How long

      Церковь святой Анны даже больше года спустя после нового освящения и открытия не пользовалась большой популярностью. Камилла и сама бы сюда не ходила, не служи здесь её дядя. Воспоминания о брате все ещё были слишком болезненны, и лишнее напоминание не облегчало камень на её душе. Она не понимала, как Киран мог находиться здесь изо дня в день. Особенно после того, как узнала причину сумасшествия и поступка Шона, она могла понять существование сверхъестественного и принять его, но боль от потери брата это отнюдь не уменьшало.       — Дядя Киран? — окликает Ками, видя, что тот занят разговором со смутно знакомым ей мужчиной.       — Камилла, — обернувшись, святой отец улыбается племяннице и, развернувшись к ней в пол-оборота, представляет ей своего собеседника, — позволь познакомить тебя с Винсентом Гриффитом.       — Точно, Винсент! — стоило имени прозвучать, как девушка вспоминает дом Майклсонов и этого мужчину, представившегося Финном. Вот только тот тут же сменил это тело на другое, и больше Камми темнокожего мужчину не встречала. Что нельзя сказать о Финне, с ним они общались, тот даже обратился к ней как единственной «леди», которую знал, чтобы составить ему пару на свадьбе. Камилла и сама не знала, зачем согласилась, да и потом они продолжили общаться, хотя всё это смахивало больше на сеансы у психолога. Чем больше они разговаривали, тем больше блондинке хотелось, чтобы их отношения переросли в нечто большее, чем эдакие недоделанные «психолог-пациент». Боясь услышать отказ, она поддержала его в желании съездить с отцом в Европу и уже жалела об этом, хоть они и поддерживали связь через звонки и видео.       — Мы знакомы? — искренне удивляется темнокожий мужчина.       — Я знакома с Финном Майклсоном, — мило улыбнувшись, поясняет свои слова Камилла.       — Оу, — протягивает в ответ Винсент, и от блондинки не уходит то, как он сморщился от упоминания первородного.       — Винсент пришёл ко мне с просьбой, — замечая появившуюся неловкость в атмосфере, вступает в разговор отец Киран, — не знаю ли я человека, что может помочь с составлением психологического профиля. И я вспомнил про свою дорогую племянницу. — Иронично улыбнувшись девушке, мужчина поясняет: — Он консультирует полицию в делах, что могут быть связаны с оккультизмом.       — Значит, помощь нужна полиции? — став серьёзной, интересуется Камми. — Но я не криминальный психолог.       — Не то чтобы у них нет своих психологов, — вспомнив о деле, говорит ведьмак, — но дело явно связано со сверхъестественным. И нужен человек не только с профильными знаниями, но и знакомый с этой стороной жизни.       — Насколько я в курсе, дело связано с убийствами, Камми, — зная отношение девушки к подобному, поясняет Киран. Он был против того, чтобы его последний родственник вступал на этот нелёгкий путь знания об изнанке их мира. Но она уже завязана в нём по уши, и, понимая, что Камилла как истинная О’Конелл не отступит, хочет подстраховать её хоть как-то, хоть бы и знакомством с покинувшим ковен ведьмаком.       — И у них ещё одно тело, — проверив пришедшее ему смс, говорит Винсент и спрашивает у встрепенувшейся девушки: — Интересует?       — Для начала мне нужно увидеть это своими глазами, — решительно соглашается Камми.       Попрощавшись с отцом Кираном, Камилла вместе с Винсентом уходят из церкви и отправляются на место преступления. Дорога не заняла много времени, буквально пятнадцать минут спустя они видят толпу зевак, проблесковые маячки полицейских машин и оцепленную подворотню.       Французский квартал всегда оживлённое место, в любое время дня и ночи. Но такие толпы обычно собираются только во время фестивалей или когда что-то происходит. Стоило им пройти оцепление, как их встречает мужчина, молодой высокий блондин, который выглядит устало.       — Твоя подружка — мозгоправ? — без особого любопытства интересуется блондин, здороваясь с Винсентом за руку, и, получив утвердительный кивок, представляется: — Уилл Кинни, убойный отдел.       — Камми О’Конелл — бармен, мозгоправ на полставки, — пожимая протянутую и ей руку, представляется девушка и ждет дальнейших действий нового знакомого.       — Покажи ей тело, — кивает Винсенту детектив Кинни в глубь подворотни, разрешая им подойти ближе.       Камилла не привычна к виду крови и трупам, но уверена, что и много видевшие прежде были бы шокированы. Тело было подвешено на верёвках, как марионетка, дорогой костюм был весь в крови, но не это первым бросалось в глаза. Рот, что был разрезан практически от уха до уха, приковывал к себе почти всё внимание.       — Убийца подошёл к делу основательно. — Пытаясь отрешиться от бросающего в дрожь вида, начинает говорить Камми, как только они оказались с Винсентом возле тела. — Тут много крови, он всё это время был жив. — Хоть она и не была криминальным психологом, азы ей преподавали, и блондинка старается показать себя профессионалом. — Но просто стоял? Верёвки — это просто декорации. Его не связывали, ни синяков, ни следов борьбы или грязи под ногтями — нет.       — Он был под гипнозом. — со значением смотря на девушку в ответ, делает очевидный для них обоих вывод колдун. — Возможно, парень разозлил вампира?       — Как у вас дела? — без особого интереса спрашивает подошедший к ним детектив Кинни. — Вы что-нибудь поняли?       — Убийца действовал последовательно и точно, — получив однозначный кивок от Винсента, начинает говорить сухие фразы О’Конелл. — Возможно, раны имеют особое значение. Они не часть ритуала, но нанесены намеренно, а то, что делается намеренно, часто повторяется.       Своей речью, по ходу которой Уилл Кинни делал заметки в своём блокноте, Камми подтверждает возможное появление серийного убийцы в Новом Орлеане. На месте преступления они задерживаются недолго, поняв, что ничего нового от них не услышит, детектив их отпускает.

