Dream in red

      Ему уже давно не нужен был воздух, но с не таких уж и давних пор у Астариона все же появилась нужда. Жажда. Одержимость. Ведь он по-настоящему вкусил кровь, и это занимало почти все его мысли с того момента. Вампир чувствовал, как постепенно замедлялось чужое сердцебиение. Глубина была совсем смешной, чтобы на тело дроу действовало давление, но она, в отличие от Астариона, в воздухе все же нуждалась. Вампир знал, что произойдет с телом Арракис дальше: сперва сузятся сосуды, а кровяное давление наоборот — увеличится, затем кровь станет приливать к жизненно важным органам, а потом начнет замедляться обмен веществ, в попытке уберечь как можно больше оставшегося кислорода. Утопление можно сравнить с действием яда, а в ядах дроу сведущи. Как и сам Астарион. Прекрасная медленная смерть — словно наблюдаешь за тем, как постепенно вянет срезанный цветок.       Несколько бесконечно долгих мгновений вампир представлял, что было бы, реши он действительно утопить Арракис. Иссохший же говорил, что может воскрешать павших, разве нет? Но стоило ли оно того? Дроу не выказывала никакого беспокойства, как и все прошлые разы, когда Астариона одолевали всевозможные противоречивые порывы в этом направлении. Неужели у нее вообще отсутствовало чувство самосохранения? Арракис не была ни глупа, ни наивна, пусть у нее и имелись некоторые странности вкупе с амнезией. Так почему она с таким спокойствием относилась к тем вещам, которые должны, по идее, этого самого спокойствия лишать? Да одно только его позорное признание в том, что он плохо может контролировать жажду, должно было как минимум насторожить дроу. А она вместо этого с готовностью опять подставилась под клыки.       Здравый смысл с трудом одержал верх над жадностью. Вампир вынырнул вместе с Арракис, заставив себя оторваться от такой привлекательной шейки. Бой в роще был тяжелым, но незадолго перед ним Астарион выпил досуха целого медведя, и даже несмотря на это он накинулся на дроу так, будто вернулся ко своим «лучшим» временам под гнетом Касадора, когда приходилось голодать неделями. Вампир неожиданно поймал себя на мысли, что ему было совершенно непонятно то, почему этот ублюдок требовал приводить к нему все новых и новых жертв. Неужели с годами качество крови начнет меркнуть на фоне ее возможного количества? Астариона не особо радовала перспектива оставаться вечным рабом подобной жажды, если его предположение окажется правдивым. Хотя вампира не особо радовала перспектива оставаться вечным рабом чего или кого угодно — будь то жажда, Хозяин или личинка иллитидов. Все эти варианты вызывали у Астариона отторжение и омерзение. Все эти варианты подразумевали под собой то, что у него вновь отберут контроль над телом, а ведь он совсем недавно его вернул и не успел толком привыкнуть к этой странной свободе действий. Однако какого-либо приемлемого выхода из сложившейся ситуации у вампира по-прежнему не было.       Чем дальше Астарион отходил от воды с Арракис на руках, тем отчетливее он слышал аромат ее крови из все еще открытых ранок на шее. Этот аромат подтачивал его и так шаткий контроль над собой. Такое понятие как «чувство меры» отсутствовало у вампира со времен, когда он еще был жив, а привить себе дисциплину за двести лет рабства не было ни возможности, ни уж тем более желания. Ведь желания были так глубоко сокрыты под толщей навязанных приказов и насильственного подчинения, что он уже давным-давно перестал лелеять надежды на какие-либо изменения.       Астарион аккуратно опустил дроу на лежак, который был наспех разложен перед тем, как они занялись купанием. Кровоточащие следы от клыков на пепельно-серой коже Арракис манили, но вампир, с изрядным трудом погасив в себе очередной приступ жадности, потянулся к ее губам. Первое время дроу была вовсе не против подобного баловства, но стоило Астариону довольно ненавязчиво, но, тем не менее, с весьма прозрачными намерениями, пробежать пальцами по ее бедру со внутренней стороны, как она остановила руку, перехватив за запястье, и отстранилась: — Нет. — Нет? — удивился вампир. — Ты не ищешь удовольствия, — заявила Арракис. — Тебе хочется как можно скорее отдать мне долг. Ты правда считаешь, что радовать кого-то можно исключительно таким вот образом? Расплачиваться натурой? — У меня это довольно неплохо выходит, — горько усмехнулся Астарион. — Один из немногочисленных талантов.       