Вместе в одиночной камере

Он не один. Это первая мысль, которая посещает голову, когда затуманенный дымкой сна взгляд скользит по темному сводчатому потолку спальни собственной квартиры. Темному потолку с россыпью встроенных в ниши ламп, напоминающих больше недоступные для людских глаз на ночном небосводе звезды. Он не один. И от этого осознания пугающе тепло на душе. Так тепло, что сначала возникает мысль «а не произошла ли в терморегуляции тела поломка?» Однако первичная диагностика не приносит никаких результатов. Неисправностей нет, даже минимальных не обнаружено, что четко дает понять — это его собственные чувства. *** Вчера — Я последний твой клиент? Может быть, пропустим по бокалу чего-нибудь горячительного, потолкуем? Я знаю неплохое местечко. — Обойдёмся без церемоний, ладно? Мы взрослые люди. Подожди в холле. Дай мне десять минут. *** Мо Жань не без труда поворачивает голову. Поворачивает и почти сталкивается с Юйхэном носами. Так близко… Между ними пара миллиметров, не больше. Так близко, что альфа поначалу пугается, думает, что разбудит. Потревожит и не простит себе этой оплошности. Но омега не шевелится. Даже не морщится. Лишь сбивчиво выдыхает через тонкую щелочку приоткрытых губ. *** Вчера — Можно нескромный вопрос? — рыжеволосый «Старина Си» заговорщически перегибается через терминал оплаты, — Ты столько денег за то, чтобы попасть к Юйхэну на приём, выбросил… Где ж ты работаешь, заюш? «Двойная идентификация» — В соседнем здании. Тружусь во благо всеобщих корпораций. «Введите код доступа» — Ммм, ну, корпоративные крыски, без обид, всегда лучше всех живут, это не новость. И, раз уж деньги не кредитные, тогда даже я готов стать твоим. Срастим капиталы, ммм? Импозантный альфа, владелец салона в самом расцвете сил не интересует? «Подождите, запрос обрабатывается» — К сожалению, у меня на сегодня уже есть планы. «Подтвердите сумму» — Эх, блин. Вот так всегда. Встретишь богатого… ой, обеспеченного… ой, прекрасного…во… встретишь прекрасного принца, а у него «планы». Даже интересно посмотреть, что эти самые «планы» из себя представля… — «Подождите, запрос обрабатывается» — Не забудь в конце штрих-код отсканить, чтобы потом проблем не было. Гарантия хуе-мае. «Подождите, запрос обрабатывается» — Ты вроде достаточно хорошо «мои планы» знаешь. «Вы можете оставить чаевые, если довольны проделанной работой мастера» — А что это ты так загадочно улыбаешься? Неееееет. Только не говори мне, что Сун Цютун меня обскакал на повороте?! Теперь понятно. Пораньше с работы сбежал на своих скрипучих «копытцах», чтобы подготовиться, фавн недоделанный. Надо было тоже идти в простые администраторы. Говорил мне папа… Но ты будь осторожен. Я предупрежу, так как ты мне искренне симпатичен. Сун Цютуньчик наш альф не сильно жалует. Глазками стреляет, в сети заманивает, а в самый ответственный момент оставляет с разбитым сердцем и с полным непонимаем, что только что произошло. Спорт у него такой. «Возбудим и не дадим» называется. Потом приходят к дверям салона раненные «невзаимной любовью» души, плачутся, внимания просят. А мне с парнями их выпроваживать… Так что не сильно впечатляйся. «Подождите, запрос обрабатывается» — Нет, нет, это не он. «Оплата успешно произведена» И, подняв голову от экрана терминала, Мо Жань ловит на себе тяжелый взгляд, полный напускного сочувствия: — Если мы сейчас думаем об одном и том же человеке, то тут тебе уже ничего не поможет. Хороший ты парень, Мо Жань. Недалекий, правда, но хороший. Хотел руку на прощание пожать, но не буду. Не дай-то Бог лишние отпечатки на теле оставлю, а мне проблемы с законом ни к чему. *** В груди спокойно. Аномально. Безмятежно так, что, кажется, сердце перестает биться, чтобы не нарушать общую гармонию. Останавливает на какое-то время работу, а кровь продолжает бежать сама по себе. Мо Жань вслушивается в тихое мерное дыхание. Ловит себя на том, что постепенно начинает и сам дышать в том же ритме. Перестраивается, словно учится заново. Получается не сразу, начинает немного кружиться голова в процессе… Но это так забавно. Легкая улыбка трогает губы: — Не такой уж ты и страшный, Аспид, правда? — Мо Жань произносит почти беззвучно. Произносит, вкладывая в шёпот-выдох всю нежность. Нежность, которая резонирует от кожи Юйхэна, когда альфа скользит взглядом по его человеческой руке, покоящейся на бирюзовом шелке постельного белья. Скользит, скользит медленно, изучающе, скользит, пока не спотыкается взглядом о катетер, мигающий кислотно-зелеными огоньками на внутренней стороне жемчужного предплечья. *** Вчера Им говорят, что мест нет. Объясняют, что пятница и лучше бронировать столик заранее. Извиняются и дежурной фразой «ждем Вас снова», что в переводе на человеческий означает лаконичное «идите на хуй», отправляют на все четыре стороны. Решение проблемы находится молниеносно. В ближайших