Dream in red

      Нутро Астариона все еще согревалось послевкусием вчерашней трапезы. Но кое-что было куда горячее этих фантомных ощущений, оставленных наследием драконьего пламени в крови дроу — ревность. Ревность, которая не имела ничего общего с какими бы то ни было романтическими чувствами, а, скорее уж, которая являлась следствием проснувшегося собственничества. Это стало еще одним неприятным сюрпризом. Вампиру было нужно, чтобы Арракис не отвлекалась от цели, но разве одна маленькая шалость на стороне как-то могла на это повлиять? Да и какое это вообще было «на стороне»? Дроу не принадлежала ему. Да и нуждалась она в их… партнерских отношениях ровно до той же степени, что и он сам. Так почему Астарион чувствовал какую-то смутную угрозу? От вампира ускользала даже природа этой угрозы, не то что источник.       Астариона почти нестерпимо тянуло пойти на запах Арракис то ли с целью помешать, то ли для того, чтобы насладиться разыгравшимся там зрелищем, но он старался держать себя в руках. А даже если бы он уступил этому своему непонятному желанию, то к чему бы это могло привести? Разве что только к тому, что дроу вновь посмеялась бы над ним, как сделала это перед уходом к Минтаре. Почему вся эта ситуация вообще его настолько задевала, что сейчас, лежа в своей палатке, он тратил время на эти пустые и раздражающие размышления?       Вампир, сам того не заметив, начал погружаться в пучину туманного омута, из которого на него все так же хищно продолжали смотреть холодные красные глаза. «Ты должен помнить, что ты мое творенье», — звучало в его голове. За двести лет эти слова настолько же глубоко впечатались в сознание, насколько шрамы стали частью его плоти. Если он смог, не без помощи иллитидской личинки, обойти остальные правила Касадора, то почему это, последнее, все еще откликалось в нем ноющей болью? «Свои творенья» не заставляют вымаливать, захлебываясь своей же кровью, шанс на продолжение существования. «Свои творенья» не принуждают подкладываться под всех и каждого ради какого-то сомнительного веселья. «Свои творенья» не подвергают всевозможным истязаниям за всего лишь тень непокорности… У Астариона кулаки сжались сами собой, а тело напряглось, словно он готовился ринуться в бой. Касадор, даже будучи на таком расстоянии, умудрялся, подобно змею, запускать свои ядовитые клыки в его разум.       Вампир резко распахнул глаза, сбросив с себя очередное непрошенное видение, стоило ему услышать аромат крови дроу где-то совсем рядом. — О, ты здесь, — Арракис откинула входную ткань палатки, заглядывая внутрь. — Выходи. У меня для тебя подарок.       Голова Астариона тут же наполнилась целым ворохом возможных предположений на тему того, что дроу могла бы счесть «подарком», но он не решился их озвучивать. — А где та, кого ты хотела одарить своим обществом? — спросил вампир вместо этого, быстро окинув взглядом лагерь и не найдя нигде Минтары. — Я одарила ее не только своим обществом, но еще и Поцелуем, — отмахнулась Арракис. — Ты… убила ее? — Астарион не знал, как отнестись к этому заявлению дроу. — Она отвернулась от Матери Соблазнов ради какого-то ложного божка под именем Абсолют, — Арракис скривилась, будто одна только мысль о подобном предательстве заставляла ее чувствовать себя дурно. — Илитиири, на помощь которой я рассчитывала, очень быстро превратилась в дартиира. Она допустила непростительную ошибку — позволила себе расслабиться рядом с врагом. — Но разве слово «дартиир» означает не эльфов с поверхности? — Дартиирами мы называем не только представителей вашего племени, — фыркнула дроу, в тоне голоса которой так и сквозило презрение, — но и предателей. — Так что ты там говорила насчет подарка? — перевел тему вампир, пока Арракис не ударилась в еще большую раздражительность.       