Дроу фыркнула, но его руку не отпустила. — Ты даже не стал спорить, — заметила она. — А зачем? Мои слова тебя не переубедят. И ни от чего не остановят. Разве вчерашней ночью ты сама искала удовольствия? — Я искала нечто другое, но это было мне в удовольствие. Как и тебе. И не нужно притворяться, что это было тебе в тягость, дартиир. — Ты используешь все эти подлые трюки, чтобы что-то доказать мне? — Упрек в подлости от плута — это что-то новенькое, — Арракис коротко рассмеялась. — Я использую все эти подлые трюки, чтобы получить нужную мне информацию. А уж если предоставляется возможность совместить приятное с полезным, то почему я должна от нее отказываться? — Но сейчас ты все же отказываешься. Потому что не ты инициатор? Чувствуешь себя уязвимо, когда сама не находишься в позиции силы? — А разве ты сейчас в такой позиции? — удивилась дроу. — По мне так это откровенный и неприкрытый жест отчаянья. Знаешь, дартиир, мне хватило твоих печальных алых глаз в прошлый раз. Не стоит вновь использовать меня как инструмент для собственного изнасилования. Я, конечно, не питаю теплых чувств к вашему племени с поверхности, но и совсем уж бесчувственную скотину из меня тоже делать не стоит. — Но я вовсе не… — начал было вампир, но Арракис закрыла ему рот ладонью и покачала головой. — Вот сейчас — не спорь. Пока что меня устраивает уровень откровенности между нами. Можно сказать, что в какой-то мере я тебе даже доверяю. Будет крайне прискорбно, если твои необдуманные поступки все это разрушат.       Астарион убрал чужую руку от лица, перехватив запястье, ненамеренно отзеркаливая действия дроу, которая по-прежнему продолжала удерживать его руку: — Близость — это необдуманный поступок? — Не притворяйся, что не понял о чем речь. Я возлягу с тобой еще раз, когда ты действительно будешь этого хотеть. Точнее будет сказать «если».       Оторопелый вампир будто со стороны наблюдал за тем, как Арракис отодвинула его в сторону, чтобы добраться до своей походной сумки за исцеляющим амулетом. Аромат крови дроу значительно ослабел, и Астарион начал мыслить более трезво. Ему только что отказали! Это оказалось… весьма неожиданным и весьма болезненным. Довольно ощутимый удар по самолюбию. И повод, как показалось вампиру, был каким-то чересчур надуманным. Могла ли Арракис попытаться манипулировать не только его зависимостью, но и некоторыми импульсивными порывами?       В полнейшем раздрае Астарион оделся и направился обратно к воде, чтобы почистить от крови броню. Ощущая, как внутри него струится кровь дроу вкупе с драконьим пламенем, он думал о том, сколько неудобной правды было в ее словах. Но, тем не менее, правды неполной. Вампир действительно не искал удовольствия в этой несостоявшейся связи, но и сказать, что Арракис его не влекла, он тоже не мог. Что бы она потеряла, если бы согласилась на близость? А что потерял он от ее отказа? Почему это все вообще его волновало?       Погруженный в свои мысли Астарион далеко не сразу заметил, что дроу все еще не в медитации, и около ее лежака кое-кто появился. Медвесычонок каким-то образом умудрился найти их лагерь. Прямо через горы трупов из друидов и тифлингов. Неужели, он, как и Шкряб, просто пришел на запах Арракис? Если так, то у дроу была поистине магическая кровь.       Арракис, вновь не озаботившись тем, чтобы одеться, аккуратным движением подтащила к себе сумку вампира и извлекла оттуда яйцо, которое они забрали из пещеры. Астарион понял, что она намеревалась сделать слишком поздно — медвесычонок с остервенением уже набросился на яйцо, принявшись проклевывать скорлупу и выедать то, что было внутри. — Ну что за восхитительный маленький звереныш, — негромко пробормотал вампир с изрядной долей сарказма, решив подойти ближе.       Дроу шикнула на него, и этого простого звука хватило, чтобы медвесычонок настороженно огляделся по сторонам, оторвавшись от своей трапезы, и пустился после этого наутек. — Ну вот смотри, что ты наделала — спугнула эту небольшую закуску, — шутливо укорил он Арракис. — Ты в курсе, что только что скормила ему целое состояние? — Зато приобрела бесценное знание о том, что каннибализм довольно распространен у медвесычей. — Так нам кроме этого больше никто и не попадался, — возразил Астарион. — Ну, точнее попадался, но ситуация тогда не особо располагала к изучению повадок. — Нужно будет не забыть выпить зелье для разговора с животными, когда медвесычонок появится в следующий раз. — «Если», а не «когда».       Дроу на это только хмыкнула и опустилась обратно на лежак.

