вскрой мою душу

На часах стрелки перевалили за полдень, а тучи все не хотят расходиться в разные стороны для того, чтобы позволить солнечным лучам пощекотать черепичные крыши, поросшие мхом, мостовые дороги из мелких камней и поверхность бушующего моря. Ветер стал сильнее, на берегу сейчас неспокойно: сине-зеленые волны бьются о волнорезы, размывают пляж и набрасывают тину на мокрый песок. Утренний туман ушел прочь, оставив дождь мелодично покапывать на овалы луж и хвойные ветви деревьев. Он то бьет по земле сильнее, то, наоборот, замедляется. Горожане сидят по домам, гуляют по береговой линии в цветных дождевиках, пережидают непогоду в атмосферных кофейнях или работают, уныло поглядывая в окно и на часы. За последние полчаса ливень сделал передышку и временно ушел на перерыв. Минхо подумал, что это будет самое подходящее время для того, чтобы выйти из дома, не взяв с собой зонт, который при ветре запросто может сломаться, да и таскать его с собой не хочется. Мужчина неторопливо плетется по сырым улицам города, стараясь не проходить под деревьями, ведь из-за ветра с них падает вода. За ним следом вышагивает Джисон, что по своей прихоти захотел его проводить до работы и вывести на какой-нибудь ненавязчивый разговор о том, как все это время жил Чонин после того, как он покинул адские просторы. Минхо, хоть и не показывает, но все же сожалеет об оставленной ране, которая только недавно перестала кровоточить, а потому не плюется колкостями, как привык при общении с Ханом. Он успел рассказать про первую ночевку вместе, про то, как они вдвоем готовили пиццу и про то, как Ян долго веселился со слова «каперсы». На устах желтоглазого демона тоже заиграла нелепая улыбка, когда он услышал его от Минхо. Медик то и дело старается обходить дождевые лужи, потому что его тряпочные кеды запросто могут промокнуть, в то время как Джисон специально на них наступает, мысленно надеясь, чтобы брызги попадали на штаны человека. Желание довольно детское, но Ли пока ни слова не сказал, наверное, потому что Хан о своих мотивах решил не рассказывать. В карманах черно-красного пиджака лежат монетки и карточка, оформленная на чужое имя, а во рту до сих пор осталось чувство, будто бы в зубах что-то застряло, несмотря на то, что юноша все время, что Минхо собирался на работу, ковырялся в деснах зубочисткой. Джисон попробовал кукурузу сначала с солью, а потом для чистоты эксперимента — с сахаром. В его памяти она казалась вкуснее той, что он попробовал недавно. Но большее впечатление испортило именно то, что ее частицы постоянно застревают меж зубов. В конечном счете он съел всего лишь одну, три так и осталось лежать в кастрюле, а весь оставшийся пакет — стоять на кухонном столе с желтыми подсолнухами. Теперь у Минхо появилась еще одна морока — придумать, куда можно сплавить оставшуюся кукурузу, пока она не переспела. Помимо этого Хан раскритиковал говяжий стейк, приготовленный Минхо накануне его прихода, назвав мясо подошвой, которая жестче, чем на его ботинках. — Ты даже не прикасался к нему, откуда такие смелые заявления? — Да по нему видно, что он не один раз сдох, пока жарился. Ты его передержал. Минхо в тот момент хотелось истерически рассмеяться от нелепости ситуации. Демон, который даже не знает, как сварить кукурузу заявляет ему, что умеет хорошо жарить мясо. Ветер завывает в лицо, патологоанатом убирает волосы с глаз рукой и поглядывает на Хана, что с задумчивостью смотрит себе под ноги, словно на асфальте что-то написано. Пакет, в котором упакован ланч шелестит из-за трения, лужи подрагивают от завывающий порывов бриза. Они идут вдоль дороги, мимо проезжают машины и велосипедисты с корзинами, в которых лежат сложенные зонтики и продукты. — Какие фрукты стоит попробовать? — наконец, спрашивает Джисон, подняв голову на человека. — Все, — тихо ответил мужчина. Затем пояснил, — я считаю, для того, чтобы найти себя, нужно попробовать в жизни всё. — Согласен, — кивнул он, — наркотики, секс впятером, убийство… — У тебя серьезно был секс впятером? — Минхо иронично выгнул бровь. — Из всего списка тебя смутило только это? — плотоядный оскал обнажился на молодом лице демона. — Мне показалось, что ты утрируешь, но теперь я не уверен. — Выдыхай, я был свидетелем, а не участником, — хмыкнул Джисон и мгновенье позже добавил, — увы. А что касается наркотиков… они никак не влияют на бессмертных, потому я даже не пытался после алкоголя. Он тоже не дает никакого эффекта на наш организм, хотя вас от него несет, как котов от мяты. Минхо почувствовал, как на него упало несколько первых капель дождя, и поспешил накинуть на голову капюшон. Он вновь нацепил на тело свободную темно-синюю толстовку, решив не наряжаться перед работой. Смена у него сегодня с Хёнджином и еще одним интерном, которого отправили на каторгу в маленький пасмурный Фандертаун. Печалиться стоит не столько от города, сколько от самого морга, отделенного от больницы. Обычно в таких не сильно заморачиваются над современным дорогим оборудованием и над удобством сотрудников. Стажерам остается лишь пожелать удачи. — Ты ничего не сказал про убийства, — вдруг задумался патологоанатом, взглянув на юношу нечитаемым взглядом, — то есть ты убивал? — И по сей день продолжаю это делать, — Джисон подмигнул, а Минхо невольно застопорился на тротуаре посреди соснового бора, идущего вдоль дороги, — на меня капнуло. Кажется, дождь сейчас пойдет, — как ни в чем не бывало, продолжил он, направляясь дальше. Минхо так и остался позади, Хан закатил глаза, прежде чем обернуться и нацепить на губы напыщенное самодовольство. — Почему ты убиваешь? — всего-навсего тихо спросил Ли, не сдвинувшись с места. Демон приблизился к нему и остановился на расстояние двух метров друг от друга. — Если я не буду, то меня убьют. Наш мир довольно прост, попроще вашего уж точно. Раньше повсеместно действовало правило «око за око», теперь же вы пытаетесь вычленить справедливость там, где ее нет. Годы жизни в заточении не сравнятся лишением жизни под каким бы благородным предлогом они не подавались. — Предлагаешь ввести смертную казнь? — Да нет, — простецки промычал Хан, проследив за тем, как дождевые капли застревают в темных волосах человека напротив, — вину и невиновность всегда можно оспорить при нужном количестве власти над кем-то. Просто говорю, что у нас в этом плане проще. Отнимая чужую жизнь, будь готов лишиться своей. Все просто. — Но ты все еще жив, — тихо сказал Ли, с вызовом глядя на демона, который, по его и мнению, слишком много на себя берет. Джисон улыбнулся так, словно перед ним стоит ребенок, который сморозил невероятную глупость, полную наивности и непонимания реального мироустройства. — Лишь до тех пор, пока кто-нибудь не сможет со мной потягаться. На каждого лидера всегда найдется тот, кто свергнет его с пьедестала, это лишь вопрос времени и прикладываемых усилий того, кто хочет занять место первого. Таков круговорот жизни и смерти, Минхо, — демон интонационно подчеркнул последнее слово, вынудив медика нахмурить брови в задумчивости, — если считаешь меня чудовищем, твое право, но я не никогда не убивал только ради забавы. — От того, что ты это так спокойно говоришь, становится жутко. — Снимай розовые очки, все-таки со смертью работаешь, — прозвучало с усмешкой и едва заметным упреком. — Но я не прикладываю руку к ее появлению, — возразил Минхо, отвернувшись. Смотреть в янтарные насмехающиеся глаза невозможно. Минхо не желает чувствовать себя уязвимым рядом с демоном, но он не дает ему выбора, когда снова и снова влезает в душу и вынуждает думать, переворачивая мировоззрение с ног на голову. Что на самом деле хорошо, а что — плохо? Почему Рай — гиблое место похуже Преисподней, когда с глубокого детства мать Минхо говорила о том, что берут за благие дела? — Когда-нибудь ты переродишься, — Джисон снисходительно прошел под пушистой сосновой веткой, с которой на него упали прохладные капли, Минхо же неосознанно пошел следом за ним по другой части тротуара. Дождь все равно стал попадать на одежду, волосы и лицо. Разошелся не на шутку, — и если захочешь жить, то придется лишать жизни тех, кто захочет отнять ее у тебя. Такова истинная реальность. Жадность и алчность породили именно люди, а не демоны. Вам всегда мало того, что вы имеете, а потому пытаетесь жить так, как привыкли даже на небесах и в аду. — Не равняй всех по одному. — Я больше равняю одного по всем. Может, ты и не такой, как другие, но все те миллионы людей, которых я встречал до тебя… — Джисон ненадолго смолк, пытаясь подобрать нужное слово, — прогнили изнутри, — прозвучало холодно, словно острие стали. — Значит, судишь меня по остальным? — сказал Минхо, желваки заиграли на его лице. Одежда становится темнее с каждой секундой из-за падающих с неба капель. — Не зная о человеческом эгоизме, я бы подумал, что ты хочешь стать особенным в моих глазах. — Самовлюбленный ублюдок, — отчеканил мужчина, — ты оцениваешь мой мир на поверхности, не стараясь узнать людей лучше. Люди такие же, мы видим то, что хотим видеть. По этой же причине люди считают ад плохим, а рай хорошим? Мы с тобой похожи, — по-змеиному протянул он, — смотри не заплачь от отвращения к человечеству. И к себе соответственно. — Смотри не заплачь от разочарования к своему ненаглядному человечеству, — ловко парирует юноша, специально наступив в большую лужу рядом с ним так, что она едва ли не задела штанину Минхо, — ведь именно перерожденные убивают чаще всего, у них развязываются руки от бессмертия. В ад попадают за убийства, а в рай, если покаешься за них. Миры с самого начала несправедливы к нам всем. Сейчас у людей связаны руки из-за осознания неименуемой смерти. Вы лишитесь жизни в любом случае и перейдете в то состояние, когда бояться больше нечего. Перерожденные демоны и ангелы считают, что вольны делать все, на что не могли решиться