к центру районах очень сложно остаться на улице. Вот и сейчас они быстрым шагом направляются по пешеходному переходу на другую сторону. На другую сторону, где их ждет огромная вычурная вывеска с кричащим названием «Безграничное удовольствие». Мо Жань слышал об этом месте от коллег. Быть может, не конкретно об этом филиале, но о сети клубов точно. Все как один повторяли, что любой уважающий себя альфа должен побывать там хотя бы раз. Уверяли, что «ничего подобного раньше не испытывали». «Брейнданс в реальной жизни, не иначе». «Выпусти своих внутренних демонов, откройся удовольствию». В общем, бросались рекламными слоганами, но никогда не вдавались в конкретику, потому что мало кто там был на самом деле. Мало кто был, но козырнуть тем, что ты, чуть ли не как к себе домой, ходишь в одно из самых крутых заведений в городе, сам бог (вешения лапши на микросхемы и пиздобольства) велел. — Добро пожаловать, потребуется ли консультация? Им долго что-то объясняют, вводят в курс дела. На голографическом экране после прейскуранта появляются предоставляемые развлекательные программы, потом слишком подробная инструкция по безопасности, а потом… — Подождите, что еще за «укол в счастье»? Наркотики? До Мо Жаня постепенно начинает доходить, почему это место быстро завоевало такую баснословную популярность. — Удовольствие в чистом виде, — следует незамедлительный ответ, — Я за вами понаблюдал, глаз намётан. Первое свидание? Незапланированное? Мои ж вы котики. Могу порекомендовать «Терапию сближения». Легкий, нежный экспириенс. Научиться лучше чувствовать друг друга. Стать ближе. Чуть раскованнее. Красивые фразы, на деле же… — Думаю, что мы… — «лучше пойдем»; «подумаем» — Мо Жань опасливо косится на Юйхэна, мысленно умоляя все высшие силы, чтобы в проржавевших глазах феникса увидеть сомнение. Не видит, но все же осторожно протягивает руку. Протягивает и пальцами намекающее сминает грубую ткань рукава черной джинсовки. Сминает и смотрит на сосредоточенный профиль омеги с резко выделяющимися острыми скулами в приглушенном свете. Смотрит и замечает, что он больше не изучает информационный стенд — думает, зрачки недвижимо устремлены сквозь голограмму, куда-то в пустоту. Это шанс. Пальцы плотнее сжимаются на джинсе, а в голове о стенки черепа бьются в агонии так и рвущиеся наружу мысли: «Пойдем. Пойдем, пожалуйста. Не найдем, где остановиться — поедем ко мне. Я приготовлю ужин на скорую руку, уверяю, получится не хуже, чем в ресторане. Еще у меня чудесный вид из окна… Там ты будешь в полной безопасности». Мо Жань готов на все, что угодно, лишь бы доставить Юйхэну удовольствие. Все, что угодно… Но не в их же первый совместный вечер… Все, что угодно, но не сомнительное развлечение с применением наркотических средств… Мо Жань так хотел узнать его ближе… — Юйхэн… — На грани слышимости. Призывно. Но так бесполезно перед неизбежным… — Я оплачу за двоих. Звучит прохладный голос. Звучит, и Мо Жань чувствует, как кибернетические когти уверенно мягко расцепляют мелко подрагивающий от напряжения на темной ткани капкан собственных пальцев. *** Мо Жань не помнит, когда именно освободил собственную руку от власти тонкой введенной внутривенно иголочки. Не помнит, но точно знает, что должен проделать то же самое с Юйхэном. Вроде бы им вчера показывали, как это сделать без особого ущерба, однако в памяти всплывает все, что угодно, но не то, что нужно. Альфа протягивает руку, невесомо, двумя пальцами, слегка поворачивая конечность к рассеянному свету потолочных ламп. Придвигается ближе. Вплотную. Смотрит на мигающую кислотную дорожку огоньков. Смотрит на место сопряжения металла иглы и кожи. Вслушивается в неровное дыхание Юйхэна, чтобы уловить в нем минимальные изменения, если вдруг сделает больно… Но, как оказывается, больно быть не может… Стоит только зажать два маленьких напоминающих распахнутые крылья бабочки клапана, иголка под действием встроенного механизма выстреливает из плоти сама собой. Выстреливает, оставляя напоминанием о себе небольшой красный след, ярко контрастирующий с белоснежной кожей. *** Вчера Юйхэн первым протягивает руку. Первым получает дозу из разрисованного, словно под цветастые уличные граффити, пистолета. И первым скрывается в дверях «терапии сближения», когда Мо Жань только и успевает засучить рукав фланелевой рубашки. Куда он? Что за спешка? Что за игру он ведёт? — Эх, обожаю слабостатусных доминантов, так и веет безграничной властью, — восхищенно комментирует омега-хостес вслед исчезнувшему в темноте зала Юйхэну. Комментирует, не глядя приставляя прохладное дуло пистолета к напряжённому предплечью альфы. А зачем смотреть? Система сама скорректирует куда и под каким углом вводить катетер, — Твою красоту быстро уведут, если будешь медлить. Расслабь ручку. Не надо бояться, не зажимайся, сначала немного пощиплет, а потом тебе уже будет