Цена мести

Циклоп тихо стонал от боли. — Берём овец и уходим, — скомандовал Димитрис. — Подожди, — Цирцея, словно очнувшись на краткий миг ото сна, быстро создала не очень глубокую яму (пол грота был каменист), сгрузила туда тела, дрожащими руками развязала кошель... Поняла, что считать не в состоянии, и просто ссыпала в могилу большую часть монет — на оплату Харону хватит с лихвой. — Ты долго собираешься возиться? — нервно спросил Димитрис. — Молчи! — огрызнулась Цирцея. Холм получился кривой, но выбирать не приходилось. — Все, — она развернулась, но тут мир оградила полупрозрачная завеса, а в мысли ворвался шепот наставницы. — Девочка моя, месть это прекрасно, но циклопа лучше убей, — Геката была спокойна, даже довольна. В Цирцее вскипела ярость, подпитываемая болью. — Ты знала! — Знала о чем? — силуэт Гекаты мерцал: она не удосужились явиться во плоти. — Знала о том, что ждёт нас в гроте! — дышать становилось все тяжелее, грудь стиснул обруч слез и злости. — Я не знала, что твои подопечные погибнут. — Ты знала, что в пещере циклоп. И не могла не предполагать, что кто-то умрет. — Не ты, — пожала плечами Геката. — Девочка моя, здесь не лучшее место для истерик. Убей циклопа — и марш на корабль, поговорим потом. — Нет, — если бы Геката была здесь, Цирцея на нее кинулась, но пришлось просто стиснуть кулаки так, что на ладонях остались алые полумесяцы. — Нет? — Геката опасно прищурилась. — Что ж, не говори, что я не предупреждала. Когда успокоишься и будешь готова извиниться — позови. Цирцея не дослушала, шагнула к циклопу, разрывая завесу магии — та звоном отдалась в ушах. — Эй, циклоп! Полифем тяжело дышал, жалко свернувшись в углу пещеры. Его мучила боль. — У-бей, — с трудом прохрипел он, заслышав шаги. Цирцея покачала головой, хоть он, ослеплённый, не мог этого видеть. — Я не могу убить тебя шесть раз, — сердце обливалось кровью, а на веках словно отпечатались мертвые лица, — но могу заставить страдать. Зелье, что попало в твою рану, разрушает внутренности. Все. По очереди. Противоядия нет. Ты не человек — значит, дольше будешь мучиться, — "это никого не вернёт!" — Знаешь, принцип "кровь за кровь" подразумевает наказание виновных... Если бы ты просто убил того, кто тронул твою овцу, мы разошлись бы миром, — Цирцея проигнорировала недовольный окрик Димитроса; голос дрогнул. — Но ты поднял руку на моих дочерей! Помни, все эти оставшиеся несколько часов своей жизни, помни: я, Цирцея, дочь Гелиоса, не прощаю! Перед глазами стояла пелена — слезы? — внутри что-то ломалось, оставляя лишь пустоту и боль. Месть не поможет вернуть мертвых. Но хоть на долю секунды станет легче.

* * *

Едва их осиротевший отряд вернулся на корабль, сгрузил овец, Цирцея подлетела к Димитрису и влепила ему пощечину. Он от неожиданности упал, прижимая ладонь к ожогу на щеке. Цирцея хотела ударить вновь, но крепкие мужские руки стиснули ее поперек груди, оттаскивая от Димитриса. — Что случилось? — напряжённо спросил Перс, царь Тавриды, не отпуская. Цирцея яростно дернулась. Она была готова сжечь любого, кто осмелился встать на ее пути, и лишь понимание того, что ее держит брат, останавливало от немедленной кровавой расправы. — Не трогай меня! Этот... сын сатира и Ехидны заслужил! — Тихо-тихо, успокойся. Расскажи мне все, — шептал Перс, пока сокомандники поднимали Димитриса. На месте пощечины кожа покраснела и пошла пузырями. — Ненормальная! — Димитрис зло посмотрел на нее. — Если бы твои идиотские зелья работали сразу, ничего бы не было! — Если бы ты не убил овцу — тоже! — Цирцея вновь рванулась, однако Перс не ослаблял бдительности. — Не смей оскорблять мою сестру, — его голос перекрыл недовольный ропот команды. — В трюм его, немедленно. Разумом — той его частью, что не тонула в гневе и боли, — Цирцея понимала, что приказ был дан, чтобы спасти Димитрису жизнь. Перс мягко развернул ее за плечи, заглянул в лицо. — Цици, что случилось? Ты меня пугаешь. Цирцея замотала головой, сдерживая горький комок в горле, заморгала часто, чтобы не плакать. — Мама, — Ирина, одна из шестерых... уже из трех дочерей, сопровождавших ее, пробралась сквозь толпу, встала рядом, касаясь ладонью руки. — Мама, где остальные? Ноги подвели Цирцею: она до побелевших костяшек стиснула предплечья брата, чтобы не упасть. Сухое рыдание вырвалось из груди. — Я отведу тебя в каюту, — решил Перс. — Ирина, помоги. Та кивнула, но Цирцея уже внешне овладела собой. — Я в порядке, — она шагнула к Ирине, разрываясь от вины и сожалений. — Твои сестры мертвы.

