Dream in red

— Удиви меня, — отозвалась дроу, в голосе которой так и сквозил неприкрытый скепсис. — Начну с небольшой предыстории. Мое знакомство с Касадором состоялось много раньше злополучной стычки с гурцами. Просто той ночью я впервые встретился с ним лицом к лицу. Пока я был жив и занимал пост судьи, многие преступники, приговоренные к смерти, отправлялись вовсе не на плаху. Они становились живым товаром. Семейство Зарр, в числе прочих, интересовалось подобными, хм, приобретениями. Тогда я, разумеется, не был в курсе того, что их пускали на корм. А даже если бы и был, то меня бы это совершенно не беспокоило, — Астарион немного помолчал, но затем, натянув фальшивую улыбку, продолжил: — Думаешь в моем мировосприятии что-то изменилось после того, как я сам оказался на месте тех, к чьей жизни относился с таким пренебрежением? Да, изменилось, но совсем не в сторону сочувствия. Я укрепился в своей вере в то, что многое решает власть, но даже она может пошатнуться под гнетом силы. Каждый раз, когда я пытался перечить, пытался не повиноваться, меня принуждали к этому силой. Мое истинное желание — поиметь столько силы, чтобы я смог принуждать к подчинению тех, кто смел творить подобное со мной. — И ты будешь доволен, когда свершишь свою маленькую месть? — по выражению глаз Арракис было трудно понять, как она отнеслась к этой тираде вампира. — Это насытит твою жажду? Удовлетворит амбиции? — С чего-то же нужно начинать, верно? — слегка усмехнулся Астарион. — Так почему бы не сделать личную месть первым шагом на пути к величию? — Это очень одинокая дорога. Не ты ли говорил, что не в вампирской природе создавать себе равных? Если добьешься успеха, то будешь сидеть на вершине один, развлекаясь тем, что дергаешь ниточки своих безвольных марионеток. Или слуг. Или рабов. Кого угодно, но только не соперников. И вся твоя сила, которая была инструментом, заставляющим других подчиняться, внезапно превратится в бремя. Не с кем будет разделить триумф. Не с кем будет конкурировать. Безумно скучно и серо. — Может, я и кажусь легкомысленным, но не жди, что я поведусь на такую дешевую манипуляцию. — Попытаться все же стоило. — И что она тебе дала? — Знание о том, что ты перерос свой эскапизм. Для того, кто совсем недавно боялся даже помыслить о конфронтации, твое теперешнее признание — солидный прогресс. — Я мог и соврать. — Мог, — кивнула дроу. — Но что-то мне подсказывает, что не стал. Вот.       Арракис протянула вампиру руку. Астарион непонимающе уставился на нее, и дроу, закатив глаза, решила пояснить: — Пей. Ты нужен в полной боевой готовности, если мы хотим разобраться с рощей друидов до темноты. — Но я сыт, — суховато отозвался вампир. — Медведь. Ты же не забыла? — А я говорю совсем не про насыщение.       Пусть его тщеславием Арракис даже и не пыталась манипулировать, но вот с жаждой взяла в оборот по полной. Дроу совершенно наглым образом использовала то, в чем Астарион с трудом признавался даже самому себе. Причем делала это, приводя вполне логичные доводы. Только вот, даже понимая то, что подобные намерения были отнюдь не благими, вампир ничего не мог поделать с тем, что Арракис уже подцепила его на крючок зависимости. Это ощутимо злило и раздражало, хотя в данной ситуации дроу просто отплачивала Астариону его же монетой.       Вампир обхватил тонкое запястье Арракис и потянул ее на себя. Астариону хотелось доставить ей дискомфорт. Хотелось дать понять, что дроу напрасно пытается его провоцировать, пусть даже таким образом у нее работает защитный механизм. Это желание было ребяческим, незрелым и импульсивным. У вампира клыки чесались впиться в нежную шейку вместо запястья, но он действительно был сыт. Если он пойдет на поводу у своих порывов, то опять не сможет вовремя остановиться и возьмет больше, чем нужно, что не пойдет на пользу ни ему самому, ни Арракис. А ведь им определенно предстоял непростой бой.       