все равно, поверь моему опыту. В стране «безграничного удовольствия» нет боли, — звучат не слишком убедительные, дежурно заученные слова ободрения, а за ними выстрел… резкий, тихий выстрел, отдающийся в теле неприятными липкими ощущениями, жаркими волнами, постепенно растекающимися под кожей, — а теперь беги со всех ног за своим ненаглядным, пока не вштырило. И вот уже игла полностью внутри. Игла внутри, а значит обратно дороги уже не наблюдается. Пути отхода заблокированы. А коды для активации протокола спасения можно получить только у одного человека… — Но как я… Хрипло выдавливает Мо Жань, буквально сразу же начиная ощущать себя как после нескольких шотов коктейля «Ядовитая мята». Нетрезво. С каждой секундой все больше походя на сонную окуренную бабочку с едва-едва подрагивающими крылышками. Бабочку, которая случайно попала в ловушку для вредителей, и теперь вряд ли выберется оттуда живой. — Как-как? Ты же альфа, в конце концов. Давай, хищник, не тупи, у тебя очень мало времени. Найди его и ни в коем случае от себя не отпускай… А-то бывали у нас случаи… *** Мо Жань хочет сдержаться. Хочет, но инстинкты и человеческие желания иногда берут верх. Хочет сдержаться, но все же оставляет быстрый влажный поцелуй чуть выше красной точки укола. Чуть выше, чтобы не потревожить маленькую, но все же ранку. Быстро касается губами, а потом, будто фанатик к святыне, припадает лбом к поцелованному месту, умиротворенно вдыхая терпкий яблочный аромат кожи омеги. Он знает, что Юйхэн уже не спит, но тем не менее и не думает отпускать его руку. Юйхэн уже не спит, но и не может до конца проснуться. Чуть поводит головой, электризуя о шёлковую наволочку темные нити растрёпанных волос. Медленно сглатывает вязкую слюну, плотно сжимая потрескавшиеся губы. Слабо, будто просто хочет сменить положение, а не отобрать, дергает несвободной рукой. Мрачнеет, когда ничего не выходит. Неодобрительно сводит ровные брови, повторяя попытку. ОН принадлежит мне, — на периферии сознания, где-то в дальнем углу черепной коробки. — Не нравится, когда не по-твоему, — глухо произносит Мо Жань, с едва трогающей губы улыбкой, наблюдая за реакциями Юйхэна. Произносит, понимая, что его слышат, но скорее всего не осознают смысл сказанного в полной мере, — любишь все держать под неусыпным контролем. ОН принадлежит мне, — громче, ближе. Отчетливее. Юйхэн в ответ лишь выдыхает хриплым шелестом, приоткрывая рот. В его чертах нет мягкости. В нем нет присущей омегам теплоты. Если представители слабого статуса — солнце, то он — неприступная холодная звезда из созвездия Лиры. И если бы Мо Жань сейчас не касался его кожи, был бы в полной уверенности, что нормальная температура тела Юйхэна значительно ниже, чем у среднестатистического человека. — Поспи ещё немного, ладно? — тихо-тихо, наблюдая за тем, как подрагивают длинные иссиня-чёрные ресницы, — Не торопись вставать. Говорит, потому что уже прекрасно знает, что произойдёт, когда дымка наркотической эйфории рассеется. Прекрасно знает, поэтому хочет, чтобы он подольше отдохнул. Хочет, чтобы осознание произошедшего достигло его как можно медленнее. Мо Жань не строит иллюзий. Не строит, так как ещё вчера вечером, после слишком быстрого сухого согласия поучаствовать в «терапии сближения», все понял. Его хотели быстренько слить, обставив все так, будто это он сам отказался участвовать во всем этом мракобесии. Или же Юйхэн сам планировал ретироваться сразу после начала… сейчас уже трудно судить. Умный ход, если не принимать во внимание тот факт, что Мо Жань не стал спорить, безоговорочно принимая правила их новой игры. Умный ход, если бы все не вышло из-под неусыпного контроля омеги. По всей видимости, он и помыслить не мог, что доза психотропного вещества сразу попадает в кровь без контроля клиента. Надеялся пару минут сливаться с толпой, а потом улизнуть… А когда понял, было уже поздно… Или даже не успел понять… Они оба не успели… Мо Жань не строит иллюзий, поэтому, осторожно поправив упавшую на лицо омеги прядку чуть вьющихся от влаги тёмных волос, решает немного подсластить его горькую пилюлю осознания и приготовить им завтрак. Попутно готовя и самого себя к предстоящему разговору… *** Вчера Зрительные модули не фокусируются. Как бы он ни старался. Сколько бы сил ни вкладывал в концентрацию. Видит и слышит все, словно через мутные стекла аквариума, заполненного водой. Он старается плыть в этой фильтрованной глубине. В фильтрованной глубине со множеством таких же, еще не попавших в сачок продавца зоомагазина искусственных рыбок Гуппи, сияющих металлом гладких спинок в пресной воде. Рыбок Гуппи, которые уже давно смирились с положением дел. Приняли как должное. Дрейфуют, полностью полагаясь на внутреннюю, диктующую последовательность действий, программу. Не живых. Он тоже не чувствует себя живым. Запрограммированным. Только алгоритм