How long

      — Давно не виделись, моя госпожа. — растягивая губы в улыбке, что делает его обезображенное лицо ещё страшнее, говорит мужчина, скинувший с головы капюшон.       — Ты?! — почти задохнувшись от охватившей её ярости, произносит Эвелин, сжимая кулаки в бессилии. Даже по половине лица ведьма узнаёт его. Не считая страшного шрама, оставленного, скорее всего, её огнём, колдун совсем не изменился, а прошло больше трёхсот лет с их последней встречи.       — Рад, что ты узнала меня, — продолжая улыбаться, говорит колдун и, шевельнув пальцами, магией разрезает грудную клетку все ещё живой Аи, хоть и с вскрытым горлом, чтобы достать оттуда сердце.       Иви, сев на пол в солевом круге, перекладывает голову мужа к себе на колени и, водя пальцами по лбу Ника, выводит защитные колдовские знаки. Она, узнав колдуна, примерно представляет, что от него можно ждать, ведь сама некогда участвовала в его обучении. Вливая в мужа магию, Эвелин не сильно отвлекается на написание смс Колу. Сообщение короткое, самое сложное дать знать где их искать, но ей вполне это удаётся обозначив примерное направление куда колдуну стоит двигаться.       — Что ты творишь? — сердито от непонимания того, что здесь происходит, спрашивает Тристан.       — Этот барьер, — кивнув на окруживший пару колдовской круг, закатив глаза на глупый по его мнению вопрос, рассказывает мужчина, — может удержать только первородного, и то только на время. Древнюю ведьму он не сдержит и на пару минут. Это стоит исправить.       — Чтобы ты ни задумал, Адриан, — отправив инструкцию с просьбой о помощи в сообщении младшему Майклсону, Иви обращает внимание на колдуна, — у тебя ничего не выйдет.       — Выйдет, и мы оба это знаем. — возражает названный Адрианом мужчина, достав вампирское сердце и окончательно упокоив довольно старую вампиршу, он продолжает колдовать. — Не так ли?       — И чего ты хочешь добиться? — продолжая диалог и спрятав обратно телефон, ведьма и сама не собирается сидеть сложа руки.       — Освободить тебя от семейки Майклсон, конечно же, — словно малому дитя, излишне ласковым тоном отвечает колдун и, взмахнув свободной от сердца рукой, заключает в колдовской круг и Тристана тоже, — а господин де Мартель нам в этом поможет.       — Что? Мы так не договаривались! — возмущённо бьёт по сковавшему его барьеру не ожидавший этого вампир.       — О, мы с вами вообще ни о чем не договаривались, — ехидничает Адриан, почесывая обезображенную часть лица. — А Люсьен был не против этого плана.       — Люсьен! — почти рычит в ответ Тристан.       — Прими последнее наставление от меня, Адриан, — вкрадчиво говорит Эвелин, не обращая внимание ни на возмущение де Мартеля, ни на рассыпающееся прахом сердце Аи, силой которого их с мужем запечатали в круге ещё крепче. — Бросай всё, чтобы ты там ни хотел сделать, и уползай обратно в ту дыру, откуда явился…       — Или? — с глумливым смешком встревает в речь Иви колдун.       — Я доделаю то, что не закончила в нашу прошлую встречу, — бормочет ведьма, чувствуя, как Ник приходит в себя.       — С радостью приму любой знак внимания, которым меня решит одарить моя госпожа, — не скрывая ироничной издёвки, уверяет девушку Адриан. — Но уже не сегодня.       Будто почуяв чужое вторжение, колдун, отвернувшись к бассейну, что всё это время был у него за спиной, становится серьёзным. Ведьмы, что колдовали над водой, в которой лежал Элайджа, начали падать одна за другой в бассейн со свернутыми шеями.       Кол двигался очень быстро, но недостаточно. Застыв в считанных сантиметрах перед Адрианом, первородный хмурится, не в силах преодолеть чужое заклинание, остановившее его.       Рык очнувшегося Никлауса, что тут же вскочил на ноги и просто источал охватившую его ярость, переломил напряжённую ситуацию. Эвелин видела, как тяжело колдуну поддерживать сразу три сдерживающих колдовства. И если Тристан не сильно стремился на волю, то Кол и Клаус активно пытались проломить то, что сдерживало их.       — Продолжим в следующий раз, — скрыв за улыбкой своё состояние, говорит Адриан перед тем, как исчезнуть.       С пропажей колдуна заклятье с Кола так же пропало, но остались барьеры, удерживающие де Мартеля и Иви с Ником. Нужно было что-то большее, чем уход ведьмака, наложившего их, чтобы снять.       — Кто это был? И почему он к тебе так обращался? — не только сверкая глазами и то и дело проступающими на лице чёрными венами, спрашивает Никлаус, демонстрируя всеми способами жгучую ревность, охватившую его, когда он осознал давнее знакомство его жены с непонятным колдуном.       — Огромная заноза в заднице, вот кто это был, — ведьма не хотела вспоминать историю, которую похоронила, да ещё и так давно. Но у нее вряд ли был выбор в этой ситуации. Определённо не было, если судить по взглядам братьев Майклсон, которыми её прожигали.       Встав с пола, Иви ведёт рукой, снимая барьер, что после её магии и агрессии гибрида и так на ладан дышал. Вслед за этим Элайджа, резко придя в себя, садится посреди бассейна, где всё это время плавал. Окинув взглядом и помещение, и всех присутствующих, первородный вампир ненадолго заостряет внимание на трупе Аи и с сожалением отводит взгляд.       — Иви! — и бровью не поведя на пришедшего в себя старшего брата, ради которого они сюда и пришли, настаивает на продолжении Клаус.       — Это долгий разговор, и, думаю, его стоит продолжить дома, — устало отзывается Эвелин.       Покинув заброшенное помещение, где ведьмы безуспешно собирались разорвать кровные связи вампиров с их прародителями, Майклсоны даже не вспоминают о застрявшем за барьером Тристане. Да и месье де Мартель не горел желанием привлекать их внимание, хоть и желал освободиться от удерживающей его на месте магии.       Вот только дома их ждет не спокойная обстановка, где можно поведать не самую радостную историю из загробной жизни Эвелин. Похищение Фреи и рассказ найденных на заброшенном складе Камиллы и отца Кирана подняли на уши весь дом. Разволновавшаяся Ребекка, которая была шокирована тем, что долгое тысячелетие хранила игрушку, способную убить её или кого-то из их семьи, начала рожать. Во всеобщем хаосе Энзо с трудом, но удалось уговорить жену отправиться в больницу.

***

      Истошный крик сорвался с губ Фреи, когда Люсьен прокусил её запястья своими клыками, вампир и не пытался быть осторожным. Разорвав нежную кожу, он заставил ведьму держать её истекающие кровью руки над ритуальной чашей. Кровь текла недостаточно быстро, но понемногу заполняла каменное дно. Чувствуя, как вместе с алой жидкостью её покидают и силы, блондинка молилась, чтобы их быстрее нашли. И если не братья, то отец этого точно так не оставит, Касл ещё пожалеет, что связался с ними.       — Ну всё! — не выдерживает первым Винсент и почти умоляюще обращается к вампиру, удерживающему девушку, не в силах оторвать взгляд от текущей крови: — Слушай, всё! Хватит!       — Ты прав, как раз достаточно, — внезапно соглашается Люсьен и, перехватив ведьму в своих руках поудобней, отволакивает еле стоявшую на ногах девушку в сторону. Почти швырнув ведьму на прелую листву, Касл возвращается к алтарю.       Ведьмак, обеспокоенный состоянием Майклсон, тут же бросается к ней и, по возможности нежно обхватив её запястья, поворачивает их так, чтобы лучше разглядеть рану, со словами:       — Дай посмотрю.       Фреи хочется оттолкнуть мужчину, который отчасти виноват во всём происходящем, но у неё от кровопотери и так мало сил. И она позволяет чужим тёплым, в контрасте с её ледяными руками, пальцам дотронуться до неё. Рана, что им открылась, была не так страшна, как представлялась, несмотря на действия вампира: раны аккуратные, и кровь почти свернулась, хоть и успела покрыть её кисти.       — Хватит! — окликает колдуна Люсьен и с нескрываемым возмущением продолжает: — Колдовать-то кто будет? Или хочешь, чтобы предки тебе мозги расплавили?       Винсент нехотя встаёт с корточек, на которые опустился перед сидящей на земле Фреей. Поняв, что сейчас ему никто не позволит оказать девушке помощь, да и её рана вроде начала затягиваться, что довольно хорошо для нее, он подходит вслед за Каслом к алтарю. И видит, как тот, достав из внутреннего кармана пальто какой-то флакон, намерен вылить его в алтарную чашу.       — Что это? — с беспокойством спрашивает ведьмак, смотря за действиями вампира.       — Знать не обязательно. — расплываясь в гадкой ухмылке, уверяет его Люсьен и, достав отнять же из внутреннего кармана пальто небольшую чёрную записную книжку, протягивает ему со словами: — А вот это тебе.       Недоверчиво приняв протянутое, Винсент под поощряющим взглядом вампира открывает книжку и поражается написанному. Его глаза бегают по вполне современным буквам, разбирая столь древнюю магию, что не будь он в своё время так увлечён ею, не смог бы что-то понять из неё.       — Это оно, — почти задохнувшись, говорит колдун вслух то, во что не в силах поверить, — заклятье, сотворившее первородных.       — Целый клан работал многие годы, чтобы его воспроизвести, — самодовольно произносит в ответ Люсьен, словно это именно он, в одиночку, собрал по крупицам древнее заклятье. И, любовно достав вырезанного из дерева всадника, дополняет: — А ещё мне нужно было достать это.       