вскрой мою душу

В предоставленные пару выходных Минхо старался по максимуму отгородиться от людей и живого общения лицом к лицу, но полностью спрятаться от всего внешнего мира он не смог по довольно несуразной причине — Минхо простыл. Так нелепо, но довольно ожидаемо. Возможно, неспешная прогулка под ливнем и отказ от зонтика, предложенного демоном, сыграли не последнюю роль в причинно-следственной связи, однако результат остается неизменным. Вчера патологоанатом проснулся с ватной головой, неприятно пульсирующей в зоне висков, больным горлом, по которому словно кошки прошлись когтями и забитым, опухшим от слизи носом. Но самым худшим из списка нескрываемых симптомов оказалась температура, перевалившая за отметку тридцать семь градусов. Сразу после пробуждения от сна Ли пришлось ковылять в ближайшие магазин и аптеку, потому что дома не оказалось ничего из того, чем можно было бы бороться с болезнью. К счастью, высокая температура уже на следующее утро спала до уровня «само пройдет», и Минхо попытался вновь насладиться оставшимся выходным — схватился за швабру и перемыл все полы в доме, периодически шмыгая носом из-за спрея против насморка, что спровоцировал неконтролируемую выработку слизи. Голова до сих пор гудит и кажется утяжеленной центнерами хлама, но это не мешает навести порядок и, тем самым, проветрить загруженный мозг. Затем мужчина сходил в аптеку за леденцами от кашля для того, чтобы брать их с собой на работу. Боль в горле, першение, мокрота и ощущение чего-то инородного в глотке абсолютно не сочетаются с хронической астмой Минхо, от которой он страдает с самого детства. За эти неполные два дня медик чаще пользуется ингалятором и совершенно не чувствует, что он ему помогает. Откашливаться невыносимо, остается чувство, будто каждый рефлекторный позыв избавиться от мокроты оставляет царапины на стенках горла. Болеть невесело, когда ты взрослый, а еще затратно. Хуже всего, что не тратиться на необходимые лекарства не получается, когда во всех красках знаешь, чем чревато игнорирование недуга — Минхо каждую смену видит запущенные случаи мертвецов, что при жизни не захотели выделить деньги на собственное здоровье или не имели возможностей. Патологоанатома нельзя назвать хорошим примером того, кто бережет себя, потому что он неосознанно занимается пассивным селфхармом, когда раз за разом сжимает фильтр сигареты губами, однако Ли понимает, что если не сделает выгодное вложение в здоровье сейчас, то в будущем он потратит еще больше денег и, главное, времени на лечение. Это простая логика и нежелание переплачивать. Минхо устало вешает слегка впитавший сырость кардиган, скидывает обувь с ног и, схватив пакеты, полные вредной ерунды, плетется на кухню. Не почувствовать странную вонь летающую по воздуху, невозможно. Яркий запах газа, чего-то горелого и сладкого смешался воедино и разбрелся по всей квартире. Патологоанатом нахмурился и прошел на кухню, завидев стоящего у плиты демона. Джисон сгорбился над конфоркой, горящей синим огнем, со столовой ложкой в руке. — Скажи, что ты не героин греешь, — Минхо нервно усмехнулся, голос на последних словах сорвался. Мужчина поставил пакеты на стол и застыл на месте, не торопясь приближаться к бессмертному. Хан Джисон стал очередной вредной привычкой в его доме, от которой тяжело избавиться. Вроде, думаешь, что поборол ее, но она вновь и вновь дает о себе знать в тот момент, когда готовишься праздновать победу. — Ты видишь у меня шприц? — поинтересовался демон, приподняв краешек губ, — я уже говорил, что наркотики не дают нам того эффекта, который они вызывают у людей. — Тем не менее, ты знаешь, что героин колют, а не нюхают или глотают. — Как и ты, — с насмешкой добавил Хан, оторвав глаза от ложки на человека, — выглядишь болезненно, — безразлично прокомментировал он и опустил взгляд обратно. Растянутые длинные рукава на кофте большого размера то и дело скатываются от локтей к запястьям, юноша снова и снова закатывает их обратно, хотя и понимает, что через время они вновь спадут вниз к костяшкам. Демон счел для себя неприятным ощущение, когда случайно мочишь ткань одежды под струей воды из-под крана. А Минхо задумался. Правда ли он выглядит сейчас настолько плохо, что даже Джисон это заприметил или он преувеличивает, и патологоанатом действительно идет на поправку? — Что ты делаешь? — сменил тему Ли, коротко кашлянув для уверенности. Захотелось кашлять всерьез, но он сдержался. При каждом втягивании воздуха ртом, из его рта вырывается хрипловатый свист, похожий на сквозняк. — Карамель в ложке. Мне сказали, что люди часто делают это в детстве. Человек вдруг поменялся в лице, от былой насмешливости не осталось и следа. На мгновенье к нему пришли воспоминания, когда он сам промышлял подобным из-за того, что мама всегда ограничивала его во вредной еде и сладостях, заменяя их на сильно проигрывающий аналог. Ли также помнит, как тер синяк на руке от отцовского ремня, когда прочитал в интернете о самодельном леденце и попытался сделать его в домашних условиях, пока родители были на работе. Но вместо того, чтобы сделать карамель в ложке, Минхо, будучи мальчишкой, испортил ее, капнул горячую сгоревшую карамель себе на штаны, не до конца выветрил гарь и забыл вернуть колесико неработающей конфорки обратно, из-за чего воздух пропитался не только чадлым запахом, но еще и газом. История из юности повторилась, но теперь Минхо находится на месте своей матери. Он прошел вглубь кухни, коротко осмотрелся и молча провернул колесико на плите в исходное состояние, а затем нараспашку отворил балконную дверь, впуская свежий воздух внутрь вместе с ароматом свежести после дождя и приятной прохладой. — Когда делаешь что-то, не будь беспечным и перепроверяй, выключил ли ты плиту или кран с водой, выдернул ли ты шнур из розетки, не оставил ли ты дверцу морозилки открытой, плотно ли ты закрыл бутылку молока… — беззлобно стал перечислять человек, параллельно разбирая пакеты с продуктами и купленным из аптеки. Раздражения он отчего-то не испытывает. Может, из-за простуды, а возможно, это связано с тем, что когда Ли был ребенком, он хотел услышать именно эти слова, а не получить крики, оскорбления и удары кожаным ремнем по ногам и рукам, — в данный момент ты не выключил газ, из-за которого здесь совсем нечем дышать. Чувствуешь что-то похожее на запах серы и тухлых яиц? — спокойно спросил Минхо, выложив из пакета на стол несколько штук хурмы, вкус которой он не сможет почувствовать в полной мере из-за простуды, — так вот, это и есть газ, который может спровоцировать взрыв как минимум в кухне, если бы, предположим, сейчас здесь воспламенилось одно из твоих писем, которое уже успело прожечь мне стол на работе. Джисон, что до этого прилежно молчал и слушал внезапно спокойного и нераздражительного медика, ухмыльнулся и попытался прокомментировать тираду о безопасности чем-то язвительным, но попросту не смог. Минхо за сегодня еще ничего не успел ему сказать саркастического, брюзжащего, озлобленного или просто негативного, хотя изначально Хан только этого и ждал. Или хотя бы излюбленного «пошел прочь отсюда», однако