К Огигии

      Когда он проснулся, мамы не было. Сперва он даже не понял это, не заметил. Всё казалось весьма обычным, привычным. Хэй Чжу тихо поднялся, стараясь не разбудить брата, и выглянул в окно. Ярко светило солнце — почти начало лета, оно грело уже довольно сильно. Только вместо наслаждения он недовольно поёжился: представил, как скоро будет жарко и душно, как опять придется прятаться в глубинах дома, в теньке. Хотя, возможно, стоит рассмотреть вариант ходить на речку или к морю — баобею точно понравится. Там прохладнее, свежее, там брат тут же устремится ловить всякую водную живность. Хэй Чжу никогда не понимал этой тяги к природным созданиям — хотя на все придирки Бай Чжу всегда отвечал, что ему хочется узнать, как работает мир вокруг. Что интересного в троснике и лягушках? Мир ведь гораздо больше, чем заросший пруд, чем песчаный берег, чем плешивый лес. Где-то там, за морем, за лесом есть настоящая жизнь. Где люди свободны, где простор, где магия, где дышится легче. А они заперты здесь, как дикари, в четырёх стенах. Когда-нибудь… когда-нибудь он что-нибудь придумает. Может, даже брата с собой возьмёт — чтобы он посмотрел на что-то, кроме камышей и своих дурацких бабочек, пообщался с другими, нормальными людьми. Хотя он большую часть пути, скорее всего, будет ныть, как обычно. Да и в настоящее путешествие с ним не пойдешь, а то слишком опасно. В общем, скучно с ним будет — как играть, так и заниматься серьёзными делами. Тогда в самый большой поход Хэй Чжу его не возьмёт, но обязательно свозит в другие города, чтобы знал, что упускает за своими книжками и гербариями. А пока можно и ограничиться речкой за домом, попускать там кораблики и половить стрекоз.       Надо будет сразу ему об этом сказать. Не о планах уехать отсюда, а о речке. Ему уже не терпелось туда сходить. Хэй Чжу лишь мельком заметил, что было бы гораздо лучше, если бы здесь была его игрушка. Ох, он всю жизнь будет скучать по тому кораблику. Если бы только он успел его поймать перед выходом в море, его бы не унесло так далеко. А отец ведь так старался, ну хоть ругал не сильно. Но хотя бы он сможет вытащить брата из дома. С утра вода ещё прохладная, и рыб немного, полдень, саму жару, они пересидят где-нибудь в тени, а вечером продолжат. Впрочем, родителей тоже можно позвать — маме сейчас явно нужно больше солнца, больше тепла. Хотя бы посидит рядом, подышит чистым воздухом. Раньше они с ней гуляли: сперва по городу, потом вокруг дома — а сейчас особо возможности не было, но нужно было вновь начинать. Ему хотелось, чтобы ей вновь стало лучше. Хэй Чжу в мгновение ока оказался у родительской спальни, открыл дверь — и как раз тогда и обнаружил, что мамы нет.       Он проверил все комнаты, даже вышел на улицу. Она не могла просто исчезнуть, не могла уйти. Пейзажи сменялись перед его глазами. Он не понимал, почему она их бросила, оставила их одних. Почему нельзя было остаться хотя бы на ещё один день? Они не проживут вдвоём, они не смогут. Но может, потом, после, они наконец будут все вместе. Вот брата в кровати тоже не было. Он остался один, в пустом доме, а за окном стремительно гасло солнце.       