С ухмылкой окинув взглядом фигурку, вампир окунает её в смесь крови и непонятного вещества, что находилась в алтарной чаше. Понимая, что последует дальше, Винсент отступает от алтаря на шаг и с уверенностью, что не чувствовал в себе, протестует:       — Нет! Ни за что! Я не стану этого делать!       Последовавшая за его словами невыносимая головная боль, которой его наградили предки, не была неожиданной. Именно ею они заставили Винсента подчиниться Люсьену. И колдун уже знает наперед, что подчинится рано или поздно, как бы сейчас не сопротивлялся. Не его дух, так тело сломается и сделает то, что от него требуется, как бы он не не хотел этого.       — Похоже, предки не согласны, — врывается в его и без того измученный мозг ехидный голос вампира. Перестав противиться чужой воле, Гриффит слышит повелительные нотки в чужом тоне: — Давай за работу! Будь умничкой.       Ощутив, как окончательно перестала сочиться кровь из раны, Фрея садится более устойчиво, хоть до сих пор связанные руки не дают ей простора для маневра. Ей противно наблюдать за поддавшимся воле предков Винсентом, но ещё противнее смотреть на самодовольную рожу Люсьена. Не в силах сделать что-либо с происходящим, ведьма пускает в ход единственное оружие, что у неё осталось.       — Столько усилий, — сдобрив свою речь всем накопившимся в ней презрением, произносит Фрея, смотря на Касла, она желает утопить вампира в нём, — чтобы стать жалкой копией первородного. Думаешь, просто взять и проснуться на вершине пищевой цепи?       Отвлекшись на заговорившую ведьму, вампир, отступив от алтаря, тут же оказывается возле нее. Встряхнув Фрею, он поддаётся возмущению, накатившему на него от её слов.       — Могу заверить, на это ушла не одна ночь. — Всмотревшись в голубые глаза и до отвращения слишком характерные черты лица, Люсьен вдруг поддаётся ностальгии. — Если честно, раньше я считал твоих родных богами. Пока мою любовь не украли, а наши жизни не отняли гипнозом. Освободившись, я понял, что они не достойны полученных даров. — Не в силах больше смотреть на блондинку и видеть в ней её брата, Касл отпускает её и рывком встав отходит, продолжая рассказывать, всё равно ждать, пока Винсент разберёт и сотворит заклинание. — Тогда я решил, что стану воплоти тем, кем всегда был — лучше них. Мне пришлось продумать каждую секунду, чтобы прийти к этому моменту.       Осознание от слов вампира накрывает девушку, его жест в сторону алтаря и Винсента рядом с ним рождает в ней догадку.       — Ты придумал пророчество, — с явным обвинением в голосе возмущается Фрея вслух.       — Вовсе нет. — возражает в ответ Люсьен, даже не думая обижаться или обращать внимание на прожигающий взгляд голубых глаз. — Когда я услышал пророчество о гибели твоей семьи, я понял, что это правда. Я был его олицетворением. Моё восхождение станет их падением.       От того пафоса, с которым были произнесены все эти слова, Фрее нестерпимо захотелось плюнуть в наглую рожу парня. Вот только положение этого, увы, не позволяло. Да и за время, пока они мило общались, Винсент успел подойти к апогею заклинания её матери. Финальные слова произнесены, и от резкого оттока сил Гриффита откидывает на землю. Не чувствуя более на себе воздействие предков, мужчина ползёт за неимением сил встать к лежащей рядом девушке. Ему нестерпимо стыдно за своё, что пришлось сделать.       — Фрея, прости меня.       Колдуну действительно очень жаль, что ему пришлось во всём этом участвовать и втянуть в это старшую Майклсон. Ощутив, как к нему вернулись былые силы, он оборачивается к вампиру, что успел за это время перелить получившееся зелье во флакон.       — И не рассчитывай, — со злостью в голосе, что переполняла его, Винсент останавливает Люсьена от принятия получившегося варева. Вновь подвластная ему магия заставляет Касла остановиться, но, увы, ненадолго. Предки, что, казалось, отпустили те нити, за которые дёргали его, снова затянули их. Выгнувшись под неестественным углом, колдун только и может, что хрипеть, обращаясь к тем, кто опять предал его: — Вы совершаете ошибку.       Воздействие на него не длится и минуты, как Винсент бессильно растягивается на земле, покрытой прелой листвой. Глубоко и тяжело дыша, он не может пошевелиться, даже когда Фрея накрывает его своим телом, загораживая от разозленного вампира.       — Тебе незачем кого-то убивать, — увещевает ведьма, чувствуя, как дрожат ноги мужчины, на которые ей пришлось опереться, чтобы загородить его от Люсьена.       — Ох, милая Фрея, — словно переключившись с агрессии на воркующий тон, Касл присаживается на корточки возле неё. Невзирая на сопротивление, вампир обхватывает её связанные руки, чтобы поднести к своим губам и трепетно поцеловать. Но это всё промедление, на которое его хватает. — Сегодня начинается длинная череда смертей, и, боюсь, начнётся она с тебя, — рывком подняв Фрею на ноги, он продолжает, сдобрив свой тон печалью: — Жаль, у нас с тобой что-то могло получится.       — Люсьен! — окрик знакомого голоса заставляет Касла стать серьёзным. Развернув ведьму к себе спиной, он охватывает её горло рукой. Одно движение, и он может легко оторвать хорошенькую блондинистую головку или вырвать горло.       Только поставив Фрею перед собой, словно щит, вампир оборачивается, чтобы увидеть двух братьев Майклсон, идущих к ним. Не тот состав он ожидал увидеть, но Элайджа и Финн не самый плохой расклад.       — Вечеринка как раз началась, до дна! — Произнеся это, вампир опрокидывает в себя зелье, которое должно подарить ему то, о чем он мечтал долгую тысячу лет. Сделав главное, Люсьен продолжает, не сводя взгляда с двух первородных вампиров, уверенно идущих к нему: — Повеселимся? Сумеете ли вы подойти, прежде чем я оторву вашей сестре голову? Я тоже так не думаю… ххх.       Большая деревянная ветка, пробившая Каслу спину и грудную клетку насквозь, не даёт закончить его речь. Удар был такой силы, что заострённая часть ранит и тесно прижатую к вампиру Фрею.       — Дочка, — переволновавшийся и не рассчитавший силу Майкл откидывает подальше тело Люсьена, чтобы подхватить девушку.       — Фрея! — крикнувшие в унисон Элайджа и Финн оказываются рядом с сестрой и отцом.       Теряющая сознание Фрея всё же в силах сделать два глотка вампирской крови, которой с ней щедро поделился Элайджа. Это не только позволяет ей исцелиться от ран, но и сделать, пока безуспешную, попытку встать на ноги.       — Где он?! — в испуге спрашивает ведьма у склонившегося возле неё отца.       — Этот-то мёртв, — успокаивающе уверяет сестру Финн.       — Нет! — со страхом в голосе восклицает Фрея, не без помощи отца вставая на ноги.       — Фрея, послушай, всё уже позади, — присоединяется к успокоению Элайджа.       — Вы не понимаете, — в отчаянии переводя взгляд с заговорившего брата на держащего её в объятьях отца, девушка начинает рассказывать, — он выпил сыворотку. Он хотел, чтобы его убили, вы дали ему сделать последний шаг.       Вслед за словами ведьмы Касл поднимается с земли и вытаскивает ветку, что осталась торчать в нём. Мига хватает, чтобы Элайджа и Финн бросились в слаженную атаку, а Майкл загородил собой дочь.       — Какое позорище, — презрительно, но с чётко слышимым триумфом в голосе произносит Люсьен, раскидывая первородных, как котят. — Соберитесь, вы можете и лучше, — откидывая присоединившегося к драке и Майкла, Касл сосредотачивается на одном из первородных. — Что скажешь, Элайджа? Мне идут новые силы? — Повалив Элайджу на землю, спрашивает уже что-то большее, чем простой вампир. — Я долго думал, кого убить первым, — перехватив нацеленный на него обломок дерева, Люсьен отправляет его обратно в Майкла и продолжает говорить. — Тебя или Клауса. Сперва хотел его, но раз уж ты здесь, начну с тебя…       Набросившегося сзади Финна Касл перехватывает и кусает за шею, оставляя обширную рану. Но перегрызть горло одному из первородных ему не дают, подоспевший Майкл отрывает сына от него. Раздражённый Люсьен делает шаг следом и упирается в невидимую стену.       — Барьер поставила? Очаровательно! — смотря на потрепанное семейство Майклсонов и колдующую ведьму, произносит уже не вампир. — Люблю, когда на охоте появляются преграды. Разве весело, когда добыча сама подставляет тебе шею?       — Я могу удерживать его сколько угодно, — уверенно говорит в ответ Фрея, слыша, как под боком хрипит Финн, тяжело дышит Элайджа. И почти ощущая, как насторожен отец, не спускающий с врага взгляд, стоит ей опустить барьер, и он вступит в бой и проиграет. Фрея не может этого допустить.       — Не сомневаюсь, озорница, — расплываясь в знакомой, гадкой улыбке, соглашается с ней Люсьен, а следом уверяет: — Неважно, я прождал тысячу лет, подожду ещё немного. Мне будет даже в радость растянуть это на долгое время.       Фрея ещё не успела начать обдумывать патовость нынешней ситуации, как договоривший Касл исчез. В наступившей тишине ещё отчётливей слышны хрипы любимого брата, что заставляют ведьму поспешить к нему.       — Финн!