***

      На первом этаже здания, где расположен его лофт, Марсель Жерар устроил своеобразный спортзал — только для своих. Здесь тренировались только вампиры, люди же приходили сюда только чтобы пройти испытание для становления вампиром в рядах всё ещё бывшего вампирского короля.       Элайджа, смилостивившись после помощи Марселя в поисках Давины и противостоянии Далии, позволил ему управлять вампирами Нового Орлеана. За собой первородный оставил надзор и урегулирование возможных конфликтов между фракциями. Под влиянием Эвелин оборотни Полумесяца во главе с Хейли и Джексоном милостиво спустили смерть Оливера Майклсонам. Люди, представленные отцом Кираном, были не против такого положения дел. И только ведьмы, что со смерти Жозефины Ля Ру никак не могли определиться с регентом, оставались в условном противостоянии всем остальным.       — Жуткое зрелище, — комментирует показанные ему фотографии Марсель. Появление в его вотчине отступника ведьм Винсента Гриффита в сопровождении Камиллы О’Конелл его, мягко говоря, удивило. Да ещё и вопрос, с каким они к нему заявились, насторожил мулата. Убийства во Французском квартале — это плохо, особенно такие.       — Ран от клыков нет, но это точно был вампир, — уверенно заявляет колдун, кивая на кровавые фото.       — И никто не слышал криков, — дополняет сказание Камми, — значит, ему приказали просто стоять и… страдать.       — Думаете, это мои? — фыркает в ответ вампир и спешит опровергнуть чужие домыслы. — Мои ребята не будут оставлять тела на улице.       — Ты уверен? — спрашивает скептически настроенный Винсент.       — Тела попадают в газеты и пугают туристов, — как прописную истину излагает Марсель, отдавая планшет, на котором смотрел фотографии с места преступления. — Мы не станем лишать себя еды.       — Марсель, может, кто-то из новеньких сорвался? — мягким тоном предполагает девушка.       — А может, вы вспомните, что мы не единственные вампиры в городе? — саркастично предлагает в ответ Жерар.       Вполне резонные слова вампира заставляют темнокожего колдуна и сопровождающую его в этом расследовании девушку переглянуться. У них появляется одна и та же мысль — Майклсоны. Никто из них не горит желанием идти с этим вопросом к семье первородных.

