Вместе в одиночной камере

Настоящее 

***

Дата: 7 августа 

Время: 05.22 pm

Юйхэн говорит… Юйхэн говорит:  — Погоди-ка, “парню нужна была помощь” и т. д. Что за альтруизм? С каких это пор вообще тебя людские судьбы начали волновать?  И это…  Это не задевает, нет. Цзян Си в этой жизни вообще мало что уже может задеть. Или удивить… Собери все дерьмо, что он повидал за свои неполные тридцать семь лет… и вопросы отпадут сами собой.  Он давно понял...  Он давно понял: не будешь циничной сволочью с львиной долей эгоизма и умением идти по головам — в этом мире тебе не выжить. Не продержаться долго… На лицо цепляй, что хочешь. Любую маску по вкусу. Хоть меняй каждый день, включай, как подсветку на светодиодных имплантах по настроению.  Внутри же… Внутри же должен оставаться только холодный расчет и мысли о собственной выгоде.  Юйхэн говорит:  — Погоди-ка, “парню нужна была помощь” и т. д. Что за альтруизм? С каких это пор вообще тебя людские судьбы начали волновать? Это не задевает, нет…  Совсем нет, скорее… Скорее, дает понять, что Цзян Си все делает правильно. Лишний раз убеждается в том, что даже самые «близкие» люди из его окружения не могут поверить, что у него есть слабости.  Ведь… Хоть он и давно понял, кто выживает в этом мире. Кто стоит на верхушке пищевой цепи…  Понял… Но стать необходимой версией себя так и не смог. Пытался. Но не смог. Не до конца…  Уперся в стену… Не смог переступить через последний рубеж.  Не смог.  Все было безуспешно. Зато умело создал образ. Методом проб и ошибок. Экспериментируя и мимикрируя. Выработал идеальную формулу взаимодействия с внешним миром. Формулу, при которой все лучшие и худшие качества всегда скрыты от посторонних глаз под лукавой ухмылкой, доведенной до автоматизма экстравагантностью.  Только “близкие”...  Только “близкие” знают, что он не всегда такой.  «Близкие», которых, к слову, тоже при идеальном развитии событий у человека в этом мире не должно быть…  Не должно… Чтобы не испытывать боли.  «Близкие» — тот самый невозможный в преодолении треклятый рубеж. И «близкие» в его случае это даже не члены семьи. Нет, семья для него непозволительная роскошь. Незаслуженная.  «Семьи» — для хороших людей. Не для него, в общем.  «Близкие» в его понимании — те, кого волей случая ему пришлось взять под крыло. Взять и впоследствии привязаться… И только эти самые “близкие” знают, что он не всегда такой, каким кажется… Но даже они… Никто из них не знает его на сто процентов. Они видели лишь его финальную версию. Кто-то — с самого раннего предустановленного файла, кто-то — уже конечный, полностью обновленный вариант. Но… Никто… Никто не знает его на сто процентов. Да что греха таить, он и сам, кажется, уже не помнит точно, какой он настоящий.  И был ли им когда-то вообще… 

***

Архив памяти 

***

Семь лет назад

Дата: 18 декабря

Протеиновый напиток оседает на языке...  И только Цзян Си успевает почувствовать сладость банановых ноток… Как голос риэлтора, отдаваясь эхом от голых белых стен помещения, непрошеной трелью бьет в барабанные перепонки: — Как вы видите, в данной локации множество самых разнообразных плюсов. Большие площади комнат, прекрасная инфраструктура вокруг, чистота. За счет близости к корпусам филиалов корпораций повсюду охраняемые территории, что значительно сокращает риски проникновения к вам маргинальных личностей. Парковок много, платежеспособных клиентов — хоть отбавляй. Ну и вишенка на торте — доступная цена, что не может не… — Это-то и смущает, — не дожидаясь, пока альфа завершит свой подготовленный заранее хвалебный монолог, перебивает Цзян Си. — Я уже, честно, жду, когда вы закончите перечислять очевидное и перейдете к самому интересному. В чем подвох? Где в этот, казалось бы, на первый взгляд выверенный с математической точностью код закралась критическая ошибка? И это… Подобная постановка вопроса риэлтору явно не нравится. Он тушуется.  Мнется, берет недолгую паузу. Наконец, подобрав максимально обтекаемую формулировку снова надевает на свою розовощекую физиономию широкую доброжелательную улыбку: — Ошибка станет для вас критической лишь в том случае, если вы суеверны. Широкую доброжелательную улыбку, на которой Цзян Си в силу своей профессиональной деятельности не может не заострять внимание.  Широкую доброжелательную улыбку с выполненными не самым умелым рипером металлическими имплантами зубов, выкрашенными ко всему прочему еще и в цвет ядреной фуксии.  И да, это тренд последних лет… Куда ни плюнь, все хотят новомодные ортодонтические импланты, как у кумиров.  Но…  У этого парня же челюсти буквально разные получились. Он рот нормально закрывать не в состоянии, сомкнув «новые» зубы… Вот уже и легкая асимметрия лица пошла…  Цзян Си смаргивает.  Смаргивает, поправляет шапку докер, по привычке пробежавшись пальцами по жестким иголочкам волос на бритом затылке: — Так что вы там сказали о суевериях?  Уведомление на экране нейроинтерфейса не заставляет себя долго ждать. Этот агент по недвижимости явно предпочитает действовать по принципу «лучше один раз увидеть, чем сто услышать».  Цзян Си не против. Его такой подход более чем устраивает.  Устраивает…  В отличие от возникшего перед глазами изображения.  Граффити… Граффити — восседающая на кроваво-красном мотоцикле Смерть со сверкающей электрической косой. Граффити если не свежее, то довольно хорошо сохранившееся. Граффити,чуть припорошенное недавно выпавшим снегом.  Граффити… — Серьезно? — Цзян Си натурально чувствует, как яд скептицизма заполняет до краев его слюнные железы. — Стрит-арт рисунок на заднем дворе? Вы смеетесь надо мной?  — Многих потенциальных покупателей он уже успел отпугнуть, — невесело сообщает риэлтор, почесывая затылок. — Ну, по крайней мере, тех, кто хотел организовать здесь отели или апарт-комплексы. Они напрямую этого, конечно, не говорили, но…  Цзян Си, усмехнувшись про себя, словесно отмахивается от чужих умозаключений: — Да не в картинке, уверен, дело, — обводит зажатым в пальцах пластмассовым спортивным шейкером голые стены вокруг. — Для жилья здесь банально места маловато, пара-тройка более-менее ликвидных апартаментов на этаже — это несерьезно. А для салона площадь в самый раз. Да и это недоискусство при желании можно сделать личным брендом.  — У вас предпринимательская жилка, — не то посмеивается, не то пытается справиться с внезапно начавшимся нервным тиком риэлтор. — Так вас все устраивает?  — На данный момент более чем, — прямо сообщает Цзян Си, не видя никакого смысла отыгрывать незаинтересованность. — Корпоративные крыски же здесь по соседству как-то выживают. Уж я-то точно не пропаду. Пойдемте посмотрим еще раз все подробнее, а потом… Потом я приму окончательное решение…