ожидания не оправдались, и демон чувствует себя из-за этого странно. — Как же ты печешься о своем доме, — наконец сказал Джисон, глядя на то, как застывает слегка подгоревшая сахарная каша. — Каждому есть чем дорожить, — хмыкнул Минхо, — даже тебе. Мой дом находится здесь, твой — в аду, если это, конечно, не весь ад целиком. И ты, и я не хотим, чтобы наши дома пострадали, — мужчина смял цветной пакет в руках и положил его в один из выдвижных ящиков кухни, а после схватил зубочистку и подошел к бесу, — давай помогу, — сухо предложил он, и Джисон удивленно выпучил глаза. Он не понимает, что сподвигло резкой смене отношения Ли к нему, а Минхо лишь хочет закрыть какой-то гештальт из детства, где он маленький корпит над карамелью в ложке. — Ну, держи. — Просто не делай так больше, — устало вздохнул патологоанатом и зажег самую маленькую конфорку на плите, подставив закопченную ложку к огню, — не будь беспечным. Каждое необдуманное действие провоцирует соответствующее последствие. — Хорошо, — тихо ответил Хан, сам не осознавая почему. Он сбит с толку. — И спасибо, что разулся прежде, чем тут хозяйничать, — с ненавязчивой улыбкой сказал Минхо, увидев яркие мультяшные носки на ногах демона. Он помешал подтаявшую жидкость зубочисткой и повернул ложку с нерастаявшим сахаром ближе к пламени. Вновь запахло паленым. А Джисон помимо гари чувствует приятный аромат химозного порошка, исходящий от водолазки работника морга и слабые нотки сигаретной горечи. — Ты какой-то подозрительно добренький, — Хан сощурил яркие янтарные глаза, с недоверием засмотревшись на того, кто прямо сейчас топит оставшийся белый сахар до похожего цвета. — Мне приятно, что ты следуешь моим правилам. — Прекращай, чахоточный, — с лукавым оскалом предостерег юноша, оперевшись руками на столешницу сбоку от Минхо, — а то мне начинает нравиться твое благосклонное радушие. — В таком случае, ты знаешь, что нужно делать, чтобы получить мою лояльность и снисхождение к тебе. Человек еще немного подержал столовую ложку над огнем и выключил плиту, следом подул на быстро застывающую карамель, ускоряя ее переход в другое агрегатное состояние, а после, как ни в чем не бывало, протянул ложку демону и шмыгнул носом, из которого вновь неконтролируемо течет слизь. Джисон не сразу обратил внимание, но теперь заметил, что Минхо подозрительно много хлюпает. — Что с тобой? — поинтересовался Хан, забрал карамельную ложку из человеческих рук. Коричнево-рыжая, местами подпаленная карамель переливается на тусклом дневном свете, подобно тупым стеклышкам из-под пивных и винных бутылок на берегу моря. — Простыл, — не утаивая, Ли внезапно чихнул, а после вновь шмыгнул носом и, отвернувшись, высморкался в оторванное бумажное полотенце, — а ты почему из всех кухонь мира решил портить именно мою? — следом проявил любопытство он, выбросив салфетку в мусорное ведро, — явно же не просто так ты именно здесь. Джисон невольно увел взгляд янтарных глаз в окно и вновь облизал карамельную ложку. Сегодняшний день сам по себе странный и выбивающийся из повседневной монотонности. Демон по собственной воле решил снять обувь прежде, чем начать мельтешить руками на кухне. Благодаря тому, что заметил швабру, облокотившуюся на скрипучий деревянный стул со спинкой. А Минхо изъявил желание помочь в бредовой затее и даже никак не возмутился тому, что Хан появился в чужой квартире без разрешения. Вероятнее всего патологоанатом предпочел не тратить силы напрасно. Болезнь и без того отнимает много энергии, а до завтрашнего дня Минхо бы в идеале выздороветь, чтобы не раскисать во время смены. И пускай после работы у него будет вновь два выходных, до них еще нужно дожить. С больным горлом, заложенным носом и неработающей должным образом головой это весьма проблематично. Если поведение человека можно оправдать простудой, то как быть с бесом, что решил отступить от принципов и последовать правилам Минхо? Джисон и сам не понимает, в чем кроется причина. Он не из тех, кто может устать от выплеска негативных эмоций того, кого целенаправленно выводит из себя. Возможно ли то, что он по-иному взглянул на Ли после недавнего выяснения отношений, после которого на шее Джисона был оставлен тонкий белый шрам? Или же это связано с тем, что демон может испытывать вину за ту ситуацию с зонтиком, ливнем и проезжающей машиной. А может, он все же проникся к человеку подобием уважения. Временным и нацарапанным простым карандашом. На тот случай, если Минхо все-таки окажется одним из тех, кого привык видеть демон Хан Джисон в мире людей — лицемерным, алчным, пропитанным жадностью. Бессмертный парень неловко прокашлялся в кулак и поправил: — Не кухню портить, а готовить карамель. — Спасибо, что не «кекс в микроволновке за пять минут», — себе под нос пробубнил медик, выудив из головы новые воспоминания из детства, когда он давился отвратительной на вкус, резиновой, местами сырой выпечкой, потому что не хотел признаваться матери в том, что перевел впустую продукты. — Просто тут, ну… — бес на мгновенье замялся, не зная, какие слова подобрать, — привычно. К тому же, если бы я запоганил кухню, ты бы бесился. — Думаешь, это можно отнести к достойному аргументу? — Вполне, — Джисон пожал плечами и запихнул закопченную ложку в рот, неприятно стукнув по металлу зубами, — я рассчитывал на то, что ты придешь и начнешь верещать, — медик, услышав последнее слово, коротко хмыкнул, Джисон же продолжил, — а я назло тебе загажу что-нибудь. О, или возьму адскую бумагу и буду наслаждаться твоим испугом, пока ты нервно будешь пытаться проветрить кухню как можно быстрее. Но ты сегодня непривычно вежливый. — А ты непривычно тактичный, — Ли сложил руки на груди и облокотиться на холодильник, — и честный… Даже слишком, — тише добавил тот, медленно переваривая в голове, что в самом конце сказал Хан про бумагу, — я так и знал, что ты меня пытаешься вывести из себя специально. Вот только мне непонятно — зачем. Что, действительно до сих пор ревнуешь к Чонину? — с сомнением протянул мужчина, будто бы не веря. По его мнению, только подростки могут столь нелепым образом показывать ревность, — когда-нибудь люди… — затем помолчал секунду и быстро поправил себя, — и нелюди поймут, что те, в ком заинтересован центр вашей ревности, не виноваты в этой заинтересованности… — пробормотал Минхо совсем уж тихо, не желая читать нотации вслух. Это не то, в чем он может переубедить кого-либо. Если Джисон и впрямь мешает жить медику из-за его дружбы с Чонином, то это совсем уж грустно. Минхо попросту такое не понять, он еще в школе оборвал все связи с ревнующими «друзьями». От греха подальше, как бы наверняка сказала его верующая в Бога мать. — Изначально из-за ревности к Чонину, потом само как-то вышло, — наконец признался Джисон. Разговаривать вот так вот просто без ругани и напряжения в воздухе оказалось непривычным для них обоих, — ты считаешь, что я раздражающий, но на деле ты не лучше меня, чахоточный. Всеми известный факт: лучшая защита — нападение. Минхо захотел ахнуть от возмущения и наглости со стороны юноши, одетого в бесформенную кофту с длинными рукавами, но лишь