Рождение ненависти: ледяные оковы

Немного потускневший, но все еще яркий рисунок голубого, словно лед, дракона будоражил фантазию юной принцессы. Висенья провела пальцем по шероховатой поверхности листа книги и, обернувшись к сидевшему рядом мейстеру Гареду, спросила его: — Ледяные драконы. Они правда существуют? — За Стеной, я уверен, они еще есть, принцесса. — Почему тогда мы ничего о них не слышим? Почему никто их не видел? — Думаю, потому что они спят, — ответил мужчина, и его серебристые бакенбарды затанцевали от малейшего движения челюстей. — А когда проснутся? — Будем надеяться, никогда. Висенья вновь вернулась к рисунку и прочитала еще раз прилагавшийся к нему текст. — Потому что они огромны, да? Больше, чем Вхагар? — Больше, чем был Балерион, принцесса. Гораздо больше. Огонь их настолько холоден, что может погрузить весь наш мир в вечный мороз. От этих слов по прямой спине принцессы пробежали мурашки. Перед глазами вырисовались ужасающие картины разрушенного родного Драконьего Камня. — Не бойтесь, принцесса, — мягко произнес мейстер, заметив, как его слова напугали юную Веларион. — Ледяные драконы сладко спят и не потревожат нас еще долгие-долгие годы. Висенья улыбнулась и кивнула мейстеру, выкидывая из головы жуткие свои фантазии. Она захлопнула книгу и произнесла: — Можно пойти погулять? Кажется, у меня разболелась голова. — Идите, принцесса. Мы и так сегодня прошли гораздо больше, чем полагалось. Она вылетела из библиотеки со скоростью приемлемой, дабы не оскорбить своей поспешностью старого мейстера, но все же высокой. В хранилище ценных знаний стало гораздо приятнее и уютнее находиться за последние два месяца. По ее приказу и позволению лорда Кригана — уже отбывшего на Юг на помощь ее матери, здесь убрались. Вычистили весь залетевший через открытые летом ставни мусор, прошлись мокрыми тканями по запылившимся полкам и обновили мебель, заменив обшарпанные стулья и столы на новые, элегантные и удобные их варианты. Правда, изменить убранство всего замка ей не позволялось. Она была всего лишь гостьей здесь и не могла распоряжаться, подобно хозяйке, коей здесь не было. Мать маленького Рикона, жена лорда Кригана умерла еще при родах сына. Принцессе думалось, что именно поэтому Винтерфелл был такой неуютный и даже заброшенный отчасти, потому что не имел хорошей хозяйки. Бабушка всегда говорила, что женщине стоит следить за своим домом и именно женщина была в ответе за его чистоту и благоуют. — Принцесса Висенья! — послышался позади мальчишеский голос. Буквы выходили не такими, какие должны быть, и Висенья едва бы поняла бежавшего к ней Рикона, если бы не провела с ним некоторое время. — Рикон, — улыбнулась принцесса. — Что ты здесь делаешь? Разве ты не должен быть в конюшне? Ты ведь должен научиться ездить на коне. — Я умею ездить, — хвастливо заявил мальчик, улыбаясь во весь свой белозубый рот. Черные, слегка вьющиеся волосы отросли и лезли ему на глаза. — Давай поиграем. За спиной Рикона появилась из-за угла его нянька, и Висенья поняла: сейчас было не время игр, что и сказала мальчику. — Но я хочу поиграть! Давай поиграем, Висенья. — Тебе нужно прилежно учиться, Рикон. Ты же хочешь стать великим лордом, как твой предок, Брандон Строитель? Мальчик скривился. Висенья посмеялась. Она успела узнать за прошедшие два месяца, что Рикона строительство замков или магических Стен совершенно не интересовало. Зато его глаза загорались от одного вида меча, пирога с мясом и ее. Он всегда так радовался, когда видел ее. Ей тоже было приятно проводить с ним время. В этой холодной, сырой крепости только Рикон был ей другом. Он веселил ее своими смешным произношением, нелепыми движениями и глупыми мальчиковыми рассказами трехлетки. Он заботился о ней. Висенья как-то упомянула, что ее брат Люцерис приносил ей сладости в спальню по вечерам и они вместе сидели перед камином, смеясь и рассказывая о прошедшем дне. Она даже не думала, что мальчик запомнит это, но он запомнил, и с тех пор каждый вечер приходил к ней перед сном, таща за собой недовольную няньку и держа в своих маленьких руках какое-нибудь сладкое счастье. А после они некоторое время сидели перед ярко горящим огнем в камине и смеялись до колик в животе, пока Рикона не уносила с собой нянька. — Тогда, может, как твой отец? — Висенья взяла Рикона за руку, его холодная ладонь обожгла ее согретые шерстяными перчатками пальцы. — Лорд Криган похож на человек великого и хорошего. Мне так папа сказал. — А твой папа где? — с детской наивностью и неподдельным интересом спросил Рикон, глядя на нее своими большими карими глазами. — Мой папа далеко. Он