***

 

Настоящее 

***

Дата: 7 августа 

Время: 05.43 pm

Дверная панель с тихим ненавязчивым жужжанием отъезжает в сторону, пропуская его в холл… В холл, где Цзян Си чуть ли не сталкивается с Сун Цютуном… С Сун Цютуном, замирающим в шаге от него с небольшим квадратным подносом в руках.  Подносом, “выполненным из натуральной древесины дуба и покрытым минеральным маслом”. Цзян Си хорошо запомнил данную формулировку, ведь Сун Цютун когда-то с пеной у рта несколько дней доказывал ему, что набор этих эстетичных досочек — просто необходимая покупка, без которой салон не сможет функционировать.  Подносом со стоящей на нем кружкой. Кружкой с включенным на высоких боковых панелях так сильно, насколько это только возможно, не подходящим сейчас под ситуацию рождественским рисунком: Санта Клаус, весело машущий из кузова затонированного пикапа, украшенного неоновыми гирляндами и запряженного андроидами-оленями с горящими всеми цветами радуги рогами…  — Твой облепиховый чай с персиком, клюквой и кусочком тростникового сахара. — Сун Цютун как-то заторможенно-медленно кивает на горячий напиток. — Развесной песок у нас закончился, поэтому теперь никаких больше “ложек”… Он уже успел переодеться в простую серую футболку с одной лишь крохотной надписью, вышитой белой нитью на груди: «Отъебитесь, пожалуйста». Надписью, которую, если только сильно не приглядеться, не прочитать.  А ещё… Ещё… Сун Цютун явно наспех, не заботясь о том, как они будут лежать, высушил волосы… И…  И у него не критично, но все же заметно потек макияж.  Цзян Си дольше допустимого, нарушая все нормы приличия, задерживает взгляд на чужом лице.  Задерживает взгляд, всматриваясь сверху-вниз в темные разводы кофейных теней с блестками мелкого помола под чужими глазами.  Задерживает взгляд…

Архив памяти № 790456

Видеозапись №198 

Дата: 7 августа 

Время: 02.52 pm  

Тело…

Тело знакомое…

Тело, которое никак иначе Цзян Си для себя больше внутренне и не обозначает, хоть и прекрасно знает, кому оно принадлежит…

Принадлежало...

Тело со струящимися по щекам кровавыми дорожками безвольно, лицом вперед, рушится на полимерные плиты пола.  

Рушится…

Падает свободно. 

Никто даже и не порывается его удержать. 

Или подстраховать.  

Тело со струящимися по щекам кровавыми дорожками безвольно, лицом вперед, рушится на полимерные плиты холла.  

А за его спиной…

За его спиной замерший Сун Цютун… 

Сун Цютун дышит.

Тяжело.

Глубоко.

Через рот.

Дышит… 

Его влажные темные пряди, обрамляющие лицо, подобны спутанным черным проводам. 

Водяные капли…

Капли на мертвенно-бледной коже висков, скул, даже вокруг приоткрытых пухлых губ, поблескивают в холодном свете. 

Мокрая насквозь сетчатая блузка светло-бежевого цвета, расшитая мелкими бутончиками гипсофил пастельных оттенков, липнет к телу. 

Липнет к телу все плотнее…

С каждым новым вдохом и выдохом…

А Сун Цютун все дышит.

Дышит…

Смотрит немигающими глазами.  

Смотрит не то перед собой, на Цзян Си, не то дрейфует где-то в глубинах собственного нейроинтерфейса.

Смотрит…

Дышит... 

Все также удерживает в подрагивающих руках продолжающую искрить дубинку электрошокера. 