отличается. Он должен плыть в этом наркотическом мареве. Должен искать. В чужих лицах искать одно конкретное. В лицах, которые он в какой-то момент перестает различать. Перестает различать, но продолжает искать, практически без шанса на успех. Но ему везет… Везет как утопленнику, но все же… Мо Жань видит Юйхэна. Видит, потому что сложно игнорировать того, кто отличается. Того, кто двигается против общего потока. Стремительнее. По всей видимости, тоже изо всех сил борясь с собой и «внутренними демонами». И когда наконец их траектории встречаются в одной точке… И когда Мо Жань уже прикасается сзади к его плечу, чтобы обратить на себя внимание, так и разрываясь от внутреннего крика: «Я здесь. Не беги. Все хорошо. Теперь все будет хорошо». Юйхэн оборачивается. И… В первую секунду Мо Жань не понимает. Не понимает, когда из глаз начинают сыпаться искры. Не понимает, когда голова неестественно откидывается назад. Не понимает почему на нейроинтерфейсе появляются алые иероглифы «опасности». Не понимает, потому что нет боли. Так… Легкое покалывание, словно в затекшей конечности. Не понимает, но слышит вибрирующее в воздухе у самого уха: «Это ты… О, Господи… Прости… Прости… Я думал…», и чувствует, как вокруг шеи достаточно крепко смыкается кольцо чужих обнаженных рук. А где…? — Где куртка? У тебя была куртка. Рычит Мо Жань в острую ключицу Юйхэна. Острую ключицу, которую раньше скрывала грубая джинса. Скрывала, но теперь ее нет. Осталась только какая-то тонкая футболка с открытым растянутым горлом. — Я не знаю. Не знаю… — а потом снова много-много несвязных ледяных слов-выдохов невпопад, — Так громко… Так ярко… Так много людей… Я не смог найти выход… Прости… Мо Жань, прости. Юйхэн запомнил его имя. Запомнил, хотя альфа официально ему не представлялся. Прочитал в профиле посетителя и запомнил? Собственное имя действует лучше любого отрезвляющего средства. Действует мгновенно, но так ненадолго. Действует, и Мо Жань вскидывает голову, уже собираясь использовать остатки самообладания, чтобы несмотря на то, что в опасной близости от Юйхэна его начинает сбоить, попытаться хотя бы примерно определить, куда им нужно идти… Как им выбраться из этого феромонового ада из тел и киберимплантов… Уже собираясь что-то предпринять… Но не успевает… Прохлада когтистых механических пальцев на все еще покалывающей от удара нижней челюсти и выдох-поцелуй в уголок губ: «Спасибо, что нашел меня»… И мир вокруг перестает существовать. Стирается, будто и не было. «Полное форматирование карты памяти «Мир» завершено». *** Горячая вода нескончаемой тугой струёй мерно бьет в раковину. Бьет. Бьет. Но Мо Жаню сейчас не до неё. И даже не до утекающих в слив сумм денег, которые потом с парой лишних нулей в квиток впишет налоговая служба. ОН принадлежит мне. Его пальцы медленно скользят по отдающейся болью под прикосновением коже. Но не в месте удара — нет. Это не интересно, не имеет смысла. И так понятно, откуда на нижней челюсти альфы появился бурый уродливый кровоподтек. Куда занятнее изучать другое. Изучать распустившие темные лепестки подкожных цветов на шее, руках, грудной клетке. ОН принадлежит мне. Чувствовать под подушечками пальцев неровности следов от укусов. Укусов, с ярко выраженными углублениями на месте острых клыков. Острых клыков, которые совершенно не свойственны омегам с их ровными, будто выверенными по одной длине, зубами. Острых клыков, к которым Мо Жань решает присмотреться повнимательнее, как представится возможность. Если представится… Юйхэн ведь… Альфа никогда не видел его улыбку, поэтому и не заострял внимание на зубах. Даже не думал, что за линией губ цвета дымчатой розы может скрываться такой сюрприз. ОН принадлежит мне. Он не может вечно игнорировать эти мысли… Это даже не мысли… Это что-то внутри него. Что-то пугающе новое. Что-то, что умирает на какое-то время, а потом воскресает вновь, принося с собой головную боль и тошноту. Мо Жань старается абстрагироваться. Хотя бы сейчас… Старается, но понимает, что все не так просто. Понимает, что в понедельник снова пропустит половину рабочего дня и побежит в больницу на обследование, которое не даст никаких результатов. Как это происходит каждый раз… Каждый гребаный раз… Он знает, что ему становится хуже… Знает, но он разберётся с этим позже. Вернётся в этот порочный больничный круг. Но позже… Сегодня же он с Юйхэном. С Юйхэном, который сейчас спокойно спит в его кровати. Пока спокойно… Сегодня он с Юйхэном, а значит, хоть что-то хорошее в его жизни все же есть. *** Вчера Как именно они попадают в его квартиру, Мо Жань не помнит. Да и понимает он, что пред ним собственное жилье только тогда, когда срабатывает фейс-айди и знакомый электронный голос искусственного интеллекта доброжелательно приглашает войти его и его гостя. («Войти» сильно сказано, скорее «попасть в дверной проем, цепляясь друг за