над Рихардом и пользовались его простодушием. Хельге не позволял.       — Извините, ребята, что так поздно… Я Сашу всё ждал и ждал, а её всё не было и не было…       — Опять с тем поварёнком марлийским встречалась небось. Она в свободное время в порт к нему мотается. Вот это рвение…       — Всё-то ты знаешь, белобрысый.       — А то. Годы тренировок! Весело у нас в Разведке…       — Ой, а я думала, что у них с Конни там… шуры-муры какие-то. Они вроде постоянно вместе.       — Да ничего ты, Хольцер, не смыслишь. Они ж как брат и сестра вместе, а не как возлюбленные. Ты их как в паре-то вообще представляешь? Двое чудил…       — Ну, не знаю… Да никак, просто смотрятся хорошо! Я больше в сплетнях разбираюсь, чем в чужих отношениях.       Для Хельге подобные разговоры были сродни шуму в ушах: докучливо, немотивированно, глупо! Он не разделял желания перемывать косточки сослуживцам — не лучше личной жизнью заняться? Тем более, что самому Штефану не повредит: даже Хельге, далёкий от мира сплетен, и то мог назвать навскидку хотя бы парочку щекотливых слухов про этого обалдуя.       — Идонька, тебе же…       — Итак, — перебил Штефана Флок, — пора начинать, раз уж все в сборе.       — Хельге, — растерянно прошептал Рихард, — что я пропустил? Нехорошо-то как вышло…       — Без тебя не обсуждали ничего, — ответил Хельге, так же шёпотом. — Поговорили немного о всяком…       — А о чём?       — Я могу рассказать попозже. Хотя это очень сложные штуки. Послушаешь?       Рихард насупил брови. «Сложные штуки» он не любил, но признаваться боялся: вдруг кто обидится, что он слушать не хочет.       — Ясно всё с тобой.       — Извини…       Собрание вышло скорее вводным — конкретики в нём было мало. Однако Хельге подметил несколько деталей. Во-первых, у Рихарда не было серьёзных заданий на ближайшие месяцы. Это хорошо, поскольку у Хельге и своей работы хватало. Если бы ещё и Рихарда нужно было контролировать, то… пришлось бы попотеть. Во-вторых, Ида и Флок много разглагольствовали о справедливом и честном будущем. Необыкновенно много — едва ли не слово в слово пересказывали тезисы самого Хельге.       «Вдохновились, что ли?..»       Хельге непроизвольно приосанился. Он очень гордился тем, что такие важные для организации люди, как Флок Форстер и Ида Хольцер, обратили на него внимание. Заметили идеи, что он хотел нести в массы, и даже одобрили их. Хельге знал наверняка: его мысли имеют вес, они просто обязаны прийтись кому-то по нраву. Без соратников его уверенность, увы, постепенно сходила на нет. Впрочем, и Карла Сорок Шестого посчитали гнусным дармоедом, когда тот предпринял попытку оформить Людскую Хартию в письменном виде. А теперь вот пользуются все спустя годы… Прогрессивные суждения реформаторов в любые времена воспринимались в штыки, будь ты хоть Королём, хоть солдатом Разведкорпуса.       «Ради Элдийской Империи, ради её процветания! Нам под силу построить принципиально новую систему, которая будет в разы эффективнее нынешней! Госаппарат станет народу опорой, а не очередным поводом для беспокойства!»       Эмоциональный подъём до конца дня был гарантирован.

***

      «Химия взрывчатых веществ» оказалась чтивом… занимательным. Люди во Внешнем мире явно времени зря не теряли: открыли столько видов взрывчатки, сколько «адским выродкам» и не снилось. Должно быть, такова природа прогресса: без жажды разрушений движения не бывает. Никакого. Ни вверх, ни вниз, ни вбок — скучная консервация. Это огорчало и воодушевляло одновременно. Хотелось ли Хельге интегрироваться в такую культуру, в которой научные достижения случались из-за невысоких моральных соображений заказчиков? Разве что самую малость — буквально одним глазком поглядеть. Жажда к познанию как таковому была выше жажды изобретения во имя низменных целей. Схемы бы прикарманить да устройства — этого достаточно.       — Неконтактный взрыватель, также известный как… радиовзрыватель?! Это ещё что за…       В дверь постучали. Армин вернулся. Соседство с ним неприятностей не вызывало: всегда вежлив, спокоен и тактичен. Лишних вопросов (и практически никаких вопросов в целом) не задавал, уважал личное пространство. Но книгу Хельге предусмотрительно убрал под подушку — неизвестно, как на чтение подобной литературы может отреагировать приближённый Ханджи. Лучше перестраховаться.       — Заходи!       — Привет ещё раз. Я ненадолго, мне забрать кое-что. Вернусь где-то через пару часов. Постараюсь не разбудить.       «Куда ж ты намылился на ночь глядя?»       — Я спать ещё не собирался. Хорошо, понял.       Нагнало минутное раздражение. Хельге очень не нравилось, когда его отвлекали и прерывали мыслительный процесс. В такие моменты он мог срываться.       — Точно, добровольцы ведь с этой штукой приезжали… радио, — размышлял вслух Хельге, покусывая ноготь. — Как раз будет повод спросить у Елены, как оно работает!       Хельге эта находка поразила. В теории он представлял, каким образом могут работать доселе неизвестные островной науке «электромагнитные волны», но на практике никогда не проверял. А если этот механизм ещё и со взрывчаткой использовать… Поистине смертоносная штука!       «Да это же просто… гениально! Даже мину пресловутую ввинчивать не придётся и рвать жопу над её установкой! Вот это да… От одного лишь нажатия кнопки сдетонирует, на дистанции! Потрясающе!.. Остаётся только с самой взрывчаткой определиться. Выбирать не придётся, если будем воровать из запасов, но лучше рассмотреть все альтернативы».