Дышит…

Наконец…

Произносит…

 

Начинает фразу на надсадном вдохе:

— Что…

А заканчивает с рваным матерным выдохом:  

— … за пиздец?

Конец записи

Цзян Си дольше допустимого, нарушая все нормы приличия, задерживает взгляд на чужом лице.  Задерживает взгляд… Почти не моргает… Переспрашивает:  — Какой еще чай, Цютун? Переспрашивает, не глядя, принимая кружку из чужих рук не потому что реально хочет пить, а лишь для того чтобы избавить омегу от лишней ноши.  Омегу, будто только этого и ждавшего. Только этого и ждавшего, прижимающего к груди полегчавшую дубовую досочку.  Обнимающего ее крепко-крепко правой рукой: — Ты же просил принести тебе его до всего этого… — Сун Цютун не находит подходящего определения для произошедшего, бросая предложение на полдороги.  Но Цзян Си и сам бы сейчас не выразился лучше, поэтому говорит исключительно о сложившейся ситуации в целом… Говорит, смешивая слова с усталым выдохом: — Горе ты мое глючное. — Говорит беззлобно, без раздражения или упрека. — Чрезмерно внимательное… Говорит, как факт.  Говорит, делает глоток согревающего внутренности своей сладостью ягодного чая.  Делает глоток, еще один.  — Где Му Яньли?  Спрашивает, отрывая еще влажные губы от бортика мерцающей кружки.  — Он ушел сразу после полиции, сказал: «Ебитесь, как хотите…», — буднично, словно перечисляя список только-только доставленных курьерской службой запчастей, а не трехэтажные матерные проклятия, озвучивает Сун Цютун. — «Чтобы вас тут всех разорвало нахер на нули и единицы. Идите к чертям собачьим в цифровой ад. Хотите ставить под удар свои жизни — ставьте, но меня не трогайте, не впутывайте в это дерьмо. Катитесь нахуй»… Вроде ничего не забыл… И вдруг договорив мысль… Вдруг… Поднимает левую руку.  Руку, бесцельно свисавшую до этого момента плетью вдоль тела.  Поднимает руку и вроде так и хочет положить ладонь Цзян Си на грудь.  Хочет…  Собирается… Порывается… Но останавливается. Останавливается, когда между его конечностью и «целью» остается всего ничего.  Останавливается, когда остается только коснуться.   Останавливается… Лишь соединяет пальцы, снимая с темно-сливовой футболки альфы пару полностью потерявших какой-либо цвет волосков, выпавших во всей этой неразберихе из искусственной рыжей гривы Цзян Си.  Волосков, которые Сун Цютун аккуратно сбрасывает на пол: — Хотя нет, — продолжает тягуче. — Еще он перед уходом в сердцах пнул Черепашку. Но с ним все в порядке, я проверил.  Цзян Си кивает: — Ясно. Все предельно ясно.  Кивает, принимая полученную информацию к сведению и сохраняя на нейроинтерфейсе личную пометку о том, что один очень несдержанный в своих эмоциональных порывах сильностатусный представитель может совсем скоро остаться без щедрых премиальных.  Цзян Си кивает, делает шаг вперед. Делает шаг вперед и легонько, между делом поравнявшись, хлопает Сун Цютуна по плечу: — А впрочем ничего нового, — продолжает движение вглубь холла, огибая омегу против часовой стрелки, чтобы ненароком не задеть кружкой. — Стандартный набор пожеланий любимым коллегам перед отпуском. А чего он так рано ушел-то, не предупредив начальство?  Из-за спины доносится шутливое: — Наверное расход электроэнергии не сократил дома перед уходом. А тут резко вспомнил, побежал спасать положение.  Цзян Си в ответ лишь усмехается.  Усмехается и, снова поднеся чай к губам, делая долгий шумный глоток, поверх ободка кружки начинает оценивать, сканировать незначительный, но все же причиненный имуществу ущерб.  Осколки глубокой стеклянной пиалы на полу… Осколки глубокой стеклянной пиалы, ещё пару часов назад преспокойно располагавшейся на стойке администратора.  Осколки глубокой стеклянной пиалы и россыпь крохотных конфеток в глянцевых обертках вокруг. Пара заглючивших голографических панелей с внутренней стороны панорамных окон. Поцарапанная кое-где мебель…   Ничего не стоящие мелочи в общем. Хотя…  За ремонт панелей этот мальчишка ему пару-тройку сотен тысяч все же переведет, когда оклемается. Да, на складе у них найдутся запасные, но знать об этом виновнику торжества не обязательно. Компенсацию за моральный ущерб никто не отменял.   Ничего не стоящие мелочи...  Больше стресса и грязи… То тут то там бурые разводы… Разводы не то от крови непутевого корпоратишки, смешавшейся с разлитой по полу водой, не то ещё от чего…  Сун Цютун, по всей видимости, проследивший за траекторией его взгляда, как-то совсем уж отрешенно поясняет: — Я ещё не включал андроидов, хотел с тобой посоветоваться…  — Не надо их дергать, — покачивает головой Цзян Си. — Все равно первый день после сезона дождей — «санитарный». Приберемся. Да и… Эти бешенные голубки тут останутся, засрут все за две недели… А ты чего такой пришибленный, кстати?  — Успокоительными закинулся.  — Я надеюсь, не при полиции? — Ха-ха. Шутки про «травку» будут в меню?  — Сегодня нет, шеф-повар устал придумывать новые. Не дави на творца. Всему свое время.  — Кстати, о «травках». — Сун Цютун все же приходит в движение, и, поравнявшись с Цзян Си, останавливается рядом, замирает аккурат плечом к плечу. — Надо, наверное, и цветы эти гребаные вынести на задний двор. Кислота свое дело знает.   Изящно взмахивает рукой, чуть изламывая тонкое запястье. Изящно взмахивает рукой, направляя фокус внимания в нужную сторону. Цзян Си скользит взглядом по большим аляповатым букетам, неаккуратно наспех рассованным по ведрам. По ведрам, расставленным полукругом перед невысоким кофейным столиком у гостевого дивана.