во время «испытательного срока» в теле человека. Такой вот парадокс. Минхо вновь застыл, не зная, что сказать. После каждой новой встречи с Хан Джисоном привычная картина медика рушится. Стоит в нее внести изменения и оставить на какое-то время для того, чтобы принять другую реальность, так она сразу же дает очередной сбой. Тревожно от осознания, что Минхо стал к ним адаптироваться намного быстрее, чем раньше. На самом деле его не удивило то, что на руках Джисона запечатлена чужая кровь, Минхо больше беспокоит тот факт, что сам он относится к этому, как к должному. Медицина делает черствым и равнодушным к окружающим, но не настолько, чтобы спустить смерти на тормозах. Возможно, все дело в том, что Ли не воспринимает бессмертных за равных себе. «Это там где-то… Меня не касается, не о чем переживать» — мелькает в его мыслях неосознанно. Мотивы Джисона непонятны для человека, который во все свои годы самостоятельной жизни не думал о религии, загадках других миров и о том, что после смерти существует иной способ существовать. Как врач, он привык полагаться на науку и то, что можно обосновать с соответсвующими доказательствами. Подозревал ли он, что однажды в его жизнь ворвется непредсказуемый демон, действиями которого невозможно предугадать? Нет. Как и не знал о том, что спустя время будет слушать о чужих убийствах, благополучно закрывая на них глаза. Минхо не касается жизнь бессмертных, пока он человек. И так бы на его месте поступил каждый, поддаваясь страху, лени и эгоизму. На других плевать, пока тебя не трогают. Вот и вся истина. — То есть… — Минхо сглотнул, не пытаясь убежать под крышу от усилившегося дождя, потому что некуда. Демон и человек остались наедине с непогодой Фандертауна и секретами, — Чонин тоже убивал? Человеческое сердце сжалось. Ливень барабанит по влажному асфальту, макушкам деревьев и аллее фонарных столбов. Лужи пузырятся, пока Джисон ищет в одной из них собственное отражение. Он без интереса рассматривает яркие желтые глаза в зеркале воды и вдруг спрашивает, не отрывая взгляда от своего лица: — Зачем спрашиваешь, если не хочешь знать ответ? — демон лукаво наклонил голову вбок, пригвождая патологоанатома взглядом к намокшему асфальту тротуара и будто бы смущая, — спроси у Чонина сам. Он расскажет, если посчитает нужным. Щеки Минхо почти поалели. Тяжело невозмутимо стоять напротив того, кто читает тебя, словно распахнутую книгу со страницами, на которых наклеена закладка определенного цвета. — А стоит? — спросил Ли, собрав уверенность в кулак, — я уже знаю ответ. — Пф, — фыркнул Хан, отвернувшись обратно к луже с собственным отражением, — ты же до последнего будешь отрицать истину, разыскивая ее там, где она никогда не появлялась. Поэтому тебе следует напрямую узнать все у Чонина, если не хочешь сделать преждевременных выводов, а после обидеться. Минхо раздраженно поправил капюшон толстовки, уходя вперед. Плевать, что ливень. Он все равно уже промок. — Ты слишком самоуверен, — прошипел он тихо, однако юноша все равно его услышал. — Разумеется, — сказал весело нараспев Джисон, догоняя мужчину и равняясь с ним, — далеко не первый год живу. А ты слишком неуверен во мне. — Разумеется, ты не раз давал повод избегать тебя. — Сейчас-то ты со мной. — Ты сам за мной следуешь. Я не просил тебя бегать за мной собачонкой и вилять хвостом, — громко воскликнул Минхо, не оборачиваясь. — Собачонкой значит… На устах Джисона обнажилась сладкая загадочная улыбка, от которой патологоанатом лишь в очередной раз закатил глаза и ускорил шаг. Что бы это не значило, Минхо не собирается копаться в том, как бес трактует его слова. Черно-красный пиджак намокает все больше, смольные волосы свернулись в сырые сосульки, с которых падает по капельке воды на лоб и одежду. Хвойные деревья тихо шелестят в округе, в сырых дорогах отражается небо цвета асфальта, ветки деревьев и низко летящие птицы — чайки и буревестники. Джисон все больше промокает под дождем, рассматривая то, как Ли стремительно от него отдаляется в пейзаже дороги, окрашенной сосновым бором. Он с явной скукой глядит на густую хвойную лесополосу в округе, чувствуя то, как с волос на лоб стекают дождевые капли, и в следующий момент исчезает. Минхо решил обернуться через пару минут, когда не услышал позади себя ничего раздражающего и насмехающегося. Демон взаправду пропал, будто бы его и вовсе здесь никогда не было. Ли удивился, но постарался скрыть это, сделав вид, что увлечено разглядывает тротуар впереди себя и зеркальные лужи на нем. Хорошо, что людей поблизости нет, но скорее всего, они бы все равно не запомнили Джисона. Бес неожиданно появился через пару минут: такой же мокрый, как до этого, но уже с большим радужным зонтиком в руке и гордой ухмылкой, что так и намекает на то, что тот ждет похвалы, подобно дрессированной собаке. Минхо посчитал этот жест именно таким. Как одолжение. Джисон неспешно, размеренным шагом подошел к человеку в темно-синей толстовке и, как настоящий джентльмен, накрыл его широким зонтом с разноцветными полосами. Минхо не сдержался скривился. — Пафоса-то сколько, — цокнул он, — не нужно, я уже вымок. — Так ты промокнешь до нитки. — Пускай. Мне все равно. Джисон сдержанно кивнул и позволил медику уйти из-под купола зонта. Держать его над головой он не стал, ведь гораздо интереснее крутить зонт в разные стороны, наблюдая за тем, как полосы смешиваются от быстрых движений. — Откуда у тебя деньги вообще? — не сдержавшись, Минхо выпалил вопрос в лоб, — где их берешь? — В вашем мире бестактно задавать такие вопросы. — Вспомни об этом, когда спросишь у меня что-то подобное. — Я вспомнил, что ты мне должен ответ на вопрос, — беззаботно добавил Джисон. — Можешь задать сейчас, — отмахнулся Минхо, перехватов ручки пакета с упакованной едой. — Я его попридержу до лучших времен, — уклончиво ответил Джисон, хитро улыбнувшись, — уверен, что хочешь мокнуть? Я же специально за зонтиком сходил. — Себе оставь. И ты соскочил с темы. — Мне их дают миллионеры. — Как удобно, — медик закатил глаза, — почти филантропы. Ничего другого Ли и не ждал. Уж явно было глупо ожидать, что Джисон ответит что-то в стиле «устроился на работу». Такие, как этот демон, не умеют зарабатывать собственными руками, все нажито высоким статусом и авторитетным родом. Если Хан Джисон мог стать Сатаной после смерти родителей, значит, он никогда ни в чем не нуждался. — Многие здешние миллионеры — дети поднебесья или ада. Неужели ты сам не задавался вопросом, откуда в свои молодые годы они нажили столь огромное состояние? Явно же не за одну человеческую жизнь. Эти миллионеры служат на одну из сторон, помогая бессмертным отпускникам отдохнуть в этом гадюшнике. Те, кто переезжает сюда навсегда, как правило, зарабатывают самостоятельно, работая на мир людей. — То есть они живут среди нас, как ни в чем не бывало и хранят ваш секрет? — неуверенно переспросил Минхо, скептически подняв брови. — Что-то вроде того. И как ему теперь относиться к знаменитостям и самым богатым людям мира?.. А людям ли? Впрочем, неважно. Чем меньше патологоанатом узнает от беса сегодня, чем крепче будет его сон, неподорванный размышлениями. Минхо идет дальше, не зацикливаясь на том, ступает ли демон за ним. Неожиданно вдалеке появляется отблеск фар. К ним навстречу на больших скоростях мчится автомобиль, не желающий притормозить для того, чтобы не окатить мимо проходящих водой. Джисон хмурит брови и в одночасье уводит радужный зонтик вбок, понимая, что дождевые брызги с асфальта могут оказаться и на его одежде тоже. Вспомнив о раздражительности человека, что отказался от протянутой руки помощи беса, Хан в последний момент скрыл защитный купол от Минхо. Как раз в тот момент, когда шины машины проехались по огромной луже параллельно тротуару и окатили штаны медика водой. Ли не сразу понимает, что произошло. Он чувствует сырость в области коленей, щиколоток и бедер, в то время как Джисон бесцеремонно рассматривает чужую намокшую одежду, присвистнув. При большом желании он мог это предотвратить, не убирая зонт, что мог защитить человека от неблагоразумного водителя, но вместо этого Джисон предпочел насмехаться над человеческой беспомощностью. Ему доставляет удовольствие тыкать Минхо носом в последствия его решений. Юноша внезапно скалится довольной усмешкой, в то время как Минхо, пришедший в себя, грязно матерится, рассматривая собственные ноги. — Вот же… — шипит Минхо автомобилю вслед, — чтоб ты колесом на гвоздь напоролся. — А я тебе говорил, что промокнешь, — Джисон смакует собственное превосходство не менее тягучими, словами довольным голосом, словив наслаждение с того, как на лице патологоанатома от злости играют желваки, — ты же не послушал. — Господи, да что ты за мной петляешь? Исчезни уже, — рявкнул Минхо, подняв голову со штанов на юношу, но, увидев мгновенный холод в медовых глазах, чуть успокоился и поубавил пыл, — оставь меня в покое. Я все равно промок, — он не боится возможного гнева демона, он не желает опять впустую выяснить с ним отношения, когда ветер начинает неприятно облизывать кожу, прикоснувшуюся к воде из лужи, — и предупреждения свои затащи туда, откуда пришел вместе с этим ублюдским зонтиком, — все-таки не удержался он. Взгляд Джисона на удивление смягчился. Бес с юным лицом равнодушно подбросил радужный зонтик вверх и пропал. Ли облегченно вздохнул, оставшись наедине с собой, хвойным лесом и сырой дорогой. Его спасение, что еда плотно упакована в пластиковый контейнер, а рабочая форма в постиранном состоянии висит на одной из вешалок морга. Иначе бы она уже промокла, как мужчина, что в мгновенье ока стал похож на бродячего пса, который, никуда не торопясь, слоняется с улицы на улицу. Зонт опустился в прозрачную лужу двумя спицами и дуговой ручкой. Минхо не стал его поднимать, теперь уж точно он ему ни к чему.              