Когда Хэй Чжу на самом деле проснулся, мамы не было. Сперва он даже не понял это, не заметил, всё ещё списывал на остатки сна. Всё казалось омерзительно противным. Сквозь щели и подобие окна ярко светило солнце — почти начало лета, оно грело уже довольно сильно. Он недовольно поморщился, не было ни сил, ни желания наслаждаться теплыми деньками. Ему было весьма комфортно в этом темном углу, и он не собирался отсюда выходить в ближайшие несколько месяцев. Только вот слишком пусто. Он вспомнил, как засыпал, — наверное, поэтому он и перепутал сон о прошлом с реальностью, слишком хотел в это верить. Вот только рядом была мама. Она проснулась и не смогла вынести его присутствия рядом? Но она была бы в доме. Она бы не ушла от них на самом деле, она бы не смогла. И ночью он же ясно слышал…       Хэй Чжу непроизвольно громко всхлипнул. Он же не серьёзно желал это. Все, так или иначе, хотят смерти людям вокруг себя, когда злятся или грустят, — даже боги не знают, сколько раз он на самом деле хотел посильнее ударить брата подушкой. Но это же не серьезно! Он же не собирался действительно вредить брату или маме! Он не желал им смерти! Он не хотел этого! Эта была всего лишь одна мысль, одна проклятая мысль! Почему они игнорировали все его молитвы, но зацепились за это? Почему они не могли вернуть отца, помочь маме, почему нужно только разрушать и отбирать?       Что им теперь делать? Дурацкий вопрос, если подумать чуть подольше. Ему нужно продолжать ходить в кузницу, отработать утерянные деньги. Обязательно сходить с Нин Гуан на рыбалку, на этой неделе моры на еду больше не будет. Но он так надеялся, что родители снова будут с ними, что сами всё решат. Он надеялся, что они уйдут из этого проклятого города, что начнут новую жизнь вместе. Теперь ему самому было необходимо принимать важные решения. Он не хотел этого.       Хэй Чжу отчаянно желал вернуться на пару недель назад, когда его единственными проблемами были жара и занудство брата. Он бы всё исправил, он бы не допустил такого развития событий. Он бы больше проводил время с мамой, прислушивался к баобею, действительно делал уроки и чётко соблюдал их правила. И тогда мама была бы жива, папа был бы рядом, а сам Хэй Чжу не боялся бы брата, как огня. Всё было бы хорошо. Почему боги не могли исполнить и это желание? Он же искренне хотел всё исправить. Или недостаточно искренне? Или это была просто насмешка? Кого всё-таки винить?       Его всё ещё волновал этот вопрос. Ему самому от любого ответа легче всё равно не станет, у него и выбора особо нет. Но если он виноват не во всем, что произошло хотя бы в Ли Юэ, то ещё есть надежда, что его смогут простить. Хэй Чжу заранее собирал аргументы в пользу себя — уже не получится их озвучить маме, но хотя бы брату. Может, он послушает. Он перебирал в голове варианты развития спора, обсуждения, чтобы быть готовым ко всему. Полностью себя оправдать он не сможет, но хотя бы смягчить гнев брата, может, получится. Хотя само предположение уже звучало смешно.       Действительно ли боги могли вмешиваться в жизнь людей? Нужно было найти ответ на этот вопрос, и тогда всё решится само собой. Вчера он уже думал об этом, но его отвлекли. Теперь же у него было достаточно времени, пока баобей ещё не проснулся. Хотя у Хэй Чжу было весьма мало знаний о богах, их сущности и правилах. Он знал, что есть Селестия — главные боги, живущие высоко в небе, и вместе с ними великие погибшие герои, заслужившие почёт и славу. Они создали Тейват, они могут дать своё благословение в виде Глаза Бога и шанс вознестись к ним, они внимательно наблюдают за каждым человеком, они оберегают от Бездны. Архонты — боги на земле, покровители разных аспектов человеческой жизни и властители стран, они поддерживают мир и гармонию. Хэй Чжу знал, как и кому молиться во время бед, путешествий, работы. Вполне очевидно было предположить, что они и могут насылать несчастья, влиять на судьбу. Но они также подчиняются Селестии.       