друга, чтобы окончательно «не потерять стыд» прямо на лестничной клетке», но это уже формальности). В квартире они собирают все углы. Все предметы мебели. Даже роняют что-то по дороге. С лестницей на второй этаж дела обстоят еще хуже. Там все ступеньки приобретают свои личные матерные названия, которые каждый из них по очереди шепчет друг другу в губы. И, хвала архитекторам, на втором этаже только одна комната — спальня… Но до кровати они не доходят. Как-то не получается. То ли осознание, что ее надо расстилать, останавливает. То ли просто ноги больше не держат, и Мо Жань встречается лопатками с мягким синтетическим ворсом ковра, случайно по инерции утягивая за собой Юйхэна. — Погоди, погоди, — альфе стоит неимоверных усилий вывернуть голову так, чтобы и шею себе ненароком не свернуть и чтобы беспрепятственно говорить, не попадаясь ртом в ловушку чужих губ, — Скажи, это именно то, чего ты хочешь? Посмотри на меня, эй. Юйхэн на секунду замирает, ощутимо смыкая зубы на тонкой кожице над дрогнувшим при глотании Адамовым яблоком, а потом медленно разжимает их, как хищная кошка, почти задушившая свою жертву. Медленно разжимает и грозно утробно урчит на помешавшего ей закончить начатое несмышленого детеныша: — Играть в пай-мальчика надо было раньше. Сейчас уж будь добр заткнись. Поднимает голову и смотрит Мо Жаню прямо в глаза не своим, но настолько уверенным взглядом феникса с расширенными во всю радужку омутами зрачков. Взглядом феникса, с которым альфа, даже будучи в трезвом состоянии, не смог бы бороться. *** Кофе обжигает. Мо Жань любит, когда так… Когда отрезвляет. Когда вкусовые рецепторы языка горят огнём, а в глазах собирается влага. Кофе обжигает, и это первая пощёчина реальности после продолжительного глубокого сна, напоминающая простую, но такую временами нужную истину: «тебе больно — значит, ты жив». На плите подталкиваемый силиконовой лопаткой шипит будущий завтрак. От мягкого, слегка трогающего обоняние запаха, невольно хочется сглотнуть. Мо Жань обожает готовить. Обожает экспериментировать с разными вкусами, включая себе где-нибудь сбоку в мини-окошечке на экране нейроинтерфейса какое-нибудь ток-шоу «о глобальных проблемах современного общества» в качестве подкаста. Кухня — место, где он готов проводить часы. Иногда и проводит, когда есть свободное от работы время, ведь готовка — его любимая часть рутины обычного дня… Такая знакомая. Такая понятная… за одним исключением. Теперь порции две… — Вот здесь, пожалуйста, поподробней, то есть Вы хотите сказать, что представители сильного статуса более подвержены приступам киберпсихоза, нежели представители слабого? Не слушай этих недоэкспертов, Мо Жань. Не слушай. Они сами не знают, о чем говорят. Ты же помнишь… Он помнит… Он помнит крик. Громкий. Звенящий в ушах, словно разбивающийся в зацикленной съемке сервиз раритетного фарфора. Папин крик. Помнит искажающую мягкие черты омеги гримасу ужаса, превращающую прекрасное лицо в жуткую маску. Застывшую. Пугающе отстраненную. Неживую. Помнит руку отца, сжимающуюся на папином горле. Помнит обвинения нечеловечески механическим голосом и тихие хриплые мольбы в ответ. Нужно добавить немного соли. Совсем чуть-чуть. И будет идеально. Будет… — Если мы обратимся к официальной статистике, не так давно опубликованной исследовательским центром «Сышэн», то увидим, что зафиксированных киберпсихопатов альф значительно больше. Однако дело вовсе не в статусе, а в халатном отношении некоторых его представителей к собственному здоровью. Он помнит чувство собственной беспомощности перед неизбежным. Помнит влагу не останавливающихся слез на щеках. Помнит щиплющую искусанные в кровь губы соль. Помнит людей в форме, появившихся из ниоткуда. Помнит… Помнит выстрел. Прицельный. Точно в голову. Так, нет. Нужно переключить. Быстро-быстро моргает, перелистывая каналы один за другим. Среди пестрого разнообразия программ попадается какой-то зарубежный сериал. Вот он подойдёт. Вот с ним точно проблем не будет… — А может же быть такое, что болезнь на ранних стадиях выявить не удаётся? Он помнит ещё один выстрел. Ещё… А потом… Помнит безжизненно белое лицо отца с навсегда застывшими зрачками в глазах цвета топленого шоколада. В глазах, которые Мо Жань каждый день видит в отражении. — В этом и заключается опасность. Основная опасность. Все… Довольно… На сегодня хватит… И когда Мо Жань, уже не выдержав, яростно скрывает окно видео-хостинга, борясь с неимоверно сильным желанием стереть его с концами из библиотеки «важных»… На лестнице со второго этажа раздаются быстрые шаги босых ног. И все, что до этого занимало мысли, резко, словно в голове щелкнул переключатель, перестает иметь для альфы хоть какое-то значение… *** Вчера — Может быть, все же переместимся на кровать? Там гораздо удобнее. — Я не сдвинусь с этого места. — Тебя отнести? — Только попробуй. Отпиленную