***

      Одна из больших гостиных первого этажа была очищена от мебели. Никлаус выбрал её за хорошее верхнее освещение и витражные окна, которые затемняли дневной свет. Картин, написанных гибридом, было много, некоторые из них были старыми, другие вышли из-под его кисти за последние пару лет. Внимательный наблюдатель мог бы заметить яркий контраст между двумя этапами творчества, но таких здесь собралось мало.       Эвелин почти не участвовала в организации выставки, её вкладом можно считать руководство рабочими, когда она говорила, куда относить временно ненужную в комнате мебель. Всё остальное муж с великим энтузиазмом взял на себя — фуршет, алкоголь и, конечно же, приглашение критиков. Последние ведьму раздражали и не только тем, как отзывались о работах её мужа, а что-то дельное мало кто мог сказать, но и своим отчасти хамским поведением. Ещё девушка ловила на себе их однозначные взгляды, при этом она была одета скромнее многих. Маленькое чёрное платье хоть и облегало её фигуру, открывало плечи, но грудь была плотно закрыта тканью, как и ноги до самых колен, если не считать небольшого выреза до середины бедра. И она искренне радовалась, что Никлаус, увлечённый первой своей публичной выставкой, этого всего не замечает.       — Шампанского? — протягивая ей один из принесённых бокалов, Ник почти светится от счастья. Получая удовольствие от самой возможности не скрываться и не таиться более, он не заострял своё внимание на поведении приглашённых.       — Давай, — принимая игристый напиток, соглашается в ответ Иви, надеясь, что алкоголь в крови поможет ей перестать обращать внимание на чужие сальные взгляды, обращённые на неё.       — Что скажешь? — обнимая её освободившейся рукой за талию, спрашивает гибрид.       — Думала, ты внушишь критикам оценивать себя более благосклонно, — говорит ведьма, слыша очередную пренебрежительную реплику от очкастого мужика с манерным голосом, за которым стайкой ходят девицы, явно не отягощённые интеллектом.       — Согласен с вами, прекрасная леди, не думал, что ты устроишь выставку, не промыв критикам мозги, — скучающий тон подошедшего мужчины прерывается на слове «прекрасная», которое он произносит с явным придыханием. Это заставляет хватку мужа на талии Эвелин стать почти стальной.       — А я не думал, что невоспитанный дикарь сунется на такое мероприятие, — расплывшись в яркой улыбке, отвечает шпилькой на шпильку Никлаус.       — Да, не моя среда, — деланно безразлично соглашается мужчина. — Не представишь меня своей очаровательной леди?       — Эвелин — моя жена, — охотно берётся их представлять гибрид. — Люсьен Касл — мой старый друг.       Иви вынуждена протянуть свободную руку старому вампиру, что, склонившись в полупоклоне, демонстрируя устаревшие веков на девять манеры, обозначает поцелуй над её кистью. Она сразу узнала первообращенного Никлаусом вампира — Люсьена. В те времена она всегда следовала за мужем, когда выбор стоял между той стороной с не особо дружелюбными ведьмами и наблюдением за бегством Майклсонов, она выбирала последнее.       — Рад лицезреть столь прекрасное создание, — осыпает её комплиментом Касл, довольствуясь в ответ её улыбкой, прежде чем сменить излишни подобострастный тон на приятельский и обратиться к Клаусу: — Жена? За это надо выпить!       — Идём, — кивая в сторону бара с более крепкими напитками, чем те, что разносили официанты, приглашает Ник.        — О, я оставлю вас на минуту, — заметив появление в дверях комнаты, отданной под выставку, Камиллы и Винсента.       — Хорошо, — так же заметив пришедших, соглашается гибрид и, чмокнув девушку в щеку, отпускает её, прежде чем, обняв Люсьена за плечи, повести его в сторону бара.       Недолго проводив парочку шутящих между собой на только им понятные темы приятелей взглядом, Иви идёт в сторону нежданных гостей.       — Камилла, Винсент, — улыбаясь в приветствии явно нервничающим от нахождения здесь людям, говорит ведьма, — пришли посмотреть на работы моего мужа?       — Шампанского? — спрашивает подоспевшая с подносом официантка.       — Спасибо… Нет… — синхронно отказываются они от предложенного. И, уловив отсылающий жест от хозяйки, девушка с подносом, без слов понимая посыл, удаляется.       — Эвелин… — так же синхронно, словно репетировали, произносят Камилла и Винсент, и, смущённо переглянувшись, девушка кивает темнокожему колдуну продолжать.       — В квартале произошло уже два характерных убийства… — начинает Гриффит и запинается, бегая глазами от рыжей ведьмы к её мужу, что стоит у бара и непонятно, слушает ли их, и обратно. Он хорошо помнит, как эта, по сути, девчонка на раз-два нашла скрытых Евой детей. Подвиг, что не удался никому из самых сильных и сведущих ведьм Нового Орлеана. А то, что она пожелала оставить своё участие в этом в тени, отдав все лавры всего лишь разорвавшей связь детей и Евы Фрее, делает её ещё опаснее в его глазах.       — Характерных для чего? — подбадривающе уточняет Иви, ожидая продолжение.       — Думаю, ей лучше взглянуть, — предлагает Камми, она знает о ведьме куда больше своего новоиспечённого напарника. Не в меньшей степени ей о рыжей девушке поведал Финн во время их бесед.       — А, да хорошо, — соглашается Винсент, доставая планшет и быстро открывая кровавые фотографии.       — Хм, — единственное, что произносит Эвелин, забирая планшет и начиная листать то, что определённо войдёт в анналы криминальной хроники. Остановившись на фото, где крупным планом было взято обезображенное лицо убитого, ведьма машинально поворачивает голову в сторону бара, где Ник продолжает весело болтать с Люсьеном. Отвернувшись, Иви допивает остатки своего шампанского, прежде чем начать говорить: — Полагаю, жертвы обескровлены, что говорит о причастности вампиров. И вы уже были у Марселя?       — Да и он напомнил, что не единственный вампир в городе, — устав опасаться, напрямую говорит ведьмак, складывая на груди руки.       — Нам ни к чему таким способом эпатировать горожан и привлекать лишнее внимание, — отдавая планшет владельцу, заверяет Эвелин. — Я сообщу об этом Элайдже.       — Люди гибнут, а единственное, что ты можешь сказать, что расскажешь Элайдже? — возмущаясь равнодушию девушки, почти гневно спрашивает Камми.       — Люди умирают ежесекундно по самым разным причинам, Камилла, — успокаивающим тоном произносит в ответ на выпад в свою сторону Иви. — И большая часть из этих причин нам неподвластна.       — Но это не стихийное бедствие и не несчастный случай, — проявляя горячность, стоит на своём блондинка, которую сильно потряс вид окровавленного тела.       — Камми, — пытается отдернуть разошедшуюся девушку Винсент.       — У этого есть виновник — вампир, — приглушенно и оглядываясь завершает свою пылкую речь блондинка.       — Какие-то проблемы, любовь моя? — всё также источая улыбки, присоединяется к ним Клаус. К облегчению Эвелин, один, оставив Люсьена у стойки бара.       — Убийства во Французском квартале, — сделав требовательный жест рукой, ведьма забирает у Винсента обратно планшет и быстро находит фото с обезображенным лицом, чтобы показать мужу.       — Вижу, — не теряя весёлого настроя, уверяет гибрид и, закрыв кровавое зрелище, он возвращает планшет владельцу. — За вампиров у нас отвечает Марсель, все вопросы к нему. А если он артачиться, добро пожаловать к Элайдже.       Закрыв тему, Никлаус недвусмысленно отсылает парочку «детективов». Камилла, хоть и пышет недовольством, устраивать скандал на выставке не решается.       — Тебя расстроила эта парочка? — проводив колдуна и племянницу Кирана взглядом, интересуется Клаус у жены.       — Нужно что-то большее, чем чьё-то кровавое убийство, чтобы меня расстроить, муж мой, — мягко улыбнувшись, уверяет мужчину ведьма, — но вести, что они принесли, далеки от радостных, согласись.       — Как раз чтобы испортить весь весёлый настрой, — печально улыбнувшись, понимающе говорит Никлаус.       — Выставка и так близка к завершению, они ничего не испортили, — положив руку на грудь Ника, говорит Эвелин и, кивнув в сторону бара, напоминает: — Твой друг вот-вот заскучает. А я пойду пока быстро проверю, как там Генри.       — Мы, кажется, завели няню, чтобы не беспокоиться и не бегать проверять сына каждые полчаса, — закатывает глаза на слова любимой гибрид.       — Не полчаса, мы не виделись с Генри с самого обеда, — фыркает в ответ Иви, с укоризной смотря на мужа. — Я просто узнаю, как у них дела. И удостоверюсь в том, что Клара не сбежала от нас. Я быстро.       — Иди, — принимая беспокойство жены, говорит Никлаус. — И поцелуй его на ночь и за меня.       Уверившись, что его ведьмочка скрылась в глуби дома, там, куда вход посторонним был воспрещён, Клаус возвращается к бару. И к Люсьену, который пьёт уже даже не пятый бокал, явно оценив его коллекцию бурбона.       — Она красавица, — поднимая бокал, озвучивает очевидное с улыбкой вампир, прежде чем допить содержимое.       — Зачем ты приехал в мой город, Люсьен? — не скрывая угрозы в голосе, спрашивает древний гибрид, подавляя острое желание затолкать опустевший бокал заклятого друга ему же в глотку. Он давно научился контролировать свои порывы, давно научился, но не всегда хотел это делать.       — До меня дошли вести, мой старый друг, — выставляя руки перед собой, успокаивающе произносит в ответ Касл. — По правде, все вампиры в мире знают, что на тебя напали и несколько раз чуть не убили.       — Позволь тебя заверить, — источая сарказм, улыбается на «беспокойство» в голосе вампира Клаус, — все, кто пошёл против меня, обратились в камень, прах или ужин.       — Да, но что, если бы всё обернулось иначе? — выказывая тревогу, спрашивает Люсьен и с жаром продолжает свою речь: — Когда погиб Финн, нам всем открылась правда. Жизнь каждого вампира связана с жизнью первородного, породившего его. Целая родословная сгинула, как понимаешь, оставшихся это не устраивает.       — Все, кто боится погибнуть вместе со мной, могут прийти ко мне. Я развею их волнение, — с деланным участием отзывается на пылкие слова Касла гибрид.       — Конечно, ты и твоя семья и вправду сильны, — понимая иронию слов своего создателя, заверяет того Люсьен, но не спешит отступать, продолжая: — Только все эти нападения показали, что вы всё же уязвимы! — размахивая руками, доказывает свою точку зрения Касл. — И пока тебя затянула семейная жизнь, — почти закатив глаза, вампир кивает в ту сторону, где скрылась Эвелин, — твоё потомство начинает волноваться.       Никлаус сохраняет маску веселости на своём лице, никак не реагируя на выпады Люсьена. Он жаждет узнать, зачем тот всё же заявился в город, а для этого стоит дать тому договорить. Гибрид ни на миг не поверил в беспокойство «старого друга» о себе. Но его появление на фоне убийств во Французском квартале — явный вестник проблем.       — Наш мир не безграничен, территории на всех не хватит, — выждав небольшую паузу, продолжает сыпать ничего особо не значащими фактами Касл. — Даже древнейшие вампиры опускаются до грызни за владения. Знаешь ли ты, что между оставшимися родословными назревает конфликт? А вдруг кто-то решит избавиться от недругов, убив первородного, их породившего?       — Ты проделал столь долгий путь, чтобы это рассказать? — не впечатляется нарисованной перед ним картиной Клаус.       — Ну ты сам подумай, какой заманчивый вариант! Убьёшь первородного, а за ним погибнет вся его ветвь, — возмущается тем, что на его речь так слабо реагируют, Люсьен. — Тем более что в вашей семье раздор и вы уязвимы как никогда.       Никлаус почти готов закатить глаза на прозвучавший домысел, но сдерживается. То, что многие могли принять отъезд Кола и Финна в Европу, а Ребекки в Вирджинию как раздор в их семье, может сыграть им на руку.       — Не назвал бы нас уязвимыми, — не скрывая гнева в голосе, отвечает на явную провокацию древний гибрид, намеренно подтверждая чужое заблуждение, уверяет: — Теперь нас не убить, последний кол из белого дуба исчез.       — Уверен, что он исчез бесследно? И что от него не осталось даже щепки? — вкрадчиво интересуется Касл, радуясь наконец-то долгожданной ответной реакции на свои слова.       — Люсьен, — расплывшись в кривой ухмылке, произносит Никлаус, прежде чем схватить вампира за затылок и притянуть его голову к своей и доверительным шёпотом спросить: — Люсьен, если бы тебе было хоть что-то известно о малейшей крупице белого дуба, ведь ты бы мне рассказал?