***

      — Тротил, значит? Почему он?       — Я решил, что это самый оптимальный вариант. Приемлемая бризантность — подействует локально, не разнесёт весь штаб к хренам собачьим, но мощность взрыва при выверенных пропорциях будет хорошей. Простой в обращении и хранении, инертный.       — А почему не гексоген? Или, скажем, мелинит. Я видела коробки на складе, по-моему.       — С дубу рухнула, что ли? Я с чувствительной химией и ядами возиться не стану, когда есть адекватная замена. Это если бы совсем бесперспективняк был…       — Да знаю я это, блин! Просто говорю, — почесала затылок Хольцер. Застеснялась. — А тротил — это тот, который…       — Да, да, мы с ним работали. Оранжевый такой порошок. Помнишь, когда мы в училище ВВ проходили? Ты ещё чуть не рассыпала его тогда.       — А, точно! И как ты вообще такие подробности запоминаешь?..       — Голова не дырявая, в отличие от некоторых. Я помню в разы больше, чем ты можешь себе представить.       — А помнишь, как старина Шнайдер тогда проорался?! До сих пор мурашки… Стыдоба.       — Ага. И правильно сделал! Руки надо из задницы переставлять, когда взрывчатку трогаешь. Но тринитротолуол мирная смесь: хоть прессуй, хоть молотком по ней лупи — ничего не случится. Даже при контакте с металлами. Удобство при транспортировке — ещё один аргумент в пользу тротила.       — Это всё, конечно, здорово, — закусил губу Флок. — но есть ли на складе тротил? Уже давно ни испытаний никаких не проводили, ни учений. Может, списали?       — Даже если так, то должны были привезти новую партию. Вещь незаменимая, особенно при подготовке к атаке. Подозреваю, что и в Марли взрывчатка пригодится. Я бы посоветовал заняться складом ближе к возвращению Йегера — где-то за месяц, чтобы точно просрочку исключить.       — А с механизмом что решил? Как запустить процесс детонации и самим не поджариться? Или придётся смертников отправлять?       — Примерная схема уже вырисовывается. Мне понадобится радио. Получится договориться с Еленой?       — Что такое радио?       — Идочка, свет очей моих, — ехидничал Хельге. — Ты же с добровольцами при каждом удобном случае лясы точишь…       — Ну да… — смутилась она. — И что?       — Так какого хера ты всё ещё не разузнала у них про это чудо техники?! Балда. О чём же вы вообще тогда разговариваете?!       — Да я как-то не задумывалась даже. Не нуди, Хельге! Как будто они только о радио твоём целыми днями и трындят! Ну расскажи, расскажи! Мне же интересно теперь! И Флоку тоже! Да, Флок?!       — Угу. Валяй.       — Ещё бы вам интересно не было… Если не углубляться в подробности, то это устройство, при помощи которого осуществляется передача информации — к примеру, звуковых сообщений — посредством электромагнитных волн.       — А-а… А эти волны, типа, по воздуху летают?       — И да, и нет. Нужна определённая конструкция, чтобы распространить сигнал, иначе всё без толку. В природе, как вы уже могли догадаться, электромагнитных волн не существует — это искусственно созданный «продукт». Хотя я в книжке твоей узнал, что есть и естественные источники радиоволн — допустим, молния. Буду признателен, если в следующий раз принесёшь мне какой-нибудь трёхтомник научных сочинений. Я тогда совсем от восторга улечу.       — Ну тогда постараюсь найти! Особенно, если тебе это как-то поможет. Слушай, Хельге, а расскажешь потом, что ещё ты там вычитал? До меня лучше доходит, когда ты объясняешь.       — Да без проблем, только книгу с собой захвати. Вместе и посмотрим.       — Ах, как в старые добрые… — Ида закинула руки за голову. — Я, не понимающая ни слова, и ты… всезнающий. Комплексы у людей вызываешь! У меня в том числе!       — Ничего не меняется, — пожал плечами Хельге. — Ну, хоть какое-то постоянство.       — Прошлое потом повспоминаем, — осадил их Флок. — Сейчас нужно разобраться с твоим вопросом.       Хельге пристыдился. Пожалуй, единственное, что могло отвлечь его от деловых обсуждений, — это увлекательные разговоры. О политике, философии, науке… Словом, обо всём, что могло занять его пытливый ум. Особенно Хельге нравились похвала и желание человека вникать, делиться рассуждениями. Это был исключительный способ времяпровождения, при котором можно было убить сразу двух зайцев: потешить самолюбие, а также закрепить пройденное. Рецепта лучше не придумать.       — Ой, да брось, мы ведь недолго совсем! К тому же это иногда полезно, разве нет? Нам вместе ещё работать, вообще-то.       — Я твоего мнения не спрашивал, — приструнил её Флок, и Ида резко изменилась в лице: сморщилась, в глазах огонёк пропал. Скрестила руки и замолчала. Хельге стало неловко. — Так вот, о чём я… Да, механизм. Для чего тебе радио? Полагаю, чтобы запрограммировать его на передачу сигнала?       — Именно так. Организовать это реально, но тогда мне понадобятся все внутренности и передатчика, и приёмника. Посмотрим, что смогу сообразить. Если не выйдет, то поищем другой способ.       — Я понял. Замечательно будет, если всё пройдёт как надо. Мы в любом случае подсобим с добровольцами и… — Флок осёкся. — Точно, взрывчатка. Совсем из головы вылетело. Как бы выкрасть её незаметно?..       — Да без понятия. Караул держат постоянно — на выходе со склада обшманают, если сунемся.       В комнате повисла тишина, разбавляемая лишь шарканием капель по стеклу.       — Дежурство, — нехотя буркнула Ида. Отвернулась, стену взглядом забуравила. Грубо с ней было нельзя, иначе хлопот не оберёшься. Хельге знал об этом не понаслышке. Если Флок хотел видеть Иду в команде, то ему придётся несладко — обычными извинениями не отделается.       — Что «дежурство»? — уточнил Флок.       — Заступить на дежурство вдвоём, третьего отправить на склад, а четвёртого на стрём, чтобы за периметром следил, понятно? Либо подождать, пока кого-то из своих в караул не запишут. Это уже когда людей наберём. Так даже безопаснее: если засекут, то хоть сами не подставимся. За нарушение устава отсиживаться придётся, а нашим — мне, вам, Рихарду и Штефану — выпадать из деятельности нельзя.       — Я как-то даже не подумал… Да уж, всё гениальное просто.       — Спасибо, Ида, — улыбнулся Флок. — Пока оно, разумеется, не кипит, но заранее план не повредит наметить.       — Угу, пожалуйста…       — В общем, всё утверждаешь?       — Утверждаю. Будем отталкиваться от твоей задумки. Я тебе доверяю.       — Круто. Тогда постараюсь заглянуть к добровольцам на днях.

***

      — Брат, выручай! Совсем не успеваю с этим отчётом: замотался!       — Какой я тебе брат?.. Одна золотая, и будет тебе отчёт.       — Да что ж так дорого-то?! Грабёж…       — Жизнь, Конни, на месте не стоит. У меня и своих дел, между прочим, хватает. Будто заняться больше нечем, кроме как работу за вас, простофиль, делать…       — А чем это ты занят, Хельге? — поддразнивала Саша. — Что-то тебя совсем в последнее время не видно.       — Вас это не касается.       — Как грубо!       — А чего ты от этого отшельника ожидала? Откровений? Он тебе скорее от ворот поворот даст, если сунешься.       — Ну перестань, Жан, — натянуто осклабилась Джейн. Ей всегда было неловко, когда он делился впечатлениями о людях в лоб. — Мне кажется, что Хельге просто не нравится выставлять свой мир напоказ. Я, вообще-то, тоже не люблю. Поэтому понимаю.       — Правильно думаешь. Личное на то и личное, чтобы без спросу никто не лез.       — Личное, значит? — паясничала Саша. — А что там у тебя?..       — Ага, на личном-то? — поддерживал Конни.       — Кто-то есть? Не Хольцер ли? Часто вижу вас вместе… А что?!       — Опухли совсем? Отец из меня всё дерьмо выбьет, если у неё что-то случится, а я не помогу. Поэтому нет, не угадали.       Делиться тонкостями с малознакомыми людьми Хельге не хотел. Его отношения — его границы. Односложного ответа достаточно: до остального додумаются сами, если не дураки.       — Ну что вы пристали к человеку, в самом деле? Не хочет — пускай не рассказывает. Кому вообще такие допросы понравятся?       — Спасибо, Джейн. К тому же, — поправил очки Хельге, — с какого перепугу все вдруг решили, что личная жизнь — это обязательно про какие-то там отношения? Отнюдь. Вокруг есть вещи поинтересней, чем прогулки под ручку с девчонками и признания в любви. Моя личная жизнь наполнена событиями куда более… захватывающими.       — Что-то я в этом сомневаюсь, — зевнул Жан. — Каждому своё, конечно, я не осуждаю… Просто какой смысл постоянно за учебниками сидеть?       — А кто тебе сказал, что я только за учебниками сижу? Но и это, разумеется, тоже. Смысл в том, что для меня такое времяпровождение увлекательно. Нужно что-то большее?       — Да что-то простое и человеческое хотя бы… На мой взгляд.       — Что ты к нему прицепился? — помотала головой Джейн. — Хельге, ты молодец. Не слушай этого ворчуна: всё правильно делаешь. Каждому своё.       