Рождение ненависти: ледяные оковы

Снова оказаться на корабле, выйти в море ей было только в радость. Однако повод не доставлял принцессе ни капли счастья. Она покидала Королевскую Гавань, ставшую для нее вторым домом. Отчаливала от его берегов также, как покидала теплые родные пляжи Драконьего Камня в прошлой, казалось бы, жизни. Эти поводы кардинально отличались друг от друга. Покинуть отчий дом, чтобы войти в дом мужа, наверняка, приятнее и спокойнее, нежели покидать его из-за войны. Наверняка, но Висенье казалось, что вторые проводы дались ей с гораздо большим трудом. — Ваше Высочество. Висенья обернулась на звук. Перед ней стояла женщина лет пятидесяти. Ее седые волосы были туго стянуты на затылке, а руки спрятаны в длинных рукавах темно-синего платья. — Ваша каюта готова. Если желаете отдохнуть,. — Нет, я еще здесь побуду. Лучше принесите мне каких-нибудь фруктов. Женщина поклонилась и ушла, вернувшись с тарелкой свежих яблок, виноградин и персика. Удобно устроившись на карме, Висенья смотрела, как Королевская Гавань стремительно превращается в маленькую точку, чтобы спустя недолгое время окончательно исчезнуть за горой. Висенья грустно вздохнула. Вот и всё, дошло до нее. То, от чего она так долго и усердно убегала, настигло ее. — Принцесса. Она чуть не выругалась. Едкое слово чуть не вылетело из ее уст, что совершенно не подобало ее статусу. Висенья обернулась и увидела Рикона. — Вам что-нибудь нужно? — Хотите быть моим слугой? — усмехнулась она. — Слугой, рыцарем, кем пожелаете. Я ваш муж, и отныне должен вас защищать и угождать вам. — Хотите угодить, оставьте меня в покое. Рикон ушел. То, что произошло в их первую брачную ночь, больше не повторится, пообещала себе Висенья. Она сорвалась, была пьяна, а он, невоспитанный северянин, воспользовался ее слабостью. Так она предпочитала думать. Факт того, что удовольствие настигло ее в ту ночь, принцесса рьяно отрицала. Больше подобного не повторится, так что незачем вспоминать прошлое. Висенья вдохнула полной грудью прохладный морской воздух и села наблюдать за бескрайними водами.

***

Он ничего не понимал. Отец предупреждал его, что брак это не битвы с одичалыми, в нем нет ни малейшей уверенности, что произойдет дальше. Но не настолько же! В их первую брачную ночь Висенья хоть и была резка, но в ней чувствовалась нежность и мягкость, чего он никак не находил в последующие дни. Они вышли в путь спустя три дня после церемонии венчания, и все эти три дня его новоиспеченная жена являла собой истый образ оборотня. На людях, перед семьей и, в особенности, матерью принцесса была самой невинностью, влюбленной, воодушевленной новой жизнью женой. Едва они оставались наедине, она выстраивала между ними такую высокую и толстую ледяную стену, что настоящая Стена могла только позавидовать. Поистине ледяная королева. От ее взгляда ему становилось не по себе. Даже группа одичалых не пугала Рикона так, как это делала его собственная жена. Висенье хватало одного слова или даже красноречивого молчания, чтобы у него по спине побежали мурашки. Как разбить эту маску он не знал. Все его усилия за эти три дня таяли подобно льду под натиском драконьего пламени. Но он отступать не собирался, не в его это природе было.