Архив памяти № 790456

Аудиозапись №176 

Дата: 7 августа

Время: 02.27 pm  

Цзян Си: — Это что за выставка-продажа? У нас кто-то обнулился, и вы замутили мемориал прямо в холле?

Му Яньли: — Ага, мемориал «надежде Сун Цютуна встретить адекватного альфу».

Цзян Си: — Она разве воскресала, чтобы заново отдать концы? 

Сун Цютун: — Нет, но теперь я ее окончательно и бесповоротно похоронил. И вообще… Пройдите нахер, господа, с такими подколами. Не смешно!

Цзян Си: — Подождите? Серьезно? Это ОН опять прислал? Снова объявился? 

Сун Цютун: — Прикинь! Деньги, видимо, девать некуда.

Цзян Си: — Ну скажи спасибо, что сам больше не заявляется. 

Сун Цютун: — Благодарю великодушно. До сих пор гадаю, откуда ОН вообще взял, что я люблю живые цветы. Загадка человечества. Я же их на дух не переношу…

Цзян Си: — Смею предположить, что он срастил твое вегетарианство и любовь ко всем растениям в одно целое. Нравится есть — нравится смотреть. 

Сун Цютун: — И часто вам, мои любители поедания трупов животных, стейки дарят, чтобы на них любоваться, слюнями исходить?

Му Яньли: — К сожалению, нет, но я бы лично не отказался от такого презента. Ты цены на мясо видел? 

Сун Цютун: — Как-то не доводилось в последнее время. Но самое главное, чего я никак не пойму, зачем все это? Расстались без шума, без серьезных скандалов, тихо, мирно, полюбовно. Уехал ты, принял решение, выбрал другого, вышел замуж… Зачем напоминать о себе? Зачем? Глупость несусветная… 

Му Яньли: — Стоп. Стоп. А он уже вышел замуж? 

Сун Цютун: — Память у тебя сбоит, походу. Я точно об этом рассказывал. Сразу после нашего расставания, двух месяцев не прошло. Прислали мне тогда еще пригласительный на судьбу… Как другу семьи со стороны сильностатусного жениха… Смешно… По ошибке, может, или чтобы поиздеваться, не знаю. 

Му Яньли: — Я почему-то был уверен, что он где-то ходит с несчастными глазами, страдает, сохнет по тебе. А оно вон как… А его супруг вообще в курсе, что он время от времени осыпает тебя этими вениками? 

Сун Цютун: — Последнее, о чем я хочу думать, Яньли, так это о доверии в их отношениях. Не интересно вообще. 

Цзян Си: — Намекни ему как-нибудь, если вдруг решишь выйти на связь, что цветы поднадоели и, может, начнет нужными вещами задаривать. Ты пользоваться не будешь, так мы к рукам приберем.  

Сун Цютун: — Ваша поддержка неоценима, ребят. 

Му Яньли: — Всегда пожалуйста, Цютун. Всегда пожалуйста.

Сун Цютун: — Пойти покурить что ли, развеяться после таких «задушевных разговоров»? Цзян Си, принести тебе чай, когда я вернусь? 

Цзян Си: — Не откажусь. 

Сун Цютун: — Как обычно?

Цзян Си: — Ага. И ложку тростникового сахара.

Му Яньли: — Мне тоже плесни по-братски.

Сун Цютун: — Сам попу отдерешь и нальешь, «братишка». Где кухня, ты и без меня знаешь. [Голос на записи постепенно становится тише, удаляется вместе с уходящим владельцем.] За роль личного официанта для персонала мне не доплачивают. 

[Пара секунд тишины]

Му Яньли: — Нравится, когда жопу лижут, босс? Приятно? 

Цзян Си: — Даже не представляешь, как...

 

Му Яньли: — Охотно верю. С таким старательным работником языком, как наш красавчик, пятую точку можно вообще не мыть…