Медленным, почти ленивым движением, Астарион провел языком по пепельно-серой коже дроу, ощутив под ней биение пульса. Запах манил, соблазняя на совершение какой-нибудь глупости, но вампир ограничился неглубокой царапиной на чужом запястье. Во взгляде Арракис можно было прочитать явное удивление, но она предпочла оставить его при себе. К несчастью Астариона даже такой незначительной, казалось бы, мелочи как царапина было достаточно, чтобы его плотным коконом окутал аромат крови дроу. Ему определенно нужно будет заняться этим вопросом. Как-нибудь потом. Арракис дернула руку, и вампир был вынужден прекратить свою трапезу. — Чуть не забыла, — дроу направилась к своему походному мешку и принялась в нем копаться. — У меня есть подарок. — Подарок? — заинтересованный Астарион подошел ближе. — Вот, — Арракис извлекла темно-красный плащ, настолько пропитанный магией, что ее без труда мог почувствовать даже вампир. — Что это? — Эта вещица будет тебе полезна. — Чем? — После совершенного убийства магия, заточенная здесь, — дроу потрясла плащом, — укроет тебя тенями на какое-то время. По-моему, весьма неплохое подспорье для плута, не находишь? — Откуда она у тебя? — Астарион прищурился в подозрении. — Я не мог пропустить такую штуковину при своем обычном сборе трофеев. — Мне ее притащил мой мерзкий дворецкий. — Прости? — вампиру показалось, что он ослышался. — Мой мерзкий дворецкий, — повторила Арракис и описала жестом свободной руки что-то неопределенное. — Сказал, что это часть моего наследия. — Так что же получается, ты у нас из какого-то известного рода? А твой мерзкий дворецкий, случайно, не сказал из какого? И, кстати, а где он? — Исчез. А до этого говорил загадками. А еще почти обрадовался, сказав, что скоро некрофилия вновь займет почетное место в моем списке дел. — Не хочешь, для начала, привести контекст вашего разговора? — в который раз Астариону было не очень понятно — шутила дроу или была серьезна. — Не хочу.       Вампир взял из ее рук плащ, уточнив: — Ничего, что им буду пользоваться я? Это же твое наследие. — Мне от него все равно никакой пользы, — отмахнулась Арракис.       Дорога в рощу друидов протекала в молчании до тех пор, пока они не подошли к воротам. Где-то наверху натужно заскрипела лебедка. — Думаешь нам станут задавать вопросы насчет Нетти? — задумчиво спросила дроу, глядя в пустоту и ожидая открытия ворот. — Если станут, то у нас уже готова история. Помнишь? — Помню. Мне просто интересно, насколько сильно друиды обеспокоились этой ситуацией. — Имеешь в виду дошли ли они до такой степени паранойи, чтобы подозревать всех и каждого? — уточнил Астарион. — Вроде того. Их Первый Друид попал в плен, и что с ним — неизвестно. Несколько собратьев мертвы внутри самой рощи. Беженцы доставляют беспокойства, так еще и гоблины в любой момент могут напасть. Нужно ли вообще говорить о причастности Каги к Кругу Тени? А вдруг она опомнится в самый неподходящий момент, поняв, что ее просто хотел использовать кто-то извне? — То есть ты просто предлагаешь притвориться, что мы всецело встали на сторону беженцев? — Я ничего не предлагаю, — с некоторым раздражением в голосе ответила Арракис. — Я советуюсь. — Интересно — с чего вдруг? — В прошлый раз я тебя не послушала. Не захотела все это обсуждать, и вышло, что вышло. Я усвоила урок.       Вампир тяжело вздохнул. Астарион до сих пор удивлялся тому, как дроу бросало из крайности в крайность. То она могла совершенно хладнокровно лишить кого-то жизни, то уходила глубоко в себя из-за какого-то непонятного чувства вины. То одобряла разнообразные проявления жестокости, иногда вытворяя их самолично, то шарахалась от этого, как от чумы. Объяснение в виде того, что она просто провела много времени вне Подземья, начинало казаться как минимум неполным, а как максимум несостоятельным. Амнезия тоже вряд ли могла как-то сильно повлиять, ведь затрагивала она цельность памяти, а не наличие или отсутствие определенных черт личности. Может, просто личностей этих у Арракис было две? — Что? — поинтересовалась она, заметив пристальный взгляд вампира. — Да вот задумался, — отозвался Астарион. — И о чем же? — О том, что ты сумасшедшая.       