***

      Эвелин, быстро преодолев расстояние до детской, аккуратно приоткрывает дверь и тихо заходит. Выставка проходила достаточно далеко от личных комнат, и потому её шум не достигает их. В приглушённом свете ночника она видит придремавшую Клару в кресле-качалке с детской книгой в руках. Генри же, напротив, хоть и смирно сидел в своей кроватке, облачённый в пижаму, не выказывал ни малейшей готовности ко сну. Увидев вошедшую в его комнату маму, он, напротив, приободрившись, встал на ножки и требовательно протянул к родительнице руки.       — Ты почему не спишь, проказник? — несмотря на старания, тон голоса ведьмы далек от строгого. Иви, повинуясь желанию сына, достаёт его из кроватки и устраивает на сгибе руки.       — Мама! Спать! — ребёнок не видит нужды соблюдать тишину и, требовательно ткнув пальчиком в книжку, что держит встрепенувшаяся от его голоса няня, требует сказку на ночь.       — О, миссис Майклсон, — резко проснувшись, произносит пухленькая латиноамериканка, которую недавно взяли в качестве няни. Эвелин сама до конца не была уверена, что эта женщина им так сильно нужна, хоть это была и её идея. Просто её малышу скоро исполнится два года, и она, раздумывая, отдавать ли его в детский сад для социализации, решила начать с малого.       — Всё в порядке, Клара? — строго уточняет девушка, поглаживая по спинке прикладывающегося к ней Генри. Малыш определённо хочет спать, и по времени пора.       — Кажется, сказка усыпила меня первой, — смущённо улыбнувшись, произносит в ответ женщина.       — Ничего, ты пока можешь передохнуть, а я попробую уложить его, — кивнув на выход из детской, предлагает ведьма няне, поясняя: — Выставка уже почти окончена, но, похоже, у нас с мужем появились дела после неё. Возможно, мы будем поздно.       Иви ставит Клару перед фактом, что той придется задержаться, но её брали на работу, оговаривая такие ситуации, и проблемой это стать не должно. Понятливо кивнув, женщина выходит из детской, оставляя Эвелин с Генри одних.       — Ну давай посмотрим, что это за волшебная сказка, которая, не действуя на маленьких мальчиков, усыпила твою няню? — предлагает уже откровенно клюющему носом сыну ведьма.       Подхватив оставленную Кларой книжку и устроившись на освобождённое женщиной место, не сильно раскачиваясь, Иви начинает читать. Она не успела закончить даже первую страницу, напечатанную огромным детским шрифтом, как ощутила, что уснувший ребёнок начал пускать слюнки ей на руку. Осторожно закрыв и отложив книгу, Эвелин затормаживает движение кресла-качалки и аккуратно укладывает сына в кровать.

***

      Вернувшись в помещение, отданное под выставку, Иви отмечает, как мероприятие всё более пустеет. Дав знак официантам и остальным нанятым работникам сворачиваться, ведьма идёт к бару, возле которого о чём-то оживлённо беседует её муж с Люсьеном.       — …о малейшей крупице белого дуба, ведь ты бы мне рассказал? — вкрадчиво вопрошает Ник, удерживая своего визави за затылок.       — Ник, спокойно, ты мой сир, — просит в ответ вампир, выпутываясь из хватки гибрида, делает шаг назад, прежде чем продолжить говорить. — Наши судьбы неразрывны! Если хочешь узнать о грядущей угрозе то, что знаю я, доверься и следуй за мной. Я должен тебе кое-что показать.       — О, а мне посмотреть можно? — игривым тоном в голосе вступает в разговор Эвелин, улыбаясь. Слова об угрозе ей не понравились и вызвали беспокойство, которым она щедро поделилась с мужем по их связи.       — Конечно, любовь моя, — расплываясь в ответной улыбке уверяет Никлаус. — Веди, Люсьен!