* * *

Ночи стали пыткой. Цирцея не могла спать, во сне и наяву видела лица погибших, слышала последние крики, чувствовала запах мертвой плоти... На месте связи с Гекатой родилась тянущая пустота, и это добивало. Раз за разом Цирцея пыталась понять, что она сделала не так, чем заслужила произошедшее. Разве она недостаточно усердно молилась? Разве не приносила все положенные жертвы? Разве не была идеальной, послушной ученицей? В чем ее грех? В том, что она не отказала брату в просьбе сопровождать его? В том, что взяла с собой любопытных дочерей? В том, что не ожидала опасности в компании вооруженного отряда? В том, что не убила Димитроса вместо той несчастной овцы? Вопросы терзали Цирцею бесконечно, вопросы скалились из каждого угла, из каждого пустого теперь места, из заплаканных глаз дочерей, из осуждающих взглядов команды. Шепотки "Бесполезная", "Проклятая", "Отверженная" цепко хватались за подол, шествовали за Цирцеей всюду, куда бы она не пошла, и уже не раз Перс запирал в трюме обнаглевшего матроса, пока Цирцея не убила его за намеки. Дочерей тоже мучили кошмары, и девочки приходили спать к ней. Слушая их дыхание, видя сонную расслабленность, Цирцея беззвучно глотала слезы, вспоминая тех, кто больше никогда не уснет. Не увидит родной берег, не почувствует тепло солнца... Хотелось выть, однако такое нарушило бы чуткий сон ее выживших девочек, поэтому Цирцея держалась. Она должна вернуть их домой. Хотя бы их.

* * *

Цирцея стояла у борта корабля и смотрела на волны. Ветер грубо дёргал за волосы, а сухие глаза безжалостно щипало, но едва ли подобные мелочи волновали Цирцею. Перс подошёл неслышимо за шумом моря и работой команды. — Я беспокоюсь за тебя. Цирцея тут же приняла спокойный вид, выпрямила спину, не оборачиваясь. — Не стоит, брат. Я в порядке. — Меня жуть берет, когда ты так делаешь, — Перс передернул плечами. — Как? — нахмурилась Цирцея. — Выключаешь эмоции и делаешь вид, что тебе все равно. Смотрится кошмарно. — Но я и правда... — Я женщин не бью, но, видят боги, Цици, ещё раз скажешь, что ты в порядке, и я за себя не отвечаю, — Перс опёрся на борт рядом, тоже взглянул на волны. — Я уже не ребенок, чтобы меня беречь. — Ладно, — плечи Цирцеи устало опустились. — Назови хоть одну причину, по которой я не должна спрыгнуть. — Ты не будешь похоронена и не воссоединишься с погибшими, — Перс оттащил ее от борта и встряхнул. — Сестра, да что с тобой? Ты трупов до этого не видела? — Они мои дочери! — глаза щипало уже не только от морской соли. — Как, как ты можешь этого не понимать? Лучше бы мне сердце вырвали! — она задохнулась от переполняющих эмоций. — Но они мертвы, а ты жива, — возразил Перс. — Будешь и дальше себя заживо убивать? Ты исхудала, ты ничего не ешь, у тебя глаза красные... Можешь сколько угодно прятаться под иллюзиями, но я вижу. Когда увидят остальные — вопрос времени. Цирцея судорожно всхлипнула. — Я держусь, как могу, — "Плохая, видимо, из меня ученица". — Да я помочь хочу, — Перс сжал ее плечи, пытаясь поймать потускневший взгляд. — Ну хочешь, вместе будем спать? Как когда я в детстве прятался у тебя от грозы, помнишь? А ты обещала, что никому не позволишь мне навредить, что, даже если гневные боги придут нас карать, ты примешь их гнев на себя? Цирцея с силой прикусила щеку с внутренней стороны — тонкая, раздраженная кожа тут же порвалась, и кровь железом и неисполненными обещаниями осела на языке. — А Ээт тоже боялся, просто не хотел признаваться, так что сидел один, как дурак... Что скажешь, сестра, а? Цирцея выдавила слабую улыбку. Ночами она была нужна дочерям. — Спасибо, брат, я справлюсь. Правда, справлюсь. Если хочешь помочь мне — отдай сердце Димитриса, о большем не прошу. Перс помрачнел. — Не могу, он мне нужен пока. Но как только прибудем в Тавриду, клянусь — слышишь, сестра? — клянусь, что убью его. Цирцея кивнула, вновь устремив взгляд на волны. До дома осталось немного, а там... Она решит, что делать.