Дроу коротко рассмеялась. — Никто и не спорит, — она покивала головой с предельно серьезным выражением лица. — И ты, кстати, тоже. Никто в здравом уме не будет рад нахождению личинки мозгоедов в голове. Всем прекрасно известно чем это заканчивается. Но ты умудряешься не терять надежды на контроль над паразитом. Предполагаю, что встреча с Хальсином ее в тебе только укрепила. — Сделаю вид, что не заметил, как ты перевела тему.       Арракис слегка улыбнулась, но промолчала. Если дроу не гнушалась использовать против вампира его же приемы, то что могло помешать ему поступить так же? Совесть? Если она спала все двести с лишним лет его существования, то с чего бы ей просыпаться теперь?       Они остановились перед входом во внутреннее святилище. Все эти ненужные мысли только отвлекали, мешая сосредоточиться перед грядущим боем. — О, смотрю вы вернулись, — суховато поприветствовала их Кага. — Мы видели лагерь гоблинов, — заявила дроу, и Астарион хотел уж было ее одернуть, как она продолжила, — издали, конечно. Мы не самоубийцы, чтобы соваться к этим мерзким тварям. Но даже такого наблюдения было достаточно, чтобы осознать весь масштаб угрозы. Беженцы ни за что не выживут, если их прямо сейчас выставить из рощи. — Я уже обозначала свою позицию касательно этой ситуации в прошлую нашу встречу. Она не изменилась. Мне тогда показалось, — Кага пристально посмотрела на Арракис, — что мы друг друга поняли. Я ошиблась? — Зевлор был прав, — дроу сделала вид, будто обращается к вампиру. — Она совсем на власти помешалась. — Вот видите? — глаза Каги лихорадочно блестели, когда она жестом указывала на них с Арракис своим последователям. — Чужаки плетут заговоры за нашими спинами! Хотят заполучить рощу себе! Осквернить, испоганить и разграбить. Мы очистим это место от пришлой мерзости!       Астариону подумалось, что эльфийка целиком и полностью оправдала звание тирана своей пламенной речью и крайне враждебным настроем. Мимо них с дроу пробежали друиды, выкрикивая на ходу разнообразные ругательства в сторону тифлингов. А ведь в прошлый визит авторитет Каги был куда более шатким, нежели теперь. Но нынешняя ситуация оказалась весьма удачной — даже не пришлось никого провоцировать на конфликт. Почти. Вампир почувствовал какую-то странную почти что гордость за Арракис. Будто она совершила что-то достойное похвалы, а не просто стравила друидов с тифлингами. Как хотел он.       Обдумать эту мысль как следует помешал бой с Кагой. Эльфийка оказалась достаточно серьезным противником даже без использования дикого облика. Хорошо, что в пещере кроме них троих никого больше не осталось.       Вытирая с оружия кровь, Астарион раздумывал о том, что было бы неплохо, если бы тифлинги с друидами успели достаточно потрепать друг друга, и им с дроу достались бы какие-то жалкие недобитки. Вампир вовсе не трусил, но если каждый бой с кем-нибудь из друидов будет таким же выматывающим, как бой с Кагой, то они с Арракис рискуют дорого заплатить за свою безалаберность.       Тихо и осторожно они выбрались из внутреннего святилища. Где-то наверху, чуть поодаль, раздавались звуки битвы, крики. Астарион вполне отчетливо мог слышать запах свежей крови, но голода он в нем не пробуждал. Запах крови дроу, идущей чуть позади, тоже не вызывал голода. Он вызывал нечто иное — желание поглотить. Испить досуха. Но почему? Вампиру раньше попадалось огромное множество мужчин и женщин, кровь которых обладала поистине изысканным ароматом. Только добраться до нее не было никакой возможности. Все дело в том, что Арракис позволила ему снять пробу? Но разве сладок не запретный плод? Астарион же должен был наоборот — охладеть ко вкусу крови дроу, стоило только ему до нее добраться?       