How long

      Маленький аккуратный средневековый домик был знаком, он часто виделся ей во снах, а наяву Иви могла себе его только представлять, Никлаус его так и не построил. Вот только сны не снились ведьме уже десять месяцев как, с самой смерти. Оттого и удивительно было видеть знакомую поляну и дом, что существовал только в её воображении.       — Милое местечко, — низкий голос с хрипотцой был вполне себе женским и раздался из-за спины.       — Милое, — соглашается Эвелин с женщиной, что, сделав пару шагов, встала с ней вровень. — Жаль, что не существует.       — Мне стоит представиться? — наклонив голову к правому плечу, интересуется гостья её разума, повернувшись к рыжей ведьме.       — Мало кто смог бы затащить меня сюда без моего согласия, — также отвернувшись от дома, говорит Иви, оценивающим взглядом смотря на собеседницу, — Далия.       В ответ сестра Эстер расплывается в весёлой улыбке, определённо радуясь, что её признали вот так сходу. Она была словно противоположность её свекрови, не может не отметить про себя Эвелин. Если Эстер была светлая и женственная, то Далия — тёмная и словно высохшая. Она не была старой и сморщенной с крючковатым носом, как представлялась, всё же определение «старая злобная ведьма» обязывало. У нее были тёмные волосы, цвет которых явно унаследовали все сыны Эстер, кроме Ника, как и большие темно-карие глаза. Она была красива даже сейчас, давно оставив молодость позади.       — Знаешь, я была восхищена, увидев ту магию, которой ты защитила дом, — разводя руки в стороны, говорит Далия. Полы её длинного тёмного плаща расходятся в стороны, являя вполне современную и где-то даже модную одежду. Тёмные узкие брюки, чёрная блуза с интересным узором кружев, словно следуя несуществующим канонам, обязывающим тёмным ведьмам одеваться в тёмное.       — Благодарю? — не решив, слышит ли она комплимент своему мастерству или просто констатацию факта, Эвелин добавляет в голос вопросительных ноток.       — О, не стоит, — продолжая радушно улыбаться, отзывается женщина.       — Но, несмотря на защиту, ты здесь, — замечает очевидное Иви, переводя взгляд с Далии на себя. Она одета в привычное и приличествующее этому месту средневековое платье, что заставляет её хмуриться. По обстановке, которую выбрало её подсознание для этого места, да и одеянию легко судить, что Эвелин прошлое отпускать не собирается или не может. Плохо.       Но здесь и сейчас не время думать над собственными проблемами с головой, решает рыжая ведьма. Её платье сменяет свой крой на более лёгкий и современный, становится короче и куда более открытым.       — Да, — задумчиво роняет в пространство Далия, следя за преобразованиями чужой одежды, и, словно опомнившись, говорит: — Я не виню тебя в попытке защитить сына, Эвелин. Понимаю твои чувства, — театрально прикладывая обе руки к области сердца, уверяет старая ведьма, — тяжело отдавать ребёнка. Мне жаль, что ты оказалась в это втянута. Эстер и я давным-давно заключили эту сделку. Я просто хочу получить своё.       — Так иди и требуй своё от Эстер, — выслушав чужую явно заготовленную речь, Эвелин в защитном жесте складывает руки на груди. Далия правильно выбрала место встречи, отсюда Иви может только выкинуть её вон, не в силах причинить какого-либо вреда. Можно было бы, конечно, заключить старую каргу здесь, как в темнице, только она ещё не сошла с ума окончательно оставлять в своём разуме чужое сознание, даже скованное.       — Мы обе понимаем, что моё — это малыш Генри, — снисходительно реагирует на дерзкую реплику женщина. И более настойчиво добавляет: — Я следую заключённым сделкам и от других всего лишь требую того же. — Видя упрямо поднятый подбородок и поджатые губы в ответ на её слова, ведьма продолжает увещевать: — Поверь, со мной твоему сыну ничего не грозит, наоборот, ему будет только лучше. Наверно, Фрея успела наговорить обо мне ужасов. Не стоит верить ей, она всегда любила драматизировать.       — Что, и по части того, что ты собираешься забрать его силу, также драматическое преувеличение Фреи? — скептически интересуется Эвелин. Она знала немного способов использования чужой силы, и ни один из них не заканчивался хорошо для тех, у кого эту силу брали.       — Что ж, видимо, придется всё же показать… — печально, словно хотела обойтись без этого, произносит Далия, и мир меняется.       Иви чувствует тонкую грань чужого воздействия, чтобы провернуть такое, старой ведьме приходится приоткрыть свой разум. Показ воспоминаний, а это именно воспоминания, события, происходившие с точки зрения Далии, длится недолго. Они достаточно совпадают с рассказом Фреи о её жизни с тёткой и не вызывают особых сомнений в своей подлинности. История отличается не сильно, смещенные акценты, заострение внимания на определённых, нужных Далии, фактах, и вот всё встаёт с ног на голову.       Вот только Эвелин, хоть и активно участвует во всём происходящем, задаёт вопросы, выказывает очевидные сомнения, но не верит в то, что ей говорят. Как и не верила до конца Фреи, так и не собирается вестись на слова Далии. Старая ведьма видит это, и ей приходится раскрыть и другие факты, чтобы пошатнуть чужое мнение.       История сестер-ведьм, оказавшихся в плену викингов, что перебили их деревню, их клятва всегда быть вместе, первая ссора, которая послужила полному разрыву отношений, не впечатлила. Нет, будь Иви всё той же отчасти наивной девочкой, что очнулась в незнакомом теле в средневековье, которая в искреннем беспокойстве пошла выяснять у свекрови, что та сделала с её мужем, она бы прониклась и посочувствовала, или будь она той прилежной Эвелин, до обретения воспоминаний. Но она не была. Проведя почти тысячелетие, наблюдая за тем, как её любимый мужчина то и дело впадает в кровавый угар, не в силах справиться с берущими над ним вверх эмоциями, смотря, как хорошо знакомые люди теряли свою человечность, переставая ценить что-либо в своей жизни, кроме своих сиюминутных хотелок, она менялась. И сейчас просто не могла принять показанное близко к сердцу, да и не заметить попыток манипулирования, что сквозили в каждом демонстрируемом воспоминании, также не могла.       «Проклятие первенца», что оказывается наложено на всех первых детей семьи со стороны Эстер, также не впечатляет. Иви знает способы контролировать бунтующую силу, да и Генри с его способностями «сифона» это не сильно и грозит. И потому окончание явно агитирующего её отдать своего сына в заботливые ручки двоюродной бабки показа только радует.       — Это, конечно, всё очень занимательно, — протягивает Эвелин, оказавшись вновь напротив «своего» домика. Особенно её заинтересовало то заклятье, которым Далия помогла снять с Эстер «бесплодие», на этом моменте был слишком резкий переход в другую локацию. Да и без этого, ярая любовь Майкла к первому ребёнку при такой же ярой ненависти к неродному сыну, да на фоне почти полного безразличия к остальным детям, навевали ведьме нехорошие ассоциации. Но сейчас это не к спеху. — Но отдавать тебе единственного сына? Причём единственного благодаря твоей же сестре, меня не вдохновляет, — не скрывает очевидного Эвелин. — Эстер и так в своё время «забрала» моего ребёнка, отдавать тебе ещё одного в мои планы не входит.       — Не знала, — признаёт немного озадачено Далия, слыша чёткий отказ, да ещё и с такими подробностями. Но сдаваться от этого она также не собирается. — И всё же Генри — первенец. И он обещан мне. — весомо добавляет старая ведьма. — Да и не говори, что такая умелая ведьма, как ты, не решит проблему с единственным ребёнком.       — И всё же нет, Далия, — с явственным сомнением в голосе отвечает ещё одним отказом Иви.       — Тогда встретимся в реальности, — ехидно улыбается в ответ женщина, уверенная, что ей удалось пошатнуть решимость рыжей ведьмы. Осталось только поднажать, чтобы получить своё, решает Далия и покидает чужой разум.       Эвелин же хмурым взглядом окидывает дом, стоявший на поляне, прежде чем заставить себя проснуться. Она ни на миг не допустила мысли пойти навстречу тётушке Ника, слишком хорошо зная, как старая карга собирается поступить с её сыном. Но вот слова, что для неё не такая уж проблема невозможность родить вновь, заставили задуматься. Нет, она не купилась на чужую явную лесть, вполне зная цену своим знаниям и умениям, но заскакавшие мысли о решении «проблемы» будто скинули тонну камней с её плеч. Веса которых она до этого даже не замечала.