***

      Больничный коридор был раздражающе белым и шумным, а ещё вонючим. Чистящие средства, лекарства и, как вишенка на торте, — кровь. Благо аромат последней был очень ярок и перекрывал запахи всех остальных жидкостей организма, также присутствующие в воздухе.       Эвелин обманчиво расслабленно сидела на лавочке перед палатой, где рожала её лучшая подруга. Да, за последнюю тысячу лет многое между ними изменилось, как и они сами. Но Ребекка всё ещё её лучшая подруга, местами повзрослевшая, местами обострившая свою стервозность, но именно та Бекка, ради которой Иви была готова на многое, если не на всё.       И сейчас ведьма не могла оставить её одну, пусть и с мужем, пусть Фрея похищена и семье не помешает помощь опытной ведьмы, чтобы ту найти. Даже если она всего лишь сидит в коридоре больницы и просто ждёт.        А ещё ей просто нужно было остаться одной, хоть ненадолго. Появление живого и относительно здорового Адриана в её жизни выбило девушку из колеи. Считать ли удачей похищение Фреи, что отсрочило разборки с мужем? Иви отчаянно не желала вспоминать то, что так тщательно пыталась забыть, вот только горький осадок, поселившейся в душе, не так-то просто вытравить. Один из худших периодов прибывания в виде духа всё же вернулся и явно хочет побольнее укусить её, напоминая о себе. Чувство беспомощной злости вновь наполняет собой её душу, заставляя встряхнуться и решиться на то, что она достаточно долго откладывала.       Предстоящий разговор обещает быть как бы не хуже, чем аналогичный с мужем. Ник в итоге поверил в неё. Поверит ли Ребекка? Многое зависит от реакции и того, что решит Бекка, но далеко не всё.       Отвлечься от нерадостных мыслей Эвелин помогают врачи, выходящие из палаты, за которой она наблюдала. Прерывать счастье маленькой семьи неохота, но это лучший момент, чтобы склонить Ребекку к нужной ей мысли.       Палата до боли напоминает ту, в которой рожала и сама Иви, навевая нехорошие ассоциации. Бекка лежит, держа на руках новорождённую, завёрнутую в нежно-розовое одеяльце. Энзо, присев рядом, не может насмотреться на свою жену и дочь. В отличие от Эвелин, первородная не стала выгонять мужа во время родов, вовсю пользуясь его поддержкой и присутствием.       — Хей, Иви! — окликает подругу блондинка и, вспомнив обстоятельства, приведшие их сюда, спрашивает: — Вы нашли Фрею?       — Не волнуйся, — успокаивающе произносит ведьма, подходя ближе. — Твой отец и Элайджа с Финном отправились следом за ней. Они вернут её домой. — Видя облегчение в голубых глазах, Эвелин с натянутой улыбкой уточняет: — Как ты?       — Если бы не это пророчество, сказала бы, что счастлива, — вернувшись взглядом к младенцу на своих руках, Бекка с печалью добавляет, — а так напугана.       — Понимаю твоё состояние, но нам надо возвращаться домой, Бекс, — с тревогой в голосе говорит ведьма.       — Я займусь выпиской, — сжав на миг руку жены, произносит Энзо, прежде чем, спрыгнув с койки, покинуть палату.       — А теперь говори, что ты задумала, Иви, — проводив мужа взглядом до двери, обращает свой взор на подругу Ребекка. Она прекрасно понимает всю напряжённость обстановки, но слишком хорошо знает рыжую ведьму, чтобы не понять, что не всё так просто.       — Тебе не понравится, Ребекка, — предупреждающе-серьёзным тоном начинает Эвелин и, видя в ответ упрямый взгляд, с тяжёлым вдохом продолжает: — Я знаю, как обойти пророчество.       — И мне не понравится тот способ, что ты выбрала, я права? — первородная хочет жить, но и то, как подруга увиливает, наводит её на нехорошие мысли.       — Он никому не понравится, — признаёт очевидное Иви и продолжает, не собираясь скрывать правду: — И я бы применила его, не рассказывая тебе, зная, что ты жутко на меня обидишься после этого, — с печальной улыбкой произносит ведьма, — но…       — Тебе нужна помощь? — без труда догадывается Ребекка.       — Да, нужна, но не твоя, — соглашается с чужими выводами Эвелин и переводит взгляд на тихо посапывающего ребёнка на руках подруги. Глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, ведьма начинает говорить: — Пророчества, особенно истинные, плохи тем, что сбываются. Так или иначе. И иначе порой гораздо страшней. Препятствуя исполнению, вызываешь ещё более худшие последствия, чем были предопределены. Итог будет один, но путь, которым он будет достигнут, может стать в разы болезненней…       — Мы должны умереть… — с болью в голосе обрывает чужую пространную речь, что вела к однозначному итогу, первородная, опуская тоскливый взгляд на дочь, которой уже успела придумать имя. Отталия — изобилие и процветание, то, что она желала своей девочке, воплотилось в её имени. Вторым Бекка думала сделать имя Эвелин, всё же подруга была той, кто поспособствовал появлению Лии на свет, но сейчас первородная начала сомневаться в своём решении.       — Пасть, — несогласно качает головой Эвелин, заставляя подругу вновь вскинуть на себя свой хмурый взгляд. — Да, тебе может казаться, что это одно и то же. Но нет. Я могу сделать нашу смерть временной. Убедить весь мир, что Майклсоны пали. И вернуть нас, когда пророчество исполнится.       — Если тебе не нужна моя помощь… — ощущая зарождающуюся в ней веру, осторожно произносит первородная. Она знает могущество Иви, доказательство её силы и знаний лежит у Ребекки на руках и забавно морщит носик. Благодаря подруге она исполнила свою самую заветную мечту, стала мамой. И кому как не ей доверить свою жизнь?       — То, скорее всего, нужна моя? — предполагает Энзо. Ему не пришлось далеко отлучаться, врачи не успели далеко уйти, и, внушив нужные установки, вампир поспешил вернуться к семье. Он слышал достаточно, чтобы сделать выводы. Ему не нравится поднятый разговор, ещё и в первый день жизни его доченьки, но он знал, что из себя представляет семья его ангела. Успел навести справки, да и проведенное с ними время дало не меньше информации.       — Да, — обернувшись к вошедшему, подтверждает чужое верное предположение Эвелин. — Будучи условно мёртвыми, мы не сможем о себе позаботиться, ни о себе, ни о детях. Я смогу защитить нас и дом, но…       Дальнейшие слова и не нужны. Все прекрасно понимают, что, будучи мёртвым, сложно позаботиться о чём-то или о ком-то. Не будь на свете Генри и дочери Ребекки, ведьма и не поднимала бы этот вопрос, но они есть и пока не могут остаться совершенно одни.       — У нас есть время подумать? — хмуро интересуется первородная, переводя свой задумчивый взгляд с мужа обратно на дочь.       — Есть, но немного, — отвечает Иви и делится наболевшим: — Я чувствую надвигающуюся беду. Она всё ближе. Чем быстрее мы расправимся с пророчеством, тем лучше.       — Сколько займёт времени его исполнение? — задаёт щекотливый для ведьмы вопрос Энзо. И она, давшая себе слово быть правдивой с подругой, признаётся:       — Я не знаю.       И это было действительно так. Тонкий момент. Эвелин знала, как определить, что пророчество исполнено, оно само через Миранду дало это понять. Но вот сколько на это потребуется времени? Одна надежда на оговоренный срок «до исхода года». Она и сама не хочет оставлять сына на сколько-нибудь долгое время.

***

      Дома их ждала только Давина, Кол и Клаус уехали вслед за братьями и отцом, они решили не полагаться на магию и начали искать Люсьена с «другого конца». Лаборатории «Кингмейкер» давно занимали мысли Никлауса, и сейчас он решил проверить свои догадки. Майкл со старшими сыновьями как Иви и сказала Бекке отправился за Фреей, туда куда указала магия. А Камилла с отцом Кираном ещё до их отправки в больницу покинули дом Майклсонов.       Поднявшись в комнату Генри, ведьма с определённым облегчением видит занятого игрушками в своей кроватке сына. Стоило мальчику увидеть ее входящую в дверь, как всё было забыто.       — Мама! — неизменно требовательный тон детского голоса вызывает у Иви невольную улыбку. — На ручки!       — Соскучился без мамы? — выполняя требование сына, спрашивает Эвелин. Прижимая маленькое тельце к себе, девушка как никогда остро чувствует уходящее время. Словно судьба напоминает, что пора действовать, или она всё возьмёт в свои руки.       — Сказку? — вдоволь наобнимавшись, почти застенчиво спрашивает ребёнок. Ему пришлось провести большую часть дня с Давиной, не то чтобы она прям хотела этого. Но вполне сносно справилась с обязанностями няни.       — Ты устал, Генри? — удивляется в ответ Иви, внимательно осматривая сына. Он обычно просил сказку только перед сном, в иное время предпочитая активные игры.       — Спать, — решительно кивает малыш, озвучивая своё желание, настолько уверенно и взросло, что у его мамы щемит сердце.       — Хорошо, давай почитаем сказку, — соглашается ведьма и, устраиваясь вместе с сыном в кресле-качалке, открывает большую, красочно иллюстрированную книгу. Позволив Генри выбрать историю, Эвелин приступает к чтению.       Не проходит и получаса, как малыш сонно сопит на её руках. История дочитана, и Иви просто сидит с сыном на руках, наслаждаясь его теплом и детским запахом. Осторожно, чтобы не разбудить, ведьма поднимается с кресла и перекладывает ребёнка в его кроватку. Совсем скоро он из неё уже вырастет, понимает она. Её мальчик уже такой большой, и ей вновь придётся его оставить. Кто бы знал, как она этого не хочет делать.       