Раздумья прервались, стоило только замаячить неподалеку одной из сражающихся группок. На земле повсюду валялись трупы. Тел тифлингов было больше. Оно и неудивительно, ведь будь среди них достаточно тех, кто умел сражаться, то перед ними бы вообще не стояло вопроса о поиске временного приюта на пути во Врата Балдура. Среди мертвецов вампиру удалось разглядеть Клинка Фронтира, который героически оборонял ворота от нападения гоблинов. Возможно, Астариону было бы жаль мальчишку, не будь он убежден в том, что любые проявления героизма не заканчиваются ничем хорошим. Все было вполне закономерно. Скучно и предсказуемо. Как в сюжете типичной баллады.       Дроу в стычках держалась на удивление бодро. Вампир несколько опасался, что такое активное использование сил Плетения быстро истощит Арракис, но она не выглядела утомленной. По крайней мере во время боя. То, что они решили устроить потом с выжившими, нельзя было назвать боем. Это было резней. Астарион настороженно поглядывал на дроу, не зная, какой из своих сторон она повернется на сей раз. Но Арракис, похоже, наслаждалась. Должно быть, ее слова про хаос были вполне искренними.       Они дважды обошли рощу целиком и не нашли ни одной живой души. — Какая чудесная картина, — тихо и немного мечтательно произнесла дроу.       Арракис выглядела несколько диковато — ее темные волосы слиплись и казались теперь медно-рыжими от обилия чужой крови, не говоря уже про остальной облик. Вампир и сам, наверное, смотрелся не лучше. — Не будешь против, если мы разобьем лагерь прямо здесь? — спросила дроу и, не дав Астариону ответить, продолжила: — Я покажу тебе одно место.       Вампиру не оставалось ничего иного, кроме как кивнуть и позволить Арракис вести за собой. Сначала Астарион думал, что дроу вновь взяла курс на внутреннее святилище, но она направилась влево и, минуя колонны, спустилась вниз. Местечко выглядело вполне уютным — небольшой песчаный пляж, плавно переходил в каменный, притаившись между крутыми скалами. Заходящее солнце окрашивало пейзаж багровыми красками, словно намекая на количество пролитой за день крови. — Любишь воду? — спросил вампир через приличную паузу. — Люблю, — отозвалась Арракис, — особенно холодную. — Потому что не привыкла ощущать холод? — припомнил Астарион момент из их разговоров.       Дроу кивнула. Она некоторое время смотрела на то, как солнце скрывалось за горизонтом, прежде чем повернулась к вампиру: — Ты считаешь меня чудовищем. — Вовсе нет, — возразил Астарион. — Это был не вопрос, — Арракис вздохнула. — Может один из моих глаз и пострадал, но я не ослепла. Я же вижу, как ты смотришь. — И как же я смотрю? — Так, будто иногда раздумываешь о том, как бы «заставить мое миленькое маленькое сердечко прекратить биться». Только речь уже вовсе не о потенциальном становлении иллитидом. — Мысли вслух и про себя, — фыркнул вампир. — Куда от них деться? Я могу раздумывать о тысяче разных вещей, но это не значит, что какая-то из них превратится в намерение. Намерений убивать тебя у меня нет. — Пока я тебе полезна, не так ли? — Будешь делать вид, что сама не используешь меня? — Конечно использую, — дроу слегка склонила голову на бок. — Тогда что ты хочешь от меня услышать? — Правду, дартиир. — Я уже ответил — я не считаю тебя чудовищем. Твоя ярость — грозное оружие, но она не делает из тебя монстра. — Продолжая твою аналогию, — задумчиво протянула Арракис, — оружию нужна умелая рука. — Допустим, — настороженно согласился Астарион. — И?       