Конец записи

Цзян Си скользит взглядом по большим аляповатым букетам цветов, неаккуратно наспех, на скорую руку рассованным по ведрам… По ведрам, расставленным полукругом перед невысоким кофейным столиком у гостевого дивана. Цзян Си скользит взглядом по большим аляповатым букетам цветов… Белые хризантемы… Пурпурные гиацинты… Розовые тюльпаны… Оранжевые лилии… Желтые розы… Ну, куда же без роз-то, правильно… — Оставим лучше здесь. — выносит вердикт. — Юйхэн любит все эти цветочки, может, хоть немного развлечется, ухаживая за ними.  Выносит вердикт, а реакция, которая его встречает после, с одной стороны не удивляет, с другой — настораживает своей внезапно чрезмерной активностью.   Сун Цютун восклицает: — Кто бы сомневался!.. — восклицает и артистично всплескивает руками, совершенно не заботясь о том, что угол маленького подноса, все еще сжимаемого его пальцами, чуть не прилетает Цзян Си прямо в висок. — У нас тут все вокруг Аспида крутится. Можно вторую табличку под названием вешать. «Afterlife: все ради пресвятого Юйхэна». И похуй, как себя ощущают все остальные. Размашисто шагает к стойке ресепшна, по дороге бросая квадратную дощечку на жалобно скрипнувший под ее весом кофейный столик.  Размашисто-спешно шагает к стойке ресепшна... Останавливается только тогда, когда упирается в нее. Не упирается, нет. Влетает на всей набранной от переполняющих эмоций скорости. Останавливается… А Цзян Си…  Цзян Си внимательно смотрит в его не слишком-то далеко удалившуюся ровную спину.  Смотрит… Вспоминает, что держит кружку в руках. Отпивает пару глотков. Смотрит…   Смотрит… Опускает глаза чуть ниже… Буквально на несколько секунд задерживает взгляд на... 

Архив памяти № 790456

Аудиозапись №177 

Дата: 7 августа

Время: 02.42 pm

Му Яньли: — Одного не отнять, хорошенький чертяка. А как спиной повернется… Хоть стой, хоть падай. Сколько лет вместе работаем, а он все лучше и лучше… Краше и краше. Как мы себе такую прелесть-то отхватили? 

Цзян Си: — Слышь, любитель «прекрасного». Не хочу отвлекать тебя от эротических фантазий, однако спрошу, а че ты в разгар рабочего дня прохлаждаешься? 

Конец записи 

Опускает глаза дальше, туда, где из-под ткани длинных молочных шорт выглядывают киберимпланты ног… Снова возвращается к серому полотну омежьей футболки… Смотрит, деликатно интересуется: — Это что, бунт, Цютун?  — Я ещё культурно выражаюсь. — Сун Цютун теперь говорит не на повышенных тонах, ровно, обманчиво нейтрально, но тем не менее не упускает возможности продемонстрировать свой клокочущий внутри гнев, раздраженно-резко откинув упавшую на лицо ни в чем не повинную длинную прядь волос. — Слышал бы ты остальных. Скажи спасибо, что сегодня свидетелями всего происходящего стали только мы с Му Яньли. А то бы ты как минимум нескольких сотрудников точно лишился. Мало того, что сам Аспид уже у всех поперек горла… — Слушай... — Цзян Си понимает, как это по уебански банально звучит, но других слов сейчас найти не в состоянии. — Ему действительно в последнее время тяжело...  — Оу, да? Правда? — желчно бросают ему через плечо, чем-то очень активно начиная шуршать перед собой, перекладывая с места на место. Собираясь, судя по всему. — Я должен его за это по головке погладить? Вспомнить об омежьей солидарности и резко забыть, какой он гандон? Потому что ему тяжело? Это он тебя уважает, сдерживается, остальные же от него получают по полной программе. Про себя вообще молчу, я для него человек второго сорта. «Подай/принеси/закрой рот/не пизди». Другой бы на моем месте вовсю бы глумился, узнай, что ему плохо... Я, как ты можешь заметить, этим не занимаюсь, но понимать его чувства, проявлять к нему сострадание, заботу, я не собираюсь. Корпоратика мне этого тщедушного жалко. Искренне. Нашего же коллегу… Нисколько. Ничего не екает.   Цзян Си делает шаг ближе: — От тебя всех этих высоких чувств никто и не требует.  Еще один и еще: — Я просто предложил… Сокращает расстояние до социально допустимого минимума, прислонившись боком о высокий бортик административной стойки: — …не трогать цветы.  — Ты НЕ простопредложил. — Сун Цютун даже головы не поднимает, больше не смотрит в его сторону. Будто Цзян Си и нет, так, надоедливая голограмма маячит на периферии зрения, не более. — «Просто» — это «Цютун, не трогай цветы, оставь, потом что-нибудь придумаем». А не «Не трогай цветы, чтобы моему обожаемому Юйхэну было чем заняться». Есть разница. Ненавижу ворошить прошлое. Но ты помнишь? Помнишь, что он мне сказал в день, когда мне было действительно плохо и тяжело? Когда моя привычная жизнь второй (третий, охуеть какой) раз пошла по пизде?.. Ты был там, ты помнишь. На этом самом месте он, прекрасно видя мое состояние, крикнул, что лучше бы вместо ног мне отпилили бы мои кривые руки, ведь было бы куда больше пользы. И он ни на секунду не задумался о том, что мне, может быть, банально больно от его слов. Что это последнее, что мне хотелось бы слышать в тот момент. Никто не задумался. Даже, кажется, ты… Даже ты… Это лишь один случай, который сейчас навскидку пришел мне в голову. А было их у-у-у. Бесит невероятно. «Юйхэн то, Юйхэн се». Вот в чем между нами всеми разница…

Архив памяти № 790456

Видеозапись №213 

Дата: 7 августа

Время: 04.57 pm

 

Его догоняют в коридоре.

Тонкие пальцы с не слишком длинными, но довольно острыми блестящими ноготками впиваются ему в руку чуть выше локтя:

— Стой. Стой, Цзян Си. Ты куда? 

Впиваются, безуспешно пытаясь удержать, развернуть к себе, остановить…

Но это бессмысленно.

Цзян Си уже все решил. 