Хэй Чжу вспомнил старую сказку о Великом Древе — это была один из основных сюжетов для сказаний в Сумеру. Владычица Руккхадевата днём и ночью оберегает его от сил Бездны и других непрошеных гостей, ибо хранит оно записи о прошлом, настоящем и будущем. Значит, всё уже давно решено заранее. Где-то в ветвях этого Древа есть всё, что случилось с ним за эти недели, и всё, что случится с ним дальше, исход его жизни. То есть кто-то уже всё решил за него.       Если где-то есть Судьба, это ужасное, жестокое существо, то почему одних людей она возносит, а другим посылает лишь страдания? Почему кто-то живёт счастливо, в достатке и с семьёй, а кто-то теряет всё и вынужден скитаться? И ведь у Хэй Чжу в жизни всё могло быть и ещё хуже — у него могло бы и не быть места для ночлега, помощи от Нин Гуан, брата. Но это не отменяло того, что с ним уже случилось. Было бы гораздо лучше, если бы в основе всего мира был принцип «после плохого всегда будет хорошее» — если бы хотя бы Архонты или боги могли помогать. Зачем молиться им, если они даже такое простое желание не могут исполнить? Но другим людям же они благоволят, посылают удачу и богатства – иначе зачем все эти ритуалы, амулеты, подношения? Хэй Чжу на Церемонии успел насмотреться на других торговцев, на представителей Цисин — золота на них было больше, чем во всех шахтах Ли Юэ. Почему они живут так хорошо? Он мало верил в их честный труд. Он уже на своём опыте понял, что честность много моры не принесёт — даже Нин Гуан промышляла обманом. Вспомнилась и сказка о кузнеце — тот тоже сам всего добился, а в итоге куда это его привело? Вот и получается, что либо сидишь и не высовываешься, до самой смерти подбирая объедки, либо лжёшь и воруешь — главное только вовремя помолиться богам, Властелину Камня, и тогда это будет не преступление, а торговля и борьба за выживание на мировом рынке. И ведь это тоже кто-то решает: кому повезёт, а кого будут по городу гонять Миллелиты. Для кого не будет никаких последствий, для кого всё будет хорошо. Он мог поклясться, что все те люди из Сумеру, которые преследовали их, теперь всё ещё живут счастливо в своих домах, со своими детьми, родителями, супругами — а его мама умерла, так и не воссоединившись со своим мужем, а они с братом лишились родителей. Разве всё не должно быть наоборот? Разве это не они должны были всё потерять в том пожаре, а его семья должна была спокойно жить в Ли Юэ? И тогда больше никто бы не пострадал.       А если никакой Судьбы нет? Это бы объяснило несправедливость, неравенство — некоторые люди просто злые и нечестные. Но тогда бы это значило, что мама умерла, потому что он не успел купить ей лекарство. Что отец уже не придёт, потому что никто наверху не собирается помогать ему, потому что Хэй Чжу совершил много ошибок. Что брат поранился и чуть не умер только из-за него, из-за этого проклятого пожара. Что вчера он действительно убил человека. Что это всё случилось, потому что он был безответственным, недостаточно взрослым. Что его решения имели вполне логичные последствия, что это не было наказанием откуда-то свыше. Это значит, что он чудовище.       Но были же Глаза Бога, были же истории о героях, о божественных сражениях – значит, боги могли вмешиваться, могли помогать людям. Может, тогда правда где-то посередине? Решена не вся жизнь, но её итог, общий путь, а боги корректируют его действия, чтобы он сильно не отклонялся от него? Он сам делал неправильные решения, портил свою и чужие жизни, пусть и не специально. Но никто ему не помог всё исправить. Он молился, он даже это желание загадывал с подношениями, он искренне хотел, чтобы всё прекратилось, — от него отвернулись. Отец всё ещё не пришёл — значит, его уже можно и не ждать. Значит, Хэй Чжу у богов попал в категорию «недостойных» — впрочем, есть за что. Он действительно монстр — а так, если надавить посильнее, сам сдастся, утопится и больше не будет мешать. Не придётся даже руки пачкать. Стало очень обидно, противно. И зачем только он встретил этого историка? Зачем позволил привязать себя к месту этим контрактом? Действительно просто глупый мальчишка.       