Все произошло настолько быстро, что вампир даже не понял, что за заклинание полетело в его сторону. Какие-то несколько мгновений, и вот Астарион уже лежал спиной на песке, а сверху восседала хихикающая дроу: — Когда в лагере гоблинов ты обмолвился про свой клинок, я не думала, что ты имел в виду мою ярость. Ну как, обстановка достаточно интимна для того, чтобы поиграться? — Мелкая… — вампиру хотелось крепко выругаться, но, увидев искреннее и беззлобное веселье во взгляде Арракис, он передумал. — Знаешь, что смерть от утопления считается одной из самых болезненных? — А еще от раны в живот, например. Или от голода, — бодро подхватила дроу. — Умеешь плавать? Не то чтобы я беспокоилась о том, что ты можешь утонуть, ведь фактически ты уже мертв, но мне все же интересно. — Когда-то умел, — отозвался Астарион. — С моим недугом далеко не каждый водоем подходит для купания. — Ты не можешь пересекать бегущую воду, — припомнила Арракис. — А, кстати, почему? — Это своеобразная граница между миром живых и миром мертвых. — А что по ту сторону бегущей воды? — дроу неожиданно стала крайне серьезной. — Какой он, твой мир?       Внимательный взгляд Арракис мог прожечь в вампире дырку ничуть не хуже ее огненного заговора. — Мой мир? — горько усмехнулся Астарион, прикрыв глаза, чтобы не видеть этого взгляда дроу. — Мой мир похож на грязный, сырой и холодный подвал. Мысленно ты всегда там. Физически тебе всегда холодно. Душевно тебе всегда одиноко и больно. Порой тебе хочется умереть, а ты не можешь — ведь ты уже мертв, как ты точно подметила. — Все настолько искажается? — А что по-твоему делает смерть? Очищает? Дарит покой? Нет, она просто обрывает жизнь. И тебе приходится существовать с этой не-жизнью внутри. — Я соболезную тебе, — тихо произнесла Арракис, заставив вампира открыть глаза.       Она что, опять издевалась? Астарион хотел уж было возмутиться, но сразу же осекся, стоило ему немного присмотреться — в теперь уже разноцветных глазах дроу стояли слезы. Она… оплакивала его судьбу? Или его сущность? Или то, насколько исказилась его душа? Неожиданно для Арракис, да и для самого себя, вампир начал хохотать. «Его душа» оплакивала его душу. Какой абсурд. — Есть в этом что-то поэтичное, — вдоволь насмеявшись, загадочно произнес Астарион, продолжая линию своих мыслей. — В чем? — лицо дроу выражало искреннее непонимание, но вампиру удалось сдержать очередной приступ хохота. — В том, что я зову тебя «моей душой». — Ну и кто еще из нас сумасшедший? — пробормотала Арракис почти что себе под нос. — Ярко-алый, конечно, изумительно смотрится на твоей коже, — перевел тему Астарион, поднявшись с песка вместе с дроу, — но кровь лучше бы все-таки смыть. — А если чужая кровь на мне, а не вокруг, как было около каравана, который растерзали гноллы, то как слышится мой запах? — спросила Арракис, раздеваясь.       Вампир намеренно тянул с ответом, просто любуясь чужим нагим телом. — Все равно он довольно ощутимо преобладает над остальными, — наконец отозвался Астарион. — Хотя твой запах хорошо глушит вода. Вчерашней ночью я его почти не слышал.       Дроу хмыкнула, принимая информацию к сведению. Арракис настойчиво потянула вампира за собой в воду. Глубина, хоть и не особо большая, но для роста дроу достаточная, начиналась резко, стоило пройти десяток шагов по камням. Поначалу они плескались, словно дети. Затем понемногу начали помогать друг другу смыть кровь. Вампир по-прежнему ненавидел, когда кто-нибудь трогал его волосы, но вновь эта ненависть, отчего-то, не распространилась на прикосновения Арракис. Неожиданно дроу нахмурилась с таким серьезным выражением лица, что Астарион не удержался от вопроса: — Что не так? — Твои кудряшки все еще кудряшки. Они не выпрямляются от воды, будто вымазаны чем-то водоотталкивающим, но я же чувствую, что нет — на ощупь самые обыкновенные волосы. Еще одно проявление вампиризма? — Вроде того. — Можешь пить мою кровь, если хочешь, — предложила Арракис. — Сегодня был трудный бой. Даже если ты не так уж и голоден, то все равно нужно хотя бы немного восполнить силы. — А тебе — нет? — Я думаю, — начала дроу, подплывая совсем вплотную, — что ты найдешь способ меня порадовать в ответ.       Этот фантомный крючок зависимости все ощутимее чувствовался в глотке вампира. Астарион вновь с радостью на него попался. Вампир некоторое время пытался сопротивляться и бороться под насмешливым взглядом Арракис, а затем вонзил клыки ей в шею, потянув за собой ко дну.