***

      Узрев перед собой лишь закрывшуюся дверь, Кол не стал сдерживать лезущую на губы ухмылку. Ему определённо нравится игра, затеянная Давиной. И настроение парня было слишком хорошим, даже несмотря на то, что все схроны с его артефактами кто-то успел полностью обчистить. Обнаруженное было досадным, но не смертельным, колдун спокойно сможет если не повторить однажды сделанные вещицы, то сделать что-нибудь новенькое и, возможно, более интересное, чем утерянное. Вот только в противостоянии с объявившейся тёткой эти будущие артефакты помочь не смогут.       Но думать обо всем этом Кол сейчас просто не в состоянии, ведь ведьмочка формально смилостивилась над ним и простила за обман. Но лишь формально, их нынешние отношения сильно далеки от того, что было, пока он был «Калебом». Это не расстраивало первородного, он даже получал некое удовольствие от процесса «вымаливания» прощения. Что там, он даже вслед за Давиной и Иви пошёл учиться в университет, на ту же специальность, что и его девушка. Правда, он даже не помнил ее названия, да и на занятиях предпочитал следить за прилежной ученицей, какую изображала Клэр, чем слушать преподавателей.       Но его старания оценили, раз уж позволяют провожать себя до дверей спальни. Ведь так? Можно было бы подумать, что он отвык ухаживать за девушками, но, если хорошо подумать, ему это никогда и не требовалось. Мало кто мог устоять перед его прекрасным ликом, а он не сильно задумывался о длительных отношениях до этих пор. Раньше же его вполне устраивали необременительные интрижки на ночь или пару, как пойдёт. С этими мыслями, что потихоньку начали скатываться во всё более фривольную сторону, Кол дошёл до гостиной второго этажа. Здесь же с полным бокалом алкоголя обретался ныне вновь не самый старший брат в своём, видно, неизменном в этом веке костюме.       — Что ты так невесел, брат? — сохраняя на своих губах ухмылку, что была с ним от самой комнаты Давины, спрашивает Кол.       — А есть повод? — уточняет Элайджа, смотря, как младший брат, налив себе выпить, устраивается поудобнее на диване напротив него.       — Жизнь не так уж и плоха, — пожимает плечами в ответ парень, приводя пример, — мы не бежим от отца впервые за тысячелетие. Даже наоборот, он вроде как на нашей стороне играет против «тётушки».       — Скорее, на стороне Фреи, — недовольным тоном поправляет брата Элайджа. Он не спешит слепо доверять добродушию отца.       — И тем не менее, — фыркает в ответ Кол, — они даже с Никлаусом почти не цапаются, а это вообще за гранью, если учитывать, что им пришлось работать вместе.       — Это меня и беспокоит, — роняет мужчина, отпивая из своего бокала.       — То, что они не цапаются? — недоумевает в ответ его младший брат.       — То, что Клаус так спокоен, — признаёт Элайджа, он слишком хорошо знает гибрида, слишком хорошо и слишком долго, чтобы не чувствовать и не видеть, что что-то идёт не так. Поведение Никлауса наводит его на мысли, которые он решается озвучить младшему брату. — Он слишком спокоен, учитывая ситуацию. Словно у него есть какой-то план.       — План, который он решил нам не доверять? — осознаёт, куда клонит старший брат, Кол.       — Да, а ещё и Оливер, убийство которого лишило нас поддержки стаи полумесяца, — задумчиво развивает свою мысль Элайджа, заставляя и Кола напряжённо размышлять. Планы их брата, как правило, заканчивались кровью, исполнялись они так, как нужно, или нет — неважно. Оба это знали, и обоим было что терять сейчас. То, что они не хотели подвергать опасности даже ради гениального плана их брата, каким бы он ни был.       — Меня достало, что он постоянно закалывает нас, сам не в силах понять, каково это, — решается заговорить после недолгой паузы Кол. Да, почти два столетия он целенаправленно создавал кинжал, аналогичный тем, какими Клаус так любил пронзать их сердца. Только он не думал, что расскажет о нём хоть кому-нибудь, что уж говорить об Элайдже.       — К чему ты это? — с подозрением в ответ на его реплику смотрит на парня старший брат.       — Я создал то, что может загнать его в сон, как нас те кинжалы, — признает очевидное Кол, ожидая реакции брата и понимая, как рискует. Он вообще не хотел, чтобы кто-либо об этом прознал, здраво опасаясь того, что это дойдёт до Ника. А после того как в их жизнь вернулась малышка Иви, он решил отложить свою месть в долгий ящик, что, впрочем, не помешало ему довести свою задумку до ума и создать-таки особый клинок для Клауса. Видя серьёзный и задумчивый взгляд старшего брата, что не кинулся ругать его, а словно обдумывает, как использовать то, что узнал, Кол спешит добавить: — Вот только Иви вряд ли будет стоять в стороне и смотреть на это.       — Они ведь связаны между собой, — вспоминая то, как невестка жаловалась, что прекрасно чувствует то, что чувствует Ник, произносит Элайджа. — Возможно ли воспользоваться этим и усыпить их обоих?       — Ты серьёзно? — с подозрением переспрашивает Кол, уже обдумывая варианты, как это можно осуществить.       — Мы должны избавиться от Далии и защитить Генри, — отвечает Элайджа решительно, словно ставя одобрительную точку в созданном ими плане, — и желательно без лишнего кровопролития и драмы.