***

— Как думаешь, — начал вампир, когда они направлялись в лагерь гоблинов, — друид все еще торчит около камер, где мы его оставили? — Если честно, то я ни капли этому не удивлюсь, — задумчиво отозвалась Арракис. — Этот Хальсин вообще какой-то странный. Я бы даже сказала… блаженный? — Интересно, насколько сильно он будет горевать о том, что нам пришлось перерезать всех его подопечных? — Что-то мне подсказывает, что его не особо заботили ни друиды, ни беженцы. Его мысли занимали только сама роща, как место, и пресловутый баланс, — слова дроу так и сочились ядом. — Намекаешь на то, что наш друид — тот еще лицемер? — усмехнулся Астарион. — Разве ты не считаешь так же? — Я думал об этом, не стану врать. Хальсин мог перебить гоблинов и без нас, но почему-то продолжал оставаться у них в темнице вместо того, чтобы спешить на помощь в рощу. Либо он настолько глуп, либо он преследовал свои цели. — Глупым он мне не показался. — Мне тоже.       Вампир все чаще начинал ловить себя на том, что образ мышления у них с Арракис становился все более схожим. Это вышло как-то само собой. Может, он настолько заигрался в создание видимости пресловутого доверия между ними, что в какой-то момент это перестало быть игрой? А даже если все складывалось именно таким образом, то была ли в происходящем угроза? Астарион мысленно отвесил самому себе оплеуху. Конечно же в происходящем была угроза! Любое доверие, которое являлось настоящим, а не иллюзорным, несло с собой угрозу. Ведь все не ограничивалось только тем, что кто-то подпускал тебя достаточно близко, но и ты сам должен был делать то же самое в ответ. Вампиру по-прежнему все это казалось безмерно чуждым — осознанно ставить себя в такую уязвимую позицию… и ради чего? Астарион бросил взгляд на дроу. Что в ней было такого особенного, что порой он начинал чрезмерно отвлекаться? То, что Арракис дала ему вкусить своей крови да еще и добровольно? И этого оказалось достаточно, чтобы вампир насколько сильно влип? Какие глупости. Все, что ему в данный момент требовалось так это просто взять себя в руки. — Я бы хотела поговорить с другой илитиири, — заявила дроу, стоило им войти во внутреннюю часть бывшего храма Селунэ. — И что ты планируешь у нее выведать, душа моя? — Ничего конкретного. Просто интересно будет послушать, что она скажет.       Вампир только хмыкнул в ответ, ни разу не поверив тому, что Арракис руководствовалась исключительно праздным интересом.       Грубоватый голос Минтары можно было услышать еще на подходе к ее… штабу? Эта дроу хотя бы выглядела как дроу — белые волосы и красные глаза. Она отчитывала какого-то гоблина, угрожая скормить его своим паукам. Какая прелесть. — Я ждала твоего появления, — обратилась Минтара к Арракис, едва они приблизились к столу с разложенной на нем картой окрестностей. — Гоблины доложили мне, что ты занялась нашим пленником и выбила из него признание. Без твоей помощи они бы добились разве что еще большего количества воплей и крови. И никаких ответов.       Несколько мгновений две дроу просто смотрели друг на друга, но Астарион отчетливо ощущал давление от воздействия личинки. — Ты тоже Истинная Душа, сестра? Заполучить твое содействие просто чудесно. — Минтара неожиданно обратила свое внимание на вампира и тут же скривилась: — Что, неужели и вот это недоразумение тоже Истинная Душа? Похоже, что у Абсолют достаточно большое сердце, чтобы обогреть теплотой его объятий даже дартииров. В этом плане Она куда великодушнее меня. Присоединяйся к нашей охоте, феечка, и займи полагающееся тебе место.       