***

      Пентхаус, что приобрёл для себя или арендовал Люсьен, встретил их звуками громкой музыки, что пробивалась сквозь хорошую звукоизоляцию даже в фойе, куда привёз их лифт. Словно радушный хозяин, вернувший себе налёт благодушия и скуки, Касл распахнул перед ними двухстворчатые кованные двери своего жилища.       — У нас тут небольшая вечеринка, — извиняющимся тоном говорит вампир, переступая порог квартиры.       — Да уж, ты никогда не знал меры, — комментирует Никлаус его слова, притягивая жену ближе к себе.       Эвелин окидывает взглядом «вечеринку», что больше походила на начало какой-то вялой оргии. Вампиры, что составляли как бы не большую часть присутствующих, в открытую кормились с вен довольно малого количества людей. Кто-то совмещал принятие пищи с предварительными ласками, а кто-то явно собрался перейти к более активным действиям. В воздухе витали запахи секса, крови и смерти, кто-то из вампиров Люсьена определённо перестарался, убив своего донора, а может, так и было задумано.       Никлаус ловит однозначные взгляды на себе и, что гораздо опаснее для остальных, на своей ведьмочке. Только желание узнать то, что им собирается поведать приведший сюда Касл, останавливает гибрида от бойни. Понимал ли Люсьен сдерживаемый порыв своего создателя или просто не хотел задерживаться, но они быстро пересекли открытое пространство пентхауса и зашли в одну из спален.       — Будем духов вызывать? — ехидно предполагает Клаус, первым делом заметив множество расставленных по комнате и зажжённых свечей, а следом увидев и остальные ведьмовские атрибуты.       — Что-то вроде того, — отзывается на колкую реплику вампир и, повернувшись к дверям, не через которые они сюда вошли, — позвольте представить…       Указанные Каслом двери распахиваются, и в комнату вступает женщина лет тридцати на вид. Иви отчётливо чувствует от неё неслабую магию и настораживается. Ещё больше хмурится, слыша следующие слова хозяина пентхауса:       — … моего предсказателя — прекрасную Алексис.       — Только не говори, что привёл послушать о моей грядущей гибели, — фыркает в ответ на пафосное появление предсказательницы Никлаус.       — Алексис не базарная цыганка, — уверяет своего создателя вампир. — Она владеет искусством чтения примет, закономерностей, циклов, — рекламирует своё протеже Люсьен. — Она ещё мастерски играет на фондовой бирже…       — Ах, так ты решил порекомендовать нам своего брокера? — перебивает чужие восхваления Эвелин. Она встаёт наперерез идущей к её мужу Алексис, что с появления в комнате не сводила взгляда с Ника. Если слова Касла её насторожили, то поведение «предсказательницы» начало раздражать. И задорный смешок Клауса на её слова девушку отнюдь не успокаивает.       — Я много слышала об известном гибриде, — с придыханием говорит женщина, смотря только на Никлауса, будто не замечая стоявшую между ними недовольную Иви. — Несмотря на все угрозы, твое сердце бьётся так же сильно…       Руку, что предсказательница пыталась было протянуть к груди Клауса, видно, чтобы нащупать то самое сердце, о котором заговорила, перехватывают.       — Дорогуша, если тебе есть что сказать, говори, — веселясь, предлагает древний гибрид. Наблюдая за тем, как его ревнивая любовь выворачивает чужое хрупкое запястье, а дернувшийся было Люсьен застывает на месте.       — Ох, — стонет в ответ Алексис. С рождающимся страхом в глазах смотря на намеренно причиняющую ей боль девушку, она плаксиво говорит: — Если вы хотите узнать всё. Вам надо испить моей крови, так я смогу впустить вас в свой разум. И вы всё увидите сами.       — Чтобы залезть в твою пустую головку, мне не нужна твоя кровь, — фыркает в ответ на предложение Эвелин, чувствуя, как течёт сила в теле предсказательницы через соединение их рук.       — Нет! Прошу, не надо! — откровенно плача умоляет Алексис, услышав слова ведьмы. Она видит собственную мучительную смерть в холодных изумрудных глазах, обращённых на неё. Ведьма, что до этого она была не в силах разглядеть ни в одном знаке, ни в одном символе, которые указывали ей будущее, предстала перед Алексис её погибелью. — Пожалуйста, выпейте крови!       От боли в вывернутом запястье предсказательница сразу опустилась на колени, так её мольбы выглядят ещё более унижено. Эвелин в ответ на это лишь сильнее мрачнеет, вспоминая, почему с давних времен многие охотятся на пророков всех мастей и нещадно истребляют.       — Душа моя? — окликает жену Никлаус, он откровенно наслаждался искристой ревностью любимой, стоило этой Алексис, появившись, прикипеть к нему взглядом. Ему, конечно, интересно, что такого занимательного хотел ему поведать Люсьен через свою предсказательницу, но гибрид не сильно расстроится, если Иви ту убьёт.       — Ладно, я сохраню твой разум, — после оклика мужа решается ведьма, — пока.       Вернув вывернутое запястье заплаканной женщины в естественное состояние, Эвелин перехватывает и вторую руку Алексис, чтобы протянуть её мужу. Она помнит пристрастие Ника кусать в шею, но сейчас быстрее свернёт её предсказательнице, чем подпустит его к ней. Понимая всё без слов, гибрид берёт подставленную ему руку, и они синхронно кусают пророчицу Люсьена, всё ещё скованного магией.       — Пей, но не забудь, утраченного не вернуть…       Видения, что накрыли супругов, стоило испить предложенной крови, дополнялись надрывным голосом Алексис.       — …Клятвы ты свои нарушил, и теперь увидишь, что ничто не длится вечно и всегда…       Картинки, которыми делилась женщина, начали мелькать всё быстрее.       — Двух не стало, осталось три. Но через год не станет и их. Стоит сгинуть семье твоей, как явится монстр грядущих дней.       Видение обрывается на появлении затемненной мрачной фигуры, зловещая аура которой вызывает мороз по коже.       — Думаешь, меня можно провести плохими рифмами и дешёвыми трюками? — гнев Ника на озвученное был предсказуем. Эвелин не стала останавливать мужа, схватившего пророчицу за горло, стоило им отпустить ее окровавленные руки.       — Мои видения порождаешь ты сам! — кричит в ответ на неприкрытую угрозу Алексис. — Чем больше я с тобой, тем точнее мои видения…       — Довольно того, что ты уже напророчила. — Вытерев подтек крови со своих губ, уверяет женщину Иви. И, обращаясь к заколебавшемуся мужу, говорит: — Её видения истины, Ник.

