По-другому

Черные кляксы расползаются по белоснежной бумаге. Сокджин водит кончиком кисточки по расплывшемуся пятну. Он находит свое состояние в этой некрасивой мазне. Его расплющило абсолютно также, состояние на грани истерики сдавливает грудную клетку. Дышать совсем не тяжело, горло не свело спазмами, а слезы не застилают глаза. Нет. Сокджин абсолютно спокойно сидит перед холстом и бездумно машет кистью, кажется из беличьей шерсти. — Я хочу есть. Голос пропитанный капризными нотками раздается за его спиной. Сокджин уже не поджимает губы и не клацает зубами на это. Он кивает головой и словно робот встаёт, забыв о пластичности движений. На автомате включить плиту, поставить сковороду на огонь, проверить рис в рисоварке, добавить немного уксуса к нему. Достать пару яиц из холодильника, прихватить ветчину в консервах. Он делает всё совершенно не думая о процессе, просто по инерции, как и много недель подряд. — С тобой что-то происходит, да? Этот капризный голос снова преследует его. Сколько можно? — Еда будет готова через семь минут, сходи помой руки. Тэхен топчется на пороге кухни, он выглядит так, будто обдумывает что-то очень важное. — Может сходим в кафе? — тихо предлагает он. — Уже всё готово, — Джин переворачивает яичницу, помнит, что Тэ не любит жидкий желток. — Помой руки, пожалуйста. Трапеза проходит в тишине, сопровождаемая лишь чавканьем и звоном столовых приборов. Сокджин снова не съел и половины, а Тэ попросил добавки. — Может нам стоит расстаться? Тебе самому не надоело? — Тэхен все же озвучивает то, над чем думал последние несколько недель. Он опускает голову, боясь заглянуть в глаза напротив. — Сокджин? — Хорошо, — Джин кивает и снова, как долбаный робот встаёт из-за стола. Посуда сложена в раковине, пальцы сжимают края столешницы. Джин даже не думает выяснять причину разрыва, наверное она очевидна для них двоих. — Ты познакомился с кем-то, да? Тэхен выглядит слишком уязвимо и это бесит. Хочется впервые ответить не заученными фразами. Джин лишь приподнимает бровь в удивлении и качает головой. — У меня вещей меньше, поэтому будет практичней, если съеду я, — вместо ответа на заданный вопрос, говорит он. Тэ лишь устало кивнул, он не должен был спрашивать. Все и так очевидно. Кляксы больше не кажутся чем-то абстрактным. Сокджин в новой квартире расписывает холст и совершенно не замечает, как на белоснежную бумагу упало пару капель. Он улыбается, немного криво, но впервые за несколько недель. Дышать становится больно, грудную клетку сдавливает, а глотку свело спазмом из невысказанных слов. Просить прощения уже поздно, да и не за что. Разве пустые слова, неискренние в принципе, могут оправдать его и жаждет ли он этого? — Я хочу есть, — игривый шёпот пробирает до мурашек. Горячие губы обжигают кожу на шее и Сокджин готов рассмеяться от своей подлости. — Пойдем в кафе? — подставляясь под ласку, предлагает он. И услышав согласное мычание, не может сдержать дрожь. Нужно было сказать Тэ правду. Мелькает где-то на задворках совершенно неуместная мысль. Он звонко смеётся, когда его подхватывают на руки и не замечает как рвется позади него холст расписанный кляксами.