саркастически выгнул брови, от чего на лбу залегли горизонтальные складки. — Неужели тебя и твое эго задело, что я не проглатываю скотское отношение по отношению ко мне и не желаю мириться с тем, что ты плюешь на комфорт окружающих и делаешь только то, что тебе вздумается? — сухо хмыкнул Минхо, — ну, уж прости, — снисходительно съязвил он, разведя руки в стороны. — Дело не в защите собственных интересов, а в подаче. Ты знаешь, на что давить и умело этим пользуешься, тем самым выводя других из себя. Брось, только не говори, что слышишь это впервые. — Ты точно такой же. И я тебе уже говорил о схожести людей и демонов. — А еще в тебе есть дурацкая черта — поучать кого-то интонацией и манерой речи, не знаю, как это объяснить. И я сильно сомневаюсь, что я единственный, кто это заметил. Минхо скупо поджал губы, не зная, что ответить. Потому что это правда. Во время учебы в медицинском институте его периодически тыкали носом в качество, из-за которого студент со многими успел перессориться во время учебы. Он осознает, что может иногда перегибать с выбором выражений, но Джисон совершенно иной случай, с которым попросту по-другому нельзя разговаривать. Врач вспоминает тот ужас, который испытал во время их знакомства в морге, когда обнаженный «труп» вдруг вскочил с холодного хирургического стола и буквально насмехался над человеческой растерянностью. Медик вспоминает и вторую их встречу, во время которой Джисон перерезал себе горло, найдя эти действия легкой забавой и потехой себе на радость. Минхо помнит тот страх, с которым боялся оставаться в собственном доме один на один. Помнит и то, как буквально задыхался от тревожности из-за того, кому было совершенно плевать на его чувства. Минхо не жалеет о грубости и той дерзости, которую выплевывал при общении с самовлюбленным демоном. Без нахальства Джисон бы наверняка не разглядел в нем отдельную личность, а не просто глупого муравьишку — жалкую пародию на бессмертного ангела или демона. — На уважение я всегда отвечаю уважением, — строго произнес Минхо, скорее отчеканил, — на грубость я отвечу грубостью. Если ты недоволен моим отношением к тебе, начни искать проблему в себе, а не в окружающих. Ничего не бывает беспричинно, Хан Джисон. Даже в твоем пребывании здесь кроется какая-то причина, возможно, о которой ты сам не догадываешься, но она наверняка есть. Что-то на подсознательном уровне. Я, может, и не самый положительный человек, но ни за что не стану считать кого-то выше или ниже себя из-за его происхождения. Тебе бы следовало поучиться этому. У «глупых и ничего не понимающих» людей. — Мы вновь вернулись к спорам, — вздохнул Джисон, на пару секунд прикрыв свои златые омуты. — У меня нет никакого на них настроения. Хочешь опять зацепиться языками — пожалуйста, но в другой раз. А еще лучше без моего участия. Патологоанатом выставил руки вперед, таким образом, высказывая протест на очередные ни к чему не приводящие ссоры. — Сегодня не стану. Это стало казаться скучным. — Слава Богу. — Я за него, — лениво отмахнулся Джисон, не видя смысла снова повторять, что его не существует. В балконные окна внезапно подул сильный приморский ветер, от чего стекла, норовящие вывалиться из деревянных рам, мелко задребезжали. Дверь на лоджию отворилась сильнее того, как её открыл Ли, и ударилась об стену, задрожав. Человек вздрогнул от внезапного шума и поспешил закрыть окна на балконе прежде, чем услышит отголоски надвигающегося грома где-то вдалеке. Исходя из опыта, он понял, что совсем скоро начнется гроза. Минхо вздохнул и инстинктивно потер затылок, когда тот вдруг зачесался. Балконную дверь на кухне он не стал закрывать, ведь на кухне по-прежнему воняет сладкой гарью и газом, а окна лоджии все равно пропускают сквозняк, от чего трехэтажный дом с несколькими подъездами, стоящий на утесе, в течение сильных ветров посвистывает и шепелявит, подобно бандиту с выбитыми зубами. Из-за плохого утепления окон, скользкими и сырыми зимами приходится пихать тряпки в щели под дверьми, чтобы грубый холод не пробирался в маленькие комнаты тесной квартиры Минхо, находящейся на последнем этаже. Во время сильных ливней мужчина даже может услышать, как по крыше нещадно лупит дождь, размывая помет чаек, малахитовый мох и побеги сорнякового хвоща. — А зачем ты вообще карамель делал? — внезапно спросил Минхо будничным тоном. — В Дистрикте мне сказали, что ее можно сделать из сахара. Я захотел проверить лично и попробовать, — Джисон беззаботно пожал плечами и уселся на табуретку, от чего та скрипуче возмутилась, — кстати, это оказалось довольно неплохо на вкус. — Дистрикт? — осторожно переспросил медик, зацепившись за интересную информацию, которую он никогда не узнает от людей. — Ад называют Девятым Дистриктом, — отмахнувшись, ответил юноша, продолжая облизывать ложку и шкрябать зубами застывший жжёный сахар. — А почему? — А мы уже начали играть в ответы-вопросы? — подловил Джисон с ехидством в голосе. — Еще нет, — Минхо отрицательно покачал головой, — вообще-то ты мне ложку испортил, она все черная теперь, — вдобавок пробубнил человек, пряча карие глаза в сизом, тоскливо затянутом небе, — захотел карамели, купил бы сахарной пасты… — А где такое взять? — В магазине бытовой химии, — кратко съязвил патологоанатом, — заходишь в отдел всяких масел и пудр для депиляции, там будет и паста сахарная. Джисон нахмурил темные брови домиком, услышав незнакомое слово. Он не знает, что такое депиляция, но ему знакомы слова «масло» и «пудра» — косметическая и сахарная в зависимости от контекста. Хан подумал, что сахарная паста может быть связана с пищевой пудрой, которой украшают выпечку, но тогда странно, что несъедобные химические средства причисляют к чему-то съестному. — Я посмотрю, — с озадаченностью во взгляде кивнул демон, — спасибо за наводку. Минхо с трудом сдерживает смешок. Он не рассчитывал, что очевидная нелепость воспримется серьезно, но, кажется, совсем успел позабыть, что многие повседневные вещи могут быть непонятны для бессмертных, в чьих мирах нет того, что привычно для людей. Чонин когда-то странно реагировал на искусственный интеллект, который за считанные секунды рисует картинки, но у Яна хотя бы было больше практики в Земном мире, в отличие от того же Джисона, которому незнаком сленг, название многих вещей, блюд, популярные хобби и современные тенденции. Он чем-то похож на ребенка, который не понимает важность паспорта или кредитной карточки, но в то же время в нем проскакивает настроение пожилых пенсионеров, что не могут разобраться в приложениях на сенсорных телефонах, но знают много исторических фактов разных стран и умных слов. А еще у Минхо есть предположение, что бессмертные знают много человеческих языков, потому что Чонин как-то инстинктивно выдавал фразы на китайском и немецком во время просмотра фильмов. А Джисон как-то счел сленговый «карт-бланш» французским словом и даже сказал его изначальный перевод. Ли еще предстоит разгадать этот лингвистический клубок тайн. Спустя время патологоанатом отлучился переодеваться в домашнюю одежду и заодно закрывать возможные окна на случай, если гроза все же