Раздражение клокочет в горле, когда он произносит:   

— Я к Юйхэну, Цютун, неужели не ясно? Нам нужно срочно кое-что обсудить…

— А что?.. — он не видит лица. Не видит лица, но, судя по дрожащим отдающим плаксивостью ноткам в голосе омеги (что ему в принципе не то чтобы и свойственно), догадывается: Сун Цютун сейчас на грани нервного срыва. — Что делать мне? Таких ситуаций еще не было. Я…

— Как будто первый раз с полицией дело имеем, ей-богу. Юйхэн им все объяснил, а ты попытайся побыстрее выпроводить без лишних вопросов. Раньше у тебя это хорошо получалось. — Не церемонясь, довольно грубо, не рассчитав силу нажима, сбрасывает чужую конечность. — Сделай в конце концов хоть что-то полезное. Или тебе вообще ничего кроме болтовни по телефону доверить нельзя?   

Сбрасывает чужую конечность и, ни разу не обернувшись, продолжает идти. 

Конец записи

Сун Цютун тем временем все говорит и говорит: — …Юйхэн неприкосновенен, емутяжело —и весь мир замер, а остальные пусть нахер идут. Хотя… Это даже и не ЕМУтяжело, а влюбленному в него запутавшемуся глупому альфенку.  Сун Цютун говорит, а Цзян Си… Цзян Си стоит рядом и слушает. Не перебивает. Следит за тем, как чужие пальцы аккуратно в определенной последовательности складывают косметические принадлежности в сумочку, похожую на оплетенный светодиодами огромный помпон с бешеными, смотрящими в разные стороны глазами.  Цзян Си слушает. Думает:«Прости, что оставил одного со всем разбираться. Прости, что был несдержан. Прости, что нам вообще приходится быть свидетелями всего этого. Особенно тебе… Ты как, в порядке? Не возникло никаких проблем с легавыми? Как все разрешилось? Не устал?» Цзян Си слушает и только тогда, когда пауза после последнего замершего в тишине холла слова дает понять, что продолжения чужой речи в ближайшие секунды не предвидится, перехватывает инициативу: — Ты голодный? Да, произносит совсем не то, что прокручивал в своей голове.  Совсем-совсем.  Ведь его язык никогда бы просто не повернулся озвучить нечто подобное. В нем нет и близко функций, позволяющих осуществить данное действие.  А «Ты голодный?»… Ни к чему не обязывающее.  Нейтральное. Вроде бы и показывающее положительное отношение, внимательность к базовым потребностям собеседника, а вроде и просто брошенная фраза, закрывающая собой неловкое молчание.  «Ты голодный?» Акт заботы? Заботы. Ну и все.  «Ты голодный?» И после… После этого вопроса его все же удостаивают взглядом.  Взглядом колким.  Исподлобья.  Долгим. Взглядом, о который словно бы можно натурально пораниться: — Зная тебя, ты спрашиваешь это чисто из праздного любопытства для того, чтобы выяснить показатели моего насыщения. Или же подколоть тем, что надо есть нормальную еду, а не траву. Поэтому нет, я не голоден. — Вдогонку язвит: — Спасибо, что поинтересовался.  Цзян Си, возвращая на лицо привычную нагловато-саркастическую улыбку, подтрунивает:  — Ну ладно-ладно, сытый ты наш. Мое дело предложить. — Пожимает плечами, как бы мол:«сам виноват, что отказываешься». Пожимает плечами, опуская кружку с недопитым чаем на ровную поверхность стойки. — Тогда закрытие салона на тебе, а я поехал, перекушу чего-нибудь, пока не ливануло… Заполненный до краев глазастый помпон с грохотом падает («и ему прилетело бедолаге…»)в глубокую люминесцентно-красную сумку-тоут из экокожи. Сун Цютун шипит. Шипит, уж очень сильно напоминая одно из своих домашних животных. Королевского питона-андроида, которого одно время в период синхронизации владельца и новоприобретенного электронного питомца Сун Цютун таскал с собой на работу. Сун Цютун шипит:  — Подожди-подожди, ты серьезно? Вот ты сейчас серьезно? — Цзян Си готов поклясться, что в больших миндалевидных глазах напротив, в самой глубине черной ночи расширенных зрачков он видит, как сверкают молнии. — Ты предлагаешь мне ЭТО именно сегодня?  Цзян Си готов поклясться… Но тем не менее в ответ недоуменно вскидывает брови, хоть и прекрасно понимает, о чем речь. Вскидывает брови, продолжая профессионально держать столь привычный за столько-то лет саркастично-насмешливый образ: — Боюсь узнать, что ты имеешь в виду под ЭТИМ. Не просветишь? Но Сун Цютун полностью игнорирует его комментарий… На миг становится даже как-то обидно, Цзян Си же “старался” иронизировать, в конце-то концов. Но лишь на миг.  Сун Цютун полностью игнорирует его комментарий, вопрошая: — Именно сегодня? — начиная, кажется, с каждой новой фразой все сильнее распаляться, “закипать”, подобно аккумулятору устройства, перегруженному множеством одновременно скачивающихся загрузочных данных. — Именно тогда, когда я максимально не готов? Когда в ахуе? Когда устал? Когда пришлось переодеться в какую-то первую попавшуюся под руку обрыганную футболку, потому что моя нормального вида одежда вся мокрая? — вот уже и кровь брызнула из его лицевых капилляров, расползаясь по белым щекам пятнами бледно-розового болезненного румянца. — Когда похож на отслужившего свое андроида с потрескавшейся на еблище заводской краской? — последняя фраза по слогам. Последняя фраза по слогам, каждый из которых сопровождается ощутимым тычком указательным пальцем прямо в грудь Цзян Си. — Ты?! Предлагаешь?! Мне?! ЭТО?! Именно?! Сегодня?! Цзян Си, который знает, что не должен…  Знает, что это лишнее, совсем не обязательно…  Знает, когда ловит холодную руку Сун Цютуна своей. Знает, когда притягивает это хрупкое непутевое создание в серой футболке ближе к себе. Это хрупкое непутевое создание, упирающееся в первые несколько секунд, старающееся вырваться, дать отпор, даже пытающееся в порыве возмущения наступить Цзян Си на ноги своими кибернетическими ступнями (по обыкновению летом обутыми в невысокие аккуратные кроссовочки), потом… Потом затихающее.  Затихающее и утыкающееся носом куда-то в грудь чуть ниже ключицы. Обнимающее его.  Сцепляющее руки за спиной Цзян Си. Цзян Си… Цзян Си, который знает, что не должен... Знает, когда ощущает обонятельными рецепторами сладкое сочетание, исходящее от чужих волос— коктейль персика, папайи и муската. Приятное, ненавязчивое сочетание… Знает… Знает, что не должен. Знает, что лучшим и самым правильным решением было бы приободрить. Сказать что-то вроде:“Теперь все хорошо. Все закончилось. Можно выдохнуть и уходить в заслуженный двухнедельный отпуск на период кислотного сезона. Мы все перенервничали. Сейчас… Сейчас же все хорошо…”. Однако… Цзян Си знает, что не должен... Знает, но это сильнее.  Это что-то сродни привычке. Неотделимое от него уже долгие годы… От его образа. От его нового Я. Да и он просто-напросто хочет посмотреть, что будет.  Спортивный интерес, ничего более. Шепотом, наигранно-озабоченно, со всей серьезностью, как врач, общающийся с пациентом, выдыхает Сун Цютуну в макушку:  — Я тут заметил… Как-то тебе не очень помогают успокоительные, да?  Выдыхает и через секунду… Через секунду слышит (чувствует кожей через ткань футболки) приглушенное нечленораздельное рычание.  Рычание, плавно переходящее в негодующе-обиженный взвизг сквозь сомкнутые зубы. Взвизг, который, скорее всего, по замыслу должен был бы звучать устрашающе-оскорбленно, а выходит в итоге как-то мило даже. Ну, на взгляд Цзян Си, естественно… Мило, по-детски. Мило и до клокочущей в горле горячи знакомо…