***

Детские воспоминания размывались со временем в памяти, и Висенья совершенно не помнила, сколько по времени в прошлом заняло ее путешествие из Драконьего Камня до Белой Гавани. Потому ей не с чем уже было сравнить это долгое, мучительно-скучное плавание. И утомительное. Ее утомляло всё и все. Новые фрейлины, приставленные к ней — старых мать выдала замуж за хорошие партии, чему принцесса была рада. Утомляли ее и моряки. По сравнению с мужчинами, служившими во флоте ее брата Люцериса, моряки дома Мандерли являли собой истинное значение слова безрадостность. Их хмурые лица снились Висенье в кошмарах. Больше их всех вместе взятых принцесса не терпела своего мужа. Рикона, с которым она делила каюту. Ох, какой же он прилипчивый! Нет бы оставить ее в покое. Он же получил то, что хотел, в их первую брачную ночь, так пусть теперь утоляет свое желание с другими женщина, она совершенно не против. Но, нет же, ему обязательно надо было доставать ее. Висенья надеялась, что всё его внимание обусловлено этим несчастным кораблем. Как только они достигнут берега, он сразу позабудет о ней. Так она думала, таковы были ее ночные молитвы. Которые себя не оправдали. Они провели пару дней в Белой Гавани. Принцесса наотрез отказывалась следовать дальше на лошадях, предпочитая седло своей драконицы. И, пока новоиспеченные муж с женой спорили, на чем ей будет безопаснее добираться до Винтерфелла, из Королевской Гавани прилетел ворон. Они пребывали в своих временных покоях, выделенных им кастеляном замка, когда дверь бесцеремонно распахнулась, впуская запыхавшегося мейстера, почти такого же толстого, как и хозяин здешних земель. — Что такое? — возмутилась сразу принцесса. Ее огонь и так распалился из-за ссоры с мужем, а тут еще и такое невоспитанное поведение ученого мужа. — Как вы смеете врываться в покои принцессы без предупреждения?! — Прошу прощения, Ваше Высочество, но весть оказалась слишком тяжела и важна, — пролепетал мейстер и протянул ей сверток, пугливо пряча глаза. — От вашего брата, лорда Люцериса. Висенья вырвала его из толстых пальцев мужчины и движениями резкими и холодными развернула пергамент. Рикон, оставленный позади вниманием жены, тихо подошел к ней из-за спины, вычитывая буквы. Он замер, ошарашенно вскидывая взгляд на застывшего в ожидании мейстера. Только теперь Рикон прочитал в его глазах сожаление. Висенья молчала, слишком долго молчала. Где-то за стенами послышался рев зверя. Дракона. — Принцесса, — он хотел было коснуться ее плеча, но едва его пальцы устремились в сторону жены, она дернулась, с огромной злостью в глазах поворачиваясь к нему, будто это Рикон был повинен в смерти ее матери. — Соболезную, Висенья. Она покачала головой. От движения слезы, собравшиеся в уголке ее фиолетовых глаз, потекли по острым скулам. — Не называй меня так, — сквозь зубы тихо шепнула она, словно укусила. Рикон отошел на шаг, хотя душа шептала ему шагнуть навстречу к ней. Висенья выпрямилась, смахнула слезы одним быстрым движением и направилась прочь из покоев. — Куда ты? — крикнул ей вслед Рикон. — Домой! — громко прикрикнула Висенья. Подол ее платья грозно развевался под ней, отчего казалось, что принцесса летит. По-настоящему она полетела чуть позже, на спине дракона. Висенья запрыгнула на спину Мераксес, и она тут же взмыла в воздух, разметав клубы грязи. Рикон, понимая, что отпустил жену в опасный полет, мысленно выругался. Если с ней что-нибудь случится по пути, головы ему не сносить. — Эй, готовьте корабль! — крикнул он слугам. — Возвращаемся в столицу.