Вместо ответа дроу буквально швырнула в него комплект брони. Астарион с удивлением узнал его — этот комплект носила Минтара. — Не хотелось бы тебя огорчать, душа моя, но, боюсь, твой подарок на меня не налезет.       Арракис несколько мгновений молча смотрела на вампира так, словно он ляпнул что-то безмерно глупое, но потом, вздохнув, решила пояснить: — Эта броня изготовлена мои народом. — Я понимаю, но это же броня на женщину. Молчу уж про разницу в размерах.       Дроу закатила глаза: — У нас нет разделения на женскую и мужскую броню. Доспехи — это не одежда. Вопрос всего лишь в правильной подгонке и регулировке ремней. Иди сюда.       Арракис наглядно подкрепила свои слова об универсальности творений бронников дроу. Астарион с удивлением обнаружил, что доспех Минтары мало того, что пришелся ему в пору, так еще и совершенно не стеснял движений. Да и ощущался он на удивление легким, почти невесомым. Магия, которой был пропитан доспех, была воистину поразительна. Да и то, насколько незаметно и гармонично она была вплетена, вызывало определенное уважение. — Спасибо, — произнес вампир немного нехотя. — Кажется, мой долг все растет и растет. Кровь, плащ и теперь это. А что взамен? Один маленький кинжал. — Ты ведь понимаешь, что дарение подарков не подразумевает под собой какое-то скрытое приглашение к обмену? — дроу слегка изогнула одну бровь. — Почему это так тебя угнетает? — Потому что я к такому не привык… — К чему именно? — перебила она Астариона. — К тому, что за подарки не обязательно давать что-то взамен? Или что их тебе дарит женщина? — Ко всему и сразу, — устало отозвался вампир.       Неожиданно Арракис расхохоталась. Астарион смотрел на нее с недоумением, ожидая, пока ее приступ веселья не сойдет на нет, и она будет в состоянии объясниться. — Ох, прости, дартиир. Просто это так комично. То, что порядку бескорыстных взаимоотношений дроу учит эльфа с поверхности, а не наоборот. У тебя вообще были дружеские или хотя бы приятельские отношения в жизни? — Не припомню таких, — суховато ответил вампир, не желая развивать тему. — А амнезия вообще-то у меня, — хихикнула дроу.       К облегчению Астариона она больше не стала задавать никаких вопросов, что было на нее совсем не похоже. Да и вообще Арракис выглядела так, словно у нее приподнялось настроение, хотя явилась она к вампиру явно не в самом лучшем расположении духа. — Так вы с Минтарой… с удовольствием провели время вдвоем? Ну, до того, как ты ее прикончила, — поинтересовался Астарион, когда они решили свернуть лагерь и двинуться в путь. — С какой целью спрашиваешь? — отозвалась дроу. — Из нездорового любопытства. Она была хороша? — Что, хочется сравнить навыки? Неужели была задета твоя, хм, профессиональная гордость? Если ты вдруг надумал что-то и кому-то доказывать, то учти, что тот наш ночной разговор по-прежнему в силе.       Вампиру хотелось как-нибудь едко ответить, но он понимал, что тем самым даст Арракис новый повод для веселья, поэтому решил прикусить язык. Все-таки дроу, к его неудовольствию, была права насчет желания кому-то и что-то доказать. Астариону до сведенных пальцев хотелось доказать самому себе, что он — не то самое безвольное ничтожество, которое из него пытался сотворить Касадор.