голову ни один риппер тебе не заменит. — Все же я позволю себе рискнуть. Как там говорят, «потеряю голову от любви». *** Стук. Настойчивый. Довольно громкий. Стук кибернетической костяшкой об обеденный стол. Стол, который точно станет счастливым обладателем нескольких новых царапин на деревянной поверхности после такого неуважительного обращения. Мо Жань медленно разворачиваясь к источнику звука, думает, что подготовился ко всему. Думает, что продумал все возможные варианты развития событий. Думает… Но никогда и помыслить не мог, что на чей-то взгляд можно напороться, будто на проржавевший железный штырь с острым концом, выбивающий одним точным ударом из солнечного сплетения весь воздух. Они смотрят глаза в глаза. Смотрят, и пространство вокруг них с каждой секундой становится все тяжелее. Тяжелее и тяжелее, ощущаясь на коже мертвым неподъемный грузом. Они смотрят, и Мо Жань, хоть сердце с бешеной скоростью бьется где-то в горле, все же решает на свой страх и риск нарушить неловкое молчание. И уже почти подаёт команду в голосовой модуль, как его опережают: — Где моя одежда? Юйхэн говорит членораздельно, дежурно холодно. Даже равнодушно. Старается говорить. Делает все, чтобы выглядеть и звучать убедительно. И все было бы хорошо, если бы не одно но… Если бы не безразмерная футболка Мо Жаня с персонажами любимого мультфильма, спускающаяся омеге чуть ниже середины бедра. Безразмерная футболка, при виде которой на душе у альфы становится странно по-летнему тепло. Ведь омега выбрал именно ее. Из всех вещей в спальне. Именно ее. И она ему идет. Это такая мелочь, такая глупость. Мо Жань это понимает. Понимает, поэтому внутри ведёт кровопролитные баталии с самим собой, чтобы не позволить шальной улыбке коснуться губ. Не время. Не место. Отставить слюни и сопли. Сантименты сейчас ни к чему. Честно, даже не напрягая память, так как осознаёт, что это бесполезно: — Не имею ни малейшего понятия. Но знаю, кто может нам помочь, — вальяжно опирается поясницей о кухонную столешницу, — Лю, слышал запрос? — Да, господин Мо, — незамедлительно подаёт голос голосовой помощник, — Провожу диагностику комнат на наличие отсутствующих в базе данных вещей. Только Лю начинает говорить, а Юйхэн уже от неожиданности дёргается в сторону, словно не голос услышал, а получил сильный разряд тока прямо из фильтрованного квартирного воздуха. Мо Жань наблюдает, как и без того на почти бесцветных скулах нейтрализуются последние, ещё боровшиеся до этого момента за жизнь, краски. — Пожалуйста, скажи мне, — Юйхэн цедит, так крепко после каждого слова сжимая зубы, что Мо Жань невольно задумывается об его страдающей эмали, — что ты отключаешь эту дрянь на ночь. — Я не «эта дрянь», позволю заметить, — спокойно парирует электронный голос, — Я… Омега сейчас как натянутая до предела, иссохшая в течение времени гитарная струна, которая может лопнуть в любой момент, больно саданув по пальцам. Стоит только сильнее крутануть колок и коснуться ее. Стоит только… Но Мо Жань не может позволить этому случиться. — Спасибо, Лю, мы сами, — ещё не хватало, чтобы его искусственный интеллект и (как его назвать?) «интерес» переругались при первой встрече. Нет уж, основной удар он возьмёт на себя. — Режим покоя до следующего вызова. Вот теперь мы снова одни. — И он нас не слышит? — скептически. — Слышит, но не фокусируется на сказанном. — Хорошо, — как снисходительная пощёчина. Хлестко, жестко. Но все же согласно. — Хорошо, — мягким эхом, в кружку кофе. Мягким эхом, утопающем в протяжном, скрипучем, режущем слух звуке отодвигающегося по дорогому паркетному покрытию стула. Мо Жань уверен, что Юйхэн знает правила этикета. Уверен на сто пятьдесят процентов, что он делает это специально. И позволяет ему. Позволяет и даже поощряет внутри себя. Пусть выпустит пар. Пусть хоть все крушит вокруг. Главное, чтобы немного успокоился. Ему нужна разрядка. Ему нужен громоотвод. Ему нужно… И вот уже почти делает глоток все ещё тёплого напитка… — Мы хоть предохранялись? Папа в детстве говорил, что можно утонуть в чайной ложке. Мо Жань переформулирует — в глотке кофе тоже можно, даже эффективнее. Топите врагов, на здоровье, и никто не догадается. Кофе идёт не в то горло мгновенно, словно только этого и ждал. Словно тоже затаил на Мо Жаня тайную обиду и выжидал подходящего момента отомстить. — А ты знаешь толк, — альфа говорит на выдохе, стараясь изо всех сил сдерживать новый приступ кашля, раздирающего гортань, — в застольных беседах. Получается плохо, но Юйхэна, как оказывается, это мало волнует: — Напомни своё имя, — судя по хаотичным движениям зрачков в глазах феникса, он вводит что-то на экране нейроинтерфейса, — И желательно серийный номер. Мо Жань… Мо Жань… Он прекрасно знает его имя. Мо Жань… Мо Жань… Прекрасно знает, изо всех сил делая вид, что это не так. Что ему все равно. Что он держит