***

Огонь вырвался из горла Вермакса и покрыл обмотанное саваном тело матери. Висенья смотрела, как она горит, и не могла отвести взгляд. Ей должно быть противно, страшно, отвратительно наблюдать за полыхавшим телом любимой матери, но единственное, что она ощущала при взгляде на погребальный костер, было опустошение. В душе было так гадко и глухо, словно кто-то устроил в ней зачистку, которую она не желала и к которой не была готова. Убрали всё: любимое и ненавистное, оставив только гулко стучащее сердце в груди. Слезы все она выплакала по пути сюда. Холодный ветер высушил их все. — Висенья, сестренка, — коснулся ее руки кто-то. Она подняла голову. Люцерис. — Пойдем, — поманил он головой, шепча тихо-тихо, словно боялся перекрыть своими словами размеренное шипение костра. — Пора уходить. — У твоего погребального костра она стояла до последней искры, мы все стояли. Люцерис посмотрел в сторону огня, и только теперь Висенья увидела в его разношерстных глазах слезы. Брат потупил взгляд и вновь повернулся к матери лицом. Принцесса взяла его за локоть, прижалась боком и оперла голову о его плечо. Маленький поцелуй в макушку орошил ее высушенные поля слез, и новые капли потекли извилистыми дорожками по ее лицу. Первым ушел Джейс. Его ждала корона, требовал к себе долг. Он больше не мог позволить себе долго скорбеть. С ним ушла и Бейла, его верная соратница и спутница по жизни. Напоследок она с почтением склонила голову перед костром свекрови и ушла, вытирая тихие слезы и держа за руку пятилетних Джэйллу и Деймона. Эти малыши мало что понимали в происходящем, и Висенья в душе порицала решение брата и невестки привести их сюда. Вместе со старшим братом ушел и Визерис. Ставший в последние годы царствования их матери королевским гвардейцем, он обязан был ныне защищать его. С момента прибытия Висеньи они ни разу не разговаривали, единственное, что они разделили за прошедшие два дня, было объятие. Она летела в покои матери, все еще наивно надеясь, что присланная ей весточка, была фальшивой. В большой спальне матери стоял Визерис. Он безмолвным воином высился у подножия кровати, склонив голову. Увидев за его спиной уже обмотанное в саван тело, Висенья громко вскрикнула, зажав рот. Она застыла посреди комнаты, не отрывая взгляда от кровати и громко рыдая. Визерис сам подошел к ней. Он прижал ее к груди и позволил ей выплакаться. Его молчаливая забота помогла ей, и, когда в покои вошел Джейс, она взяла себя в руки и вышла из объятий младшего брата. Костер почти догорел, когда с места сдвинулся Джоффри. Он был один. Арригель он отослал, еще когда все разгоралось. Она не могла долго стоять на ногах и быстро уставала, так что эту боль у костра брат отстоял в одиночестве. Последними остались они — Висенья, Люцерис, Рейна, их старший сын Лейнор, тетя Лейна и ее сын, Леймон. Перед их глазами потухла последняя искра, потемнело последнее полено. — Пойдемте, — первой нарушила молчание тетя Лейна, беря за руку Висенью. — Пора возвращаться к живым. Висенья вздохнула. Запах горелого влетел в ее легкие, обжигая. Люцерис взял жену под локоть, и они вместе пошагали к их карете. Принцесса приехала в экипаже тети и уедет тоже с ними. Леймон, как истинный мужчина, первым подошел к карете и предложил руку, помогая матери залезть. Висенья с печальной улыбкой приняла его помощь. — Соболезную вам, кузина, — произнес мальчик, когда ее ножка опустилась на первую ступень. Глубокий взгляд его фиолетовых глаз заставил ее замереть и удивленно взглянуть на него. — Если вы захотите с кем-нибудь поговорите, я всегда буду рад выслушать вас. Висенья улыбнулась. Леймон слегка смутился. — Или моя мама, — сразу исправился он, заставив и мать, и кузину тихо рассмеяться. — Благодарю, кузен, за вашу заботу, — она ладонью коснулась его щеки и оставила на мальчишеском лбу легкий поцелуй. Бледные щеки Леймона налились румянцем. — Буду рада как-нибудь попить с вами чаю и обсудить книгу, какую пожелаете. Мальчик расплылся в улыбке и сердечно заверил ее, что готов хоть сейчас начать их обсуждение. Его пыл пришлось умерять его матери, иначе, Висенья была уверена, ее ожидала занимательная, но весьма утомительная и долгая, беседа о военных подвигах их прародителей-завоевателей и их ошибках в завоевании Дорна. Едва вернувшись в замок, Висенья поспешила в свои покои. Она поужинала в одиночестве, несмотря на предложение Бейлы присоединиться к ней. На ужине должны были присутствовать и тетя Лейна, и Рейна, и все малыши, а такого общества Висенья пока вынести не могла. Братья же ее были заняты государственными делами, что тоже не интересовало Висенью. Ложась в постель, она вдруг вспомнила о Риконе. Это была та же спальня, та же кровать, на которой они провели свою первую ночь. Она не знала, что на нее тогда нашло. Ведь планировалось просто отделаться от него, дав то, что ему полагалось по праву мужа. Отлежаться, не получив ни капли удовольствия. В итоге всё вышло… как вышло. Жалела ли она? Висенья была, скорее, в смятении. Чувства слишком сильно переплелись, маленькая неприязнь к Винтерфеллу с годами переросла в лютое раздражение ко всему дому Старк. К Рикону же принцесса чувствовала что-то среднее между ненавистью и невесть откуда взявшимся желанием. Повторила бы она ту ночь? Сердцем она кричала: «Нет!», тело же издевательски отнекивалось. Висенья раздраженно взмахнула одеялом и повернулась на другой бок. С чего ей вовсе взялось думать о нем? В день похорон ее матери думать о Риконе было совершенно неправильно.