—⧽꧁ ༒︎ ꧂⧼—

              По восковой свече стекают капли расплавленного воска, сокровенный огонек вальсирует вокруг фитиля, привлекая к себе внимание ярких, глаз, которые до краев залиты животной ненавистью. Ким Сынмин невозмутимо вертится на стуле с колесиками, насвистывая себе под нос бодрую мелодию. В мозолистых пальцах у него карандаш, заточенный ножом под углом, и огромный чертежный лист с разметкой клеток, на которых он вырисовывает хаотичный узор, высеченный на коже ангела. Перед энергичным демоном на стуле сидит темнокожий юноша, чье аккуратное лицо без единой морщины обрамлено незаживающими порезами и мерцающими следами крови. Ангельский лик у людей всегда представлялся неким олицетворением светлости, свежести, чистоты и гладкости без особой контрастности, но на самом деле все далеко не так. В раю, как и в аду, рано или поздно оказываются все независимо от того, кто в какой стране и с каким оттенком кожи жил. Ни ангелы, ни демоны не придерживаются человеческих стереотипов о том, как они должны выглядеть. Обычно подобной ерундой занимаются недавно перерожденные, как бы хотя показать, кем они стали. Темнокожий парень сидит перед Сынмином в разорванной зеленой рубашке, его руки, шея и ноги связаны веревками и прутьями цепей, которые он вполне мог бы разорвать, не будь таким обессиленным после столкновения с Джисоном. Большие пухлые губы обхватывают самую обычную лампочку, которой не пользуются в аду или раю, но она так же незаменима на Земле, как самовоспламеняющаяся бумага в Преисподней или ангельские крылья в Поднебесье. — Не смотри на меня так злобно, — насмешливо произнес Сынмин, чувствуя на себе пожирающий взгляд. Он сосредоточенно глядит себе в лист, а после всматривается в руну на шее ангела, — вот же… Не так срисовал, — пробубнил он, поправляя неточность острым грифелем, — в конце концов, ты сам до этого довел. Я не раз просил тебя заткнуться и не вертеть головой. Думаешь, мне охота возиться тут с тобой? — он на секунду замолк, хмыкнув, и тут же продолжил, — и ты будешь прав. Но меня интересует исключительно твоя шея, на которой содержится важная для нас информация. Ангел тут же скривился, едва ли удержавшись от того, чтобы не стиснуть челюсти и не лопнуть лампочку у себя в полости рта. Никакого положительного эффекта это не принесет, только боль. У Кима таких еще целый ящик лежит, кто же знал, что ими удобнее всего затыкать рот. От этого бессмертный хоть и не умрет, но весь спектр мучений почувствует. У него побаливает рот от долгого поддерживания его в раскрытом виде, лампочку вытащить без помощи рук не получится, а они прочно скреплены у ангела за спиной. От запаха церковных благовоний, исходящего от него, неосознанно становится дурно. Ненавязчивый миндальный аромат совсем потерялся. — Знаю, ты хочешь мне многое высказать, на что, кстати, имеешь полное право, — следом добавил бес, — но тебя же явно не просто так поймал тот демон, — от одного упоминания ангел вздрогнул, но тут же гордо расправил плечи, сделав вид, что никакой заминки не было, — не припоминаю, чтобы он трогал кого-то из вас без ведомых на то причин. Возможно, ты попытался его убить? — Сынмин приподнял краешек губ, а в нежных розовых глазах заполыхал отголосок кровожадного огонька. Ему не требуется подтверждение слов, он и без того знает, что это правда, — знаешь, он мог тебя убить на месте, — Ким вдруг отвлекся от черчения рун — эдакого конспектирования и поднялся со стула, — но это не было бы нечестно, ведь у тебя есть точно такое же право на это. Просто он выиграл, — Сынмин медленно подошел к темнокожему ангелу, смотрящему из-под кудрявой черной челки, — а ты проиграл, — едва ли не прошептал он, вытягивая губы в лукавой ухмылке. Демон чувствует явное преимущество от того, что его непрямой враг связан оковами и не способен никак ему ответить из-за собственного бессилия. Млечные волосы напоминают сугроб снега, а глаза, выглядывающие из него, похожи на самые ранние весенние цветы. Сынмин осторожно вытаскивает изо рта подопытного лампочку и отставляет ее на деревянный стол, заваленный бумагой с зарисовками рун и тату. Ангел тут же спешит прикрыть веки, сомкнуть челюсти и сглотнуть скопившуюся слюну. Ким изогнул бровь, ожидая, что тот предпримет. — Что за акт милосердия? — спустя молчание хрипло спросил он. — Ты мне не нужен ни мертвым, ни живым. Повторюсь, меня интересует только твой нимб. Будешь хорошим мальчиком и пойдешь на сотрудничество со мной, сможешь отсюда уйти живым. Ад гостеприимен к нашим союзникам. — Не припомню, чтобы вы раньше отлавливали нас. — Так и было до тех пор, пока вы не перешли в наступление. Времена меняются. Ангельский нимб — слишком сложное изобретение, защищающее рай от опасностей, находящихся рядом. Переплетения несимметричных узоров, крошечных деталей и вычурных фигур в кольцо, скрепленное на шее, довольно сложно повторить тем, кто вырезает руны на телах. Сынмин, несмотря на свой огромный опыт, пока не может полностью разобраться в шифровании линий. Некоторые уж слишком мелкие и незначительные, но несущие неизмеримый смысл. Если хотя бы одна короткая деталь не соответствует образцу, то вся система нарушена. А значит, в рай он с этим кодом не попадет. Однажды бесы пробовали разрушить полосу руны вокруг шеи на одном из ангелов, проведя по нежной коже клинком из стали, которая способна ранить, но, как позже выяснилось, в раю умеют чинить нимбы, перекрывая шрамы новыми. Будто бы стоит какой-то штамп, которого так не хватает уставшему Ким Сынмину. И хотя нашейная руна далеко не единственная возможность попасть демонам в рай, но она самая выигрышная. Любой ангел может добровольно перенести жителей нижнего мира в верхний, как и наоборот, схватив оппонента за руку. Загвоздка в том, что один-два бессмертных в чужом мире — глупая растрата жизней. Они ничего не смогут сделать, если им вдруг будет угрожать там опасность. И никто из своих не сможет им помочь, поэтому самый оптимальный вариант прекратить давнее кровопролитие — суметь перемещаться в рай самостоятельными силами и показать мощь, на которую они будут способны в случае прямой опасности. Сейчас перемирие ходит по крайне шаткому стыку, который в любой момент может надломиться. — То есть тебе просто нужен мой нимб? — с явным подозрением переспросил юноша, взглянув в розовые демонические глаза. — Именно, — вяло кивнул Сынмин и поспешил размять спину, которая успела затечь от долгого сидения на стуле. После долгого пребывания в людском мире, ангелы и демоны перенимают человеческие особенности: могут болеть, иметь аллергии, уставать или хотеть спать. Обычно все рано или поздно проходит, стоит перестать посещать мир смертных, — если тебя убить, то я просто не успею перерисовать его до тех пор, пока ты не станешь прахом. Тут работы непочатый край, было бы быстрее, если бы ты в самом начале не стал дёргаться, — Ким схватил кружку с ржавыми кругами от кофе и направился к выходу из мастерской, — в общем ты посиди тут и подумай, а я пока кофе себе сварю. Руки и ноги освободить не могу, уж прости. Ты часто бываешь в земном мире? Что такое кофе знаешь? Могу тебя им попоить. Ангел нахмурил брови, не понимая, что ему ответить. Демон не выглядит враждебным по отношению к нему, скорее также по локти связан обстоятельствами, которые сложились не в его пользу. Огонёк свечи красиво вальсирует на темной коже, вырисовывая редкие блики. От дущашего запаха благовоний у Сынмина кружится голова, мысли будто бы сильнее давят на мозг. Ангел долго мечется, но в итоге сжато отвечает: — Я не против. И Сынмин уходит, довольно кивнув. Возможно, им удастся найти точку соприкосновения. Юноша заходит в другую комнату, чем-то напоминающую гостиную, совмещенную со столовой. В его студии нет чего-то похожего на кухню: плиты, миллиона шкафчиков или скудного набора разделочных досок. Самая главная проблема ада и рая заключается в том, что в этих мирах нет электричества в том виде, в котором оно представлено в мире людей. Здесь невозможно провести интернет или сотовую связь, нельзя установить подсветку с миллиардом светодиодов, самую обыкновенную розетку или повесить гирлянду, которая питается электроэнергией. В аду нет места для автомобилей, стиральных и кофе машин, фенов, холодильников или микроволновых печей, но почти у каждого в доме есть переносной хранитель электричества — генераторы или батарейки. Они позволяют обмануть систему. Бессмертные врываются в людской мир и буквально воруют электричество с Земли, запихивая его во внешние и портативные аккумуляторы, созданные там же. Когда-то альянс рая и ада породил человечество, а теперь эти миры используют Землю как дойную корову — главный источник удовольствия и наслаждения. Все потому, что это нейтральная территория, на которой есть часть «генов» и ангелов, и демонов, а также изобретения, придуманные умными человеческими мозгами. Сынмину батарейки нужны для того, чтобы заряжать настольную лампу, множество ночников и гирлянд для уюта. После того, как он долгое время прожил среди людей, отказаться от удобств оказалось сложно. Многого стало не хватать, например, смешных видео из интернета, фильмов в кинотеатре или громких басов их клуба, в ад можно перенести часть полюбившихся приятностей, но далеко не все. В настоящее время многие демоны и ангелы активно пользуются изобретенными тихими генераторами, к которым подключаются удлинители с множеством розеток, а от них уже работают электрические плитки, блендеры, утюги, ноутбуки и телевизоры. Как-то Сынмин попытался глянуть фильм, перекаченный на флешку из людского мира, но получилось довольно плохо, так как генератор поглощает слишком много бензина, который к тому же воняет. Сейчас мир делится на две стороны: кто против внедрения человеческих технологий и кто внедряет их. Районы, в которых живут перерожденные, давно уже мало чем отличаются от земного мира. Люди, умирающие последние сто лет, привыкли к удобствам и теперь не намерены отказываться от них. Сынмин поднимает рубильник, и на кофемашине загорается огонек, говорящий о том, что она подключена к электропитанию. Он подставляет к носику две перламутровые чашки, подумав о том, что ангельский заложник должен оценить их цвет. Пальцы лениво жмут на привычные кнопки, а сам Ким думает о том, что с раем можно найти общий язык при должном желании. Ангелы такие же жертвы конфликта, как и демоны, которые вынуждены проводить на Земле меньше времени, чем раньше. Все боятся смерти, даже те, к кому она приходит не по привычке, а по обстоятельствам. Пускай ни ангелы, ни демоны не могут умереть по тем естественным причинам, что есть у людей, но для них смерть от ножа или пули из особой стали и есть естественная причина. Кофемашина тихо бурчит, наливая по чашкам терпкую жидкость, а следом за ней горячее молоко. Сынмин дожидается конца программы по приготовлению и выключает рубильник, не став попусту тратить питание. В руках клубится капучино, демон втягивает носом обжигающий аромат и идет обратно к связанному ангелу, по пути громко спрашивая его: — А ты с сахаром обычно пьешь? Но ответа не последовало. Отогнав противные мысли, Сынмин поспешил в мастерскую, обхватывая теплые чашки пятерней пальцев. Стоит ему войти в студию, где он обычно принимает клиентов для того, чтобы им набить тату или руну, как тяжелый вздох вырывается изо рта. Демон, прекратив возню, медленно, будто бы смирившись, сделал глоток кофе. Перед ним сидит труп, привязанный к стулу. — Нормально же все начиналось… — Сынмин цокнул и поставил чашки на стол. Он подошел ближе к темнокожему юноше, который каким-то образом смог освободить одну руку из цепей и всадить себе в грудь канцелярский нож, который Ким по глупости оставил рядом с ангелом на столе: среди чертежей, стопок бумаг и эскизов. Сынмин что-то быстро чиркает на демонической бумаге и прикладывает к ней ладонь, чтобы отправить ее в нужное место по энергетическим потокам, из которых сшит весь ад. А после возвращается за работу, совершенно забыв об остывающих чашках капучино, потому что ему нужно перечертить как можно больше узоров на нимбе, прежде чем райское дитя обернется прахом. Теперь парень точно не будет дергаться и как-то мешать Киму. Демон думал, что нашел с ангелом точку соприкосновения, но это оказался лишь камень преткновения.              