Астарион хотел уж было огрызнуться, но Арракис успела вмешаться до того, как он что-либо сказал по этому поводу: — Дартиир служит мне.       Вампир понимал, что дроу сказала это не с целью его унизить, а скорее в попытке нивелировать ненужное внимание к его персоне, но все же почувствовал себя несколько оскорбленным. Что-то внутри него довольно ощутимо заныло при слове «служит». — Что ж, — Минтара будто бы удовлетворилась этой ремаркой, — тогда самое время для набега. Роща и те, кто в ней укрывается, падут. Абсолют ищет некое оружие — я почти уверена, что они прячут его где-то там. Мы отыщем его посреди мертвецов и пепла.       Астариону показалось, что он ощутил волну страха. Этот страх шел со стороны дроу, но принадлежал не ей. Артефакт, что защитил их от голоса Абсолют — это и есть то самое оружие? — Ступайте к их убежищу, — продолжала Минтара, — в качестве друзей. — Нет необходимости, — слегка пожала плечами Арракис. — Все, кто там укрывался, мертвы. — Ты начала резню без меня? Как эгоистично. И все же там могли остаться выжившие. Трусы и слабаки. Мы все еще можем объединиться для битвы. Вместе мы уничтожим тех, кто не сдох или попытался сбежать. Я соберу мои силы, и мы немедленно выдвинемся к воротам рощи. Встретимся там, и роща падет.       Вампир смотрел вслед удаляющейся Минтаре. Общение двух дроу могло бы показаться ему интересным, если бы он не чувствовал себя третьим лишним. Тем, кому они обе с легкостью могли бы оторвать голову просто за то, что он открыл бы рот. Они словно были пауками, которые выбрались из банки и наблюдали за тем, как он в ужасе в эту же самую банку прыгнул, пытаясь от них спастись. — Все в порядке? — поинтересовалась Арракис, выводя Астариона из его невеселых размышлений. — Нет, — коротко ответил вампир.       Дроу, к удивлению Астариона, не стала настаивать на расспросах. Да и что бы он смог ей сказать? Что неожиданно почувствовал себя не самым главным хищником? Сказать такое вслух означало признать свою слабость, а вампиру по-прежнему не хотелось выглядеть в глазах Арракис слабым или жалким.       Друид, как они и подозревали, нашелся около темниц. — Роще угрожает опасность, — обратился к нему Астарион. — К ней выдвинулась одна из гоблинских главарей вместе со своей шайкой, а защитников у рощи не осталось. — О чем ты говоришь? — насторожился Хальсин. — Кага совсем сошла с ума и примкнула к Кругу Теней, — продолжал нагнетать вампир. — Пока мы отсутствовали, она успела обратить в свою веру большую часть друидов. У нас не было иного выбора кроме как защищаться. Было столько невинной крови… — Тогда… тогда все именно так, как ты говоришь. У вас не было иного выбора. Я буду скорбеть по ним. Но и позволить этим гоблинским мясникам осквернить мою рощу я тоже не могу.       После этих слов друид без какого-либо предупреждения превратился в мышь и был таков. — А сразу он так сделать не мог? — поинтересовалась отошедшая от внезапного исчезновения Хальсина дроу. — Зачем он столько времени сидел в клетке? А побежал он точно рощу отбивать, а не в какой-нибудь кабак? А то я и этому уже не удивлюсь.       Вампиру, за неимением ответов на все эти вопросы, только и осталось, что пожать плечами.