***

Не успевшие разъехаться по своим замкам лорды и леди со свадьбы Висеньи и Рикона, остались в столице еще, как минимум, на неделю, чтобы почтить память почившей королевы и преклонить колено перед новым правителем Семи Королевств. Те, кто успели выехать, поспешно вернулись. Как и Рикон. Он стоял рядом с отцом и беременной мачехой. Смотрел на нее. Висенья же, несмотря на то, что знала о приезде мужа, не вышла к нему и не присоединилась к его дому. Она осталась рядом с братом-королем. Стояла на первых ступеньках его трона и глядела на собравшихся в зале толпу людей. Всего-то пару дней назад они отплясывали у нее на свадьбе, принцесса замечала знакомые лица. От контраста событий у нее кружилась голова: свадьба и сразу за ней похороны. Первым домом, склонившим колено перед королем, был дом Веларион. Джейс уверял младшего брата, что надобности в подобном нет, но Люк был непреклонен. — Страна должна видеть, что мы вместе, брат, — сказал он ему, когда вся семья собиралась на свой маленький совет в пустых королевских покоях. Джейсу пока было неуютно переезжать сюда сразу после кончины матери, и Висенья сомневалась, что он сделает это в ближайшее время. Брату понадобится много времени на эту адаптацию. — Что в семье нет и крохотного семени раздора. И Джейс сдался. Танец драконов научил их единению, и их узы стали только крепче, подобно валирийской стали. После Веларионов вышли Старки. Теперь они были связаны с короной браком, через нее. Вперед вышел лорд Криган Старк, Рикон же остался подле мачехи. Он смотрел на нее, Висенья чувствовала его взгляд на себе, словно он физически касался ее. Однако она не проявила к нему и капли милосердия, ее взгляд ни разу не коснулся его лица за всю церемонию. После Старков Висенья более не обращала внимания на дома. Один за другим мужчины преклоняли колена — была и женщина, леди Аррен, и, возможно, она была единственной, кто по-настоящему запомнился Висенье в этой веренице лиц и имен. Время проходило, а кровь, казалось, застывала в ее замершем теле. Она не могла пошевелиться или как-либо сменить позу, и эта церемония оказалась для Висеньи настоящим испытанием. Как и для Джейса, поняла она, взглянув на брата. Для него, наверняка, всё это давалось с большим трудом. Его лицо было серьезным, напряженным. Он только вернулся на Драконий Камень с семьей, когда получил весть о смерти матери. Джоффри сказал ему. Каково же ему было осознавать, что только вчера он был наследным принцем, а сегодня уже королем? Висенья не ждала этого момента еще лет десять точно. Она была уверена, что мама проживет еще долгие годы. Думала, что ее внезапное похудание и бледность лишь следствие прошедшей зимы, и с наступлением долгожданного лета к матери вернутся и силы. До чего же она ошибалась! Если бы она только знала, то не уплыла бы так скоро на Север. Осталась бы еще, хотя бы на пару дней. Из раздумий ее вырвал голос брата: — Я, король Джейсерис Таргариен, Первый своего имени, король Андалов, Ройнаров и Первых людей, Защитник государства и Владыка Семи Королевств, нарекаю Джэйллу Таргариен Принцессой Драконьего Камня и наследницей Железного Трона. Висенья наблюдала. За всеми, за их лицами. До нее доходили слухи, она знала, что некоторые надеялись, будто брат назовет своим наследником сына — Деймона, родившегося вторым, а не дочь. И, судя по выражениям лиц, можно было с легкостью вычислить, кто являлся сторонником подобной идеи. Висенья запомнила их всех, чуть позже она обязательно доложит обо всем брату.