—⧽꧁ ༒︎ ꧂⧼—

              На гранитном подоконнике стоит зеркальце, украшенное лепниной цвета слоновой кости, в его отражении видна половина женского лица и причмокивающие губы, раскрашенные винной помадой. Девушка закрывает колпачок и откладывает косметику в сторону. Она тонкими млечными пальцами касается бутона бордовой розы, ласково поглаживая ее скрученные лепестки. За окном кишит привычная адская жизнь: кто-то прожигает бессмертие за развлечениями, кто-то протестует, желая истребить всех ангелов, а кто-то, подобно наивным людям, ищет свою судьбу в грязи, надеясь выудить из нее алмаз. Мадонне нравится часами высовываться из окна и разглядывать подробности чужих жизней. Она с самого детства тянулась к неизведанным ранее книжкам, непонятным странам в земном мире или дружбе с теми, кто никогда ей по статусу ровней не был. Дети проще относятся к равноправию, чем взрослые, что желают тыкнуть дитя более низким положением, намекая не приближаться к их сыну или дочери. Тем, у кого преимущество заключено оковами в богатстве, и больше нечем гордиться или хвастаться, сложнее казаться добродушными и благополучными. Моретт Мадонна еще в детстве смекнула, что с теми демонами, которым родители внушают ценность статуса, не по пути. Эти дети воспитывались в условиях, где необходимо идти по головам, а сейчас все эти несбывшиеся друзья умерли. В Преисподней долго не живут, она до краев заполнена завистливыми, тщеславными языками, что только и ждут, когда ты споткнешься и свалишься с карьерной лестницы, а они смело займут твое место. В аду никогда не было понятия денег, ведь все измеряется через статус и положение в бессмертном обществе. Чем выше уровень власти, чем больше демонов захотят обратиться за помощью по какому-либо вопросу в обмен на услугу или иной коэффициент цены. Мадонна добилась хорошего расположения благодаря искренности в суждениях и собственным силам. Сколько себя помнит, она всегда ставила цель прыгнуть выше своей головы без помощи других, и эта черта еще в раннем детстве привлекла тех, с кем Моретт дружит по сей день. Когда находишься в окружении целеустремленных, то становишься сильнее, ведь неосознанно хочешь соответствовать их уровню и стремиться к самым звездам. Девушка занимается в аду тем, что истребляет демонов, которые слишком много себе позволяют: убивают без ведомых на то причин, насилуют или ставят опыты, воруя бесов прямо с оживленных улиц. К сожалению, в обществе бессмертных стало обыденностью, когда ни в чем неповинных детей Преисподней расчленяют, тычут тысячами ножей и спиц, которые не смогут убить, но обязательно сделают больно. Отсутствие страха за причастность к смерти развязывает руки и самые грязные фантазии садистов. Моретт Мадонна — охотница, которая в какой-то степени фильтрует Девятый Дистрикт от вакханалии для того, чтобы рай не пропел победную рапсодию о конце света. Она защищает адский народ от тех, кто упивается страданиями других и возвращает им боль сполна, наслаждаясь тем, как садисты, насильники, маньяки и больные на голову бесы молят о пощаде, но Моретт никогда не дает шанса на искупление. Возможностей всегда много перед тем, как она появляется перед испорченной душой. Как палач стоит перед преступником, занося топор правосудия, так и она держит острие справедливости над теми, кто её не заслуживает. Демонесса обвела темное, вечернее, цвета запекшейся крови небо мечтательным взглядом и обратила внимание на городские улицы, на которых демоны потихоньку подключают неоновые подсветки на батарейках. Есть в этом что-то душевное и привычное, хотя лет сто назад ничего этого не было. Человечество в последний век сильно прогрессирует, а демоны, подобно следователям моды, следуют за ним, развешивая людские изобретения у себя в квартирах и домах. Девушка чувствует в воздухе появление знакомой энергетики незадолго до того, как ее обладатель появляется в квартире. Мадонна неспешно отрывает темно-фиолетовые глаза от вида за окном и оборачивается на Джисона. — Да неужели, — вырвалось из нее ехидно, — смотрите, кто ко мне пожаловал. — Вечер добрый, — сдержанно улыбнулся юноша, плюхаясь на круглое плетеное кресло, подвешенное к потолку. Девушка подозрительно прищурилась, пытаясь уловить причину изменению привычного настроения друга. Джисон выгнул бровь от того, что на него откровенно пялятся. — Ты какой-то понурый, — озвучила она то, что на языке сразу же завертелось сразу же после того, как увидела Хана, — у тебя все в порядке? — Мадонна сложила забитые татуировками руки на груди. Когда-то давно она клянчила у Сынмина время для того, чтобы он набил ей сливовые орхидеи на бедрах и рукаве. И вот, проведя сутки почти непрерывно в мастерской, он все-таки смог порадовать подругу. И хоть демонам несвойственно понятие физической усталости, Ким подустал, но остался довольным результатом. Тогда он еще не знал, что совсем скоро ему придется возиться с нимбом, — я бы даже сказала, что ты грустный. Будто член сосал невкусный, — добавила она в привычной для себя манере. — Только от Феликса пришел, — слабо отшутился Джисон, поддержав юмор. Мадонна ухмыльнулась. — Он бы отыгрался на тебе за такие слова. — О, не сомневаюсь. Ликс в нижней позиции особо беспощаден. Он вернул ей ехидную усмешку, не поддавшись на провокации. Здорово, когда понимаете друг друга с первого взгляда. Девушка подошла ближе к демону, вставая вплотную к плетеному креслу. Она слабо схватилась за веревки темно-шоколадного цвета и наклонила голову к Джисону, который остался сидеть беззаботно и безмятежно. — И все же, что-то случилось? — слегка обеспокоенно спросила Мадонна, стирая винную помаду верхними зубами, — опять что-то с раем? Что-то серьезное? — она спрашивает, невзирая на то, что честный ответ вероятнее всего принесет ей переживания. И Джисон это осознает, а потому не торопится выкладывать все как на духу. С Феликсом и Сынмином в этом плане проще, с Мадонной же нужно быть чуть деликатнее в некоторых вопросах, чтобы не давать ей повода волноваться попусту, — погоди, — вдруг нахмурилась она, — что у тебя с шеей?.. — в следующий момент её сливовые глаза, накрашенные черной тушью, испугано расширяются, — тебя ранили? — она касается лица юноши, поворачивая его в сторону. Джисон не сопротивляется, позволяет. Дьяволица оглядывает порез, покрывшийся кровавой корочкой. Спустя несколько дней он затянется, но оставит после себя шрам. — Пустяки. Думаешь, я бы так легко подставился? — нежно улыбнулся Джисон. В квартире подруги его глаза сами по себе начинают светиться роскошью и благородным золотом, скорее всего так влияет обстановка вокруг, — я позволил себе навредить. Мадонна неожиданно сжимает его щеки, от чего губы Хана сворачиваются в восьмерку. Она приблизилась к лицу и раздраженно вскинула брови, выбрасывая наружу недовольство от чужой беспечности. — Позволил?.. Ты мог умереть! — Но ведь не умер, — хмыкнул Хан, наконец откидывая от себя руку. — Я сомневаюсь, что кто из наших решил от скуки тебе ножом по шее поелозить. Двигайся давай, — сказала девушка, торопливо похлопав демона по бедру. Джисон закатил глаза, но подвинулся, и Мадонна тут же села рядом, рукой ухватившись за тонкие, но прочные канаты, на которых шоколадное кресло крепится к потолку, — значит, это кто-то новый или новая, — вслух начинает рассуждать она, перебирая веревки пальцами, — и кому еще ты вдруг стал доверять? — Я ему и не доверяю, — строже произнес Джисон, в последний момент дернув себя за язык, чтобы ничего не сказать про Чонина, — я просто знаю, что он меня не сможет убить. — Однако он оставил тебе шрам, — с задумчивостью ответила Моретт, — почти нимб, — послышалась злорадная насмешка, — он из земного мира? Кто-то из людей? — Что-то вроде того, я позже расскажу. Сейчас Джисон не может поделиться с с ней о Чонине, ведь знает, что Мадонна потонет в тревожности к Чонину и Чану. А Сатане сейчас ни к чему знать о юноше, который пока не разобрался с собой и не сделал шаг навстречу к возвращению в привычную жизнь. — Хорошо, — вздохнула она, — не подставляйся больше, если не доверяешь этому человеку, — демонесса заглянула в желтые яркие глаза, пытаясь вразумить друга, — если он смог поранить тебя, значит, ты даешь ему власть на это. Я не знаю, откуда у него сталь нашего мира, но это лишь говорит о том, что он не просто глупый людишка. Будь осторожнее, Джисон, — напоследок сказала она максимально серьезным, беспокоящимся тоном. Демон не стал ничего отвечать на это, и девушка продолжила уже более воодушевленно, — я, конечно, могла бы предложить тебе помочь снять стресс, но ты же без Феликса откажешься. — Дело не в Феликсе, — Джисон усмехнулся и отрицательно мотнул головой, — не недооценивай свою значимость в моей жизни. Дело в количестве. Секс двоих не для друзей, в отличие от трех и более участвующих. Для меня он более интимен, совершенно для иных чувств и ощущений. Групповой секс ощущается как развлечение, пока нет постоянного партнера, к которому хочешь стать ближе, а не просто возможность снять стресс и утолить жажду сексуальной близости. — И хоть я с тобой совершенно не согласна, но наседать не стану. Видимо, каждый воспринимает по-своему. Мне кажется, вдвоем тоже можно трахаться без каких-либо чувств, дело в деталях. То, как ты обращаешься с партнером или партнершей… это работает в обе стороны. Между прочим, люди так и делают. Я заметила, многие из них используют друг друга как расходный материал, особенно женщин. Меня это так задело в тот момент, но это давно ведь было. Я надеюсь, что сейчас на