***

— Мы здесь с тобой уже были, — заметил вампир, когда они оказались возле растерзанного гноллами каравана. — Да, но мы не были вон там, — Арракис указала на сооружение, походившее на склад, чуть поодаль. — Я всеми конечностями «за» эту маленькую экскурсию, если мы найдем там какую-нибудь наживу. — Ты можешь хотя бы иногда думать не о золоте? — Конечно могу, — кивнул Астарион. — Еще могу думать о разврате или о мести. Но ты, душа моя, отказала мне в близости не особо понятно на какой срок, а объект для отмщения пока что находится довольно далеко, так что мысли о золоте — это все, чем я могу сейчас спасаться.       Дроу только фыркнула, никак не став комментировать его полушутливый ответ. В последние несколько дней вампир заметил за Арракис некоторое смещение ее поведения в сторону… покладистости? Или, быть может, сговорчивости? Дроу, несмотря на ее взбалмошность, будто бы действительно начала прислушиваться к Астариону. Или, по крайней мере, старательно создавала такую видимость. Минтару она устранила по каким-то своим соображениям, но по крайней мере сделала это, будучи в своем уме. Не как с бедняжкой Альфирой. Вампир давал Арракис куда больше поводов для расправы над собой, но она все еще была настроена к нему лояльно. Может, все дело было в том, что Астарион ей, в каком-то искаженном смысле, действительно нравился, как дроу однажды и сказала.       На подходе ко зданию, на мосту, вампир заметил кучу перебитых гноллов. Было похоже, что тот, кто сейчас находился внутри, избрал это место как опорный пункт для обороны. Не самый плохой выбор. — Некто просто распотрошил этих гноллов, — изрек Астарион, присмотревшись к виду трупов. — В каком-то смысле это даже прекрасно. — Нужно быть настороже, — отозвалась Арракис. — А то вдруг и с нами этот некто решит провернуть подобное?       Вампир ненавязчиво взялся за рукоять кинжала, прежде чем открыл входную дверь. — Кто здесь? — оторвавшись от какой-то беседы с женщиной-полуросликом, немного испуганно спросил человек, что скрывался внутри. — Прошу вас, держитесь на расстоянии. Если ищете убежище, то здесь для всех места хватит. А нам уже и так довольно сильно досталось. — Кто или что вас так потрепало? — вместо приветствия спросила дроу, проскользнув мимо Астариона. — Гноллы? — О, нет, — покачал головой мужчина, в его голосе так и сквозила усталость. — Мы — паладины Тира, Владыки Справедливости. Сюда нас привела его миссия. Дьяволица, скрывающаяся под личиной однорогого тифлинга. Она успела изрубить несчетное число беженцев во имя Абсолют, а вчера перебила невинную семью без тени милосердия. Нам повезло, что мы выжили после встречи с ней.       В речах этого мужчины вампир явно чуял ложь. Дьяволы обычно не принимают непосредственного участия в резне. Скорее уж подстрекают кого-то другого, чтобы потом заполучить так желаемые ими души. — Позвольте нам помочь, — медовым голоском предложила Арракис. — Мы выследим это чудовище и расправимся с ним. — Она побежала в сторону реки, когда увидела, что мы отступаем из-за урона, который она нам нанесла, едва не убив. Она должна заплатить за свершенные преступления. Если вам удастся с ней разобраться, то вы послужите Тиру там, где не смогли мы. Это — Клинок Правосудия, благословлен самим Тиром, — мужчина достал из-за спины меч, — я орудовал им с тех пор, как принес свою клятву. Это все, что у меня есть, но он будет ваш, если вы остановите дьяволицу. Принесите мне ее голову, и Владыка Справедливости сочтет, что она заплатила за свои преступления. — Мы так и сделаем. — Да направит вас Владыка Справедливости.       Стоило им спуститься и направиться к реке, как Астарион не смог больше сдерживаться: — Пожалуйста, скажи мне, что ты согласилась помочь этим доходягам не по доброте душевной.       Дроу одарила его выразительным взглядом: — С кого проще собирать трофеи — с живых или с мертвых? Мы убьем этот их «заказ», за ее голову получим меч, и на одного боеспособного у этих так называемых паладинов станет меньше — голыми кулаками много не навоюешь. А вообще знаешь, это даже несколько обидно. — Обидно? — не понял вампир. — Твоя непоследовательность, — пояснила Арракис. — То ты пытаешься уличить меня во всевозможных подлостях и коварстве, то задаешь вопросы, которые от этих же самых подлостей и коварства безмерно далеко. Может, ты определишься с тем, как ко мне относиться? Как к расчетливому и жестокому манипулятору или как к наивному и невинному ребенку, который никогда не встречался со злом и тяготами этого мира? — Моя непоследовательность? — Астарион хохотнул. — Это кое-кто другой ведет себя так, будто его бросает из крайности в крайность. Не я.       