ведет армию в войне против узурпатора, — зло ответила принцесса. Ей было ненавистно само имя дяди и любое упоминание о нем приводило ее в сжигающую внутренности ярость. — Он победит, — уверенно заявил Рикон, взяв ладонь Висеньи своей второй ладошкой. Она в ответ мягко улыбнулась. — Спасибо, Рикон. Теперь давай отведем тебя обратно на уроки, а после мы обязательно поиграем, — заверила она мальчика, когда он уже открыл было рот, чтобы возразить. Рикон понурил голову, но согласно кивнул, позволив вести себя туда, откуда он с таким трудом сбежал. Отведя маленького Старка в конюшни, принцесса по дороге подошла к Мераксес, спокойно дремавшей во внутреннем дворе замка под пушком снега. При звуке ее шагов драконица подняла морду и весело поглядела на всадницу. Висенья давно не летала, уж очень холодно здесь было, но сегодня ноги сами понесли ее на спину подруги, а руки сами хлопнули по чешуе дракона, сигналя ей, что можно взлетать. Мераксес раскрыла крылья и легко взмыла в воздух. Проходившие рядом служанки громко вскрикнули. Северяне все никак не могут привыкнуть к горячему дракону. Висенья повела подругу в безоблачное небо, туда, где светило Солнце. Лучи его совершенно не грели, как бы близко Висенья не подлетала к нему. Хотя, быть может, этот холод был не снаружи, а внутри нее. Ворон прилетел давно, но весть, которую он принес, все еще обжигала душу принцессы. Мейстер сам сказал ей. Подобрал мягкие слова, а после уложил в нагретую постель, дав перед этим ромашкового чая. Висенья оплакивала бабушку в постели всю ночь, сон к ней не шел. В голову лезли светлые воспоминания о мягких руках принцессы Рейнис, о ее шелковистых, черных с серебристой проседью волосах, которые она замудрено заплетала. Висенья просила и ей заплести так, и бабушка усаживала ее к себе на кровать, долго-долго расчесывала ей волосы и рассказывала сказки о влюбленных принцах — ведь девочка так любила их. Висенья млела от ее нежных прикосновениях и чуть ли не засыпала у бабушки на коленях. Она на миг прикрывала веки, а когда открывала их снова, ее локоны были уложены, а сама она лежала в объятиях принцессы Рейнис. — Бойкая моя внучка, — называла она Висенью и гладила по голове. — Красавица, нравится тебе? — Нравится, — ахала от восторга девочка, рассматривая свое отражение в зеркале. — Научи меня так плести, пожалуйста. — Обязательно. Научу всему, что знаю сама. Пару кос Висенья плести все же научилась, но она хотела еще. Хотела, чтобы подобные моменты с бабушкой происходили больше. Но теперь всё, что у нее есть, лишь воспоминания. От горькой правды глаза ее заслезились, и она не стала сдерживаться, дав волю соленой воде. Капли слез высыхали мгновенно на порозовевшей от мороза коже, оставляя после себя некрасивые, стягивающие дорожки. Она так хотела вернуться домой, направить Мераксес в сторону дома и лететь, пока не увидит башни Драконьего Камня. Но нельзя, она дала слово, что будет вести себя, как полагается принцессе. Висенья всхлипнула и закрыла лицо, склонив голову вплотную к белоснежной чешуе Мераксес. Та, почувствовав горе всадницы, протяжно заревела. Висенья похлопала по шее драконицу. — Только ты то у меня и есть, Мераксес, — задушено произнесла она. — Только мы и есть друг у друга. Они полетали еще немного. Висенья стерла с лица остатки грусти и повела драконицу вниз, где ее уже ждал Рикон. Когда Мераксес начала снижаться, он стрелой помчался под навес кузницы, прячась то ли от налетевшего морозного воздуха, то ли от маленькой драконицы. — Как прошел твой урок, Рикон? — спросила Висенья, подойдя к нему. Рикон выглянул из-за столба, окинул взглядом драконицу за ее спиной и вышел к ней. — Я скакал галопом, — тихо-тихо произнес он. — А почему ты шепчешь? — Висенья наклонилась к нему, чтобы расслышать его слова.Не хочу, чтобы она меня услышала, — его маленький пухлый пальчик указал на Мераксес, уже удовлетворенно зарывшуюся в ближайший сугроб мордой. — Не бойся, она тебя не обидит, — добро улыбнулась Висенья, протягивая руку мальчику. — Мераксес не обижает моих друзей. Рикон неуверенно взглянул на драконицу еще раз, посмотрел на протянутую к нему руку и улыбнулся в ответ, наконец беря ее за руку. Они вместе пошли в Большой Чертог, где разделили ужин вместе с домашними рыцарями и мейстером Гаредом. Висенья смеялась, как раньше, будто и не плачет по ночам перед сном, будто это не она развеивала по небу свое горе. Рикон заставлял ее смеяться, вытворяя какие-то глупые фокусы и бегая по всему залу, смеша не только ее, но и всех остальных. Пожалуй, из всех окоченевших от холода северян, только Рикон все еще хранил в себе огонь жизни.