***

Архив памяти 

***

Шесть лет назад

Дата: 22 декабря

Цзян Си: — Кто о чем, а ты все об омежках… Му Яньли: — Босс, ну сам посуди. Андроиды это, конечно, да, оптимизация производства. Веяние новое, все дела. Но представь. Сидит у тебя такой ебабельный слабостатусный мальчик за стойкой администратора. Высокий. Ноги от ушей. Жопастенький. Миловидный. Сидит… Глазками стреляет. С шуток смеется, даже если ему не смешно нихрена. Да к нам будут ходить чисто на него поглазеть, слюни попускать.  Цзян Си: — Ты так радеешь за судьбу нашего салона или просто хочешь себе за МОЙ счет ежедневное развлечение организовать?  Му Яньли: — Одно другому не мешает. Цзян Си: — У нас и без того очереди расписаны на недели вперед. Сегодня в расчет не берем. Не все, какэтот многоуважаемый забывчивый клиент,за час отменяют запись. Исключение, не более. Ну хоть аванс остается у нас…  Му Яньли: — Уверен, что если бы у нас был красавчик администратор, никто бы ничего не забыл. Прибежал бы заранее, как миленький, чтобы еще успеть поглазеть на… Цзян Си: — Хочешь сказать, что и ты перестанешь опаздывать, если я найму нам сюда какого-то слабостатусика на ресепшен?  Му Яньли: — Папой клянусь, хули. Цзян Си: — Даже проверять не хочу. Только деньги потеряю. Лучше буду тебя штрафовать за каждое опоздание...  Му Яньли: — Не-не-не. Все. Все. Вопрос снимается. Андроиды так андроиды. С ними очень удобно. Правда-правда. Меня все устраивает. Этого разговора не было, босс. Затмение какое-то нашло. Прошу простить. Проявить понимание.  Цзян Си: — Тогда не раздражай меня ещё больше. Я и так сегодня ни свет ни заря встал для этой треклятой несостоявшейся операции. А ведь мог бы выспаться нормально, приехать на часа три позднее…  Но не успевает Цзян Си договорить.  Не успевает… Как и он, и Му Яньли одновременно, будто по команде, поворачивают головы к отъехавшей в сторону входной двери салона.   Входной двери салона, пропускающей вместе с ледяным дующим по ногам воздухом улицы в холл нового посетителя.  Посетителя… Высокого.  Худощавого. Очевидно, что слабого статуса, хоть он и в капюшоне, надвинутом почти до самых глаз. Очевидно по косвенным так и кричащим внешним признакам. Признакам, лезущим в глаза Цзян Си против воли. Признакам довольно редким для простых смертных вне корпоративных стен или высоченных заборов частных особняков. Редким, так как в обычной, простой, «земной» жизни для омег представляющим опасность. Привлекающим повышенное внимание. Не только к самому человеку, что тоже плохо, но и к его статусу. Привлекающим повышенное внимание не тех, кого надо… Посетителя… В респираторе цвета светлого серебра с выполненной (предположительно на заказ, Цзян Си не может сказать наверняка, сканирование не дает результатов) меж фильтров фигуркой стрекозы, при каждом вдохе и выдохе трепещущей перламутровыми крылышками.  В черном пальто, приталенном, но тем не менее туго стянутом поясом-цепочкой, еще больше подчеркивающим очертания силуэта.  В алых тканевых ботфортах на неустойчивом высоком каблуке-шпильке. В алых тканевых ботфортах, невероятно выигрышно смотрящихся на длинных ногах. Ногах, (насколько позволяет судить небольшой открытый участок бледной кожи между подолом пальто и началом сапог), украшенных вживленными в кожу рисунками светодиодов.  Светодиодов люкс-класса. Светодиодов дорогих. Очень. Оригинальных, что важно. Импортных. Не сильно раскрученной в этих краях (за счет бешенной цены и длительности доставки) фирмы, но за рубежом пользующейся невероятной популярностью среди представителей высшего света.   