даст о себе знать. Минхо чувствует себя незащищенным, когда во время дрожи земли он находится где-то вне дома и под открытым небом. Ему некомфортно засыпать, если он знает, что где-то не закрыто окно вовремя непогоды, привычной для Фандертауна. Джисон ненадолго остался в полном одиночестве на кухне и, как ни в чем не бывало, продолжил облизывать карамельную ложку. Уход медика его не сильно волновал, пока он знал, чем может заняться в его отсутвие. Спустя минуты он захотел выпить воды и случайно уронил на холодный пол стакан, который в одночасье разлетелся на множество скорлупок. Тот самый стакан, который неоднократно рисковал выпасть из рук хозяина квартиры. — Ой, — непроизвольно вырвалось из уст желтоглазого демона, что, не вытаскивая столовую ложку изо рта, поспешил собрать осколки и выбросить их в мусорку, пока не пришел Минхо и не увидел следы преступления. Когда крупные скорлупки были убраны, Джисон схватил в руки швабру, которой Минхо с утра намывал до блеска полы и вместе с пролитой водой стер более мелкие кристаллы прозрачных стекол. Медик вернулся на кухню, поправляя на плечах ткань черной свободной футболки. Он первым делом поинтересовался, массируя шею, что за весь день была сдавлена узким воротником водолазки: — Мне показалось, что я слышал шум битого стекла. Ты что-то уронил? — Да вроде все в порядке, — ответил Джисон. Не солгал, но и не ответил честно. — Ну, хорошо, — кивнул Минхо, не став думать об этом, — сегодня вечером ко мне Чонин должен зайти, — для чего-то поделился он, старательно проигнорировав появившееся притворство в нечеловеческом взгляде. — Боишься, что можем пересечься? — Джисон лениво подпер подбородок ладонью и заговорщически улыбнулся. Так, что от него невольно повеяло приторностью и горечью одновременно, почти карамелью на ложке, — или же жаждешь этого? — Мне все равно. — Не верю, — Джисон игриво склонил голову набок, черные мягкие волосы шелохнулись следом. — Мой ответ не поменялся, — ответил он, проговорив слегка в нос, который снова забился, — мне все равно. — Даже если мы не пересечемся у тебя дома, он все равно узнает, что я здесь был. По моей энергетике, которая к вечеру никак не успеет рассеяться. Минхо неспешно и молча подходит к холодильнику, открыв дверцу, а затем достает из него коробку вишневого сока и наливает напиток в первую попавшуюся кружку, не найдя на столешнице прозрачного стакана, что обычно стоит у раковины. В квартире больше не воняет газом или кухонным чадом, но стоит неприятная духота, всеми фибрами намекающая на грозу. Трехэтажный дом, стоящий на холме и утепленный декоративным виноградом, погружен во мрак и затишье перед настоящей бурей. Низко в небе парят ласточки и чайки, ранний ветер потихоньку напоминает о себе, покачивая хлипкие, лысые сосны из стороны в сторону, а море заметно потемнело из-за недостатка солнечного света и стало волноваться, подгоняя высокие волны к береговой части. Соленая вода пенится, подобно пиву, разбалтывает песочный осадок на дне и выбрасывает тину вместе со слезами янтаря на пляж. Воздух в такие моменты насыщается запахом йода и свободой. Меланхоличный Фандертаун делает жадный глоток, прежде чем захлебнуться в дожде. Минхо пьет вишневый сок в том момент, когда ветер начинает сильно дуть до свиста в щелях окон и, видимо, беспокоить провода, потому что свет на кухне начинает моргать. Зданиям на утесах всегда больше всех достается, ведь они никак не защищены от штормов и ураганов. Мужчина вздрагивает, когда буквально над ним стал содрогаться раскатистый звук, обволакивающий весь небосвод. Словно гром дотронулся до крыши жилого дома и погладил электрические столбы с хрупкими проводами. Рука, держащая кружку, дернулась, и темная жидкость пролилась на пол, потекла струей по подбородку и шее вниз, задевая черную футболку. — Черт, — кратко выругался человек, украдкой взглянув на демона, что остался совершенно спокойным. На него грохот никак не повлиял. Минхо успел заметить то, как красиво выглядят демонические медовые глаза в полумраке. Ли мог бы сказать, что в них спрятано солнце, но там закованы скорее электрические молнии, чей разряд может убить с первого столкновения, — надо зажечь свечи, пока не вырубило электричество, — себе под нос пробубнил он и перевел глаза на руки, на которых блестят сладкие дорожки сока, что каплями упали вниз, — и вытереть пол. — Я заметил, здесь часто проблемы со светом. — Наверное, электропроводка старая, — мягко пояснил Минхо и схватился за ручку швабры, — провода довольно часто рвутся. Хотя в этой части города порывы ветра намного сильнее, чем в центре города, потому что здесь что-то вроде пустыря. У вас в аду нет ветра? — вдруг спросил патологоанатом, параллельно вытирая вишневые капли. — Есть, — задумчиво ответил Джисон и обратил внимание на моргающую лампочку в центре оранжевого плафона, что слабо покачивается вслед за постельным бельем, развешенным на балконе, — в Преисподней есть свои моря, дожди, горы, города, луна, поля и леса. Многое схоже с вашим миром, но остальное незнакомо. — В раю так же, как в аду? — Есть много схожестей, но и отличий существенное количество. Большая часть демонов ни разу не была в раю. Минхо искренне удивился, так и застыв с шваброй в руке. — Но почему? — Это пока тебя не касается. — Но ты сам говорил, что можешь ответить на мои вопросы. — А еще я говорил, что я тоже хочу получать ответы на свои вопросы, — умело подловил Джисон. — Так спроси что-нибудь, — цокнул Минхо. — А я не хочу, — из вредности передразнил его демон, повысив тембр голоса до писклявого. Медик сощурился, прожигая бессмертного не менее электрическим взором, и крепче сжал ручку швабры. — Дурдом, — вздохнул он и ушел вместе со шваброй в ванную. Джисон же остался сидеть на месте и завороженно глазеть на покачивающуюся лампочку, что висит над столом, укрытым подсолнуховой скатертью. Совсем скоро до ушей Джисона донеслось то, как Минхо воскликнул, а после отборно проматерился, высказывая первые попавшиеся нецензурные слова, по всей видимости, ванне и унитазу. Демон невольно напрягся и закончил созерцать ломаную игру света, прислушиваясь к мужскому голосу из ванной, что затих столь же внезапно, как и появился. В голове сразу же возникли самые разные образы и возможные исходы событий. Хана поглотило любопытство, которое, как правило, отвечает на возникающие вопросы. Парень закатал рукава темно-синей кофты и поднялся из-за стола, направившись к странному источнику шума. Бес остановился у закрытой двери, через ее щель до Джисона доходит теплый желтый свет, обнажающий разноцветные носки, а до слуха долетает то, как из крана бежит вода. В сознании Хана появляется что-то похожее на беспокойство и любопытство одновременно, внутренний голос чувствует некий умысел, и поэтому бессмертный довольно долго мнется, прежде чем, наконец, неуверенно спросить: — Минхо? — он даже как-то робко стучит костяшкой указательного пальца по старой изношенной двери и сам удивляется от того, что не смеет распахнуть ее настежь, — мне показалось, я слышал что-то похожее на крик. Могу ли я войти? — Входи, если хочешь, — дошло до Хана по ту