How long

      Меряя шагами свой лофт, Марсель инструктировал своих приближенных. Из-за убийств полиция всполошилась и объявила усиленные патрулирования улиц. Да, начальник полиции был в курсе их существования, как и многие из верхушки управления города, но рядовые сотрудники — нет. Скрепя сердце и понимая возможные последствия, вампир запретил всем трогать туристов, пока паника не уляжется. О местных вообще речи не идёт, ведьмы, несмотря на разобщённость, быстро забудут свои обиды друг к другу, встав против них.       — Если никого трогать нельзя, то кем нам питаться? — озвучивает актуальный вопрос Джош.       — Навести наших друзей в банках крови и больницах, — в ответ приказывает ему Марсель, обведя присутствующих взглядом, предостерегает: — А остальных прошу держать своих в узде. Нам стоит только подождать, Клаус и Элайджа со всем разберутся, — сам до конца не веря в то, что пытается внушить остальным вампир, всё таким же уверенным голосом заканчивает: — Много времени это не займёт.       — Что-то я сомневаюсь, — заходя в его дом слишком вольно, возражает на его слова темнокожая незнакомая вампирша. Сделав несколько шагов по его лофту, уверенно продолжает говорить: — Ваше положение скорее станет хуже, чем лучше. Но, к счастью, я могу помочь.       — Не знаю, кто вы. Но вы явно явились не по адресу, — уверяет ее в ответ Жерар.       — Я — Ая. Приятно познакомиться, Марсель Жерар, — словно делая великое одолжение, произносит вампирша и с претензией заявляет: — Ну что, продолжишь грубить? Или предложишь выпить?       — Мне не до того, — только больше раздражаясь от поведения этой Аи, фыркает Марсель и, обращаясь к своим, велит: — Уведите её.       — Как жаль, — без особого чувства роняет девушка, следя, как к ней начинают подступать вампиры. — Слышала, ты гостеприимен. Какое разочарование, — отвлекшись на подошедших к ней мужчин, Ая прерывает свою речь, но ненадолго. Пара отработанных движений, и всё, вампиры, что собирались её «вывести», лежат вокруг неё со сломанными шеями. — Понимаешь, мне приказано не уходить, не озвучив нашего предложения, — достав чёрную визитку, Ая протягивает её Марселю и интересуется: — Ты выслушаешь его или нет?       В любой иной ситуации Марсель мог бы выслушать вампиршу с её предложением, но не сейчас. Она пришла в его дом, пыталась подорвать его авторитет в глазах приближённых, а потом и избила их. Даже желай он послушать, что хочет сказать ему эта Ая, у него нет другого выбора, как вступить с ней в драку.       Раздражённая чужим упрямством темнокожая вампирша раз за разом отбивает чужие нападки. Все прочие вампиры, кроме них с Марселем, либо окончательно мертвы, либо прибывают без сознания. Поняв, что здесь и сейчас её слушать не хотят, Ая применяет безотказный вариант. Яд на остриё её кольца способен вырубить даже более древнего вампира, чем Жерар. Не проходит и минуты с того момента, как она его царапает, как он уже лежит не шевелясь возле её ног.

***

      Видение, которое наслала на них с братом Алексис, отличалось большим количеством деталей. Всплыли вдруг Марсель и Камилла, и если последняя шла совместно с Люсьеном, то первый был вроде как сам по себе. Никлаус решил выяснить, что связывает меж собой мисс О’Коннел и его обращённого, ему же опять выпало разбираться с Марселем. Мальчишка, которого он когда-то воспитывал и обучал, а потом отвратил от себя, желая угодить младшему брату, слишком часто в последнее время противостоял их семье. Его, как и Люсьена, легко можно было отнести к двум категориям одновременно — друг и враг. Но в то же время Марселя можно было считать и семьёй, в свете чего стоило как можно скорее выяснить позицию вампира.       Лофт встретил Элайджу трупами и парой приходящих в себя приспешников Марселя. Узрев среди них приятеля Давины, что одно время выполнял работу по её охране, первородный подходит с вопросом именно к нему:       — Джошуа, не расскажешь, что тут случилось?       — Женщина приходила, — потирая явно больную шею, вампир садится на полу, ещё до конца не пришедший в себя.       — Какая женщина? — подгоняет замолчавшего было парня Элайджа.       — Не знаю, — говорит Джош, наконец вставая с пола, и начинает рассказывать, что случилось. — Явилась сюда как к себе домой. Заявила, что ей нужно поговорить с Марселем. Мы пытались её выпроводить, и… — вампир обводит погром в лофте руками, прежде чем договорить. — Вот. Сам видишь, чем всё это обернулось.       Элайджа, обходя тела и сломанную в явной драке мебель, находит взглядом визитку. Присев так, чтобы подобрать заинтересовавший его предмет, хмурится. На чёрном картонном прямоугольнике чётко отпечатана знакомая эмблема.       — И как звали эту женщину? — интересуется первородный.       — Не помню… Ая, — словно не уверен в своих словах, отвечает Джош.       — Ая? Дай угадаю: рост метр семьдесят, телосложение как у богини, дерётся как гадюка? — задумчиво протягивает Элайджа.       — Знакомы? — проявляет любопытство вампир.       — Я её Сир, — признаётся в ответ первородный, опуская визитку в ближайшую лужу крови. Вслед за этим предсказуемо проступает адрес нынешней дислокации Неясытей в Новом Орлеане.