Цзян Си знает… Он это хорошо знает… И сканирование не требуется… Цзян Си знает… Цзян Си знает, продолжая смотреть на посетителя… Продолжая смотреть на посетителя, внутренне уже делая себе пометку о его довольно-таки неплохой платежеспособности.  Посетителя… Посетителя, неуверенно замирающего на пороге. Посетителя, изящно стряхивающего с плеч снежинки.  Посетителя, мнущегося несколько секунд, переступающего от холода с ноги на ногу, но все же первым нарушающего воцарившуюся в салонном холле тишину:  — День добрый! — через респиратор его голос приглушенный, но даже несмотря на помехи довольно приятный. — Рипер-салон «Afterlife», все верно?  — Он самый, здравствуйте.  Му Яньли отмирает почти мгновенно. Оживляется… Кто бы сомневался-то. Му Яньли отмирает почти мгновенно, выкручивая любезность и обходительность на максимум. Срывая все тормоза, в мгновение ока превращается в самого настоящего джентльмена.  Галантного.  Приличного.  Культур-мультур.  Будто и не он пару минут назад Цзян Си мозг делал с матершиной и сальными подробностями своих тайных фантазий.  Это даже забавно.  Это столь резкая смена масок, что Цзян Си не удерживается от ухмылки, тоже приветственно кивая новоприбывшему гостю.  Гостю, который, аккуратно двумя руками, чтобы (Цзян Си думается) не повредить прическу, избавляет голову от капюшона, сетуя: — Наконец-то я добрался. Ну и холод тут у вас, ветер пронизывающий. — У него темные длинные волосы. — Еще и такси непонятно где высадило. Ох уж этот искусственный интеллект.  У него темные длинные волосы. Волосы… Струящиеся по плечам… Волосы… Передние пряди которых заплетены в мелкие косички, собирающиеся на затылке в единый тонкий хвостик.  У него темные длинные волосы и большущие миндалевидные глаза, визуально из-за тонких черных стрелочек в уголках кажущиеся просто огромными.  Эльф.  Первая ассоциация, приходящая в голову… Кибернетический эльф, двадцати лет от силы. Для полноты образа даже заостренные ракушки ушей, вон, имеются. Неестественно заостренные, не от природы, хирургически.  Это ж ты откуда к нам такой прибыл интересный? —вспыхивает неоновым знаком вопроса на экране нейроинтерфейса.  Вспыхивает, пока Му Яньли уже подлетает к явно не ожидавшему столь бурного напора омеге, настойчиво предлагая свою помощь:  — Давайте ваше пальтишко. Давайте-давайте. Цзян Си же, в отличие от разошедшегося не на шутку в желании продемонстрировать все лучшее сразу подчиненного, переходит к делу: — Что вас интересует? Омега, так и не избавивший нижнюю часть лица от серебряного респиратора, сообщает:  — Я хотел бы попасть к Цзян Си на консультацию, если это возможно. Готов ждать хоть до вечера. Записи на сайте не было, но подумал, может, повезет и найдется окошко… Му Яньли за его спиной, уже готовый, аки заправский андроид-лакей, принять чужую верхнюю одежду, скисает после услышанного.  Скисает… Потухает мгновенно, как обесточенный световой прибор.  Му Яньли за его спиной скисает, а Цзян Си, от цепких глаз которого этот факт не ускользает, произносит, фокусируя все свое внимание на теперь уже своем потенциальном пациенте: — Цзян Си, к вашим услугам. Как могу к вам обращаться? — Я Сун Цютун. Предпочитаю просто Цютун.  Сун Цютун… Предпочитаю просто Цютун… Ясно… Цзян Си говорит:  —Отлично, Цютун… Говорит… Проверяет через нейроинтерфейс, чтобы хоть один консультационный рипер-бокс сейчас был свободен, продезинфицирован и полностью готов к приему клиента.  Проверяет… У него-то самого планировалось проведение эндопротезирования бионического сустава… Однако операционная сейчас не подойдет. А день в самом разгаре… Мало ли что там у остальных работников…  Проверяет… Наконец, удовлетворенный полученным от системы ответом, развернувшись, приглашает Цютуна следовать за собой:   — Пойдемте, Цютун. Посмотрим, что там у вас…