сторону. Интонация весьма непонятная, но Джисон решил приоткрыть дверь и тут же заметил человека, стоящего напротив зеркала, забрызганного засохшими каплями воды, и моющего руки. — У тебя тут все в порядке? — спрашивает он, просовывая голову в небольшое помещение. — Да вроде все в порядке, — непринужденно отвечает Минхо, от чего Хан не сразу замечает, что в него бросаются его же недавними словами. Как раз в тот момент, когда Джисон переводит внимание с лица медика на бегущую воду, подозрительно багровые брызги на стенках раковины и окровавленные руки, из которых торчат мелкие осколки стекол, — ты же не лгал и ничего по итогу не разбивал, — ядовито прошипел Минхо, со злобой глядя на юношу в отражении зеркала. Вся беззаботность утекла в водосток вместе с алой водой, что все никак не теряет цвет до прозрачного. — Прости, — хрипло произнес Джисон, не решившись вновь взглянуть в разочарованные человеческие глаза, — я не специально. Минхо попытался аккуратно открыть шкафчик и извлечь из него аптечку, не марая пластиковый ящик собственной кровью, однако на холодную плитку все равно упало несколько капель алой жидкости. — Я рад, если действительно не специально, — тяжело вздохнул мужчина и подставил руки под прохладную, неторопливо бегущую струю воды, стараясь максимально промыть ладони от крови и при этом не задеть царапины, из которых торчат стекла. Во время того, как он мыл и выжимал тряпку от грязи, осколки, о которых он даже не подозревал, предательски впились в нежную кожу, — значит, не все потеряно, и ты более человечен, чем хочешь казаться. — Я не думал, что так получится. — Каждое необдуманное действие прово…. — …цирует соответствующее последствие, — закончил Джисон вместе с усталым, поучительным голосом Ли. Минхо тяжело вздохнул, прикрыв глаза. Из крана бежит вода, руки в крови, а ему в большей степени плевать. Ему нужно успокоиться, чтобы не сорваться на юношу, который мастерски выводит из себя, не прилагая к этому никаких усилий. От очередного бесполезного скандала останавливает больное горло, слабость из-за простуды и, кажется, искренние извинения Джисона. Минхо хочет верить в чужое чистосердечие, ведь всегда старается искать в людях свет, даже если они целиком и полностью состоят из терний. Но Хан Джисон не человек, он по-прежнему остается бескомпромиссным хитрым демоном, которому все равно на людей. Именно так юноша себя представляет другим. — Что ж, — Минхо попытался бодро отозваться слабой улыбкой, получилось весьма скверно, скорее нелепо, — это хороший пример того, почему недосказанность, ложь и необдуманные поступки — провальная идея. Убирать стекла шваброй как раз из таких. Патологоанатом вяло выключил кран, кровь по-прежнему хлещет из ран нескончаемым потоком, не желая останавливаться. Ли, скрепив ладони вместе, быстрым шагом направился на кухню, стараясь не запачкать пол, и достал из верхнего шкафчика запечатанную бутылку водки. Он попытался аккуратно открыть ее, не создав трения между кожей и осколками, что могут вдавиться глубже в порезы, но лишь запачкал горлышко собственной кровью. — Открой, пожалуйста. Мне нужно обработать руки, неизвестно, что за грязь была в этой тряпке. Я немного параноик, — скупо оправдался он под конец. Желтоглазый демон послушно открывает пробку алкоголя, игнорируя то, что сам вымазался в человеческой крови. Минхо в это время рыщет в коробке с лекарствами и достает пинцет с бинтами для перевязки. — Вы всегда раны алкоголем обрабатываете? — тихо спросил Джисон, не удержавшись от любопытства. — Нет, для этого есть антисептик, но у меня он закончился. А в водке есть спирт, который тоже может обеззаразить и, главное, остановить кровь. Но со спиртом или, например, йодом нужно быть аккуратнее, так как они могут обжечь травмированные ткани. Будь это просто царапина, то многие бы забили, и я не исключение, но мне не нравится, что я перед тем, как получить стекла в руку, трогал половую тряпку. Не хватало еще, чтобы загноилось. — Я не знал, что может так получиться. Мне правда жаль, — тихо признается Джисон, на него это абсолютно не похоже. — Забей, — отмахнулся Минхо, — в конце концов, без рук не останусь, — на этих словах Джисон поджал губы, вспомнив что-то свое, — у меня уже просто не осталось сил на тебя злиться. После встречи с тобой у меня случаются непонятные эмоциональные передозы, после которых я плохо удивляюсь чему-либо. Честно, я уже устал пытаться понимать тебя. И каждый раз, когда я пытаюсь забыть тебя, ты снова и снова появляешься в моей жизни. А самое главное, вместо того, чтобы всячески игнорировать тебя, я поддаюсь. Я поддаюсь, когда пытаюсь узнать что-то запретное о рае или аду. И затем ты снова появляешься в моем доме, в моей жизни. Разве не абсурдно?.. — Я могу понять твои чувства. — Разве? — скептически спросил человек, будто бы задыхаясь от потока слов, который он хочет вывалить наружу, но не может сделать это за один короткий один миг, — еще недавно я угрожал тебе ножом, ты же называл меня жалким, а сегодня, как ни в чем не бывало, плавил сахар на моей кухне. Объясни мне, — голос сорвался из-за воцарившегося отчаяния и надежды, — в чем причина? Что ты хочешь от меня, если дело не в ревности к Чонину? Шепот Минхо пробрал тело Джисона до мурашек, которые сделали его кожу на руках гусиной. Ему нечего сказать, ведь он совершенно не понимает, что именно должен испытывать в данную секунду. Противоречия демона столкнулись с людскими убеждениями и наоборот. Медик запутался в себе и в том, как он должен относиться к тому, кто большую часть уходящего лета мешал ему жить. Меланхоличный, сочувствующий взгляд янтарных глаз переметнулся от застывшего в оцепенении мужчины к действиям, которые он предпринял, чтобы пинцетом достать из изувеченных ладоней осколки. За окном послышался ворчливый гром — это траурный реквием в честь уставшего патологоанатома, что жил до встречи с Джисоном. Он умер еще тогда, за несколько секунд до того, как немертвец открыл свои прекрасные, но бесчувственные глаза. После этого мгновенья маленький лишний человек постепенно стал перерождаться в того, кем он является сейчас. Во время их знакомства воздух пах июнем, а сейчас отцветает август, разнося прощальные сонаты по всему Фандертауну. Небеса разрываются от сладкой акустики и игры глубоких звуков природы: бойкоты шума волн, визги ветра, кашель грозы и шелест лиственных макушек. Плафон флегматично покачивается над столом, подобно погремушке, привязанной к колыбели. — Я… — хрипло произнес Джисон, пытаясь совладать с собой, — я не знаю, как объяснить, что со мной творится, но я могу тебя понять, наверное. Не знаю. Я действительно не понимаю, что со мной происходит, — у него путается речь, слова идут в обратном порядке, а мысли свалились в одну большую кучу бессвязных обрывков. Минхо невольно засматривается в глубокие чарующие глаза, утопая в демоническом отчаянии вместе с тем, кто прямо сейчас пытается вскрыть свою душу. Неясно для чего, и имеет ли это хоть какой-то смысл, но Ли завороженно слушает, не смея перебить. Будто ему действительно важно услышать причину, — мне кажется, что я пытаюсь понять