Стало душно. Вид брата напротив стал невыносим. Хэй Чжу встал и направился к двери. Вся его жизнь бессмысленна. Нет необходимости ходить на работу, заводить друзей, налаживать отношения с семьей — это всё у него заберут, он сам всё сломает. Смысл стараться, если тебе уже прописали финальный исход? Если никакого счастья уже не будет? Может, тогда сразу сдаться?       Ему нужно было побыть одному. Не полноценно сбежать, но оказаться как можно дальше от города, чтобы никто не нашёл, никто не услышал. Подальше от брата — тот должен был скоро проснуться, и придётся отвечать на его вопросы, выслушивать горькую правду. Аргумент про богов всё ещё был смешным — вряд ли высшие боги будут пытаться испортить жизнь какому-то обычному мальчику. Да, это тоже звучало нелогично. Скорее, ничего особенного в нём нет — просто его жизнь пошла в счёт кого-то действительно выдающегося, чтобы сохранять баланс. Всё ещё обидно, несправедливо, но, видимо, так устроен мир. Оставалось только смириться.       Хэй Чжу шёл всё дальше в лес. Всё тело болело после вчерашнего, поэтому довольно скоро он был вынужден сделать привал, убедившись, что никого рядом не было. Дышать всё ещё было тяжело, но больше пугали воспоминания — хрипы, стремительно синеющее тело, ломающееся под неведомой силой. Это было ещё ужаснее, чем вид тех огней, чем крики и паника. Видимо, он был действительно способен только на разрушения, только на ужас, только на смерть. Он поднял взгляд наверх, не зная, куда ещё обращаться. Это было глупо, он уже пришёл к выводам, почему тогда так отчаянно цеплялся за веру? Но, может, он всё не так понял? Может, ему ответят и всё объяснят?       Почему? Почему у меня именно такая судьба? Может, это испытания? Я бы всё вынес, но необязательно было всё у меня забирать. Просто поиздеваться, повеселиться? Но вы же милостивые, вы помогаете людям, вы даёте свои благословения, защищаете их. Почему я? Может, это какой-то план? Тогда объясните, расскажите мне, и я буду чётко ему следовать, я буду беспрекословно верить в вашу Волю. Молчите? Конечно, это ведь так сложно. Да и что вы потеряете, если один ничтожный человек возненавидит вас, потому что ненавидеть себя он уже устал? Потому что вы у него забрали выбор и шанс всё исправить. И когда вы заберёте баобея? Его ведь я тоже пытался спасти. Или Нин Гуан, ведь она помогает мне? А потом что? Найду новый дом — вы и его сожжёте? Сбегу отсюда — потопите корабль? Каждую честно заработанную монетку у меня будет кто-то отбирать — кто-то, кому вы поможете эту монету найти и забрать? Я просто хочу, чтобы всё вернулось, чтобы стало как раньше. Потому так сложно дать что-то, кого-то, кто останется, кто поможет? И я больше не буду возмущаться, я приму свою вину. Понесу наказание, если хотите. Останусь здесь, не буду сопротивляться, не буду жаловаться. Только скажите, почему. Я ведь совсем не хочу ненавидеть, я так устал от этого. Пожалуйста... — И что ты здесь делаешь? — раздался над ним знакомый голос. Он же так хотел побыть один, почему даже сейчас она появилась? — Сижу, — Хэй Чжу постарался, чтобы голос звучал ровно. Благо стеклянное месиво закрывало покрасневшие глаза. — Почему? — Нин Гуан звучала искренне недоумевающей. Он подавил желание рассмеяться. — Захотел. — А мог бы сидеть в кузнице. — Там не захотел, — он не хотел так огрызаться, это получилось случайно. Он уже приготовился выслушивать гневную тираду, где его будут называть неблагодарным