Порой Хельге очень ясно понимал, отчего Джейн запала Рихарду в душу. Вряд ли кто-то смог бы устоять перед её очарованием. Пока рот не откроет, и не поймёшь, в чём загвоздка: суровая, строгая, будто с минуты на минуту отчитает. А как заговорит — заслушаешься: обходительная, вежливая, любое мнение принять готовая. Это однозначно подкупало — как минимум с человеческой точки зрения. Как максимум — такие парни, как Рихард, падали перед нею штабелями в ожидании одобрения и взаимности. Что до самого Хельге… Он падать не стал: не в его стиле. Но попасть под влияние такой девушки, как Джейн, вполне мог, если бы относился к делам сердечным с большей внимательностью.       — Не прицепился я! Просто разговариваю.       — И всё-таки, — не унимался Конни, — вообще никого нет, что ли?       — Вот вообще?!       — Мёртвого достанете…       — О, Рихард! Давай к нам!       Хельге обернулся. Рихард мялся в проходе, не осмеливаясь подойти. Он явно растерялся: думал небось, стоит ли вторгаться.       — Рихард, — позвал его Хельге, — иди сюда. Что-то случилось?       — Да нет… Просто мимо проходил.       — Ну вот и иди себе дальше, — огрызнулся Жан. Ревностно притянул Джейн за локоть. — Мы здесь так… О своём общаемся.       — Ну, довольно, — спокойно, но с ощутимым напором сказала Джейн. Отстранилась. — Всё в порядке, Рихард. Как ты?       Рихарду стало некомфортно, хоть он и всячески изображал безразличие — то было заметно по его несчастным глазам. По-хорошему следовало бы уйти, пока до драки не дошло. Хельге, однако, с действиями решил повременить.       — Да нормально. Ходил вот… Прогуляться.       — Здорово!       — Это точно… А мы с Жаном всё никак выбраться не можем — рутина просто выматывает. Одна не хочу, а Жан совсем без сил остаётся после работы. Увалы копим, в общем.       — Так пойдём со мной! — выпалил Рихард, оживившись. — Там на площади в Урберге такую красоту забабахали к Летнему прощанью… Давай вместе — уберут ведь скоро!       Хельге стыдливо зажмурился. Нет, всё-таки надо было увести его куда-нибудь подальше, сославшись на неотложные дела…       — Рихард имел в виду, что ему тоже гулять не с кем, — попытался сгладить углы Хельге, — вот он и ищет себе компанию. Просто я тоже нечасто в город выхожу: не до того, сами знаете. А что, звучит как план! Можете вдвоём пройтись.       — Соображаешь хоть, что мелешь вообще, умник?       — Да. А ты соображаешь, Жан?       — Это всё, конечно, замечательно… — Джейн смутилась. — Но, к сожалению, вынуждена отказать: Жана бросать не хочу. Плохо, если он останется в штабе, а я мотаться где-то буду. Извини.       — А может, вшестером на фестиваль рванём? — предложил Конни.       — Да, да! — закивала Саша. — Отличная идея! Ох, там, наверное, столько всего вкусного буде-е-ет…       — Нет уж, с этим мы никуда не пойдём. Хоть вдесятером!       — Полегче, защитник. Тебя что-то совсем не туда понесло. Манеры свои на полке с бритвой, что ли, забыл?       — Не я же к чужой женщине шары качу! Такие, как он, по-человечески не понимают: мозгов не хватает.       Препираться с Жаном было бесполезно: прав неоспоримо. Но Хельге не мог позволить себе молча наблюдать за тем, как его друга прилюдно поносят: это противоречило его принципам. Раз уж друг за дружку держатся, то до победного — и в огонь, и в воду вместе.       — Повтори это ещё раз, — процедил Хельге и вытянулся: узкие плечи — расправил, слегка сгорбленную спину — выпрямил, как на построении; сощурился. — и я тебе хлебальник подправлю — не испугаюсь, что ты на пол-головы выше и мощнее.       — Так, послушай-ка сюда, сопля недоразвитая… — Жан мгновенно сделался больше и крупнее, последовав примеру Хельге. — Объясняй лучше своему полоумному дружку, как надо в обществе себя вести и общаться с занятыми девушками! Считаешь, что он прав?       — Р-ребят, ну вы чего?.. — спохватилась Саша. — Сейчас взбучку устроят, если прямо в казарме разборки начнёте!       — Не считаю. Но и унижать его не позволю.       — Ну хватит, — встревожился Рихард, потрепав Хельге за плечо. — Я понял — опять глупость сморозил. Давай уйдём…       — Если не хочешь, чтобы унижали, то ему помогай в первую очередь, а не мне угрожай! По полочкам раскладывай, как малолетке!       — Прекращай уже! — прикрикнула Джейн, и лицо её исказилось в красноречивом осуждении. — Зачем ты его обзываешь, да ещё и при ребятах?! Я сама за себя постоять могу — мне опека не нужна! Особенно такая.       — Да ты что! Я же…       — Потом, Жан, — вдруг замялась Джейн, успокоившись. Поджала губы. — Не сейчас.       — Спасибо. Думаю, нам лучше удалиться.       — Да. И нам с Конни тоже… пора.