***

      В парадной бальной зале, куда Ая свалила бессознательного Марселя, было просторно и светло. Мраморный пол, большие окна и вычурная отделка стен кричали о богатстве. Вампирша, набрав стакан воды, вылила его на мулата, после чего тот тут же начал приходить в себя.       — Что ты со мной сделала? — всё ещё ощущая слабость во всём своём теле, спрашивает Жерар свою похитительницу.       — Оцарапала ядом собственного приготовления. Вырубает на раз, да? — словно ожидая похвалы, рассказывает девушка. — Вот, должно помочь, — кинув Марселю пакет с кровью, она продолжает: — У меня такого добра много. — И, переходя на деловой тон, предлагает: — Также мы с друзьями можем помочь с дневными кольцами.       — Ладно, я тебя слушаю, — выпив всю кровь, что ему предоставили, он встаёт с пола, чувствуя себя действительно бодрее. А последнее предложение не могло не вызвать его интереса. С амулетами против солнца всегда была проблема, раньше с этим помогала Давина. Но после неудачного похищения её парня, да и многого другого, она к нему перестала быть столь благосклонна. Обращаться к Эвелин он, откровенно говоря, робел, не желая становиться жалким просителем в её глазах. А про остальных ведьм и говорить не о чем.       — Марсель Жерар, тебя обратил первородный, но ты пошёл своим путём, — с придыханием начинает восхвалять его Ая. — Возродил из пепла сообщество вампиров, и под твоим правлением город процветал, — откровенно льстит мулату вампирша, прежде чем перейти к основному вопросу. — Позволь нам вернуть Новому Орлеану былую славу с тобой во главе.       — Очень заманчивое предложение, — улыбается на озвученное Марсель, только он уже возрождал славу этого города не так давно, с Клаусом, — правда. Один вопрос. Кто мы?       — Древнейшее сообщество вампиров в истории этого мира, — с явным самодовольством отвечает девушка. — Мы зовём себя — Неясыти.       — Очень респектабельная организация, — произносит появившийся в дверях залы Элайджа и продолжает декларировать, смотря исключительно на Аю: — Они в ответе за бесчисленные войны, эпидемии, убийства.       — Когда строишь новый мир, приходится нарушать правила, — развернувшись к вошедшему, вампирша возвращает сдержанную маску на лицо. — Здравствуй, Элайджа. Давно не виделись.       — Вы знакомы, — не спрашивает, констатирует очевидный факт Марсель, смотря за взаимодействием пары. Те, стоило им встретиться взглядами, словно больше никого не видели.       — Очень близко, — роняет в ответ Элайджа, несмотря на свою отстранённость ко всему, кроме Аи. А в следующую секунду первородный уже стоит возле вампирши, пробив её грудь рукой, и вкрадчиво, почти интимно шепчет ей: — Зачем бы ты сюда не явилась, я знаю, ты не одна.       — Отпусти её, Элайджа! — просит явившийся наконец Тристан де Мартель, сделав шаг в комнату, он успокаивающе продолжает: — Не будем переходить границы.       — А вот и он — Тристан, — удовлетворенно протягивает первородный, медленно вынимая руку из груди Аи. Элайджа ждал его появления, и его мало заботят другие вампиры, что, присоединившись к ним, начали их окружать.       — Слева мои, справа твои, — распределяет цели Марсель, которого появление такого количества противников напрягло.       — Лучше оставайся на месте, — бросает ему Майклсон, окончательно освобождая из своей хватки темнокожую вампиршу и позволяя ей отойти.       — Давненько я уже не наслаждался дракой, но здесь я отнюдь не ради неё, — уверяет Тристан, доставая из внутреннего кармана пиджака платок и протягивая его своему создателю. Проследив за тем, как Элайджа подхватывает предложенное, вампир обращается к своему сопровождению: — Пожалуйста, оставьте нас с мистером Майклсоном наедине.       Вампиры в темных костюмах, больше смахивающие на элитных телохранителей, чем на хищников ночи, послушно разворачиваются к выходу. Почти синхронно только пришедшие дружно покидают залу, оставляя за собой четырёх вампиров. Дождавшись, пока выполнят его просьбу, Тристан продолжает:       — Элайджа, твоя родословная и даже твоя жизнь под угрозой. Хочешь меня выслушать?       — Марсель не изволишь? — намекающе кивнув в сторону выхода, просит Элайджа. Он по взгляду и контексту сказанного Тристаном уже представлял, о чём пойдёт речь, а первородный ещё не решил, доверять ли это Жерару. Да не забыл предупреждающе сказать: — И в будущем советую осмотрительней выбирать себе компанию.       — А я советую не забывать, кто твои друзья, — хоть и пытаясь сохранить на лице маску спокойствия, отвечает Марсель, но только для так долго живущих вампиров его обида слишком видна. — Тебе они явно понадобятся.       