Дроу уже собиралась что-то ответить, как ее внимание привлекло что-то на земле: — О, смотри-ка, какой-то ключ, — она подобрала вещицу. — Интересно, что он открывает?       Предаться размышлениям помешал рык. Через узкую речушку было перекинуто сухое дерево, наподобие импровизированного моста, возле которого спиной к ним сидела на корточках тифлинг. Ее тело окутывал шлейф пламени. Рык издавала именно она.       Арракис осторожно двинулась вперед, но, когда она была на середине бревна, тифлинг неожиданно обернулась к ним: — А вот и вы. Замечательно. Я знаю, что вы сотворили. Все эти невинные души в роще друидов — вы вырезали всех до единого. Это заставило вас почувствовать себя важными, а? Почувствовали свою значимость?       Вампира так и подмывало спросить о том, откуда она вообще узнала про ситуацию с рощей. Неужели ветром принесло? И, раз уж это настолько ее обеспокоило, то где в это время была она сама? Но не успел Астарион подобрать достаточно язвительную оболочку для своих вопросов, как заговорила дроу: — Роща стояла на моем пути. Но, можешь поверить, воспоминания обо всех этих душераздирающих воплях — бальзам для моего сердца. — Это почти несправедливо — расплавляться с сумасшедшей. Но для такой опасной женщины, как ты, я сделаю исключение.       Обычно вампира крайне раздражало то, что его игнорировали, но не в этот раз, когда взбешенная тифлинг с угрожающим криком бросилась на Арракис. Дроу не вздрогнула, не попыталась сойти с такого ненадежного мостика. Астарион совершенно за нее не волновался и отстраненно наблюдал за тем, как заклинание сбило с ног тифлинга, а затем, пока та не успела прийти в себя и подняться, ее жизнь была оборвана одним росчерком кинжала. Его кинжала. Но не того, который вампир подарил Арракис, а того, который еще совсем недавно висел у него на поясе. Когда она успела его «позаимствовать»? — Горячо, — дроу резко отдернула руку, едва прикоснувшись к свежему трупу. — Даже тебе горячо? — задумчиво хмыкнул на это вампир, не торопясь подходить ближе. — Что же это за жар такой, раз он может опалить наследницу драконьей крови? — Самой интересно, — отозвалась Арракис, с подозрением осматривая тело тифлинга. — Слышишь запах?       Астарион хотел уж было высказаться на тему того, что с такого расстояния он способен услышать только аромат крови дроу, как его обоняния коснулся запах гари. Но этот был каким-то странным — пахло не паленой плотью, а металлом и маслом. Будто где-то неподалеку располагалась кузница. — Это от нее? — поинтересовался вампир, все же решив разглядеть труп поближе. — Похоже на то, — кивнула Арракис. — Знаешь, я не думаю, что она дьяволица, но все же дьявольщиной от нее так и веет. — Может быть она как-то связана с Эльтурелем? — предположил Астарион. — Может быть, — протянула дроу. — А может и нет. В любом случае нам нужна ее голова.       Вампир наблюдал за тем, как Арракис, опасливо придерживая голову тифлинга за единственный рог, принялась за дело. Астариону начало казаться, что если бы дроу пошла сюда одна, то результат бы вышел точно таким же. Он внезапно и до боли остро ощутил свою никчемность. Вслед за этим чувством пришла злоба на самого себя. Утром он размышлял о том, что Арракис нуждалась в их партнерстве в той же степени, что и он сам. Теперь же уверенность вампира начала таять на глазах. Липкий холодок страха пробежал по позвоночнику, заставив подобраться — нет, он ни за что не вернется к своей прежней жизни, даже если его планы пойдут прахом.       Из мыслей Астариона вывело то, что он услышал повторение своего имени: — М? — С тобой все в порядке? — настороженно спросила дроу, окропленная чужой кровью. — А с тобой? — вампир решил тут же сместить фокус внимания, переведя тему. — Давно ли ты, душа моя, зовешь меня по имени? — Всего лишь единичный случай, — фыркнула Арракис с пренебрежением. — На «дартиира» ты не отзывался. — Я просто размышлял, — через некоторое время решил нарушить тишину Астарион. — О том, что у тебя появилась дурная привычка воровать мое оружие. — Воровать? Я тебя умоляю, — дроу едва не закатила глаза, а затем, словно опомнившись, все же вернула кинжал в ножны. — Всего лишь одолжила на время. Я же говорила, что быстрее тебя.       