лентяем. Может, тогда он и расскажет ей правду? Чтобы у неё было больше причин проклинать его. — Тебе ещё шесть дней отработать точно, — сказала она, и ему уже чудился укор. — Тебе уже заплатили. — Как-нибудь и когда-нибудь точно отработаю. — Почему не сейчас? Чем раньше, тем лучше. — Потому что, — а вот это было уже намеренно. И чего пристала? — Тебе больше заняться нечем? — Да! Потому что вы, мальчишки, всегда найдёте себе проблем. А мне потом разбираться. Я договорилась с кузнецом, буквально ставя свою и отцовскую репутацию, чтобы его убедить. А свою репутацию я выстраивала очень тяжело, потому что я «грёбанная одиннадцатилетняя девчонка, которая тоже хочет играть во взрослые игры и прикрывается именем отца». Понимаешь теперь? И это действительно взрослый вопрос, а со взрослыми шутки плохи. Поверь мне. — Ну прости, что я такой безответственный придурок! — главное, никаких слёз, только злость. — Так перестань им быть! Возьми себя в руки и иди работать, пока тебя опять не сдали Миллелитам. — Не могу! Не хочу! Ты ничего не понимаешь! — Я понимаю, что тебе чем-то нужно стукнуть по голове, чтобы мозги на место встали. А знаешь, что поймёт господин Чжан? Что мальчишка, за которого я поручилась, взял у него деньги и исчез — то есть оказался мошенником! — То есть тебя волнует только то, что ты за меня поручилась, что пострадает твоя бедная репутация? Ну прости, что разочаровал, это повторится! — А тебя не волнует, что ты нарушил закон? — А мне не впервой, — почти что прошипел. — Пусть хоть на всю жизнь запрут — да пусть хоть убьют, мне наплевать. Зато глупо было предполагать, что я исправлюсь. — Он всегда будет вором… и убийцей. — У тебя сейчас есть шанс. Но только придётся разбираться самому. Я не пойду опять договариваться ни с кузнецом, ни с Миллелитами, у меня и возможности и ресурсов для этого больше нет. Сейчас всё гораздо серьёзнее, чем пара закатников. — В Бездну этот шанс. Можешь сюда хоть сама стражу привести, я никуда не уйду. Делайте со мной, что хотите. — Хотя бы тогда уж деньги верни, чтобы не арестовали. С работой потом ещё передумаешь. — …Нет больше денег, — тихо прошептал Хэй Чжу, впервые говоря правду. — Как это? — Нин Гуан тоже звучала не столько разозленной, сколько ошарашенной. — За ночь? Куда же они пропали? — Я же сказал, что ты не поймёшь. Не твое дело! — Нет уж, это моё дело. От тебя зависит моя репутация и прибыль, и, даже несмотря на то, что ты придурок, я хочу тебе помочь. — Отстань уже. Ты не моя мать, — слова вылетели прежде, чем он вообще смог их обдумать, и Хэй Чжу изломанно замер. У него теперь и нет матери. И скоро не будет и подруги. Как оказалось, гнев еще тяжелее, чем слёзы, но так же нельзя остановить. — Сказала, что должен сам разобраться, вот и разберусь. Один, сам. — Без моры не разберёшься. Боги, Хэй Чжу, во что ты опять влез? — Это не я. Не повезло просто. И я хотел побыть один, уходи. — Я уйду, когда ты скажешь, куда дел деньги. — Да не я это, правда! — нужно было срочно придумать правдоподобную ложь. — Я их потерял. — Потерял?! И где же? — она вновь тоже звучала раздраженной. — Не помню! Не видел. Всё равно уже не найду. Его внезапно довольно жестко схватили за руку и потянули наверх. Хэй Чжу так перепугался, что смог только переставить ноги, чтобы не упасть на землю. — Куда ты меня тащишь? — Сначала извинишься, потом долг отработаешь, — безапелляционно заявила Нин Гуан. — Иначе из-за кузнеца у тебя будут очень большие проблемы. — У меня и так проблемы! — и посерьёзнее, чем какой-то кузнец. Если его теория верна, то божественного масштаба. — Одной больше, одной меньше — мне уже без разницы. Ситуация всё равно уже точно не может