Проводив Аю и Марселя взглядом до выхода из комнаты, Элайджа отступает к окну, чтобы видеть, как Жерар покидает здание. Уверившись, что они одни, Майклсон без особого гнева начинает говорить:       — Ты явился в мой город без разрешения. Привёл свою свиту. Разносишь вести об угрозе, — перечисляя всё это, первородный не скрывал своего недовольства, — а в это время твоя слуга Ая устраивает заговор с Марселем Жераром.       — «Заговор» — какое громкое слово, а я думал, это я люблю преувеличивать, — подтрунивает над своим сиром Тристан.       — Следи за языком, — резко развернувшись, приказывает вампиру Майклсон и подходит к тому опасно близко.       — Мы хотим принять Марселя в нашу группу, — отбросив шутливый тон, отступает де Мартель на пару шагов, серьёзно уверяя: — Он не имеет ничего общего с надвигающейся угрозой.       — Угрозой? — устало подталкивает Элайджа продолжать говорить замолчавшего вампира, следя за его отступлением и выражением лица.       — Ты наверняка слышал о войне между родословными, — остановившись так, чтобы между ними располагался массивный круглый стол, Тристан более бодро продолжает свою речь. — Так уж вышло, что мои Неясыти неплохо потрепали Люсьена и его приближенных. Теперь он отчаянно ищет способ избавиться от нас. Меня, Аи, — выделяя голосом имя темнокожей вампирши, что когда-то была так близка Элайдже, де Мартель продолжает говорить, — всей твоей родословной. И самый лёгкий способ достичь этой цели — убить тебя, — видя в ответ на свои слова лишь яркий скептицизм на лице своего создателя, вампир недовольно спрашивает: — Ты мне не веришь? Или недооцениваешь амбиции Люсьена?       Майклсон, расплываясь в ухмылке, пожимает плечами на чужие вопросы. Ему начало поднадоедать устроенное Тристаном представление. Но его аргументы слишком сходились с аргументами Люсьена, первородный решает проявить терпение и дослушать то, что ему хотят сказать, до конца.       — Пускай ему не хватит смелости напасть на тебя лично, — будто нащупывая то, из чего исходит его скептицизм, играет голосом де Мартель, — но он может подговорить кого-нибудь другого… Например, Никлауса.       — И почему ты уверен, что Никлаус предпочтёт Люсьена своей семье? — заинтересованно спрашивает Элайджа. Слишком уверен вампир в своих словах, чтобы это было игрой, первородному это не нравится.       — Разве он не предпочёл ей уже эту Эвелин? — вкрадчиво интересуется Тристан и пускается в рассуждения. — Ребекка изгнана, Кол с Финном сбежали в Европу сами. Разве это похоже на Никлауса? А теперь, под влиянием амбиций Люсьена, как скоро он решит, что и ты ему тоже больше не нужен?       — Тогда очень удачно, что именно сейчас Никлаус намеревается избавить нас всех от Люсьена с его амбициями, — замечает Элайджа, считая разговор оконченным, он направляется на выход.       Его сердце тронули слова вампира, и он не стал это скрывать. Да, ныне его любимый брат изменился и сильно, влияние его жены неоспоримо. То, как они задумали и исполнили план по устранению Далии, используя семью втемную, ему не понравилось, хоть он этого и не показывал. Только он видел счастье в глазах Клауса, как и отступление его вечной паранойи и дикого страха остаться в одиночестве. За всё это он готов закрыть глаза на собственное недовольство. А за одно то, что невестка вынула из него кинжал, вернув из мёртвого сна, он простит ей куда больше, чем тайны и то проклятье на порчу одежды.       — Ты должен ему помешать! — окликает первородного Тристан. И неподдельная паника в голосе вампира, куда более искренняя, чем всё, что было им сегодня сказано, заставляет Элайджу остановиться и обернуться.       — Зачем мне это делать? — нахмурившись, уточняет Майклсон.       — Провидица Люсьена считает, что есть предмет, способный вас убить, — быстро, но раздельно, стараясь не сбиться в своей речи, говорит де Мартель.       — Мне это известно, — уверяет первородный начавшего успокаиваться мужчину. В видении, которым с ним поделилась вначале Фрея, а потом и упомянутая Алексис, озвученный предмет не фигурировал, но подразумевался. Тристан, уверившись, что его выслушают, начинает говорить более спокойно:       — У меня его нет, и уж точно его нет у моей сестры, — утверждает де Мартель, прежде чем начать предполагать. — Значит, Люсьен либо обладает им, либо знает, где он. Если он умрёт, мы его не найдём, пока кто-нибудь другой не попробует отнять вашу жизнь. Чтобы сохранить хоть какой-то шанс найти его, Никлауса надо остановить.