людей, чтобы научиться понимать Чонина. В то же время я будто бы не хочу вас понимать, потому что считаю, что это бесполезно. И мои желания кажутся мне настолько противоречивыми, что я сам путаюсь в том, чего по-настоящему хочу. — Пожалуй, самое важное здесь то, что у тебя желание быть ближе к тому, кого искренне любишь. Другое дело, действительно ли тебе нужен тот, ради кого ты должен полностью поломаться и отказаться от своих принципов? Считай, отказаться от себя настоящего. И это, на самом деле, максимально нездоровая хуйня. Впрочем, как и твои жизненные установки на данный момент… — Но я дорожу Чонином и не смогу от него отказаться, — Джисон поднял светлые глаза на мужчину, что отвлекся от обработки ран и прикусил губу, вспомнив свое отношение к семье и матери. И хотя он осознает, что поддержание связи с родительницей его медленно уничтожает, медик, наверное, никогда не сможет отказаться от нее. Никто не говорил, что жизнь состоит из подтвержденных истин. Она является олицетворением парадокса и буквально возложена на фундаменте противоречий. Минхо понимает Джисона. — И это уже не делает тебя бесчувственной падалью. Ты можешь быть эмпатом, но почему-то не хочешь им быть в глазах остальных. И здесь я тебя совсем не понимаю. Неизвестно, связано ли это с тем, что Джисон является демоном или же проблема конкретно в Хане, как в личности. — А я не понимаю, за что можно любить людей помимо технологий и, возможно, искусства, — едва ли не взвыл Джисон, обратив внимание на вытащенные из окровавленных ладоней кусочки стекла, — после того, как я наткнулся на бесследно пропавшего Чонина здесь, и мы с ним поговорили, я пытаюсь узнавать о вас больше. Мне интересно, что же есть такого особенного в людях, чего нет в демонах?.. За что Чонин выбрал человечество, когда его буквально предали люди, лишив жизни из-за… — парень ненадолго смолк, — из-за чего его убили? Из-за чего он стал объектом ненависти среди таких же детей, что и он? Я пытался и до сих пор пытаюсь понять культуру разных стран, хожу по ресторанам, рынкам, улицам самых разных городов, но лишь разочаровываюсь. Я не понимаю, почему у вас считается нормальным презирать женщин, благодаря которым вы продолжаете существовать в этом мире как вид. Мне странно от того, что ты мне говоришь одно, а я на улицах вижу совершенно иное, а после вновь возвращаюсь к тебе, где ты опять говоришь то, чего нет в действительности. Я не понимаю, как можно отдавать деньги в благотворительность, а после убить человека машиной и уже отдавать деньги для того, чтобы скрыть преступление. Я слушаю Чонина и тебя, где каждый из вас говорит, что здесь живут потрясающие люди, чувствую себя из-за этого дураком, а после гуляю по улицам Франции, Испании или Бразилии и нахожу лишь гниль в праздничной обертке. Я не понимаю, почему люди благословят несуществующего Бога, называя рождение детей настоящим чудом, а после, сидя на лавочках, беззаботно рассказывают о том, как топили новорожденных котят и травили собак, потому что те мешали им спать по ночам. А хуже всего, что эти люди потом перерождаются в ангелов и истребляют демонов. Да даже необязательно в ангелов. Но это неизменно перерожденные люди, которых еще при жизни сгубила жадность. И они убивают мой народ. А Чонин продолжает считать ад и меня несправедливыми к человечеству. Минхо все это время молчал от начала и до самого конца непрерывного потока чувств, которые слишком долгое время хранились в сердце беса. Они созревали, подобно болезненному гнойному прыщу, мешая жить. Человек позволил Хану высказаться, несмотря на то, что он со многим не хочет соглашаться. По одной простой причине — в словах Джисона есть неоспоримая истина, на которую никак не реагируешь остро, а просто безоговорочно принимаешь. В мире есть несправедливость, жестокость, алчность и бездушие. В любом из миров. И это больно принять. Люди противоречивые, непонятые. Ироничнее то, что они мало чем отличаются от своих создателей. — Зачем же демоны режут животных на мясо, если не нуждаются в них, как в пище? — тихо произнес Минхо. Он попытался защитить человеческий род из чувства обиды за близких ему по духу людей, которые, по его мнению, могут быть не только плохими, но и хорошими. Медик понимает, что его аргумент весьма глуп, ведь в Земном мире все еще существуют фермы, на которых растят и убивают зверей ради меха. Или же растят животных и убивают их в незрелом возрасте не из-за необходимости, а ради некого развлечения, разнообразия: более интересной структуры мяса, более утонченного вкуса… — А ты в курсе, что животных стали убивать ради удовольствия из-за человеческих привычек тех, кто переродился? — свет моргнул в очередной раз, словно растворившись в демонических глазах, что засиял на фоне мрака неосвещенной кухни. — Ну, а кто людей создал так, чтобы они убивали для того, чтобы выжить? Между раем и адом, как я понял, идет сильная конкуренция за лучшее место под солнцем. У нас же конкуренция за жизнь между другими живыми организмами, если смотреть с более грубой точки зрения, — поспешил добавить Минхо, — на Земле живет огромное количество человек, мне кажется, что в ваших мирах население тоже солидное. Знаешь, может, дело вовсе не в расах, а в твоем взгляде? Я знаю, что наш мир не идеален и никогда им не будет, но если между ангелами и демонами идет борьба, то там тоже есть что делить между собой? Сейчас трудно сказать, как бы изменились миры, если бы человечество было бы создано по-другому. — Я еще не родился, когда людей создавали, не смотри на меня так. — Я это к тому, что мы не в праве изменить нашу принадлежность к какому-либо из миров, ну, только люди могут выбрать между адом и раем, не зная об этом. Но, в любом случае, все уже сделано. Мы можем попытаться сделать лучше уже существующие миры. А тебе необходимо научиться видеть хорошее в, казалось бы, кромешной тьме и плохое там, где про него и подумать не сумел бы. Выбрать одного виноватого просто, слишком просто. Я далеко не хороший человек. Да, я не топил котят и не сбивал людей на пешеходных переходах, но я обижал людей тем, что не могу вовремя заткнуться, как ты и подметил ранее. Ты же пытаешься защитить свой народ, но при этом ты буквально изводил меня и пугал только из-за того, что я человек и друг Чонина. Это ли справедливо? — Нет… Не знаю. Мне тяжело так резко перестроиться. — И это нормально, наверное? — неуверенно пролепетал Минхо, — сделаем тебе скидку на то, что ты никогда не был человеком. Наши миры не черные и белые — они серые. А их обитатели не плохие и не хорошие, за некоторыми исключениями, которые ты мог повстречать на улице. Некоторые те еще ублюдки, признаю. Мы все сложные существа, и наши взгляды, мысли и симпатии постоянно меняются. Демон почувствовал, как в него разболелась голова чуть ли не до тошноты. Такое с ним впервые, мыслей слишком много для того, чтобы их удержать в одном месте. — Мне нужно немного переварить все, сделаем паузу. Я куплю антисептик?.. — юноша вопросительно взглянул на медика, — я правильно его назвал? — Правильно. Джисон кивнул и, больше не задерживаясь дома у медика, исчез. Сказать «будто его здесь и не было» не получится, в воздухе буквально витают остатки нечеловеческого присутствия и запахи последствий. Тот самый случай, когда язык не повернется сказать, что демон пропал бесследно. Минхо наконец-то смог выдохнуть с облегчением. Что это сейчас было?.. Ему просто необходимо закурить. Плевать на погоду и на то, что постельное белье пропитается дымом. Минхо жизненно необходимо затянуться и сократить себе часы человеческой жизни. В кухне пахнет спиртом. Свет на кухне моргать не перестал, но кровь на ладонях остановилась.              