***

      После довольно рискованного, как полагает Винсент, визита к Майклсонам, Камилла пригласила его к себе. Они расположились в её гостиной с теми материалами по убийствам, которыми с ними поделилась полиция.       — Ты тоже это заметил? — задумчиво спрашивает блондинка у колдуна.       — Что? — уточняет Винсент, отвлекаясь от бумаг.       — Тот взгляд, — пространно отвечает Камми и поясняет: — Тот взгляд Эвелин на того мужчину, что был с Клаусом у бара.       — Ты уверена, что она не смотрела на самого гибрида? — спрашивает темнокожий колдун просто для порядка. Он и сам заметил реакцию рыжей девушки на фото с места преступления.       — Нет, она смотрела не на своего мужа, я уверена, — заверяет девушка Винсента.       — Ты же понимаешь, что это может ровным счётом ничего не значить? — проверяя чужую решимость, опять задаёт вопрос ведьмак. — И даже если это он…       — В этом и проблема, — соглашается со словами мужчины Камми. — Ну узнаем мы, что это он, что мы будем делать? Он же наверняка вампир! — устало возмущается блондинка. — Что может полиция? Мы отправим их на верную смерть, а если всё объясним, сами загремим в психушку!       — Таков наш город! — фыркает в ответ Винсент. — Не наша вина, но наша проблема.

***

      После слов жены Никлаус откидывает от себя Алексис и переводит хмурый взгляд на обездвиженного Люсьена.       — Отпусти его, а то он уже синеет, — прокомментировав состояние вампира, говорит гибрид, махнув на того рукой.       — Кхм, — прокашлявшись после недолгой нехватки воздуха, Касл, обходя стороной Эвелин, начинает: — Говорил же, что-то грядёт…       Но следующие слова он сказать не успевает. Клаус силой припечатывает вампира к ближайшей стене.       — Мне не нужны чужие предупреждения! Я Никлаус Майклсон! И это я вселяю страх! — яростно выговаривает Люсьену гибрид.       Но ни применение силы, ни слова первородного не останавливают Касла от дальнейшего, тот словно только этого и ждал.       — Да ты, Никлаус Майклсон, — самое опасное и жестокое чудовище на земле! И я пришёл, чтобы напомнить тебе об этом! — не менее яростно восклицает в ответ вампир. И, получив свободу, более мягко добавляет: — Потому что, по-моему, ты начал сдавать. Ты размяк, Ник!       — Мне не нужно напоминание о том, кто я, — проигнорировав непрозрачный намёк на вздёрнувшую брови в удивлении на происходящее Иви, Клаус продолжает, — мне известно это уже тысячу лет.       — И за эти годы ты нажил бесчисленное множество врагов, — будто между делом замечает Люсьен, добавляя: — Можешь прибавить к ним и моих, ведь назревает война. Всякий, кто решит избавиться от меня, может напасть и на тебя.       — Не драматизируй, — фыркает на экспрессивную речь вампира Эвелин, обрывая излишнюю, как на её вкус, театральность ситуации. — А то звучит так, словно первородного проще убить, чем простого вампира, — озвучивает напрашивающийся из слов Касла вывод и, прищурившись, уточняет: — Или тебе известно что-то об этом?       — Нет, конечно, нет, — не ожидавший после своих слов такого подозрительного взгляда от рыжей девчонки машинально оправдывался Люсьен. И, обращаясь к ещё больше помрачневшему Клаусу, уверяет: — Всё, что я знал, я сказал. Мне можно доверять.