***

      Ветер принес с собой запах гари задолго до того, как они вышли к роще. Ворота были взорваны, и от них остались какие-то жалкие щепки. То тут, то там сновали гоблины, таская бочки с порохом и связки оружия. Как-то они перемудрили с подготовкой к налету на уже опустошенную рощу.       Минтара нашлась в пещере, где до этого укрывался вожак тифлингов Зевлор. Она ходила от трупа к трупу, становилась около каждого на колени и поднимала руки, глядя в потолок, словно возносила молитву. На лице у нее застыло восторженно-торжественное выражение, чем она напомнила Арракис, которая вытворяла что-то подобное около полудохлой гиены, из которой потом «родился» гнолл. — Восславь Абсолют, сестра! — возликовала Минтара, заметив их появление в пещере. — Она вознаградит нас за эту восхитительную бойню. Ты не врала — здесь действительно почти не осталось живых к моменту нашего появления. — Славный выдался денек, — подхватила это диковатое настроение Арракис. — Купаться в их крови было мне в радость. — Служить Абсолют так — это великая честь. Она очень рьяно любит тебя, я вижу всю ту силу, которой Она тебя одарила. А что до тебя, феечка, — Минтара перевела взгляд на Астариона, заставив его от этого поежиться, — то ты почти что заслужил себе место среди дроу, если приложил руку к этой резне.       Вампир едва не задохнулся от возмущения. Вообще-то он внес достаточно вклада в то, что сейчас с таким упоением отмечала Минтара, но она уже утратила к нему интерес: — Между нами с тобой есть связь, Истинная Душа, — ее внимание вновь вернулось к Арракис. — Я вижу кто ты на самом деле. Я вижу чего ты хочешь. А ты видишь, чего хочу я.       Астариону не составило никакого труда считать подтекст слов Минтары и его кольнула непрошеная ревность. Все из-за того, что ночью Арракис ему отказала, а сейчас, вероятнее всего, намеревалась согласиться? — Я приду в твой лагерь, дабы мы могли вместе отпраздновать эту победу. — Вместо празднований я бы предпочла потратить время на выслушивание объяснений о том, как добраться к Лунным Башням. — Эти объяснения не заставят себя ждать. Сначала нам нужно вознести Абсолют заслуженные молитвы.

***

      На место их стоянки пришла не одна только Минтара — гоблинский сброд следовал за ней, словно верные собачонки.       Вампир издали наблюдал за тем, как две дроу кружили вокруг друг друга, изредка перебрасываясь парой слов. Его так и подмывало испортить эту идиллию, но Астарион раз за разом себя останавливал от любых опрометчивых поступков. У него не особо выходило предсказать реакции одной взбалмошной дроу, а теперь их стало две, так что вампир несколько опасался за свою шкуру.       Арракис что-то сказала Минтаре и направилась в его сторону. Астарион мгновенно подобрался, натягивая свою самую обольстительную улыбку: — Мое маленькое угощение само пришло ко мне в руки. Может, хотя бы сегодня ты решишь сказать мне «да» и одаришь своим обществом? — Извини, дартиир. Сегодня мне бы хотелось одарить своим обществом не тебя. — Ну конечно, отправляйся заниматься чем-то менее увлекательным. И не забывай в процессе думать обо мне. А если ты вдруг подзабыла, насколько тебе понравился прошлый наш раз, то я с удовольствием напомнил бы тебе. Пока в твоей чудной голове не осталось бы никаких других мыслей. — Кажется, я вчера поделилась мыслями на этот счет. Но напомню на всякий случай, что мне понравился наш прошлый раз в достаточной мере, чтобы не дарить тебе Поцелуй. — Я поражен тому, как ты сохраняешь трезвый рассудок. Мне вот не удалось выбросить из головы вчерашнюю ситуацию. Я окажусь в довольно проблематичной ситуации, если продолжу получать от тебя отказы. Буду витать где-то в грезах вместо того, чтобы действовать. Мы же не можем этого допустить? Это было бы крайне опасно. — Может в другой раз. Когда ты немного разберешься в себе и определишься с тем, чего ты сам хочешь. — С нетерпением буду ждать того дня, когда ты сочтешь это свое условие исполненным. А до тех пор моя жажда будет только лишь усугубляться.       Перед тем, как его покинуть, Арракис лукаво улыбнулась, будто услышала в приторных речах вампира что-то, что ее изрядно повеселило. Астарион же остался стоять в полнейшем одиночестве, борясь с тем, чтобы не вцепиться в глотку дроу, но не потому что он жаждал крови, а чтобы просто не пускать ее к Минтаре. — Смотри как бы тебе голову не оторвали, — пробормотал вампир ей в спину, в полной уверенности насчет того, что Арракис его все равно услышит.