Земле что-то поменялось в лучшую сторону. Как же хочу там побывать… — мечтательно вздохнула девушка, положив голову Джисону на плечо, — багеты и кокос, ждите меня. Я обязательно вырвусь в отпуск, когда уничтожу всех уродов, что мешают жить горожанам. — Пока люди перерождаются в демонов, у тебя всегда будет работа, — с добродушной улыбкой сказал Джисон, ощущая тепло головы у себе на плече и приятный аромат гранатового парфюма в носу, — люди отвратительны, но вместе с этим порой создают поразительные вещи. Я буду ждать, когда ты позволишь себе отдохнуть хотя бы на пять лет, и мы с тобой изучим культуру человеческого мира. — Надеюсь, к этому времени ситуация между нами и ангелами изменится. Пока я чувствую, что нужна здесь, — она неожиданно поднимает голову с плеча Хана и предлагает, — что насчет того, чтобы проехаться по ночному городу на моей электромашинке? — Ты же знаешь, что я бубнить буду. — Мне это и нужно, — Мадонна стукает кулаком в плечо, на котором до этого лежала, — быстрее полегчает. Если въеду в кого-нибудь, свалю все на тебя. Они продолжают сидеть в плетеном кресле, которое совсем немного покачивается, подобно колыбели. Джисон беззаботно болтает ногой, пока вторая подогнута под его телом, а Мадонна убирает черные волосы, которые прилипли к губам, накрашенным темной помадой. Дверка окна время от времени покачивается от порывов воздуха, прозрачная тюль слабо шелестит, шаркая по полу. На полу вдруг вспыхивают искры, следом за ними проявляется сложенная бумажка. Джисон нахмурился. Варианта всего два: или это письмо для Мадонны, или оно предназначено Хану. Если записка проявилась в том месте, где находится демон, значит, ее отправил кто-то, кому хорошо знакома его энергетика. Обычно все рукописи на демонической бумаге приходят туда, где адресат проводит большую часть своей жизни, потому что в каждом доме скапливается энергетика, по которой приходят письма, рисунки или бессмысленные угрозы. Мадонна поднялась с кресла и схватила с пола сложенную бумажку, развернув ее. Перед ней оказалось сообщение от Сынмина, которое, как выяснилось, предназначается Джисону. «Мне нужен новый подопытный. С предыдущим не поняли друг друга». Юноша выглянул из-за плеча Моретт и уставился в текст, чтобы через секунду цокнуть и закатить глаза. — Серьезно? Он думает, что я их печатаю? Как можно было ушатать ангела, который был связан? Не удивлюсь, если он его освободил за красивые глаза и сладкие речи, — в памяти неосознанно всплыла чайная хрустящая жижа в квартире Минхо и вкусный мармелад, но Джисон быстро поспешил отогнать эти мысли, — я его так скоро сам на охоту отправлять начну. — Сынмин не стал бы его отпускать, — Мадонна отрицательно покачала головой, волосы вновь прилипли к помаде на губах, — ну, по крайней мере, до момента, пока не закончит с нимбом. — Нужно найти нового как можно скорее, — вздохнул Джисон, устало глядя на то, как огонь медленно съедает текст вместе с бумагой. Пепел сквозняком уносится в открытое нараспашку окно.              

—⧽꧁ ༒︎ ꧂⧼—

              Соленый бриз подхватывает темные пряди волос, заворачивая концы в колечки, высокие стройные пальмы кивают в такт непринужденной музыке, доносящейся со стороны кафе. Мимо проезжают цветные автомобили с открытыми крышами, и люди, подобно муравьям, снуют туда-сюда в тонких полупрозрачных порео и шортах с гавайскими принтом. Черное вечернее небо усыпано яркими звездами, что освещают береговую линию Бразильских пляжей. После относительно долгого пребывания в Фандертауне, что стало в каком-то роде привычкой, ясная погода кажется чем-то странным и неестественным. Навязчивый голубой цвет небесного полотна и яркое солнце напоминают рай, в котором Джисон был не так уж много раз. Довольно странное чувство засело глубоко внутри, неподалеку шумит такое же море, но оно ощущается совершенно по-другому. Совсем не таким, как в Фандертауне — более теплым, доброжелательным и будто бы неестественным. Джисон оказался в Южной Америке совершенно случайно, почувствовав яркую вспышку ангельской энергетики. Он нашел для себя нечто притягательное в появлении на безлюдных и заснеженных вершинах гор или крышах зданий, где можно сконцентрироваться на чем-то одном. Затем со склона она переместился сразу же в Бразилию, оставив после себя продавленный след на девственно чистом снегу, который рано или поздно заметет пургой. Юноша почувствовал необычный контраст температур, когда обжигающее южное солнце погладило его по макушке. На демоне легкие шорты и оранжевая гавайская рубашка с синими пальмовыми листьями, которую пытался купить по времени дольше, чем искал нужных ему ангелов. Бессмертному ведь никто не сказал, что помимо факта существования денег, они почти в каждой стране разные. Ему пришлось идти в ближайший банк по наводке какого-то человека, который посчитал Хана умственно отсталым, что отбился от своего опекуна и потерялся. Там Джисон поменял одни бумажки на другие, и уже реалами смог оплатить несчастную рубашку с базара, которая ему приглянулась больше всех. Он заметил, что местное население носит в основном их, в отличие от тех же горожан Фандертауна, предпочитающих таскать длинные кофты, которые защищают от москитов. Длинный подол гавайской рубашки с короткими рукавами развевается на ветру, Хан заворачивает в один из немноголюдных переулков трущоб, насвистывая незамысловатую мелодию, которую услышал совсем недавно у кафе, и оказывается на довольно узкой улице. По центру располагается неасфальтированная дорога с большим количеством ям, вдоль нее — заброшенные дома с соломенными крышами. Демон и сам до конца не понял, как успел забрести в бедные районы, в которых не встретишь туристов или большие скопления людей. Он, подобно зверю, следует по пятам добычи, рыская носом в поиске скрывающейся наживы. Чем глубже Хан заходит в трущобы, тем тише звучат голоса, что ранее казались оживленными. Не слышно ни першения телевизора и ребяческих криков, ни тихих сплетен под кронами деревьев и шума мопедов. В округе рокочут сверчки, а звезды слабо освещают витиеватую пыльную дорогу. Ночное небо без туч парню симпатизирует больше. Совсем скоро Джисон натыкается на темный силуэт, находящийся от него на расстоянии пятидесяти метров. Лукавая улыбка проявляется на гладком юном лице, когда он внезапно чувствует позади себя какое-то взбудораженное копошение — нетерпеливость. Оборачиваться бес не спешит, потому что незачем, ведь наивная жертва, возомнившая себя охотником, сама по собственной инициативе захлопывает клетку и цепляет на руки кандалы. Кровожадные ангелы, сгущающиеся судной ночью к Джисону, думают, что выступают приманкой для того, чтобы обмануть врага, но совсем не подозревают о том, как сильно они заблуждаются. Никогда в жизни к ним бы не явился демон в одиночку просто так. Любо он самоуверенный самоубийца, либо он действительно может постоять за себя. Охотники пока не понимают, что на самом деле врасплох застигнуты они. Джисон неторопливо ступает по земле, идя навстречу темному силуэту, что наверняка ждет именно его. Позади приближаются еще незнакомцы, Хан почувствовал присутствие трех помимо самого главного, стоящего впереди. Ветер забирается под оранжевую рубашку с пальцами, сланцы слегка поскрипывают от трения. Наконец, Джисон может различить лицо лидера и неспешно подходит к нему почти вплотную. Остальные ангелы гиенами приближаются к ним следом, но продолжают сохранять мизерную дистанцию, словно это короткое расстояние дает им присутствие безопасности. Рожденные раем окружили Джисона со всех сторон, и ему не нужно вертеть головой ради того, чтобы это увидеть воочию. Он чувствует энергетику каждого бессмертного, находящегося в ночной глуши среди ветхих домишек. Загнав Хана в кольцо, ангелы добровольно выбросили ключ спасения, который бы мог распахнуть калитку клетки. — Так-так-так… кто это у нас тут? — спустя мгновенье вторит самый главный ангел из них, оттолкнувшись от столба разбитого фонаря и подойдя ближе к невозмутимому бесу в соскальзывающих шлепках. — Очередной бесеныш, — с ядовитым пренебрежением цедит парень позади Хана. Джисон невольно ухмыляется. — Чудесный нынче вечер, господа. Не правда ли? — беззаботно спросил он, скорее риторически. А после в той же манере добавил, — я не буду сегодня ходить вокруг да около и скажу, что из вас мне живым нужен только один, — продолжил он, не убирая с лица непринужденную игривость, — остальные сегодня умрут, — янтарные глаза обожгли пламенем вечернюю темноту захолустья. — Это ты до завтра не доживешь, — раздраженно выпалил еще один из ангелов, чьи лица Джисон не хочет запоминать. Ни к чему. И эти слова стали спусковым крючком для четверых ангелов, что одновременно накинулись на беса, выудив из карманов ножи, серповидные клинки и даже заточенные колья. Больше тратить время на пустые разговоры они не планируют. Ничем не обоснованная ненависть захватила разум и остатки здравого смысла, приказывая убивать каждого демона, что попадется по пути. Хан Джисон, который сколько себя помнит бережет родные земли и народ, не может скрыть собственного презрения, направленного на ангелов. Ему было предначертано стать правителем ада, но он отказался, потому что осознает собственную чрезмерную импульсивность. В нем периодически мелькают порывы смешать Небеса с землей, но, к счастью, их получается потушить нынешнему Сатане. Он более достоин для этой должности. Чан рассудительный и справедливый, его минус в том, что он не хочет идти радикальным путем — по головам. Бан до последнего будет