ситуацию за горло своей кибернетической рукой. И что он совсем-совсем не в сжираемом его изнутри ужасе от происходящего. Что он так и планировал. Так и планировал оказаться в чужой квартире без одежды, с каким-то малознакомым альфой, после наркотического прихода, который, как выяснилось в процессе, нельзя контролировать в полной мере, урывками воспоминаний собирая остатки реальности прошлого вечера… Так и планировал. В точности так. Надежный план. Просто охуенный, если Мо Жань правильно понял: — Имя ещё ладно, — альфа и без объяснений скинет. Ему не в падлу. Ему нечего скрывать или бояться. Но как же занятно наблюдать за тем, как Юйхэн из кожи вон лезет, сохраняя надменно незаинтересованное выражение лица… Мо Жань просто не может отказать себе в удовольствии. — А номер, позволь узнать, зачем? В ответ ледяным дыханием надвигающейся снежной лавины: — Мне ведь нужны твои данные, чтобы подавать иск в соответствующие инстанции, если ты меня чем-то заразил, — это сейчас брошенное между делом открытое оскорбление было? Кажется, кто-то теряет самообладание, переводя разговор в новую, более выгодную для себя плоскость, — Ну, или на алименты, тут уж как повезёт. А вот с этим уже можно работать: — Хочешь сказать, мне придётся скрываться? — наигранно правдоподобно, с тёплой улыбкой на губах сетует Мо Жань, со стороны напоминая добродушного глупого щенка, которого щелкнули по носу, но он продолжает вилять хвостом, — Опять лишняя морока. Так-то, если подумать, десять процентов от зарплаты на дороге не валяются… «Ждёшь, что я взорвусь? Ждёшь, что меня это заденет? Хочешь конфликта? Не в мою смену. Не в мою, потому что я знаю, что ты блефуешь». — Ничего, побегаешь, — Юйхэн, продолжая изучать что-то «сверхважное» на экране нейроинтерфейса (Альфа ставит пятьсот баксов, что в панике скрывает и открывает вкладки приложений) звучит так, будто отмахивается от мешающего работать крикливого ребёнка, — вам, альфам, полезно. — Романтик из тебя так себе, знаешь ли, — обречённо вздыхает Мо Жань, а потом резко добавляет — так, мимоходом — разворачиваясь лицом к кухонному гарнитуру, на сенсорной панели выбирая функцию открытия створки верхнего шкафчика, — Чай? Кофе? Рискованно, но в их «игре» нет правил, правда же? Мо Жань делает ставку и, как ни странно, она выигрывает: — Чай, если не затрудни… — это был бы первый логичный, самый спокойный ответ на вопрос за сегодняшнее утро, если бы вдогонку не прозвучало более осознанное, — Стоп, какой ещё чай? Теперь Юйхэн смотрит. Снова. Снова фокусируется темными зрачками только на Мо Жане. Как хищник, чувствует угрозу. Понимает, что недооценил. Понимает, что так просто избавиться от «этого альфы» не получится. Понимает, но даже не представляет, с кем связался: — Индийский, коллеги часто привозят из командировок, — с каждым словом Мо Жань не без удовольствия отмечает, что у Юйхэна вот-вот начнёт дергаться глаз: — Есть чёрный, зелёный, ягодный, — специально говорит медленно, смакуя на языке маленькую победу, — Какой предпочитаешь? — Я не это имел… — «у него искусственно сделаны клыки. «Аспид»… все ясно», проносится в голове, когда омега недоуменно приоткрывает рот, и в просвете бледных губ виднеются неестественно острые кончики двух длинных верхних зубов. К таким бодимодификациям представители слабого статуса прибегают очень редко. Ведь это сразу отпугивает добрую половину альф, которые чувствуют угрозу своему сильностатусному достоинству. Мо Жань как-то ходил с коллегами в брейнданс клуб, где одному досталась виртуальная модель с острыми зубками, так потом все слушали весь оставшийся вечер что-то вроде: «У омеги не может быть клыков, как у альфы… Это отвратительно. А если вдруг гормоны начнут играть, и он взбесится. Нельзя идти против природы. Лучше бы не аборты запрещали, а вот такую хуйню идиотам с собой творить», — Я… Мо Жань ждёт, замирает с жестяной банкой чая в руке. Ждёт, не меняясь в лице. Молчит. Ждёт. Вдох-выдох. Вдох-выдох. И наконец слышит раздражённое: — Ягодный. Три ложки сахара. — Сей момент, — получается слишком радостно, но Мо Жань себя не винит. Снова отвлекаясь на сенсорную панель для дистанционного включения чайника, продолжает, — Так какие у тебя планы на день, помимо подачи на меня всех возможных заявлений? Юйхэн не остаётся в долгу: — Ты в них точно не входишь. Как укус под лопатку. Укус от обиды, когда уже осознаёшь, что проигрываешь, но не можешь с этим смириться. Укус, который Мо Жань тут же прощает, медленно, но довольно громко выдыхая через нос. Прощает, бросая в кружку чайный ягодный пакетик. Прощает и принимает тот факт, что без тяжелой артиллерии в этом бою не обойтись. Прощает, топя вместе с нейлоновым мешочком в кипятке все прошлые и будущие обиды. Прощает, насыпая в мутную розовую воду сахарные кристаллики. Принимает тот факт, что будет трудно. Будет трудно говорить все то, что