Накрыв распластавшегося звёздочкой в кроватке Генри лёгким одеяльцем, Эвелин слышит грохот с первого этажа и крики:       — Не бросайте меня здесь! Не оставляйте! — надрывный голос определённо принадлежит Финну, вот только Иви никогда не слышала от него такого отчаяния.       Бросив беглый взгляд на спящего сына, она убеждается, что тот не слышит ничего, ведьма быстро покидает детскую, чтобы оказаться во внутреннем дворе. И застать не самую радостную картину.       — Кладём сюда! — говорит Элайджа, и они с Майклом устраивают будто в конвульсиях бьющегося Финна на ближайшей кушетке.       — Финн! Финн, ты не один, я с тобой, — пытаясь сосредоточить внимание брата на себе, приговаривает Фрея, обнимая его.       — Не бросайте! — умоляюще просит Финн, цепляясь за Элайджу, который собирался сделать шаг назад, но хватка брата за его пиджак тормозит.       — О чём это он? — с не меньшим отчаянием, чем умоляет Финн, спрашивает Фрея, переводя обеспокоенный взгляд на второго младшего брата.       Майкл же без слов, с не менее хмурым выражением лица, чем у Элайджи, удерживает Финна на месте за плечи.       — Ему мерещится наше предательство, — отвечает первородный вампир, отцепляя руку брата от своей одежды и перехватив её, крепко сжимает. — Это его кошмар.       — Где вы наткнулись на оборотня? — спрашивает Эвелин, оказываясь рядом и с помощью Фреи разглядывая отвратительный укус на шее мучающегося мужчины.       — Это Люсьен, — отвечает Фрея, видя, как, хоть и перестав кричать, Финн продолжает изгибаться, лёжа на кушетке.       — Как Люсьен стал гибридом? — с беспокойством смотря на происходящее, спрашивает спустившаяся вслед за Эвелин Ребекка с дочерью на руках и в сопровождении мужа.       — Он не гибрид, а нечто большее, — с паникой во взгляде говорит Фрея, переглядываясь с отцом и Элайджей.       — Я созвонился с Клаусом, они с Колом скоро будут здесь, — чётко, практически по-военному рапортует Элайджа. — Он даст ему своей крови, и всё будет хорошо.       Но Иви знает, что это не так. Вот он — пинок от судьбы. Она в панике от осознания кидает взгляд в сторону подруги и видит тоже осознание и не меньшую панику в её глазах. Ребекка поняла её без слов и сильнее прижала дочь к себе, заставив ту пискнуть от недовольства.       — Мы уже здесь, — оповещает Никлаус, стремительно преодолев расстояние от ворот до их компании. Обменявшись местом с Элайджей, он надкусывает своё запястье и поит почти переставшего на что-либо реагировать Финна.       — Не помогает! — восклицает в истерике Фрея, видя, что брату не становится лучше. Наоборот, его тошнит только что выпитой кровью.       — Финн, очнись! — приказывает Майкл, встряхивая переставшего биться в конвульсиях сына.       — Нет, это невозможно. Почему не помогло? — со страхом в голосе спрашивает Клаус.       — Люсьен… принял сыворотку, что сделала… — не в силах сдержать всхлип, Фрея продолжает говорить, — сделала его… чем-то вроде первородного, но другого…       — Яд семи стай, — мрачно произносит Кол, переглядываясь с понявшим его Клаусом. Теперь им ясно для чего Касл охотился за оборотнями, а его лаборатории ставили на них эксперементы.       — Значит, моя кровь не подействует… — убито бормочет гибрид.       — Давина! Неси аконит и мяту, — командным тоном говорит Иви и, призвав нож, без дальнейших объяснений вспарывает вены уже с перерывами дышащего бессознательного Финна.       — Что ты делаешь? — с подозрением спрашивает Майкл, видя, как ведьма накрывает укус на шее его сына и вспоротые запястья своими руками.       — Выигрываю нам время, чтобы найти лекарство, — отвечает Эвелин и, сосредоточившись, заставляет яд в крови первородного стремительно покидать его тело.       Чёрная кровь с мерзким запахом покидает тело Финна нехотя и забирает с собой его силы. Принесённые травы под руководством Иви Давина измельчает руками прямо над укусом. Фрея и сама, видя, как плохо брату, готова упасть в обморок, от неё толку мало.       Майкл, отпустив плечи переставшего дёргаться сына, отходит и, обняв дочь, отстраняет её от Финна. Блондинка цепляется за отца, как за спасательный круг, пряча свои слёзы у него на груди.       Эвелин не без помощи Давины погружает первородного вампира в подобие магического сна. Аконит и мята должны остановить распространение и влияние волчьего яда, но они не спасут Финна от смерти. Это понимание приходит ко всем присутствующим во внутреннем дворе, разве что кроме спящей на руках матери новорождённой.       — Как долго продержится ваше заклинание? — поняв, что сделали ведьмы, спрашивает Элайджа. Шок от известия, что яд Люсьена оказался смертелен для них, быстро сменяется деловым настроем.       — Немного, — переглянувшись с наставницей, робко и неуверенно отвечает Давина, — яд хоть и частично остановлен, частично выведен, — кивая на черную скорее жижу, чем кровь, ведьма говорит, — но продолжает действовать.       — Иви, — тихо окликает подругу Бекка. Со слезами на глазах она передаёт свою дочь мужу, прежде чем сказать: — Мы согласны.       Кол, присев перед Финном, хмуро разглядывает укус, что чуть не отправил его назойливо-праведного братца обратно на тот свет, обдумывает, что может спасти его от этой участи. Элайджа, не менее хмурый, так же смотрит то на старшего брата, то на всхлипывающую в объятьях отца старшую сестру.       И только Никлаус понимает подоплёку сказанного младшей сестрой и обращает на это внимание. Встретившись взглядом с женой, он понимает, что время пришло. Его исчезновение и появление никто, кроме Иви, не замечает.       Их действия до того слажены, будто они это не раз репетировали. Кинув принесённый им кинжал папы Тунде жене, Клаус следующим движением отрывает Майкла от Фреи и, обхватив его руки за спиной, сковывает тому движения.       — Какого? — только и успевает воскликнуть Майкл.       Эвелин, перехватив давно перезачарованый ею кинжал, тут же вонзает его в грудь, что ей так удобно подставил муж.       — Иви?! — в шоке оборачивается на шум Кол.       — Клаус! — зло восклицает от увиденной картины Элайджа.       — Папа! — в ещё более усилившейся истерике вопит Фрея, смотря, как костяной кинжал входит в грудь её отца, что только что её утешал.       — Так надо, — успевает произнести рыжая ведьма, прежде чем Майкл и все связанные с ним кровью отключаются.       Энзо, единственный, хоть и не знавший, что должно произойти, успевает подхватить падающую жену свободной от дочери рукой.       — Ангел? — обеспокоенно зовёт вампир Ребекку и переводит вопросительный взгляд на Эвелин, ожидая пояснений.       — Они пали, — говорит ведьма вслух, слыша усталый вздох Давины рядом. — Теперь дело за нами, — переводя взгляд на мужа, продолжавшего держать Майкла на весу. — Но прежде нужно организовать защиту.       — Я расставлю свечи, — произносит молодая ведьма, что, кинув обеспокоенный взгляд вначале на своего парня, а потом на того, кто занял в её душе место отца, уходит.       — Надо разместить их в одной комнате, — подойдя к Энзо, Иви забирает у него дочь, позволяя мужчине поудобнее перехватить жену.       — Гостиная на втором этаже достаточно просторна, — произносит Никлаус, прежде чем, вскинув отчима на плечо и подхватив Фрею свободной рукой, исчезнуть.       Пока Давина размещала свечи по периметру гостиной, а Эвелин устанавливала большую ажурно выполненную черную свечу посреди внутреннего балкона второго этажа, где располагался примерный центр всего дома, Клаус с Лоренцо разместили зачарованных Майклсонов в гостиной со всем удобством. Для этого, правда, пришлось убрать все диваны, кресла и декоративные столики к стенам, освободив место на полу.       — Дом полностью защищён, кто-либо войти сможет только во внутренний двор, но лестницы и анфилады уже под запретом, — инструктируя Энзо, Иви активирует эту самую защиту на полную.       — В кладовых полно еды, крови и всего остального, что может вам понадобится на ближайшие полгода, — дополняет Никлаус, что разместил Финна между Элайджей и Колом. И пришёл за женой, теперь действительно остались лишь они.       — По возможности не покидайте дом, — просит и Давину, и Энзо Эвелин.       — Как мы узнаем, что пророчество исполнилось? — наконец проявив беспокойство, спрашивает Давина.       — Свеча, — указывая на установленную ею толстую массивную не горящую свечу, ведьма произносит фразу, что врезалась ей в память. — Стоит свече погаснуть, и мы станем свободны от пророчества.       — Пора, идём, — подгоняет любимую гибрид, словно стоит им присоединиться к его родным, как пророчество сбудется. Вот только Иви знает, что это, увы, не так просто, но идёт вслед за мужем в гостинную. — Держи.       Протянув ей знакомый по золотистой рукоятке клинок и дождавшись, пока Эвелин возьмёт его в руки, Никлаус распахивает свои, подставляя свою грудь в приглашении. Под раздражённый фырк Давины, наблюдающей эту сцену, Иви закатывает глаза.       — Позаботься о Генри, — с просьбой во взгляде смотря на ученицу, произносит ведьма, прежде чем перехватить кинжал поудобней.       — Иви! Нет! — яростный крик мужа — последнее, что слышит Эвелин, всаживая кинжал себе в грудь, чётко в сердце.