—⧽꧁ ༒︎ ꧂⧼—

              На улице стемнело. В небе порой что-то сверкает и громыхает, но пока до ливня очередь не дошла, хотя ветер и не думал убавлять свой пыл. Он скребется по тонким стенам, царапает фасады домов, лупит несчастные клубки проводов и разгоняет людей по домам, хлопая их по спинам. Минхо обработал края царапин спиртом и успокоился. Раны оказались неглубокими, а потому в наложении швов нет никакого смысла, и Ли от этого как-то быстро сдулся, перестав беспокоиться из-за риска возможных инфекций. Завтра во время рабочей смены он будет стараться следить за сохранностью резиновых перчаток чуть кропотливее обычного или же займется бумажной волокитой. Там уже все будет зависеть от того, чего накопилось больше: трупов или документальных формальностей. После недавнего откровенного разговора с демоном Минхо чувствует себя выжатым апельсином, из которого выдавили каждую каплю до последней. Джисон больше в его доме не появлялся, хоть и обещал принести обеззараживающее средство, которое больше не требуется человеку. Не исключено, что антисептик стал удачным предлогом для того, чтобы сбежать и остаться наедине с собой. Ли не может в этом винить демона, понимая его смешанные чувства. И, наверно, он бы поступил точно так же. Сбегать от проблем всегда проще, чем принять их наличие. Сегодняшний день с самого начала показался подозрительно не таким, как другие. И дело совсем не в солнце, которое, между прочим, как раз-таки не соизволило блаженно развалиться на черепичных крышах домов. Пожалуй, с момента, как Джисон снял обувь, а Минхо не погнал его прочь и не стал выяснять отношения из-за газовой вони, все пошло наперекосяк. Безудержная злость того вечера, когда ошибочно слабый человек приставил кинжал к горлу обманчиво очерствелого демона — безбожного, удивительным образом изменила вектор взаимоотношений представителей разных миров. По-изначальному странная беседа вылилась в поток откровений с каждой стороны. Ли, кажется, сумел понять мотивы Джисона и причину раздора с людьми. Быть может, не до конца, но это уже кажется многим по сравнению с тем, что было до того экспрессивного вечера. Минхо совершенно ничего не знал о демоне, об аду в целом. Сейчас тоже, кроме того, что они слишком разные из-за разных взглядов на жизнь. Хан Джисон по-прежнему для медика — книга с обманчиво пустыми страницами, но теперь он знает, что это именно книга, а не газета или глянцевый журнал. Мужчина быстро собрал бинты с кухонного стола в аптечку и вернул ее на место, чтобы Чонин по приходе не стал задавать лишних вопросов. Но он точно уверен, что полностью без них не обойтись. И хотя Минхо перебинтовал себе две руки, сказать другу, что он готовится к спаррингу, не получится. Придется на ходу придумать и промямлить нечто безобидное и правдоподобное, чтобы Ян не начал беспокоиться. Отчего-то причастность Джисона к порезам раскрывать не хочется. Возможно, все дело в том, что, по мнению патологоанатома, этот небольшой инцидент может негативно сказаться на общении Чонина и Хана. Особенно, учитывая то, что сейчас между ними и без того не все гладко. Минхо не хочет лезть в их взаимоотношения и становиться радикальным выбором для друга: он или весь ад. Это было бы бесчеловечно со стороны медика, который сам презирает подобную вербовку и тех, кто ставит перед сложным выбором. Как бы то ни было, Минхо всегда будет на стороне Чонина, зная, что тот не смог бы сделать ничего из того, за что Ли осудил бы других. Или он так думает. Чонин сам по себе далеко не прост, как минимум по той причине, что где-то в аду сейчас находится его бывший или нынешний возлюбленный, с которым он оборвал все связи. Были ли возможности уладить существующие разногласия более лояльным способом — Минхо не знает. Не ему судить, что хорошо, а что — плохо. Человек и бес это смогли понять сегодня. Ли не знает подробностей их связи и конфликтов, а потому ни за что не станет наседать на друга за его выбор. Даже если он ему кажется не то чтобы правильным. Минхо высморкался в бумажное полотенце, но не почувствовал в ноздрях свободы. Сопли забили нос, от чего неприятно тянет в висках и затылке. Неожиданно он услышал шелест целлофановых пакетов со стороны коридора. Медик вытянул голову за дверной косяк и завидел на пороге Джисона, что стягивает желто-оранжевые кеды с ног, обнажив мультяшные носки. Это больше похоже не на совпадение, а на закономерность. — Я почему-то думал, что ты не придешь. — Я тоже… — робко признался Джисон. Спустя долю секунды на его устах заиграла привычная лукавая насмешка, словно он надел привычную, излюбленную маску непроницаемости, — но это было бы совсем неправильно. — Может быть, — кивнул Минхо, провожая взглядом прошедшего мимо парня, — скорее некрасиво, но вполне оправдано. Демон уверенно завернул на кухню и поставил большие пакеты на стол, над которым назойливо моргает лампочка. — Здесь антисыптик, — он вытащил из одного большого пакета один прозрачный поменьше и протянул его патологоанатому. Тот перехватил его перебинтованными руками, от которых навязчиво пахнет чем-то стереотипно больничным. Совсем не так, как в морге. Непривычно. Бинты Минхо не к лицу. — Антисептик, — поправил врач и раскрыл пакет, — а для чего так много?.. Это запас на сколько лет? Или лучше спросить, на сколько «необдуманных действий» этот запас? Джисон криво усмехнулся, уловив саркастическую подковырку в голосе. — Мало ли. У тебя вообще ни одного антисыптика не было, — Минхо закатил глаза, но поправлять больше не стал. Хан в этот раз намеренно ошибся. Забавно, что мужчина стал различать незаметные на первый взгляд детали, — а здесь фрукты. Ты как-то советовал попробовать все, вот я и купил все, что нашел на прилавках. — Два пакета фруктов?.. — уточнил Минхо, удивленно распахнув глаза, — куда тебе столько много? С финансовой грамотностью совсем беда, они же испортятся быстрее, чем ты их съешь. — Не грузи меня терминами, — истошно взвыл Джисон, закатав длинные рукава к локтям — я даже знать не хочу, что такое финансовая грамотность. Я итак выучил много всего, пока по магазинам шлялся. Манго купил, кстати, в Индии. Мне сказали, что оно там самое вкусное. И я ж не один буду есть эти фрукты, нас двое. Или даже трое, считая Чонина, — он попытался надкусить то самое манго прямо с кожурой, но Минхо ловко его отобрал, на что получил вялое возмущение, — эй, у тебя целый пакет. Сказал, что тебе много, а сам жадничать начинаешь. — Прежде чем есть фрукты, нужно их помыть. И манго с кожурой не едят. «Балбес» — следом прозвучало в голове и прокрутилось