думать, что сложившуюся ситуацию можно решить без кровопролития, но, к сожалению, в их устоявшейся реальности так не бывает. Проще изменить политику мира, чем просить каждого воздержаться от насилия. Джисон не может стоять в стороне, когда его народ уничтожают никчемные отребья, слепо следующие воле тех, кто переставляет фигуры на шахматной доске. С самого начала он шел по следу ангелов, понимая, что его попытаются убить. Каждая новая встреча с палачами демонов оборачивается в его пользу, но это не значит, что Джисона нельзя убить. Это значит, что еще в раю нет того, кто мог бы остановить его жажду мести. Просто так убивать ангелов он никогда не будет, потому что среди них наверняка есть те, кто точно также устал от разногласий среди двух противоположных сторон. Однако Хан никогда не пощадит того, от чьего клинка умер житель Преисподней. Око за око. Убей или следующим убитым будешь ты. Ожидания касаемо рая оправдались, как и всегда. Это тот случай, когда беспричинно ненавидишь что-то только потому, что так делает превалирующее большинство. О каком мире может идти речь, если многие ангелы не желают разбираться в обстоятельствах давнего конфликта? А знает ли кто-нибудь настоящую причину? Джисон, например, нет. Он, как и все другие, может только догадываться. Джисон неожиданно перехватил руку первого нападавшего и выбил из нее клинок с кривым волнистым лезвием. С глухим звоном он ударился об землю, и Хан, не теряя ни секунды, поспешил поднять его, чтобы в следующее мгновенье всадить острую сталь в горло одному из ангельских убийц. Чайки стервятниками кружат в небе, словно следя за исходом очередного кровопролития. Они играют необычную роль буревестников — не просто еще одно название морских птиц, а предвестников чего-то страшного, надвигающегося. Кровь брызнула из образовавшейся раны на шее, загорелый юноша с выгоревшими волосами неосознанно ухватился за горло, пытаясь заткнуть рваное отверстие, по его пальцам и запястьям обильно потекла горячая алая жидкость, окрашивая кожу и одежду. Из уст непроизвольно вырвался хрип, во взгляде раненого ангеле отразилось непонимание и осознание скорой кончины. Джисон поморщился от того, что на его новую рубашку тоже попала свежая кровь, он желал походить в ней подольше, ведь она ему искренне приглянулась. Юноша небрежно, с нескрываемой брезгливостью откидывает от себя парня, которого уже никак не спасти. Ангел мешком заваливается наземь, а чайки утробно гогочут, злорадствуя. За последнее время в Бразилии умирали лишь демоны, вовремя не почуявшие опасность в лице райских ищеек. Этот ангел первый за долгий период времени и далеко не последний сегодня. Кровь продолжила течь из перерезанной артерии, приминая собой пыль на неровной продавленной земле. Совсем скоро труп начнет превращаться в безвольную кучу пепла, которую унесет приморским ветром куда-то вдаль. Откуда уже ни ангелам, ни демонам не выбраться. Никто не знает, конец ли это или нет, но мертвецы больше не ходят не по человеческой, не по райской, не по адской землям. — Сантос… — его, во всей видимости, близкий друг горестно взвыл и упал на колени перед телом, из которого только что высвободилась душа. Ангел больше не дышит, он не может закрыть глаза, пошевелить губами и сказать, что все будет хорошо. Он умер, и в этом виноват Джисон, который, не теряя времени, всадил этот же клинок скорбящему юноше в спину и прокрутил им по часовой стрелке. — Лишая жизни других, будь готов и сам умереть, — безэмоционально промолвил Джисон, с задумчивостью взглянув вверх на небо. Разбушевавшиеся крикливые чайки противно клокочут клювами, требуя наживы. На длинном подоле гавайской рубашки рассыпаны кровавые капли, по волнистому лезвию на пыльную землю стекают бордовые дорожки. У второго ангела изо рта хлынула темная кровь вместе с невнятным стоном и попала на труп, лежащий подле него. Поистине жалкое зрелище, но Хану не жаль. Он бы повторил месть сколько угодно раз, лишь бы хотя бы на чуть-чуть восполнить утрату его народа, ту горечь, которую несут в себе семьи погибших. Демоны столько веков живут в страхе, боясь дышать в земном мире полной грудью, каждый презирает их — даже люди, не знающие точно, существует ли ад на самом деле или нет. Но они не хотят в него попасть. Хан Джисон беспощаден, он не позволяет сожалениям ворваться в его мысли во время судных ночей, где в каждой из которых проливается чужая кровь и иссыхает жизнь. Сейчас он не хочет растягивать кару, предпочитая сделать все быстро и без лишних сантиментов. Не последнюю роль играет еще то, что демон ненавидит переделывать ту работу, которую он сделал совсем недавно. Тот ангел, про которого Сынмин написал в самовоспламеняющемся письме, не должен был наложить на себя руки. У него был шанс поведать Серафимам о том, чем промышляет ад, но он выбрал меньшую из зол — умереть без чувства предательства. Осуждать его за это или нет — неясно. Но точно не Хану судить, а только тем, на чьи планы повлияют его поступки. Чан, может, и не доволен радикальными мерами, но прямого запрета на удержание ангелов в заложниках не поставил. Он и сам понимает, что в их ситуации по-другому нельзя. Такие банды головорезов, находящиеся на любом клочке людского мира, слишком многих убили. Сатана совсем недавно снял запрет на неприкосновенность райских жителей, позволив демонам убивать тех в целях самообороны. Это лишь раззадорило ангелов. Теперь у них появился весомый повод мстить. Теперь у Джисона появился повод не сдерживаться. — Прости, — с ужасом шепчет третий ангел, пытаясь вразумить Хана, — это была ошибка, — вновь пробует он. Неподалеку лежат ещё сохранившиеся тела, но это ненадолго, — мы не хотели тебя убивать. — Богу покайся, — цедит сквозь зубы Джисон, сжав крепче окровавленный нож. — Но его не существует, — сломлено говорит молодой парень еле слышным голосом, — Чарли, не стой! Помоги мне, — обращается он уже к товарищу, который вместо того, чтобы помочь, судорожно ищет пути отступления из тупикового переулка. В какой-то момент чайки затихли и улетели прочь, видимо, увидели то, что хотели, — Чарли, не бросай меня, — молит совсем ещё юный мальчишка на вид. У него за спиной вдруг вырастают серо-белые пушистые крылья. Обычно ангелы пользуются ими только в том случае, если чувствуют себя в безопасности. Раньше они свободно показывать их всем подряд без разбору, но однажды человеческое безумие сотворило с райскими детьми нечто ужасное. С какого-то времени стал существовать один жестокий способ унизить прокаженного, не убивая и не лишая его конечностей, необходимых для существования — отрезать крылья. Кто и когда его придумал, невозможно сказать, но в одно время этот способ наказания стал популярным среди бессмертных. Демонов злило, что кто-то имеет то, чего нет у них. Ангелы же могли таким образом наказывать своих жителей за какие-то проступки. Достоинство в один миг стало наказанием, теперь райские бессмертные стараются не показывать свои преимущества, потому что иначе это сможет сыграть с ними в злую шутку. За все время много кого лишили крыльев, а потому на небесах не принято спрашивать об их отсутствии или наличии. — Тех демонов, которых ты убил тоже больше не существует. И Джисон кидает нож. С лёгким свистом лезвие втыкается в грудь юноши, вынуждая того замереть на месте и тут же испустить свой последний вдох. Алое пятно разрастается с каждой секундой все больше. У быстро привыкшего к темноте демона в крови вся рубашка, яркие звёзды мягко гладят головы, мягко перебирая волосы погибших. На пыльной земле Бразильских трущоб лежит три трупа, морской бриз непринужденно дует в затылок, а мертвую тишину нарушают только неторопливые шлепки сланцев по земле, рокот сверчков и испуганное шумное дыхание обомлевшего ангела, который совсем недавно гордо вздергивал подбородок у единственного фонаря с разбитой лампочкой. Дьявол с мерцающими в темноте, огненными омутами поворачивает голову к предполагаемому лидеру, который не заслужил этого звания, ведь ни за одного товарища не заступился, не попытался вмешаться и подставить собственную грудь, дабы спасти сородича. Джисон быстро схватил с земли другой нож и кинул его в оставшегося парня, почувствовав, что тот хочет сбежать в рай путем телепортации. Лезвие вспороло кожу на плече и глубоко вошло в плоть, юноша истошно застонал, падая на колени от невыносимой боли. Теперь какое-то время он не сможет перемещаться ни в рай, ни в другое любое место земного мира. Из-за повреждения его тело заметно ослабло, а рана, несмотря на то что не смертельная, заживёт не скоро. Джисон медленно наступает, в воздухе пахнет кровью и преуменьшенной злобой. — Ты серьезно хотел сбежать, оставив своих товарищей здесь? — демон вскинул брови, — ты жалок, — легко вылетело из его уст. Юноша поднялся с колен, попятился назад, но запнулся об ногу одного из мертвецов и вновь упал. Хан медленно наклонился к нему, заглядывая в испуганные крупные глаза неестественно голубого цвета — зачастую бессмертные рождаются с такими, но не всегда. Зачастую у перерожденных сохраняется тот же цвет, что и при человеческой жизни, но иногда мелькают исключения. Джисон без особого удовольствия вытаскивает из окровавленного плеча нож, из-за чего рана начинает болеть гораздо сильнее. Ангел быстро и шумно дышит, жмуря глаза от ужасной агонии, пронизывающей все тело. Хан совсем недолго сомневается, прежде чем отсечь две ангельские руки до запястий и, игнорируя истошный крик, переносит их двоих с земного мира в мастерскую Сынмина. Тот как раз находится