Вампир припомнил, что после того, как он убил охотника, подосланного Касадором, Арракис действительно говорила нечто подобное. Тогда он воспринял это как очередную ее пустую похвальбу, но теперь ему начало казаться что… дроу пыталась произвести на него впечатление? Или зачем ей это было нужно? Да и подарок в виде брони. Когда дроу спросила его о том, непривычно ли ему получать знаки внимания от женщины, Астарион, даже не задумываясь, ответил, что непривычно. Из-за того, что его в целом не баловали подарками. При жизни имели место взятки. После смерти появились подачки. При очаровании очередной жертвы были какие-то корыстные манипуляции, дабы завладеть его вниманием. Не подарки. Вампир знал, что у темных эльфов царил матриархат, но теперь, впервые с момента знакомства с Арракис, он задумался об этом всерьез. Неужели дроу таким странным образом пыталась… ухаживать за ним? Только с чего бы это она стала заниматься подобными вещами? Хотя с другой стороны разве у народа Арракис не было разнузданных нравов? С какой такой стати она вдруг решила взять и отказаться от близости? Астариона злило то, что он никак не мог перестать мысленно возвращаться к этой теме. И к необъяснимости противоречий касательно поведения его милейшей спутницы.       Обратная дорога к «паладинам» хоть и была недолгой, но протекала в странном молчании. Дроу будто бы тоже витала где-то в своих мыслях. У вампира не было ни единого предположения касательно того, что угнетало Арракис. И угнетало ли что-то на самом деле или же она просто старательно делала вид.       После вполне честного обмена головы на двуручный меч, Астарион вместе с дроу вышел из здания, дабы обсудить план атаки. Вампир лишний раз убедился в том, что вместе с Арракис что-либо планировать попросту бесполезно — она все сделает по-своему. Хотя перед вырезанием рощи дроу каялась в том, что ее своевольность не приводит ни к чему хорошему. После отстраненного наблюдения за тем, как заклинание скинуло торговку с уступа, оборвав этим ее жизнь, на Астариона вновь навалилось ощущение собственной никчемности. — Есть у меня некоторые подозрения, что здесь я тебе не нужен, — меланхолично произнес вампир, облокотившись на перила.       Арракис кинула на него озадаченный взгляд: — С чего ты это взял? — А разве не так? — Действительно, — начала дроу, спиной притулившись к тем же перилам, что и Астарион, и скрестив руки на груди, — давай именно сейчас обсудим то, что тебя беспокоит. Такая благоприятная ситуация. — Иное ты со мной обсуждать не хочешь. — Тебя раздражает, что ты до сих пор не имеешь ни малейшего понятия о том, что у меня на уме? — вкрадчивым тоном поинтересовалась Арракис. — И как только судьей умудрился стать при таком уровне непонимания чужого поведения? Мне кажется, что я начинаю догадываться, почему Касадор избрал такой грубый и топорный способ издевательств над тобой, дартиир.       Упоминание имени этого ублюдка мгновенно смыло с вампира апатичный настрой, заменив его концентрированной яростью. Астарион и сам не заметил того, как схватил чертову дроу за глотку: — Ты ничего… ничего не знаешь ни о нем, ни обо мне, но при этом все равно не можешь удержать свой поганый язычок за зубами, да?       Арракис смотрела на него чуть снисходительно, расслабленно, что выводило вампира из себя еще больше. — У тебя просто напрочь отсутствует чувство уместности, ты знал? — спросила она через какое-то время их молчаливых переглядываний. — Очень лестна, конечно, такая бурная реакция на мои слова — я уже говорила, что просто обожаю угрозы. И я даже готова обсудить все то, что так тебя гнетет, дартиир. Только давай немного попозже? А пока ты в более менее боевом настроении, как насчет того, чтобы разобраться с оставшимися «паладинами»? Я, честно говоря, слегка утомилась.       Астарион разжал пальцы, злясь на себя за то, с какой легкостью у дроу выходило им манипулировать. Еще и прибегая к тем же методам, что и он сам. Вампир начал забывать о том, что лучшие хищники — самые терпеливые. Его терпение стремительно подходило к концу, и он не представлял, как справиться со взбалмошностью Арракис, не прибегая к ее убийству.