он планирует сказать… Но так надо. Ослабить, вывести из равновесия недостаточно. Значит, придётся действовать решительнее. Действовать до полной добровольной капитуляции. Когда Мо Жань подходит, Юйхэн напрягается и, презрительно подрагивая крыльями носа, отодвигается ближе к резной спинке стула, упираясь в неё лопатками. Испуганный кот, не иначе. Разве что ноги под себя не поджимает… — Слушай, — опуская кружку на стол произносит альфа, стараясь говорить как можно мягче, наклоняясь к Юйхэну как можно ближе, — расслабься. Я прекрасно понимаю, что ты пытаешься до меня донести. Не надо так рьяно показывать мне себя с худшей стороны. Расслабься. Омега изламывает бровь, мол «серьезно?». Изламывает бровь и молчит, с таким остервенением испепеляя взглядом переносицу, словно это она одна виновата во всем произошедшем. Ещё немного, и кожа начнёт дымиться… Мо Жань продолжает: — Если тебя это успокоит, то все, что я сейчас делаю и говорю — элементы банальной вежливости. Не могу же я тебя просто выставить за порог. Юйхэн не верит. Не верит, но уточняет, будто вступает на тонкий лёд: — Хочешь сказать, мы оба удовлетворили своё любопытство? — «Не пиздишь ли ты, друг мой?» — Было сносно, но не более того? — Сносно? — Мо Жань для полноты образа пренебрежительно фыркает. — Было ужасно. «Пизжу, ещё как пизжу. Ради тебя, между прочим. Оцените старания по десятибалльной шкале и можете оставить отзыв». — Точно, было… — все ещё недоверчиво удивленно, но уже гораздо спокойнее, — просто отвратительно. — Ты буквально изнасиловал мою кожу, — Мо Жань оттягивает ворот футболки, открывая лучший обзор на малую часть созданного Юйхэном шедевра, — Это не клыки… это машина для убийства. — «Я в восторге, но тебе скажу, что нет. Вряд ли бы ты их делал, чтобы привлекать альф, верно?», — И уверяю, повторять я совсем желанием не горю. Если бы ржавые глаза феникса были замёрзшим стеклом, они бы треснули. Не полностью разбились, но тоненькие лучики уже бы тронули ледяную поверхность: — Да. Именно. Черт, — даже голос Юйхэна становится, кажется, на пару градусов теплее, — никогда не думал, что мне будет так приятно слышать, что меня отшивают. Мо Жань не радуется раньше времени. Не радуется, но осторожно, чтобы не получилось слишком внезапно, переходит к следующему запланированному этапу: — Если мы все выяснили, — не меняя тон, — позволь хоть немного сгладить углы и накормить тебя напоследок лучшим завтраком в твоей жизни. Холостым выстрелом их несостоявшегося конфликта: — По всей видимости, когда раздавали скромность, ты отошёл в уборную? Предупредительным в небо: — Не угадал, я в очереди за сарказмом ругался с одним плюющимся ядом омегой. Ну, так что? Или боишься, что слишком понравится, захочешь остаться, а я не позволю? В ответ вызывающе с шипящими нотками: — Мне сложно угодить. — О, поверь, — закатывает глаза Мо Жань, — я заметил, но, с твоего позволения, все же попытаюсь. *** — Ваш завтрак, сэр. Пара легких закусок и основное блюдо ждут Вашего неподкупного мнения. — Погоди, ты сам это приготовил? Юйхэн смотрит на поставленную перед ним тарелку как на бомбу замедленного действия. На бомбу, которую надо бы обезвредить. Ну, или сбежать от неё куда подальше. Другого не дано… Мо Жань широко улыбается, обнажая ряды ровных белых зубов: — Именно так. — Надеюсь, ты не подразумеваешь под словосочетанием «лучший завтрак», — настороженно произносит Юйхэн, принимая кибернетической рукой предложенные чёрные металлические палочки, — что он станет последним? — Никто тебя не заставляет пробовать и тем более не держит здесь насильно, чтобы отравить, — дикцию Мо Жаня нарушает кусочек отправленной в рот обжаренной в соевом соусе креветки, — расслабься. И Юйхэн решается. Решается, но сначала довольно долго осматривает и недоверчиво обнюхивает то, что хочет попробовать. А потом одним движением решительно, будто перерезает синий (неправильный) провод, отправляет в рот. Однако, взрыва не происходит. Разве что внутри Мо Жаня что-то разрывается, забрызгивая яркими красками солнечное сплетение, после следующих слов омеги: — Ладно, признаю, — судя по тому, как медленно и неохотно Юйхэн это произносит, альфа удостаивается высшей гастрономической похвалы, — есть можно. *** — Тебя не будет напрягать, что я прихожу в салон? — Деловой стороны «наших отношений» все происходящее никак не коснётся. Свою работу я выполню, можешь не сомневаться. Ты клиент — я твой риппер. Пусть так и остаётся. — Договорились… Мой номер телефона привязан к серийному, позвони, если вдруг заскучаешь. Не факт, что я отвечу, но ты можешь попытать счастье. — Лучше молись, чтобы от меня не поступало ни одного звонка. — Боюсь, боюсь. А… Знаю, не мое дело… но волосы перед уходом лучше собрать, а то все сразу поймут по растрёпанным прядям, что у тебя был секс. — Очень смешно. Но волосы Юйхэн все же резинкой перехватывает.