***

      — Что ты опять вытворяешь?       — Ничего.       — Я же просил — без фокусов!       — Извини…       Хельге уселся на подоконник и приложился лбом к окну. Внутренний двор пустовал. На небе взбухли тучи, похожие на неистовую морскую пену. Воздух — парное молоко; мощёную дорогу облило жжёным янтарём. Знойные августовские дожди на Парадизе не редкость. В такую погоду пропадало всякое желание активничать — даже на плацу стоять тяжко.       — Если ты так хочешь пригласить её куда-нибудь, то делай это хотя бы не при Кирштайне. Вот ничему тебя жизнь не учит…       — Да оно само вырвалось, честное слово!       — Надо думать, прежде чем говоришь! — поучал Хельге. — Понимаешь? Обдумывать, как на твои слова отреагируют окружающие.       — Не получается у меня! Я же, блин, не специально… Хоть думай, хоть не думай, а всё равно одно и то же сказать подмывает!       — Тогда уж проще вообще не говорить.       Рихард был отличным другом: всегда незлобивый, мягкий. Словом, благодушный увалень. Проблемный, однако, до невозможности — простак и недотёпа. По-житейски глуп и расхлябан: обязательно влипал в какие-то передряги и мутные истории из-за неумения анализировать. Пару раз Хельге даже пытался отвадить Рихарда, но безуспешно. По итогу передумал: как назло привязался. Других приятелей, помимо Иды и Рихарда, в окружении Хельге не водилось, и от того, по правде, было грустно. Но грустно совсем чуть-чуть, ведь это не он теряет возможность налаживать связи, а они упускают такого умного и разностороннего собеседника!       — И что мне теперь, в чулане запереться и в народ не выходить?!       — Ну, это совсем крайние меры. Для начала можно попробовать…        «…голову включать», — хотел добавить Хельге, но вовремя прикусил язык.       — Перед зеркалом потренироваться. Слова в уме проговаривать, прежде чем озвучить. Ты же в людях хорошо разбираешься, в отличие от меня. Откуда проблемы на ровном месте постоянно?       — Когда я её вижу, то резко перестаю разбираться! Я как будто… забываю, как разговаривать! Ноги подкашиваются…       — О-о, понятно. Тяжёлый случай. Тогда, Рихард, придётся переключиться на кого-то ещё. Ну или вовсе забыть о ней.       Рихард накуксился. Щёки его — лоснящиеся, розовые — стали больше.       — Что? Я пытаюсь помочь.       — Не помощь это никакая! Не хочу переключаться. Хочу, чтобы переключилась она!       — Если любишь — отпусти.       — Если любишь — борись!       — Ну что это за ахинея?.. — Хельге утомлённо потёр переносицу. — Не в твоём случае. Неуместно, понимаешь? За что бороться, если она уже с другим? Даже мне ясно, что чувства по щелчку пальцев не зажечь, когда человек в отношениях. Особенно в случае с Джейн.       — Это неправда! — вспылил Рихард. — Я в это не верю! Перестань так говорить!       — А поверить придётся, если не хочешь пораниться.       — Она… Она защитила меня! Разве ж этого недостаточно?! Мне кажется, что ей не всё равно.       — Да она же всех обиженных и угнетённых защищает! Ты разве не уловил эту закономерность?       — Я — не все… Меня она защищает по-особенному!       — И я тогда не все, получается. И Саша не все, и Армин не все, и Конни.       — Нет, с вами — без души!       — Ладно, считай так дальше. Только не говори потом, что я не предупреждал. Пф-ф, блаженное неведение…       — Ну за что ты так?.. — Рихард сморщил квадратный подбородок и жалобно округлил глаза, готовый с минуты на минуту разрыдаться. — Зачем ты мечты мои ломаешь?..       — Я просто реалист.       Хельге тяжело вздохнул. Он никогда не стремился нагонять тоску, но выходило оно как-то случайно. Это создавало заметную пропасть между ним и окружающими. Хельге худо-бедно научился беседовать с Идой: за двенадцать лет знакомства запомнил алгоритм. Но Рихард и другие ребята… С ними было сложнее, потому что пазл не складывался — схема, по которой он контактировал с Идой и родителями, не была универсальной. Беспомощность в таких, казалось бы, несущественных вопросах выводила из себя. Он ведь не слабоумный, так почему же не получается, как у всех?       — Злой ты, — сокрушался Рихард, шмыгая носом. — Злой и не понимаешь ничего…       — Успокойся, пожалуйста. Я, может, ничего и не понимаю — что сомнительно, — но не специально. Я добра тебе желаю, вообще-то. Только не получается слова подбирать — херовая из меня жилетка.       — Но зато… — вдруг воспрял Рихард. — Зато ты никогда не врёшь! И это хорошо. За спиной всякие гадости говорить не будешь, как некоторые… А как по мне, это даже важнее, чем подбирать слова. Да!       — Хах, везде-то ты плюсы найдёшь… Ну, что есть, то есть. Ты лучше ко мне за советом толковым приходи, а не за поддержкой. Тогда и от меня прок будет, и ты лишний раз не расстроишься.       — Да пора бы взять в толк уже…