внутри. Джисон грубо швыряет ангела на пол. Тот уже потерял сознание из-за болевого шока. — Господи, Джисон! — Сынмин вздрагивает, отбрасывая заточенный карандаш в сторону, — ты почему так резко? Кто это у тебя там?.. — Господи? — переспрашивает Хан, приподняв бровь, — какого черта вы все говорите это? Какой ещё «господи»? — беззлобно шипит он, проходя вглубь мастерской и попутно разминая спину. Сланцы поскрипывает при каждом шаге, от юноши пахнет усталостью и кровью, которая заметно потемнела на его гавайской рубашке. — Вредная привычка, которую я подцепил у людей, — Сынмин пожал плечами и подъехал на стуле к лежачему без сознания бессмертному, — это еще что? Ты охотился на ищеек, что ли? Вся рубашка в крови. — Ты просил нового подопытного, — бес кивает на тело, — распишитесь и получите. Этот уже не сможет убить себя. Я надеюсь, ты прошлого не отпустил?.. — с сомнением поинтересовался он и прислонился поясницей о стол, сложив руки на груди. — Ты за кого меня принимаешь? — Ким вдруг вальяжно откинулся на спинку стула и повторил за ним жест, — мне по-твоему делать больше нечего? Я пошел ему за кофейком, он в это время сам освободился и наложил на себя руки. Зря зерна на него потратил, — обидчиво фыркнул рунист. — Этот не сможет, не переживай, — ядовито усмехнулся Джисон. Сынмин неуверенно высовывает голову за тело друга и глядит на ангела, находящегося без сознания. Стекая с рук, на полу разрастается темная лужа крови, которую придется отмывать хозяину дома. Мастерскую, до этого пропитанную миндалем, свежим сваренным кофе и немного церковными свечами, теперь же перебивает яркий металлический запах. Ким уныло глядит на эскиз надписи, обмотанной цветочными побегами и понимает, что сегодня он уже к нему не прикоснется. Судя по всему, его вновь ожидают длинные рабочие дни, полные взгляда, в котором кишит змеиное желание истребить всех демонов. Демон неуверенно чешет белоснежный затылок и на стуле подъезжает к ангелу с отрезанными конечностями. Он совсем не мягкий, в современных реалиях нет смысла распускать сентиментальность, когда от каждой лишней минуты в копошениях и сомнениях зависит чья-то жизнь. Но порой, когда никого нет поблизости, Ким с ностальгией вспоминает тот славный отпуск, в котором он жил, подобно самому обычному человеку. Тридцать лет назад, когда он только вернулся в ад, будто бы не было всё настолько плохо. Времена действительно меняются, причем очень быстро. — Твоих рук дело то, что он без них?.. — не поднимаясь с места, спросил Сынмин, неловко кашлянув в кулак. По взгляду Джисона становится все ясно без слов. Хан и не собирался отрицать свою причастность к содеянному, — жестоко, — всего-навсего прокомментировал татумастер. — Думаешь, они бы пощадили меня, будь я слабее? — Нет, — тихо, со скрываемой усталостью вздохнул Сынмин и помассировал виски, которые вдруг запульсировали. Демонам несвойственно проявление слабости, но последствия долгого нахождения среди людей сильно повлияли на демона. Помимо того, что стал баловаться человеческими вкусностями и увлечениями, он случайно открыл для себя мир простуды, редкого, но желания провалиться в сон и даже что-то вроде аллергии на пыль. Его не было в человеческом мире около тридцати лет, а пристрастия остались с ним до сих пор, как и периодические приступы кашля или чиха. Сынмин открыл свои нежные розовые глаза и вновь обратился к демону, — капучинку будешь? — как ни в чем не бывало, поинтересовался он. Больше из вежливости, чем от искреннего желания. Джисон всегда отказывается, сопровождая свой отрицательный ответ ворчанием и привычным ему снобизмом. Все, что сделано руками человека, автоматически становится для него плохим без каких-либо объяснений. Забавно, но это точно такое же предвзятое отношение, которое он приписывает ангелам, Чонину или, например, Минхо. Оно есть у каждого, но не каждый осмеливается его заметить и принять. Каждый независимо от роли существования может относиться к чему-либо предвзято, нечестно, и это абсолютно естественно, если опыт показал лишь одну сторону мнения. Но помимо одностороннего лицемерия должна быть возможность на шанс тому, о ком беспричинно отзывается хуже, чем он успел показать себя на деле. Сынмин в последние месяцы часто об этом задумывается. Кто из ангелов, демонов и людей в действительности плох, если каждый ведёт себя несправедливо по отношению к другим, не давая и шанса на то, чтобы доказать обратное? Люди изначально считали Преисподнюю отвратительным местом, а Рай — хорошим, ангелы думают, что демоны предоставляют огромную опасность для миров, а бесы проклинают Небеса. Даже то же самое обобщение жителей из разных принадлежностей и есть предвзятость и следование стереотипам. На войне нет победителей, одни лишь проигравшие. — А просто сахар есть? — вдруг послышалось неловкое со стороны Джисона. Сынмин удивился, даже на мгновенье подумал о том, что ему послышалось. Но нет. Он не припомнит, чтобы демон раньше проявлял желание есть сладкое, как и он сам когда-то. На эту иглу не подсаживаются только те, кто успел вдоволь наесться им или просто не знают о существовании сахарной дури. Мир людей так или иначе провоцирует пробовать что-то новое или давать шанс тому, что раньше казалось странным, потому что почти каждый человек даёт шанс тому, в чем раньше сомневался: пробует оливки и морепродукты, рассматривает человека для общения, несмотря на то, что его раньше терпеть не мог или перечитывает книгу, которую не понял в детстве. — Для тебя найду, — с усталой улыбкой ответил розовоглазый демон и, поднявшись со стула на колесиках, скрылся за пределами студии. В воздухе пахнет кофе, немного церковными свечами и спокойствием. Для Сынмина его мастерская — маленький закрытый архипелаг, в котором он может заниматься тем, что ему нравится и приносит пользу. И хотя гостей дома он не сильно жалует, ему нравится помогать бесам и наживать себе полезные знакомства. Джисон присел на корточки и небрежно похлопал ангела по щекам, приводя его в чувство. Юноша медленно раскрыл глаза, неестественно голубой цвет от чего-то выглядит каким-то неживым, сломленным. Бессмертный попытался встать с пола, оперевшись на него руками, но ничего не вышло. Осознания того, что он лишился двух ладоней не произошло. — Доброе утро, — Хан приподнял краешек губ. Однако его улыбка не выражает приветливости или доброжелательности. В золотистых, медовых глазах теплого оттенка контрастирует привычная скука, холод и свойственная демону отрешённость. — Я мог бы провести тебя через райские врата, — с надрывным хрипом шепчет ангел, размыкая пересохшие губы, — мы можем отправиться туда прямо сейчас, если ты хочешь. — Одного меня на рай мало, — слабо усмехнулся Джисон, — нас миллиарды. — Что вам нужно? — Всего лишь твой нимб, — он кивает на шею парня, которая окольцована сложным черным рисунков из миллиона не повторяющихся друг с другом узоров. — Вы этого никогда не получите, — перетирая зубы, брызжет яростью ангел. — Посмотрим, — хмыкнул демон и поднялся с корточек. В тот момент, когда Сынмин вернулся с чашкой сахара, безрукий юноша неожиданно громко клацнул зубами, что не осталось незамеченным адскими бессмертными, а после закрыл глаза и отправился в сон, из которого никогда больше не вернётся. — Какого… — не понял Джисон, подойдя нереагирующему юноше. Он тормошит его и хлопает по щекам, но никакой реакции не поступает, — Сынмин, — тяжело произносит Хан, подняся пальцы к ноздрям, на которых не появилось тепло от дыхания, — он мертв… У Сынмина странное чувство дежавю. Неприятное. Он так и застыл в дверях с чашкой в руке, не понимая, что должен сказать в это мгновенье. На смену миндаля пришел грубый запах крови, которая больше не шла из культей. Организм бессмертного умер, и теперь он каждую секунду будет готовить тело к разложению на крупицы праха. Джисон с непониманием и рассеянностью взглянул на демона и вдруг услышал от него задумчивое: — Мне кажется, это был какой-то яд. — Но как?.. Мы же тоже пробовали. Из чего он может быть? — Понятия не имею, но теперь мы должны узнать об этом прежде, чем наш народ отравят, а мы не будем к этому готовы. Держи, — Сынмин со вздохом протягивает Джисону чашку с чем-то густым: сахар с кипятком и каплей эспрессо, — ничего не знаю, мы будем пить кофий и ни о чем не думать. Во всяком случае, сейчас. Я никуда не сдвинусь, пока не выпью свою ненаглядную капучинку. Попробуй, — он сделал глоток горячего терпкого напитка и кивнул на ёмкость, которую совсем уж робко принял второй демон, — я подумал, тебе может понравиться этот недокофе. — Мне нужно Чану обо всем рассказать, — слабо запротестовал Хан, вернув взгляд на тело, которое без признаков жизни лежит на полу посреди комнаты мастерской. — А мне нужен новый нимб, так что сиди и не рыпайся. — Приворожи какого-нибудь ангела, быстрее будет, — Джисон закатил глаза и наконец улыбнулся. По-доброму, искренне, — теперь ты мне точно должен тату, понимаешь это? — На заднице хоть сейчас, — Сынмин париркет улыбку и откидывается на спинку стула. Джисон в это время неспешно расположился на соседнем, сложив ногу на ногу, — а что у тебя с шеей? — вдруг подозрительно сощурился Ким, — погоди, тебя ранили?.. — парень удивленно вскинул брови и чуть не выронил чашку из рук. Он, находясь в полнейшим шоке, безвольно открывает и закрывает рот, подобно рыбе на суше, розовые глаза целеустремлённо цепляются за рану на шее друга, надеясь понять, что Сынмин пропустил, — это же порез? Мне не может померещиться. Тебя ранили. Не кого-то, а тебя… Мыслей