***

Зима на Севере оказалась по-настоящему суровой, как и писалось в книгах и как ей говорили все. Висенья куталась в сто тысяч слоев одежд, чтобы просто выйти прогуляться из покоев, выглянуть на улицу на миг, чтобы проверить, как там жила Мераксес. Ей выделили целую конюшню, благо драконица еще не была таких больших размеров, и она устроилась там, подобно королеве. Чего не скажешь о принцессе. Мороз совершенно не походил душе Висеньи. Привыкшая к теплу и солнцу, она умирала без них, как бы не старалась укутаться в теплые шкуры и как бы сильно не разжигали ей костер. Она даже слегла на пару дней от бессилия, и в эти дни мейстер Гаред не отходил от нее ни на шаг, как и фрейлина Линара. Правда, от их компании принцессе лучше не становилось. Она хотела видеть родителей, братьев, но до них были тысячи и тысячи лиг. Она хотела видеть Рикона — ее единственного друга, единственного источника веселья и радости в этом холодном Севере, но ему не разрешали видеться с ней. Боялись, что он захворает тоже. Так, Висенья пережила первые полгода в Винтерфелле. Взаперти в своих покоях, слушая, как ветер пытается проникнуть за стены и скучая по родному дому. Изредка она выходила разделить трапезу с домашними рыцарями дома Старк в Большом Чертоге, но эти вылазки утомляли ее, ведь приходилось надевать столько тяжелых вещей. Добираться до библиотеки ей также становилось труднее, потому что та находилась в высокой башне, до которой нужно было пройтись по изнывающим от пронизывающих сквозняков коридорам. Поэтому все книги ей приносили прямо в покои, ставшие ей домом на это безрадостное и одинокое время. Рикон навещал ее каждый день. Вот, ему было совершенно не в тягость натягивать сотни слоев одежек, чтобы дойти до ее покоев. И они разделяли время вместе, уча новые истории, которые им поведывал мейстер Гаред. Смеясь от смешных танцев Рикона и попыток Висеньи повторить его замысловатые движения. Ой, а как он корчил рожицы! Принцесса ухахатывалась, падая на спину и держась за колющий от смеха живот. И, когда пришло время прощаться, когда пришло письмо от отца, зовущий ее в столицу, Висенья была счастливее всех на свете. Она сбрасывала, как ей думалось, ледяные оковы севера со своих ног и летела навстречу оставленной дома жизни. — А ты будешь по мне скучать? — с полными слез глазами спросил Рикон, глядя, как она носилась по своим покоям, складывая вещи в сундуки. — Конечно, — искренне произнесла она, обернувшись к нему. За прожитое вместе время маленький Старк вырос и стал настоящим четырехлетним мужчиной, а Висенья сама стала десятилетней леди. — Мне будет тебя очень не хватать. — Тогда оставайся, я тоже буду по тебе скучать. — Нет, Рикон, мое место в столице рядом с моими родителями. Твое место здесь. Мы должны расстаться. — Винтерфелл может стать и твоим местом тоже, — возразил Рикон и в попытке остановить несущийся по комнате ветер радости по имени Висенья запрыгнул на тот сундук, в который она как раз собиралась положить свое синее платье. — Рикон! — возмущенно закричала принцесса. — Живо слезай оттуда. Мальчик упрямо покачал головой. Висенья надулась, уперла руки в бока и резко бросила ему в порыве раздражения: — Винтерфелл никогда не станет моим местом! Это самое ужасное место из всех, в каких я бывала! Это было очень эмоционально, она не хотела этого говорить, но он вынудил, и, хоть ей и стало стыдно за произнесенные слова в ту же секунду, как выкрикнула их, Висенья не собиралась забирать их обратно. Губы Рикона сжались в прямую линию, пара слезинок упали ему на колени. Он спрыгнул с сундука, со всей своей четырехлетней силы пнул его и выбежал из комнаты, не сказав ей больше ни слова. Висенья так и осталась стоять на месте, держа в руках синее платье. Ей на миг стало так грустно, что даже сама могла бы заплакать. Но мысль о возвращении домой забилась в ее голове с новой силой, и грусть улетучилась, словно ее не было. К ней вновь вернулась прежняя радость, и она вернулась к поспешному сбору вещей. Рикон так и не вышел с ней попрощаться на площадь. Висенье было неловко, что, проведя столько хорошего времени вместе, их дороги разойдутся вот так, но все же не могла сдержать себя от радостной улыбки, когда взбиралась на спину Мераксес и в последний раз облетала башни Винтерфелла. Она дважды пролетела над башней с покоями Рикона, но так и не увидела в окне его маленького лица. Выдохнув, она устремилась вслед своему экипажу по дороге, ведущей в Белую Гавань, а оттуда на корабль и в столицу.