***

      По возвращении домой Элайджа застаёт мрачного брата, что в одиночестве сидел во внутреннем дворе с початой бутылкой бурбона. Никлаус, поделившись причиной своего настроения, налил выпить и ему. Первородный вампир, помрачневший от новостей о скором отъезде невестки не меньше, чем его брат, выпивку принял, но после одного глотка отставил бокал в сторону.       — Я имел сомнительное удовольствие пообщаться с Тристаном, он заманивает Марселя в свои сети, — в свою очередь рассказывает Элайджа.       — Думал, в ваш элитный клуб принимают только вампиров твоей родословной, — саркастично замечает в ответ Клаус, делая ещё один глоток. — Правила изменились?       — Неясыти всегда принимали в свои ряды достойнейшие умы, — наигранно оскорбляется в ответ Элайджа, после чего не менее саркастично добавляет: — Пока там не начал всем заправлять Тристан. Но не в Марселе дело, — став серьёзным, вампир продолжает: — Тристан был против того, чтобы ты убил Люсьена.       — Они же, по словам Люсьена, враги, — заинтересовавшись темой, наклоняется чуть ближе к брату гибрид.       — По словам Тристана тоже, он, как и Люсьен, уверяет, что между родословными война, — задумчиво уверяет Элайджа. — Но то, с каким жаром он просил того не убивать… Ах да, а ещё эта нелепая попытка настроить меня против тебя и, конечно же, Эвелин, — морщится от слишком топорной манипуляции первородной. Он не верит, что столь старый и образованный вампир, как де Мартель, мог придумать столь топорную интригу, и это настораживало.       — Эвелин?! — почти взревел Клаус и в порыве ярости так сжал в руке пустой уже бокал, что тот раскрошился.       — Спокойнее, брат, — просит на вспышку гибрида вампир, разъясняя свои слова, — господина де Мартель очень беспокоит влияние моей драгоценной невестки на тебя. — Выражая голосом весь скепсис в отношении только что сказанного, Элайджа со смешком добавляет: — Опасается, что она уведёт тебя из нашей семьи.       — Пф, при встрече я вытрясу все мысли о моей жене из его головы, — сверкая взглядом, уверяет раздражённый Никлаус.       — Не горячись, нам может ещё понадобиться его голова в целом состоянии, — предполагает первородный вампир.       — Только если для того, чтобы сделать из неё вазу, — фыркает в ответ Клаус.       — Но согласись, в чем-то наш старый друг прав, даже ты не можешь отрицать то влияние, что оказывает на тебя Эвелин, — нейтральным тоном произносит Элайджа, не зная, как отреагирует его взрывной брат на такие слова.       — Не думаешь же ты, что моя жена уговорит меня убить тебя? — только больше мрачнеет от собственных слов гибрид, не веря, что подобные мысли могли посетить кого-либо из их семьи.       — Ну, уговорила же она тебя скрыть ваш план по устранению Далии, — резонно замечает вампир, хотя те действия брата были вполне в его духе, он здраво опасался поднятой темы. Вот только в свете озвученного пророчества им следовало бы избавиться от подобных скользких тем, подрывающих доверие между ними. — Ты же ещё не забыл слова Фреи? Друг, враг, семья?       Следующих слов озвучивать не надо, Никлаус и без них понял, что старший брат опасается предательства от него. Слишком часто, желая защитить семью, он действовал против их воли, что его братья и сестра воспринимали предательством с его стороны. От наплыва эмоций гибрид встаёт на ноги и отходит от Элайджи, чувствуя, как в глазах закипают слезы. Всё же гиперчувствительность порой очень мешает жить.       — Позволь заверить, брат, — взяв себя в руки, отрешенно произносит Клаус, так и не поворачиваясь лицом к Элайдже, — ты не умрёшь от моей руки.       Слова дались ему трудно, и не потому, что он не собирался держать своё слово, сомнения брата хоть и были во многом обоснованы, но тем не менее причиняли острую боль. Сейчас он не мог представить, что убьёт кого-то из своих братьев или сестёр. Даже прибившуюся к ним Фрею.        Правда родители были другим делом. Мать он слишком ненавидел, Майкла слишком опасался, только первая была заключена в гробу, а второй уехал по просьбе старшей дочери. Но ни страха, ни ненависти к остальной своей семье гибрид никогда не испытывал. И в данный момент не мог представить что может заставить окончательно убить кого-либо из них.       — Как и ты от моей, брат, — тихо произносит в ответ Элайджа, смотря на напряжённую спину Клауса. После чего встаёт и уходит в сторону детской.       Комната Генри, что с такой любовью создавал его младший брат, которую трудно было заподозрить в жестоком Клаусе Майклсоне, была занята не только своим главным обитателем. Эвелин размеренно складывала детские одежки в большой чемодан, разложенный посреди детской. Замечая среди уже сложенного вещи самой девушки, первородный решается привлечь к себе внимание:       — Слышал, ты вынуждена на время нас покинуть.       — Надеюсь управиться за пару-тройку дней, — невестка отзывается в ответ так же тихо, не желая разбудить своим голосом сына.       — Я знаю причину, но позволь сказать, сейчас не лучшее время, — мужчина морщится от эгоистичности собственных слов, но он вправду так считает.       — Не к лучшему ли, что я, такая злодейка, настраивающая мужа против семьи, побуду от него вдали какое-то время? — ехидно уточняет ведьма, не скрывая, что прекрасно слышала их разговор. Убрав последние, на её взгляд, необходимые вещи, Иви закрывает чемодан.       — Нет, и ты это знаешь, — не поддерживая чужое веселье, серьёзно говорит вампир, заходя в комнату и забирая из рук девушки чемодан, чтобы спустить его вниз.       — Элайджа, — окликает мужчину, собирающегося уже покинуть детскую, Эвелин. Подойдя вплотную и задрав голову, чтобы смотреть глаза в глаза, девушка кладёт свою ладонь на рубашку вампира, напротив размеренно бьющегося сердца, — обращаюсь к тебе как к голосу разума в этой семье. — После этих слов немного грустная улыбка озаряет лицо ведьмы. — Не поубивайте друг друга, пока меня нет. И оставьте хоть небольшую часть города в сохранности к моему возвращению. — Видя закатывающиеся глаза напротив, она вполне серьёзно заканчивает: — Я постараюсь быстро вернуться.       — Такси уже подъехало, — немного злой от сложившихся обстоятельств, в коридоре появляется Никлаус. Он забирает из рук брата чемодан и выжидающе смотрит на жену.       Иви, возвращаясь к кроватке со спящим сыном, аккуратно, стараясь не разбудить того, закутав его в одеяльце вместе с любимой игрушкой, поднимает на руки. Путь до ожидающего их такси они с мужем преодолевают быстро. Уже в аэропорту Генри всё же просыпается от количества окружающих их людей и шума, им вызванного. Сонно и недовольно он трёт глазки, прежде чем с любопытством начать оглядываться.       — Не думаю, что это займёт много времени, — видя недовольство мужа от происходящего, говорит Эвелин.       — Не торопись, делай всё, что нужно, — скрепя сердце произносит Никлаус, проводя рукой по волосам сына, взлохмачивая его кудряшки. Но вдруг переменившись, он, обхватив затылок жены свободной рукой, притягивает её к себе. — Тут же звони, если что-нибудь случится, не важно что, я приеду.       — Ник… — начинает было Иви, но её затыкают чувственным поцелуем.       Смяв желанные губы, гибрид на краткий миг выпускает на волю бушующие в его душе чувства. Жажда обладания смешивается с тоской расставания, всеобъемлющий голод с затопляющим трепетом. Меньше всего на свете Никлаус сейчас хотел куда-то отпускать свою жену, разумом понимая необходимость этого, принять всё же до конца не мог.       — Па! — звонкий шлепок по лбу Ника, прилетевший от возмущённого сына, прерывает краткий миг единения его родителей.       — Ты просто вынуждаешь меня вспоминать о вечном домашнем аресте для тебя, — разрываясь между умилением и негодованием, произносит Никлаус, смотря на довольного, что привлёк к себе внимание родителей, ребёнка.       — Пф, — задорный фырк любимой заставляет и гибрида расплыться в улыбке на ситуацию.       Чмокнув и разулыбавшегося на их реакцию сына в макушку, Никлаус слышит объявление о начале посадки на рейс.       — Вам пора, — отступив, говорит очевидное Клаус.       — Да, я сообщу, как только мы окажемся во Флориде, — уверяет Эвелин и с не меньшей неохотой собирается уйти она, но прежде просит: — Ты тоже звони, если что-то случится.       — Иди, — велит в ответ ей муж, чувствуя, что ещё немного, и он её просто никуда не отпустит.       Проследив за тем, как девушка скроется за ограждением, и дождавшись окончания посадки на рейс, Никлаус покидает аэропорт.