стать хуже. Только если я действительно в Бездну провалюсь. Он с силой вырвался из хватки, отступая на пару шагов. Он чувствовал её присутствие, это уже даже почти не пугало — нужно было только держаться подальше. Хэй Чжу хотел уже закрыть тему, он и сам не желал иметь больше проблем с законом, но не сейчас. И он не хотел сдаваться так легко. С одной стороны, она действительно не понимала всю сложность ситуации, а с другой – он радовался, что придумал такой способ реакции, иначе она бы тут же принялась его жалеть. А не за что было его жалеть, он действительно был виноват. — Расскажи, и я смогу помочь! — Нет, не сможешь. Никто уже не сможет. Есть вещи, которые, видимо, даже боги не смогут исправить. Просто, понимаешь, это всё бессмысленно. Работа, мора, связи, друзья, дом, семья — у тебя это всё равно отберут. Все вокруг тебя умрут, и ты останешься один и ни с чем. И ты не сможешь это исправить. Потому что в глазах кого-то более могущественного ты не имеешь смысла. И сколько бы ты ни готовился к этому, всё равно будет больно — но никто не разрешит тебе умереть следом, потому что ты даже не заслуживаешь места на небе. Потому что ты проклят, — Хэй Чжу наконец замолчал, с трудом переводя дыхание. Он хотел продолжить про метафорическую или вполне буквальную Бездну, про одиночество, но у него очень вовремя закончились силы. Нин Гуан тоже не торопилась отвечать. — Что случилось? — Ничего. Просто понял, что судьба — отвратительная вещь. И что я не смогу отсюда никак сбежать, как бы мне ни хотелось — всегда кто-то или что-то будет меня останавливать. — Тогда тем более надо решить вопрос с долгом. Опять же, иначе у тебя будут серьёзные проблемы. — Да мне больше нечего терять. Я один. И дома тоже нет. Может, у вас в темницах хоть крыша над головой и еда будет, — это была ложь лишь отчасти. Технически, у него всё ещё был брат. — Так, нет, мы не рассматриваем этот вариант. — Я рассматриваю. Сам принимаю решения. — Нет уж, никакой темницы, ты мне нужен. Так что сперва разбираемся с кузнецом, потом с домом. Если хочешь, я могу попросить родителей о помощи, если о тебе больше некому позаботиться. — Не хочу, — быстро ответил он. Не хватало ещё и под опеку попасть. — Прости… за всё. — О, ну вот, мозги сами на место встали, — улыбнулась Нин Гуан. — Когда пойдёшь в кузницу? — …Не сегодня, — он всё ещё не хотел ничего делать. Было бы гораздо лучше, если бы он лёг и умер. Но он ещё был ей нужен — поэтому приходилось вставать и хоть что-то делать. — Завтра попробую. — И что бы ты без меня делал. — Спокойно лежал бы здесь, пока меня не нашли бы стражи или я не умер — смотря что раньше, — угрюмо, но правдиво ответил он. — Ну вот пока я рядом, не будет тебе ни спокойного жития, ни спокойной смерти. Тогда пока отдохни: ты сегодня себя странно вёл и выглядишь не очень. Точно ничего не случилось? — Нормально всё, — Хэй Чжу выдавил из себя улыбку. — Спасибо. Пойду домой. — Только помни, всё будет хорошо. Он действительно поплёлся обратно. Как-то ему действительно не везло на попытки радикально изменить свою жизнь. Было ощущение, будто его специально удерживали в этом проклятом городе. Сперва с историком, теперь с Нин Гуан. Он даже допустил мысль, что виноват как раз контракт с историком — пока он не выполнит свою часть, его отсюда не выпустят. Это было смешно, но с ним в последнее время вполне случались подобные смешные вещи. К тому же, может, Ли Юэ буквально город контрактов, и они здесь имеют сакральное значение. Тогда ему придется в ближайшее время засесть за книжки и искать информацию про эти глупые сказки — прожить здесь всю жизнь он точно не хотел, по крайней мере пока что. И ещё хоть как-то