на языке, но так и не дошло до адресата вслух. Патологоанатом принялся перемывать фрукты, не доверив эту работу демону, который наверняка сделал бы все не в полную силу. Перед этим мужчина надел желтые резиновые перчатки, предназначенные для взаимодействия с агрессивной химией. Пока не стоит тревожить свежую рану. Минхо у себя в мыслях сравнил демона с бытовым инвалидом и продолжил споласкивать виноград. Джисон, не найдя себе интересного занятия на кухне, для чего-то схватил две чайные ложки и какую-то баночку из второго пакета, отправившись в гостиную. Он блаженно развалился на ковре и не с первого раза включил телевизор с какой-то передачей про домохозяек. Минхо вернулся спустя время, вытирая мокрые перчатки, сидящие на руках, полотенцем. — Что ты ешь? — поинтересовался он, заметив странное ведерко в руках. — Сахарную пасту. — Для депиляции? — уточнил Минхо с ребяческим озорством, ехидная ухмылка обнажилась непроизвольно. Джисон кивнул и невозмутимо подцепил ложку с тянущейся карамелью. — И я знаю, что ты хотел меня разыграть. Мне консультантка сказала, когда я спросил у нее, есть ли эта паста с другими вкусами. Она подумала, что меня хотела пранкануть моя девушка. Слово «пранк» я тоже у нее услышал, не знал, что его используют чаще «хохмы». Минхо заметил то, как беззаботно и непринужденно Хан ест пасту для депиляции и почему-то сел на ковер рядом с ним, сложив ноги по-турецки. Он медленно стянул жёлтые перчатки с пальцев и отложил их на стол. Бедра почти соприкасаются с чужими, но неловкости Ли совершенно не испытывает. Его внимание полностью сосредоточено на тягучей субстанции, которую он поспешил подцепить свободной ложкой, так удачно оказавшейся на столе. Вероятно, бес предположил, что все сложится именно так. — Слишком сладко, — секунду спустя Минхо скривился, все же попробовав сахарную пасту медового цвета, — а, ну да. Как же я мог забыть? — в воздухе прозвучал ироничный вопрос, не требующий ответа, — тебе же вкатывает такое, — он долго-долго жует пасту и затем проглатывает, бубня себе под нос, — докатился… Ем пасту для депиляции. — Сейчас паста для депиляции, завтра смазка со вкусом. — Удивлен, что тебе знакомо это слово. — Взаимно, — Джисон едва игриво склонил голову набок, всматриваясь в человеческое лицо словно по-новому. Вроде, те же черты лица, но внешность другая, — ты вообще не выглядишь как тот, у кого были интимные связи с кем-либо, — буднично сообщил он свои предположения. Минхо цинично изогнул бровь, но смолчал. Ну, допустим, — смазка — одна из немногих полезных в аду вещей, придуманных людьми, — Хан зачерпнул еще одну ложку сладкой тянущейся пасты. Настольная лампа с лампочкой теплого оттенка, стоящая на тумбе, подключена к розетке. Внезапно закашлял гром и подул сильный порыв ветра, от чего светильник неприятно заморгал, нервируя глаза. Электричество совсем недолго помигало, а потом и вовсе бесследно вырубилось, погрузив гостиную в темноту. Свет во всем доме погас в одночасье, электроприборы затихли, а холодильник перестал старчески гудеть. Мгновенная тишина в квартире и протяжный скулеж ветра на улице. — Не посмотрю я телевизор, — вынес вердикт Джисон и обреченно воткнул ложку в густую карамельную массу. — Все равно реклама была, что ты там смотреть собирался? — хмыкнул мужчина и тихо ругнулся, когда заметил каплю сладкой пасты на своей футболке, — походу, где-то оборвались провода, я пойду найду свечи. Медик поднялся с ворсистого ковра, заскрипев суставами, и легким шагом направился прочь из гостиной. Внезапные слова сбоку вынудили затормозить. — Минхо, — тихо позвал Джисон, на что тот вопросительно промычал и обернулся, — я не хотел причинить тебе физического вреда. Угрозы это большее из того, что я мог бы предпринять. Я не собираюсь всерьез вредить тому, кем дорожит мой друг, в каких бы мы плохих или хороших отношениях не находились, — в голосе ни намека на шутку, Хан говорит от всей души, — и ты прав, нужно быть серыми. Демон позволил себе слабую, едва заметную улыбку, переживая о том, что Минхо его оправдания ни к чему, однако патологоанатом внезапно и удивительно для демона отвечает ему тем же — ласково поднимает краешки губ. Слова Джисона поистине удивили в приятном смысле этого слова, они показались неожиданными, но такими важными. И легкий трепет проник в человеческое сердце, ведь обманчиво юный мальчишка, проживший гораздо больше, чем сам Минхо, прислушался к нему. Демонам, ангелам и людям нужно стать серыми для того, чтобы отойти от устаревшего черно-белого мышления. — Все в порядке. Мне понравилось то, как мы общались сегодня без выяснения отношений. По крайней мере, в начале дня. Я бы хотел, чтобы так было всегда, — прямо сейчас Ли невольно делает шаг навстречу перемирию, отпустив почти все моменты, из-за которых между ними были недопонимания. Они по-прежнему никуда не делись, но что-то в привычной неприязни между человеком и бессмертным демоном надломилось, — я буду рад, если мы оба извлечем урок из сегодняшнего дня и попытаемся относиться друг к другу с уважением. Вдруг до их ушей донесся стук в дверь. Непривычно, что не звонок, но объяснить можно просто — в доме нет электричества. На пороге крошечной квартиры, утопленной сумраком, оказался Чонин, что первым делом задал вопрос, подозрительно нахмурившись, когда почувствовал энергетику Джисона, а затем увидел его воочию: — Что ты здесь делаешь? Демон брякнул что-то невнятное и ответил нормально лишь только тогда, когда Минхо, шмыгая заложенным носом, ушел курить на балкон и оставил друзей в полном одиночестве. — Я снова пытаюсь дать шанс на то, чтобы лучше узнать людей. Чонин невольно подумал, что под людьми подразумевается один лишь Минхо. После они долго сидели на кухне за столом, пробуя самые разные фрукты, пока тонкие парафиновые свечи слегка коптили дымом и целовали темень квартиры, что осталась без света на ночь. Яну было непривычно находиться в окружении двух друзей из разных миров и взглядов, словно две противоположные точки зрения сошлись в одной теме. Хуже всего, что он не понимает причину, по которой Джисон и Минхо перестали плеваться друг в друга желчью. Ему неизвестно о том, что Хан часто появлялся в доме человека и выводил его из себя, так же, как и о том, что они за его спиной криво-косо пытались понимать друг друга своеобразными методами. Руки Минхо почему-то перебинтованы, у Джисона на шее появился странный шрам. И Чонин хочет верить, что это не взаимосвязано. Гром убаюкивающе сопит, молочные молнии время от времени вспыхивают где-то меж облаков, пригвождая взгляды Джисона к себе. Минхо то и дело глядит на странные экзотические фрукты, лица демонов, сидящих за столом его дома, и то, как чарующе вальсирует огонь свечей. Рыжее пламя красиво переливается в бордовых волосах одного из бессмертных и его темных омутах. Оно словно адское. Минхо не сразу осознал, насколько огонь подходит глазам Чонина. Это сочетание до поверхностного гармонично, будто было слишком очевидно с самого начала, что его друг вовсе не человек. Ближе к ночи город все же заплакал. Это были слезы высвобождения накопленных эмоций и облегчения.