***

      Тёмная подворотня хорошо скрывает его присутствие, он прекрасно слышит шаги нужного ему человека. И не менее прекрасно чувствует присутствие наблюдателя. Дожидаясь, пока очкастый критик, что поливал грязью его работы всю выставку, поравняется с ним, чтобы выйти на свет.       — Добрый вечер, — слова гибрида заставили неторопливо идущего человека, затормозив, остановиться и обратить на него внимание, — не против обсудить вашу оценку моей работы?       — Ник, не надо, — просит Эвелин, выходя из другой тени.       — Я же отправил тебя домой, — ненатурально возмущается появлению жены Никлаус.       — Пф, — фыркает в ответ, оценивая тем самым реплику мужа, Иви.       — Что… — хотевший было что-то сказать остановленный Клаусом мужчина замолкает, стоило ему встретиться взглядом с изумрудными глазами.       — Извините моего мужа, — подходя ближе, говорит критику ведьма, — чувствительная душа художника, сами понимаете, — обращая эти слова больше для закатившего на её слова глаза Ника, Эвелин приказывает застывшему мужчине: — Забудь об этой встрече и иди куда шёл.       — Я просто хотел убедить его в ошибочности его суждений, — махнув рукой в сторону ушедшего критика, говорит любимой Никлаус.       — Оторвав ему голову? — предполагает в ответ возможный способ убеждения ведьма. Подойдя вплотную к мужу, так что они оба опять скрываются в тени подворотни, Иви кладёт ему руку на грудь, прежде чем продолжить: — Не лучше ли было выместить свой гнев на его причину?       — Я не гневаюсь, любовь моя, — надевая маску безразличия, уверяет гибрид.       — Что в словах Люсьена тебя так задело, Ник? — открыто спрашивает девушка, озвучивает возможные причины. — То, что он назвал тебя чудовищем? Или, быть может, то, что он решил, будто ты размяк и ослаб?       — Я не слаб! И не размяк! — зло произносит Никлаус, резко развернув свою ведьмочку так, чтобы прижать её к стене здания.       — Знаю! — протянув руку, Иви гладит щеку мужа, продолжая: — Ты всё ещё моё коварное чудовище. Если его слова тебя так расстраивают, хочешь, я его прокляну?       Вместо ответа гибрид подхватывает жену за бёдра и, плотнее прижав её собой к стене, запечатывает любимые губы жёстким поцелуем. Гнев все еще плещется в его крови, и раз ему не дали выплеснуть его знакомым способом, можно прибегнуть и к другому.

***

      Пентхаус давно опустел, стоило его сиру покинуть здание, как Люсьен всех выгнал. Алексис со слезами на глазах бормотала что-то бессвязное про Эвелин. Пророчица начала истереть, и ему пришлось её вырубить. Оставшись один, вампир занялся неотложными делами, а с приходом утра откопал на своём заваленном бумагами столе фотографию.       На фото, что Люсьен поднёс ближе к своим глазам, Эвелин в летнем платье шла вдоль улицы с букетом цветов и улыбалась. Нико с их сыном, что шли следом за девушкой, в кадр не попали, но Касла это вполне устраивало.       — А ты не просто красивая куколка, да? — бормочет вампир, будто спрашивая у фотографии. Неизвестная фигура, что обладает силой, которую при обращении должна была потерять, да что там потерять, будучи оборотнем, она вообще ей владеть не должна, плохо вписывалась в его планы. Но что-то предпринимать против ведьмы, которую Никлаус называет своей женой, пока не выяснит всё о ней, Люсьен был не готов. Звонок на телефон прерывает его задумчивость. Знакомый номер, высвеченный на дисплее, заставляет вампира встряхнуться и взять трубку:       — Слушаю.       — Ты не говорил, что эта Амелия такая стерва. — с претензий доносится из телефона стервозный голос. — Вообще не удивляет, почему родная дочь от неё сбежала.       — Неужели ты обломалась об какую-то бабульку? — задорно спрашивает Люсьен, провоцируя собеседницу.       — Нет, конечно, будет сложно, — самодовольно доносится ему в ответ, — но я и не таких очаровывала.       — Ты ещё не встречалась с её внучкой, — фыркает он на чужую уверенность, потирая горло, которое словно вновь сдавила чужая магия, и серьёзно добавляет: — Помни, ты там не для того, чтобы бабуля переписала на тебя завещание…       — Да-да, я помню. Мне надо как можно больше узнать об Эвелин, — перебивает его собеседница, интересуясь: — Кстати, когда я уже познакомлюсь с дочуркой?       — На похоронах Амелии, — с явным предупреждением в тоне говорит вампир. — Поверь, тебе не стоит с этим спешить. Займись бабкой.       Положив трубку, Люсьен откидывает телефон в сторону и возвращает свой испытующий взор на фото. Он чувствует, что планы насчет будущей встречи «матери и дочери» придется переигрывать, девчонка, что он увидел вчера, на раз раскусит фальшивку и вряд ли расстроится ее смерти. Что Касла в корне не устраивает.