наладить здесь образ жизни — прожить ещё больше лишь на деньги, заработанные сбором закатников, и под дырявой крышей он тоже не хотел. Придётся очень много работать — и придётся очень сильно себя заставлять это делать. Наверное, это выглядело весьма смешно где-то наверху. Хэй Чжу уже пытался заставить себя перестать бегать от проблем — закончилось плохо, и он столкнулся с первой стеной. Он просто всё ещё хотел вернуться в то время, когда ему не приходилось решать подобные проблемы. В каком-то смысле он не сможет сбежать от всех ужасов нынешней жизни — не физически, ему не позволят, а все беды последуют за ним. Остаётся либо вернуться назад во времени, либо надеяться, что всё это страшный сон. Что сейчас он проснётся: и вновь ярко светит солнце, ведь уже начало лета, что они с братом пойдут на речку и возьмут с собой родителей, что они снова вместе. Синяки всё ещё отрезвляюще болезненно пульсировали. Хотелось плакать. Баобей сидел на импровизированной кровати и едва отреагировал на его приход. Возможно, отец был прав — иногда приходится делать очень много неприятных вещей, но они необходимы. Даже если потом ничего хорошего не будет, никакого вознаграждения. Возможно, жизнь так и работала — отсутствие страданий и есть награда, которая дается только за изнуряющий, непосильный труд. Хорошее же всё-таки относительно. — Прости… — слово тяжелым эхом повисло в комнате, но на душе стало чуточку легче. — Тебе не за что извиняться, — прошептал Бай Чжу. Хэй Чжу знал, что это ложь, но закрыл на это глаза. Их обоих она устраивала. Он получил свой ответ и больше не хотел выяснять подробности. — Ты сделал всё, что мог. — Я пытался, — только и смог ответить он. Хотелось поделиться хоть частично тем, что произошло за эти дни, — это ведь его брат, последний близкий человек. Рассказать, как ему было трудно, приоткрыть полог общей боли, до исступления просить прощения, просто заполнить пространство между ними хоть чем-то, пусть и пустыми словами и разговорами. На секунду их взгляды пересеклись, под глазами баобея кожа была красная и припухшая — Хэй Чжу тут же уставился в пол. Видимо, не одному ему было плохо. — Что случилось? У тебя разбиты очки и синяки, — это был тот самый тон старшего брата, который раньше его так бесил. Но сейчас Хэй Чжу был ему несказанно рад. — Подрался. — …Победил хоть? Хэй Чжу то ли усмехнулся, то ли всхлипнул — сам не очень понял. — Можно и так сказать, — признался он, а потом чуть осмелел. — Раскидал их по всей площади, они от меня по морю спасались. — Меньшего и не ожидал, — Бай Чжу слабо улыбнулся. — Только больше так не надо, а то сам будешь по морю спасаться. — Тут не от меня зависит. — Я могу как-то помочь? Хэй Чжу лишь отмахнулся. Банда вряд ли его ещё побеспокоит, а синяки и ушибы скоро пройдут. А остальные проблемы он сам решит. И все равно вновь повисла пауза, темы опять закончились — или же их было слишком много, чтобы выбрать одну и не будоражить свежие раны. — Что теперь будем делать? — тихо спросил баобей. Но у Хэй Чжу, к счастью, хотя бы на этот вопрос был ответ. — Мы не сможем идти дальше, нам придётся остаться здесь. Нужно либо найти место получше, либо исправить это, — он обвёл взглядом дыры и трещины в стенах. — Но с морой в ближайшую неделю будет не очень. — Как-нибудь разберёмся, — только вот звучал он не слишком уверенно. — Да. Это теперь наш дом. Больше не просто убежище. И с этим подтверждением внутри стало совсем невыносимо плохо, словно он окончательно предал нечто священное. Но пути назад не было — как и пути вперед. У них в любом случае не было выбора. Придётся смириться. Может, это и есть единственный верный путь к тому, чтобы стало лучше?