***

      Во Флориду они прилетают уже практически ночью, Генри из-за сбитого графика и перепадов давления начинает капризничать ещё в самолёте. Только по приезде в больницу он успокаивается, и то это скорее утомление, чем спокойствие. Администратор, стоило назвать ей своё имя, тут же провожает Эвелин в реанимационный блок. Безутешные подружки Амелии, которых она мельком видела этим летом, встречают её у входа в палату, и Иви даже не нужно ждать врача. Слишком сочувственные взгляды престарелые дамы бросают на неё, чтобы не понять: она опоздала.       — Миссис Майклсон? — с не менее красноречивым скорбным лицом обращается к ней врач, который минуту ранее общался с администратором, который её сюда привёл.       — Да, это я, — собравшись, Иви подтверждает свою личность и внимательно смотрит на не особо старого врача, ожидая того, что он собирается ей сказать.       — Нам очень жаль, мы сделали всё, что могли, но ваша родственница… — описание обширных травм, из-за которых Амелия скончалась, Эвелин пропускает мимо ушей. Не в силах поверить, что жизнь её, пусть не любимой, но бабушки, вот так оборвалась.       — Я могу её увидеть? — прерывает объяснения доктора ведьма.       — Да, конечно, — соглашается мужчина, позволяя ей войти в палату. — Остались кое-какие формальности, и вы сможете забрать тело.       В тёмной, освещённой только тусклыми лампами над больничной кроватью комнате лежала Амелия. Казалось, статная женщина постарела сразу на десяток лет с того момента, как они виделись летом.       Устроив необычно тихого Генри в кресле для посетителей, девушка подошла ближе к безжизненному телу бабушки. Многочисленные медицинские приборы были уже отключены и отсоединены от Амелии. Отбросив сомнения, Иви взяла руку бабушки с явными следами от игл, что не так давно вынули. Закрыв глаза, ведьма призвала свою магию и увидела — ничего. Душа уже покинула пределы мира, что для простых людей, необременённых тем, что может задержать их в мире живых, вполне естественно. Тело было пусто. Поняв, что с помощью души Амелии узнать, что случилось, не получится, как и вернуть её к жизни, Эвелин встряхнулась и использовала другой метод.       Память тела, также, увы, больших результатов не дала. Перед закрытыми веками ведьмы лишь мелькнул яркий слепящий свет и укол всеобъемлющей боли, что вскоре сменилась пустотой.       — Миссис Майклсон, вам плохо? — участливо интересуется тихо вошедшая в палату медсестра. Застав молодую девушку, почти подростка, держащую свою почившую родственницу за руку с закрытыми глазами, она заволновалась.       — Нет, всё хорошо, — очнувшись от неглубокого транса, отвечает Иви и аккуратно опускает руку Амелии на кровать.       — Тогда вам нужно подписать кое-какие бумаги. — протягивая планшет с прикреплёнными бланками Эвелин, произносит медсестра.       — Хорошо, — беря протянутое, соглашается ведьма и, пролистывая подробные счета за оказанные медицинские услуги, а за ними и соглашение о том, что она забирает тело Амелии Тулл, быстро всё подписывает.       — Если вам нужна помощь с, кхм, телом, — забирая обратно планшет с подписанными документами, медсестра достаёт небольшую визитку из кармана и протягивает её Иви. Женщина, наученная опытом, знает, что иногда родственники умерших могут вести себя неадекватно, и привыкла действовать аккуратно в такие моменты.       — Да, спасибо, — машинально благодарит в ответ Эвелин и, забрав визитку с телефоном похоронного агентства, вспоминает, что так и не позвонила Нику. Сделав своё дело, медсестра покидает палату. А Иви достаёт телефон и набирает номер мужа.       — Иви? Вы прилетели? Рейс задержали? — не скрывая беспокойство, спрашивает Никлаус, отвечая на звонок сразу после первого гудка.       — Да, мы уже в больнице. Извини, просто Генри не очень понравилось лететь на самолёте, не могла сразу позвонить, — оправдываясь, отвечает Эвелин, смотря на свернувшегося калачиком в кресле сына.       — Всё плохо? — понимая по какому-то безжизненному голосу жены, что дело не только в капризничающем ребёнке. — Мне приехать? — Нет, не надо. Амелия умерла до моего приезда, — устало отвечает девушка, присаживаясь в соседнее от сына кресло. — Мне придется заняться похоронами и всеми бумажными вопросами…       Иви в некой прострации трет свой лоб, чувствуя подступающую головную боль от сдерживаемых эмоций. Ей очень не хватало мужа в этот момент, но, скрепя сердце, она решила не звать его сюда. Она справится.       — Ты задержишься… — понимая, к чему ведёт любимая, печально произносит Клаус. Желание сорваться и вопреки словам жены приехать к ней горит в груди, но он понимает, что не может оставить брата один на один с Люсьеном и Тристаном.       — И мне придется отправиться в Мистик Фоллс, там склеп нашей семьи и… — начинает говорить Эвелин, понимая, сколько всего ей сейчас нужно будет организовывать.       — Не продолжай, — просит Никлаус и, тяжко вздохнув и смиряясь с ситуацией, советует: — Позвони Ребекке, она не откажет помочь в организации похорон.       — Хорошо, так и сделаю, — уверяет Иви мужа, прежде чем попрощаться и положить трубку. Понимая, что просто сидеть здесь не выход, надо вставать и действовать, чем быстрее она со всем разберётся, тем быстрее вернётся к Нику.       Одна из подруг Амелии безапелляционно заявила, что подвезёт их с Генри до дома бабушки. Уставшая ведьма не стала возражать, думая, с кем стоит связаться в первую очередь: Ребеккой, адвокатом или найти людей, которые помогут с перевозкой тела. По дороге же домой «дорогуша, зови меня просто Дейзи» поведала Эвелин о странной женщине, что последнее время крутилась возле Амелии. По словам Дейзи, никто бы и не обратил на неё особого внимания, ведь возле её бабушки не редко кто-то крутился, всё же Амелия слыла щедрой благотворительницей в их кругу. Но эта нелепая авария, что случилась как раз когда появилась женщина, на вопросы о которой Амелия только фыркала, называя мошенницей, очень всех насторожила.       Иви не сильно вникала в монолог подвёзшей её женщины, но запомнить запомнила. Только до самого отъезда из Флориды никаких «мошенниц» на её горизонте не появлялось.

***

      Следующий день в Палм-Бич был по-обыкновенному солнечным. Воспользовавшись визиткой, что впихнула ей вчера медсестра, Эвелин удалось быстро организовать перевозку тела Амелии в Мистик Фоллс. Ребекка также с энтузиазмом взялась организовать похороны, всё же ей, как находящейся в Вирджинии, это было проще, чем Иви, пребывающей во Флориде. Первородная предложила встретить их с Генри в аэропорту, но ведьма вежливо отказалась, ей предстояло ещё посетить адвоката и управляющего, обитающих в Ричмонде. Эвелин хотела сразу по прилёту со всем разобраться, не задерживаясь надолго. Только из-за бюрократических проволочек ей и так удалось взять необходимые билеты лишь только через день.       Не желая торчать в вотчине почившей бабушки, Иви, решительно взяв с собой Генри, отправилась к Миранде. Пророчица была одной из тех причин, почему ведьма не хотела брать с собой Ника в эту поездку. Её муж порой бывает слишком радикален в своих порывах, особенно по отношению к её «сёстрам по ремеслу». Старая предсказательница также вряд ли бы обрадовалась появлению древнего гибрида на своём пороге. У них же с Иви, хоть и по переписке, сложились неплохие отношения.       Уютный коттедж вдали от богатых и туристических районов мало походил на обиталище ведьмы. Но Эвелин была уверена, что пришла по адресу, она отчётливо чувствовала знакомую, не изменившуюся с их встречи, энергетику. Она даже не успела потянуться к звонку, как дверь перед ней резко распахнулась.       — Здравствуй, Эвелин, проходи, я тебя ждала, — радушно произносит Миранда, отступая от двери, чтобы позволить войти гостям.       — Ждала? — без особого удивления уточняет Иви, заходя в дом. Генри, любивший в последнее время передвигаться на своих двоих, застенчиво прячется за её ногами, но тоже заходит в дом.       — Ты хорошо скрыта, дорогая, — уверяет её пророчица, — но не идеально. Всё же я одна из сильнейших пророков в этом столетии. Потому и жива до сих пор.       Проводив гостей на веранду, выходящую на задний двор, старая ведьма заварила для всех чай. Генри же заинтересовали самодельные печенья в вазочке в форме различных животных, таких за свою короткую жизнь он ещё не видел. Видя увлечённость сына, что даже забыл о своём стеснении, увлёкшись раскладыванием печенья по столу, Иви заводит разговор, ради которого пришла:       — Ты наверняка знаешь, зачем я здесь?       — Да, вижу густую тень, что накрыла тебя, — разлив чай, Миранда присаживается напротив. — Но ты уже знаешь, как справиться с ней.       — Да… — протягивает с неохотой Эвелин, тяжело вздыхая, говорит: — лучший способ избежать пророчества — это исполнить его… на своих условиях.       — Любые другие варианты только всё усугубят, — соглашается со словами девушки провидица и отпивает чай из своей чашки.       — Тебе известна некая Алексис? — отбросив грустные мысли, спрашивает Иви. Пророки — штучный товар и редко кому попало рассказывают о себе, здраво опасаясь умереть.       — Та, кто произнесла пророчество? — уточняет Миранда, с умилением смотря на играющего с её печеньем ребёнка.       — Да, она — под крылышком у Люсьена Касла, одного из старейших вампиров, — рассказывает подробности Эвелин, вертя в руках свою чашку с чаем.       — Что тебя настораживает, дорогая? — переводя взгляд на задумчивую девушку, спрашивает пророчица. — Среди наших вполне естественно искать защиты у сильных мира сего. Сестры нас опасаются, а порой и ненавидят, старый вампир не такой уж плохой вариант.       — Возможно, ты права, но Касл слишком выпячивает своё стремление защитить моего мужа, — Иви с явным подозрением в голосе озвучивает одолевающие её думы с самого появления Люсьена в Новом Орлеане.       — Защитить первородного гибрида? — фыркает в ответ Миранда, соглашаясь с тем, как это глупо звучит. — Хоть и старый, но простой вампир?       — Он напирает на то, что Никлаус — его сир и он старается в первую очередь для себя, — не менее скептически произносит Эвелин, продолжая рассуждать вслух, — но в свете того, что о гибели возвестила эта его Алексис...       — В тебе говорит ведьмовская интуиция, — со знанием дела говорит Миранда, выслушав чужой поток слов, — слушайся её, дорогая.       — Поэтому я здесь, — переходя на более серьёзный тон, озвучивает свои намерения ведьма, — хочу, чтобы ты посмотрела всё сама.       И Иви, оставляя подальше нетронутую чашку, протягивает пророчице свою руку через стол. Миранда, лишь понимающе усмехнувшись, отставляет свою полупустую чашку и берется за протянутую конечность. Поток видений, которым старая ведьма щедро делиться с Эвелин, разительно отличается от показанного Алексис. Нет смутных, бессвязных на первый взгляд картинок, но нет и ясной инструкции к действию, прозрение будущего, увы, не так просто.       Три силуэта, что при приближении оказываются тремя старыми и вполне знакомыми Иви вампирами. Люсьен, Аврора и Тристан — стоят, взявшись за руки, в потрёпанных средневековых одеяниях. Следом возникает Алексис, что, закатив глаза, захлёбывается собственной кровью, а голосом Элайджи звучит ёмкое слово «отравлена». Темнокожая вампирша, ворвавшаяся в смутно знакомый дом, застывает, покрываясь мраморной коркой. И Эвелин узнаёт дом Ребекки, что подруга купила себе в Мистик Фоллс. Из тьмы возникает старинный, незнакомый рыжей ведьме амулет в виде то ли монеты, то ли медальона. Сверкнув, этот явившийся амулет озаряет её силуэт, выхватывая из тьмы и другого человека — Марселя. Всё гаснет, а перед взором возникает искусно выточенная деревянная игрушка в виде всадника или рыцаря, слишком мелкие детали, не разобрать. Миг, и деревянный всадник окрашивается кровью — кровью первородных, нет, не первородных — Майклсонов. Всадник сгорает в огне, из которого выступает фигура — монстр грядущих дней, за игрой теней невозможно различить каких-либо черт, кроме одного — это мужчина. Монстр воет и бьётся об барьер, что возведён вокруг испещрённой причудливыми знаками толстой, массивной свечи. Её голос эхом разносится в полумраке, заставляя пламя свечи колыхаться, а монстра рычать: «Стоит свече погаснуть, и мы станем свободны от пророчества». «Станем свободны… от… пророчества».       — Ох, выжала старуху до суха, — наигранно старческим голосом жалуется Миранда, отпуская руку Эвелин.       Но её стенания прерывает задорный смех Генри, возле которого скачут ожившие печеньки, почти натурально отыгрывая тех животных, в форме кого они сделаны. Иви бы умилилась первому настолько осознанному колдовству сына, если бы её голову не забивали мысли о только что увиденном.       — А малыш силён, хорошо, что ты его окутала такой защитой, — задумавшись об увиденном, произносит пророчица, следя за прыгающей в её сторону лягушкой. Из-за плоской формы печенья только ей удаётся так резво двигаться.       — Особенно в свете увиденного, — встряхнувшись, соглашается рыжая ведьма.       — Не беспокойся, — благодушно произносит в ответ Миранда, — вижу, беды будут обходить его стороной, до тех пор пока он не отнимет жизнь.       Слова, сказанные старой ведьмой, нельзя трактовать иначе, чем то, что она видит, как Генри кого-то убивает. Не сказать, что это обрадовало Эвелин, особенно в свете того, что её сыну с обеих сторон перепал ген оборотня. Но девушка надеется, что сможет защитить своего ребёнка от этого хотя бы до его совершеннолетия.