***

      — Итак, смотри внимательно. У радио есть антенна, микросхема, источник питания, динамик, усилитель радиосигнала, — поясняла Елена, указывая карандашом на детали, — транзистор, катушка индуктивности, резистор и, соответственно, сам корпус. Всё понял?       — Да. Чтобы пересобрать его, конечно, придётся заморочиться…       — Пересобрать, говоришь? А для чего вам радио вдруг понадобилось?       — Нам нужен взрыватель.       Елена глянула на Хельге исподлобья и ухмыльнулась. Она женщина догадливая — наверняка сразу просекла, что, зачем и почему. Говоря откровенно, Хельге её опасался — осторожничал в разговорах и старался отделаться лаконичными фразами. Елена вполне могла уцепиться за любой недвусмысленный тезис, докрутить его и тем самым вывести нерадивых «единомышленников» на чистую воду. С ней выражения следовало подбирать даже тщательней, чем с капитанами.       — Такое у нас тоже есть. Даже мастерить не нужно.       — Д-да ладно?.. Серьёзно, что ли?       — Абсолютно.       — А… — Хельге ощутил себя, как на допросе: скованно и неуютно, словно под пристальным взором дознавателя. — Зачем взяли с собой, если с мирными намерениями приплыли? Или марлийцы снарядили?       — Это неважно. Важно то, что я могу предложить этот механизм вам. Правда, придётся немного подождать: забрать смогу не раньше выходных.       — Почему? — не сдержал любопытства Хельге.       — Потому что.       — Ясно…       Общение с Еленой не клеилось ни у кого из команды — она беспрестанно юлила и уворачивалась от прямых ответов. Впрочем, они и сами недалеко от неё ушли. Хельге мысленно засчитал каждой стороне по одному баллу.       — В любом случае, ваша помощь неоценима. Сердечно благодарим за содействие. Уж не знаю, сколько бы мне пришлось возиться с этим радио…       — Долго, если без схемы. Пустяки, обращайтесь. За общее ведь дело боремся.       «С тобой, паскуда, я даже в одном поле срать не сяду. Ни хрена оно не общее».       — Это верно, — кивнул он, через силу улыбнувшись — будто кто-то за ниточки дёрнул. — Тогда я пойду?       — Да. Увидимся в это же время… скажем, в субботу. Да, в субботу лучше всего.       На улице его ждала Ида — задумчивая и отрешённая. То ли мечтала о чём-то далёком, то ли планы обмозговывала.       — Я закончил. Поехали.       — Ой, ты уже… Ну, и как прошло?       — Давай лучше по пути.       — А может, прогуляемся? На конях переговариваться затея не ахти. Тем более, что сегодня хорошо — безоблачно так, тепло…       — Тьфу… Ладно. Только недолго, а то мне в штаб надо возвращаться.       — Да помню, помню! Ничего страшного не случится, если на пять минут опоздаешь.       — Такой дурной привычки не имею. Я, в отличие от тебя, и своё, и чужое время ценю. Да и вообще, в следующий раз увал сократят.       — Блин, ты правда думаешь, что они увалы твои поминутно отслеживают?.. Не сократят — проверено.       — Тебе, может, и не сократят: ты болтливая женщина. А я — «занудный очкарик», поэтому мне непростительно.       — Брось! Ты настолько занудный и правильный, что тебе точно поблажку сделают! Когда ты в последний раз правила нарушал, м?       — Не помню. Обойдёмся без эксцессов.       Они устроились на пристани. Хельге давно не бывал в порту: всё не находил повода заскочить. Погода к моциону располагала: последние деньки перед началом осени выдались особенно щедрыми на пробиравшее до самых косточек тепло. В ноздрях стало свежо солёно.       — О-о, красота-то какая! Класс! — ликовала Ида, стягивая сапоги. — Хоть ножки помочу, остужусь… Запарилась уже тут стоять!       — Ты сильно не увлекайся давай, а то форму испачкаешь.       — Ну и пускай! Чуешь, как палит? Высохнуть успеет, пока до штаба доедем.       — Вот недотёпа…       Хельге смотрел за горизонт. Море — ночное безмолвие, небо — незапятнанное полотно. Воздух — чистый, без примесей — игрался с одеждой и волосами, неназойливо трогал.       — О, хорошенькая… Немного прохладная. — Закатав штаны, Ида опустила ноги в воду. — Ну что там? Взял радио?       — Всё в разы проще. Обмолвился про взрыватель — сразу его и предложила. Я отказываться, конечно же, не стал: чуть голову не сломал, пытаясь в схеме из книжки разобраться. Там такие детали используются, которых на острове днём с огнём не сыщешь… В субботу снова к Елене, взрыватель забирать.       — Нихрена! Вот это тебе, конечно, повезло. А откуда он у них, кстати? Добровольцев ведь просто на разведку отправили, так?       — Да эта манда ехидная объяснять ничего не удосужилась как обычно. Смысла нет у неё такие вещи спрашивать. Впрочем, главное, что поделилась.       — А-ха-ха! — по-лошадиному загоготала Ида. Бугай Рихард и то сдержанней был. — А-а, это точно!.. Что ж, тогда займись помещением. А со взрывчаткой поступим, как и условились — украдём ближе к атаке.       — Ты мне лучше вот что скажи… — сощурился Хельге. — Ты-то когда успела в организацию попасть, да ещё и сразу после Флока?       — Ай, какой ты хитренький, Хельге! — заболтала ногами Ида. — Всё-то тебе знать надо!       — Ой, да хера с два я буду тебя намёками кормить и ходить вокруг да около. Колись давай. Это ты перед Штефаном можешь выкобениваться, но я-то твоё доверие заслужил!       — Конечно, заслужил! Чего ты, я же шучу. — Она потрепала Хельге по плечу. — Там и рассказывать-то нечего — Флок просто взял и пригласил. Отвёл в северное крыло, пока вы пьянствовали, и ввёл в курс дела.       — Когда пьянствовали? Пару недель назад, что ли? Так вот куда вы пошли! Я думал, он сразу до комнаты тебя довёл…       — Ага. Ну не могла ж я тебе сходу сообщить… Почти до комнаты — потом и дотуда проводил. В общем, как-то так.       — Хорошо, теперь ясно. И как он тебе план этот… изложил?       — Блин, не помню уже. Про счастливую жизнь начал что-то там затирать… Я сперва отказаться хотела, но потом передумала. Флок кого хочешь уболтает! Ну просто… грустно оно как-то всё, неправильно.       — Неправильно было наших геноцидить и издеваться над народом столько лет.       — И я тоже так посчитала в конце концов. Надоела эта постоянная тревога. Раз и навсегда разобраться бы. Полумеры не помогут, потому что на контакт никто идти не хочет. Флок мне примерно обрисовал, что там по элдийскому вопросу на континенте говорят. У меня аж волосы дыбом встали…       — Мне отец тоже пожаловался. Сетовал недавно, мол, защищаться надо, защищаться… Или первыми бить. Я после разговора со Штефаном очень долго размышлял, и… Ида, скажи, — нахмурился Хельге, — в тебе осталось какое-то… сожаление? По поводу методов нашей борьбы?       — Да. Если честно, накатывает. Я пытаюсь отгородиться от историй ребят про поездку в Марли как могу, но это не сильно помогает. Всё равно есть осознание того, что по ту сторону моря — люди. Обыкновенные люди, с которыми наши жили бок о бок. Намного проще сделать вид, будто их никогда и не существовало вовсе. Обезличить. Хорошо хоть нас на экспедицию не взяли… Тогда бы я, возможно, струхнула и отказалась. От миссии.       — Для меня все эти люди — олицетворение разрухи и смерти, которую они же сами и принесли на наш остров. Стыдно, но во мне уже не осталось никакого сочувствия. Я часто вспоминаю Петера. Ещё вспоминаю, как мы помогали на опознании трупов в Тросте. — Хельге замер. Стало промозгло и пусто. Даже лазурное море разом помутнело, растеряв свой лоск. — Не представляю, как Саша, Микаса, Конни и остальные могут оставаться лояльными к руководству после пережитого. Как Ханджи вообще по ночам спится? Нормально?       — Не знаю, Хельге… — Ида тоже потускнела. Склонилась, подобно луговому цветку, попавшему под порывистый ливень. — Так тоже неправильно судить. Гражданские ведь не ответственны за действия властей. Я про жителей материка.       — Ни в коем случае не ответственны. Но судя по тому, что мы знаем, большинство не то чтобы было против. Скорее, даже активно за. Элдийцы за пределами Стен живут в зонах интернирования, имея примерно столько же прав, сколько имеет домашний скот. А остальным, сукам, удобно — мы для них бесплатная рабочая сила и груши для битья. Если Закклай и его приближённые думают, что у нас есть хотя бы мизерный шанс достучаться до этих узколобых — они глубоко заблуждаются. Пока наш народ не станет предметом лоббирования интересов, — а он не станет, потому что всем на нас посрать, — ничего не изменится. Помяни моё слово: сегодня-завтра они будут готовы напасть на остров вновь и оставить после себя лишь выжженную землю. Это борьба за выживание, а не глухая месть.       — А Армин в Марли с какой-то девушкой заобщался… Призналась, говорит, что ей очень обидно за элдийцев. Стало быть, не все среди них моральные уроды? Есть и хорошие?.. Жалко очень. Тех, кто просто своей жизнью живёт и не лезет в политику, тоже.       — Да, жалко. Но мы никак не можем повлиять на ситуацию. Попросту нет другого выхода — либо мы, либо нас. Приговор.       — Я всё-таки думаю, что выход есть всегда, — оптимистично заметила Ида. — Просто кто-то слушать не хочет и идти на компромисс.       — Это и значит, что выхода нет, башка…       — Совсем нет! Это значит, что решение существует — и, скорее всего, не одно, — но кто-то предпочитает его не замечать. Кто-то не стремится найти дверь, а просто таранит стену. Мы-то всегда открыты к диалогу, а вот они… Им же хуже, получается. Просто несправедливо, когда из-за таких вот чокнутых дебилов умирают невинные люди. Прямо как с нашим королём было. Таких эгоистичных и ублюдочных тварей вообще на пушечный выстрел к государственной верхушке подпускать нельзя! Они о своих амбициях пекутся больше, чем о подданных!       — В принципе, согласен. Даже добавить нечего. Если бы я работал на какой-нибудь провластной должности, то постарался бы повлиять на ход событий… Но я человек маленький. Пока что маленький. Я хочу изменить мир к лучшему. Уверен, что, когда всё кончится, мы будем жить в обществе более дружном, открытом. Лично я готов приложить для этого столько усилий, сколько потребуется. Что угодно, лишь бы наши голоса — голоса простого народа — услышали. В кои-то веки!       — Ты, Хельге, молодец, — усмехнулась Ида, мечтательно поглядев вдаль. — Нашёл место, где сможешь реализоваться. Тебе-то точно наша организация по душе придётся — я сразу так посчитала. Поэтому на твоей кандидатуре и настояла. Дерзай. У тебя всё получится! Ты явно больше всех среди нас преуспеешь.       — Серьёзно, что ли?.. — Хельге выправился. — Это ты Флока убедила?       — Ну да! Я ж тебя как облупленного знаю! Почти. Знаю, что тебе действующее правительство не нравится и что ты в ряды повстанцев был бы не прочь вступить. Ну и то, что мыслей у тебя пóлна голова, конечно!       — Полна-то полна, но применение им найти тоже задача не из простых… Точнее, из простых, но до руководящих постов без упорного труда не добраться.       — Ну я же всегда говорила, что надо у господина Штрасса просить! Чтобы пробиться помог.       — Я такого не приемлю. Сделаю всё сам, чтобы отец гордился. К тому же какой тогда толк, если я на всё готовенькое приду? Это скучно.       — Да помню я… Трудяга какой, самостоятельный. Мне кажется, многие на твоём месте хотели бы оказаться. Ну ни хрена себе — отличная должность и полный кошелёк золотых в довесок! Нам, в сравнении со столичными, платят какую-то мелочь…       — Не в деньгах, Ида, счастье. Счастье — судьбу свою не проиграть. Построить её самостоятельно, без чьего-либо участия. И принести в этот мир какую-никакую пользу, разумеется.       — Может. Но мне и просто так жить нравится! Даже без пользы и великих свершений. Не обижусь, если не срастётся важным лицом стать.       — Эх, ты… Ребячество.       — Ну а чего?..       — Ничего, — прыснул Хельге. — Забавно.       Если масштабные реформы себя не оправдают, то Хельге будет только рад пожить просто так — занимаясь любимым делом и исследуя всё вокруг. Жить без большой цели, конечно, немного тоскливо, но тоже ничего: менять мир к лучшему можно и не отсвечивая — делать что-то значительное, пусть и не в глобальном смысле; вносить свою лепту. Процессы, они как фундамент — складываются неспешно, шаг за шагом, и в строительстве их пригодится помощь каждого. Пожалуй, в этом и есть вся суть здорового гражданского общества. Но было всё-таки до чёртиков любопытно, сможет ли оно работать слаженно в реальных условиях.       И проверить это было в разы интересней, чем жить в таком обществе де-факто.