в голове вмиг стало слишком много и слишком мало одновременно. — Забавно, у Мадонны такая же реакция была, — Джисон расслабленно хлебнул густой сахарной жижи с каплей эспрессо, благополучно пропуская мимо ушей чрезмерную взбудораженность Кима. Его реакция вполне оправдана, ведь Хан никому не позволяет зацепить себя клинком, а тут порез на шее. Это не может не вызывать справедливые вопросы, — считай, я позволил оставить на себе шрам. Ничего серьезного, не переживай, — демон попытался абстрагироваться от всех потрясений за сегодня, он от скуки покрутил кольцо на пальце и сделал глоток сахарной каши, — кстати, неплохо, — он кивнул на чашку, — я что-то такое уже пробовал на Земле. В памяти невольно всплыл пугливый человек, который любит храбриться по делу и без. Людская самоотверженность и смешит, и восхищает. Джисон не знает, как ему относиться к другу Чонина, но он прекрасно понимает, по какой причине тот выбрал именно его. Минхо — олицетворение маленького и лишнего человека в одном флаконе, в нем совмещается упорство, жёсткий стержень внутри и неимоверная сила воли. Ли верен жизненным принципам и гордо стоит на своем, если уверен, что его позиция правильная. На самом деле среди людей таких мало. Джисон успел повидать многих, и таких, как Минхо он ещё не встречал, поэтому Хан чувствует в нем какой-то подвох, словно человек ещё не успел раскрыть свое настоящее гнилое нутро. Минхо сегодня промок по вине демона. Вернее его водой окатила машина из-за отказа от неискренне протянутой руки помощи, а Хан всего лишь не стал настаивать и играть роль джентльмена. Эта мысль вызвала у Джисона злорадствующую усмешку, которую он поспешил скрыть за теплой чашкой. — Этот кто-то еще жив? — Сынмин слабо усмехнулся и постучал ногтями по столу, заваленному разрисованными бумагами, листами с незаконченными эскизами и чертежами. — Пока да. — Любовник? — с вызовом спросил мастер, закусив губу. — Дружок Чонина, — невозмутимо ответил Хан. В эту же секунду Сынмин ошарашенно распахнул глаза, так и зависнув с чашкой в руках. Это первое упоминание о Чонине спустя долгое время. Близкий круг общения Чана старается не поднимать тему о Яне из уважения к тем чувствам, что были у этих двоих и, судя по всему, до сих пор остались у Сатаны. Каждый переживает о перерожденном демоне — бывшем человеке, что не нашел себе места в аду среди таких же бесов и сейчас скитается в мире людей и в собственном одиночестве. Чонин выбрал путь отшельничества и свободы, оставив близких ему демонов. Чан запретил его искать и пытаться с ним как-то связаться, ведь это может ранить бывшего человека, но, наверное, больше ранило тех, кто соскучился по нему. — Ты нашел Чонина?.. — спросил Сынмин загробным шепотом, боясь, что кто-то может услышать его надежду, рвущуюся из сердца. — Только не трепись никому об этом. Так надо. — Что творится у тебя в башке? — слегка обеспокоенно пролепетал он, краем глаза взглянув на ангельский труп, про который они будто бы забыли. Бессмертные не разлагаются так же зловонно, как люди. Они просто оборачиваются в прах и пылью стираются из памяти живущих. Не сразу, спустя долгие века… — Хотел бы я знать… Ким Сынмин робко заламывает пальцы на руках, не подозревая, как можно аккуратнее задать волнующие его вопросы. А Джисон, замечая состояние друга, не спешит выкладывать все как на духу. Ему бы самому разобраться, как следует поступить в его ситуации. Рассказать про Чонина Чану он не посмеет, но каждый раз видеть то, как Бан угасает из-за тревожности за судьбу возлюбленного, который по собственной воле оказался в жерле вулкана, где его могут в любой момент выследить и убить райские создания, тяжело. — Как он там? — Жив, здоров. Придет время — все узнаешь. Чан начинает что-то подозревать, думаю, чувствует его энергетику от меня. Сынмин тяжело вздохнул, легче от ответов не стало. — Я надеюсь, вы знаете, что делаете. К слову, мне все еще нужен новый ангел, я сделал лишь малую часть нимба. — Как ты мне дорог… — беззлобно усмехнулся Джисон и зачерпнул чайной ложкой сахарную жижу, — приворожить ангела уже не кажется такой уж бредовой идеей. — Я-то что? Я их убиваю, что ли?.. И вообще… молчи, если хочешь еще хоть раз получить от меня в эскизе что-то помимо члена, — Сынмин невольно улыбнулся, когда заметил, что Джисон его передразнивает. Давно они не сидели вот так, болтая обо всем и ни о чем одновременно. Что-то ностальгическое мелькает в этой секунде, давнее, греющее сердце… — моя теория о неком штампе норовит подтвердиться, вручную нереально сделать такой узор. Не, возможно, конечно, но это займет о-очень много времени, ангелам восстанавливают нимб быстрее в случае ран на шее. Если мне удастся сделать чертеж, нужно будет его отдать кузнецу, чтобы тот попытался сковать что-то вроде трафарета. — Неужели мне опять придется шастать по самым разным местам, выуживая ангелов из захолустий земного мира? — донеслось совсем невесело, больше удрученно, — какая красота, — сарказм скрыть не получилось даже улыбкой, юноша продолжил, — я немного заебался. — Именно поэтому мы сейчас сидим рядом с трупом и невозмутимо распиваем кофе. Вернее я капуч, а ты какую-то бодягу. Тебе стало хоть чуточку легче от их смерти? — Честно? — задал риторический вопрос Джисон, янтарные глаза напитаны унылой горечью, — нет… Иногда я даже сожалею, потому что в них нет никакого смысла. Но по-другому ангелы не начнут воспринимать нас всерьез. А может, я всё-таки чувствую облегчение от того, что убив ангела, я таким образом спасаю жизнь демону. Я запутался… Сынмин поднялся со стула и неспешно подошел к другу, укладывая теплую сухую руку ему на плечо. Он подбадривающе улыбнулся и предложил: — Давай на мгновенье забудем о том, что здесь лежит труп и просто выпьем кофе, а? Нам ведь обоим это нужно, с проблемами будем разбираться позже. Рунист ведет себя так, словно не он сейчас допьет свой напиток, а после вновь засядет за чертежами на очень долгое время, пока шея ангела не начнет осыпаться. Ведь обстоятельства не следуют нашей воле, это мы ведем себя так, как они того захотят. — Давай, — мягко и слегка вымотано улыбнулся Джисон. Сынмин поднес свою чашку к сахарному месиву Джисона и стукнул ей по тонкому перламутровому стеклу. Прозвучал звон посуды. Дзынь.              

—⧽꧁ ༒︎ ꧂⧼—

              Огромная туча закрыла лунный свет, от чего Минхо цыкнул, не попав в замочную скважину. Рабочая смена у него и Хёнджина закончилась чуть меньше часа назад, все это время они убирали помещение: прятали инструменты в закрывающиеся шкафчики и скипы бумаг в отсеки, где до них не сможет добраться химия. Дело в том, что начальство обязало их подготовить отделение до ежегодной дезинфекции здания морга. Труды вознаградились тем, что патологоанатомам на время того, когда морг будет закрыт по техническим причинам, сделали два оплачиваемых дня выходных. Вроде, мелочь, а все равно приятно, ну и пусть им потом придется разбирать вдвое больше работы, которую они не будут делать в эти два дня. Все равно приятно. По крайней мере, у них появилась санитарка — классная девушка: спокойная, учтивая, не боится замарать руки в «грязной работе». По сути она точно такой же интерн, как Хёнджин, но если Минхо уже принял парня за своего полноценного коллегу, зная, что тот спокойно тянет на должность профессионального врача, то в новой коллеге он пока сомневается. Буквально впервые ее видит в деле. Все-таки Хван уже полноценный медик-патологоанатом, который стал им, пусть и случайно из-за нехватки персонала, но плотно закрепился на этой должности. Санитарку Грету отправили домой сразу после того, как пришел на смену Минхо. Она слишком много времени простояла на рабочем месте для той, кто работает совсем недавно. Считай, стажируется. Девушка старалась помогать молодому врачу в самых различных вопросах и активно просила у парня советы, полагаясь на его опыт. Наверное, это бы умилило Минхо, если бы он застал подобную картину своими глазами. На улице заметно поднялся ветер, заставляющий сосны вырваться из сладкой дремы и покачиваться из стороны в сторону, подобно маятнику. У Минхо шелестят волосы из-за особо сильных порывов и подрагивают подолы вязаного кардигана, который висел на стуле морга. Надевать ту толстовку, испачканную в воде из лужи, он не стал, хотя и хотел, ведь сейчас темно. Ему даже слова лишнего никто не скажет, все потому, что большинство людей в сейчас спит или скучающе пялит в поток из-за бессонницы. Привычная пасмурность одолела Фандертаун, однако дневной сырости не чувствуется. Будто бы она вся испарилась из-за усилившегося ветра. Не исключено, что днем на море разразится сильный шторм, после которого местные жители и туристы начнут гулять вдоль побережья и ковыряться в комках тины для того, чтобы найти янтарь. Хёнджин выуживает из кармана телефон и включает на нем фонарик, освещая старшему патологоанатому замочную скважину. Наконец, Минхо закрывает дверь на два оборота и слышит, как его собственный мобильник вибрирует внутри пакета, в котором Ли сегодня принес еду: На дисплее высвечивается сообщение от Чонина: «Я проходил мимо твоего дома, занес тебе пудинг. Почему у тебя на кухне стоит целый пакет кукурузы? Куда тебе столько? Не говори мне, что ты её незаконно нащипал втихаря где-нибудь в поле и даже не предложил мне поучаствовать в грабеже». Минхо улыбается. Несмотря на усталость, его настроение стало значительно лучше. Он не пожалел о том, что однажды дал Чонину дубликат ключей от своей квартиры. Его он точно всегда рад видеть у себя дома.