***

      Наблюдая за идиллией маленькой семьи, что предстала перед его очами за завтраком, Элайджа размышлял, поступает ли он правильно. Давины, которая могла бы заметить его задумчивость, дома не было, в отличие от невестки девочка училась без опережения программы и индивидуального расписания. Как и Кол, следовавший за ней, всё ещё остающейся для первородного юной ведьмой, оба должны сейчас быть на занятиях. Фрея вместе с Майклом во избежание неминуемых конфликтов в семье обитали в соседнем здании, через улицу от их семейного дома. Финн же, увлёкшись, видно, не на шутку мисс О’Конолл, предпочёл провести завтрак с ней.       Смотря на Никлауса с Эвелин и маленьким Генри, сейчас Элайджа чувствовал себя лишним. Вот только образ беззаботной идеальной маленькой семьи, что предстал перед его взором, настолько не вписывался в реальность происходящего, что не мог не настораживать. Эта настороженность и требовала от первородного вампира действовать. И действовать решительно.       — У нас гости? — вскидывается вдруг Клаус, разбивая тем царившую за столом идиллию, что так напрягала его брата.       — Хм, — прислушавшись к чему-то после вопроса мужа, Эвелин хмурится, прежде чем встать из-за стола, подхватить на руки Генри и сказать: — Это ведьма.       Завтрак был прерван. Все находящиеся в столовой решили выяснить, кто решил почтить их своим визитом.       — Жозефина? — удивлённо признаёт в незваном госте регента ведьм Элайджа.       — Прошу прощения за столь раннее вторжение, — с гордо поднятой головой произносит мисс ЛаРу, — но я пришла с сообщением от вашей тёти Далии. Вы ей задолжали, и она хочет расплаты.       — Пусть катится к черту, — фыркает в ответ на слова ведьмы гибрид и встаёт так, чтобы заслонить собой жену и ребёнка.       — Сколько ненависти. — оценив выпад Никлауса, замечает Жозефина. — Направьте её на ту, кто отдал ваше дитя тысячу лет назад. Вини Эстер, если хочешь. — предлагает ведьма, и её тон неуловимо меняется. — А я лишь хочу соблюдения сделки. Сделки, благодаря которой вы вообще существуете. — в сдержанной манере поведения, присущей мисс ЛаРу вполне отчетливо проступает чужая, не оставляя сомнений, кто перед ними. — Возможно, вам стоит меня поблагодарить.       — Далия? — уточняет Элайджа скорее для своего успокоения, нежели действительно сомневаясь в том, кто предстал перед ними в теле Жозефины ЛаРу.       — О, дитя, зови меня тётя Далия, — просит «Жозефина» в ответ наигранно ласково, тут же меняя тон на строгий и серьёзный. — Время мне соединиться с Генри пришло, не стойте у меня на пути и останетесь живы. — С угрозой оглядывая собравшихся, ведьма продолжает: — Не думайте, что ваши уловки смогут остановить меня. — Бросив красноречивый взгляд на Эвелин, она уведомляет: — Даю вам время попрощаться. Я приду за ним следующей ночью…       В следующий миг Никлаус в ярости сносит голову Жозефины. Наглость и ультиматумы, которыми бросалась ведьма, переполнили чашу его невеликого терпения. Элайдже только и остаётся закатить глаза на импульсивный поступок брата и отметить про себя, что ведьмы ныне остались без регента.

***

      Иви старательно вырисовывала концепции заданных ей тематических скульптур, это не мешало обдумывать появление на пороге их дома Далии сразу после насланного сна. Ник хмуро следил за тем, что она делала, и сам не выпускал из рук карандаш. Только «Генри», устроенный тут же в мастерской в специальном манеже, продолжал беззаботно отыгрывать свою роль. У него было слишком обострённое чувство опасности, чтобы сейчас рискнуть привлечь внимание своей «матери».       — Ты уверена, что всё будет как надо? — не выдерживает тягостной для него сейчас тишины гибрид.       — Всё идёт так, как должно, — отложив свой карандаш, отвечает Эвелин и, осмотрев получившийся схематичный рисунок, по которому собирается ваять, и его откладывает. Обратив всё своё внимание на мужа, девушка говорит: — Она нашла лазейку, чтобы пробраться в мой сон, — этой информацией Иви с мужем до этого поделиться не успела и, видя, как он собирается в порыве вскочить, быстро добавляет: — Ничего плохого не случилось, даже наоборот…       — Что хорошего в том, что злая ведьма, с которой братья Гримм писали свои сказки, залезла в твою голову, любовь моя? — грозно почти рычит, перебивая жену, Клаус, но делать резкие движения передумал, ожидая ответ.       — Ты же в курсе, что это при хороших навыках работает в обе стороны? — улыбаясь, спрашивает его ведьмочка, не собираясь впечатляться грозностью тона.       — Насколько я в курсе, ты не особо хороша в этом, — с укоризной замечает Клаус.       — Но не когда дело происходит в моём разуме, Ник, — фыркает любимая в ответ и, став серьёзной, продолжает: — Эта ситуация и так затянулась сверх меры, я уже готова сама идти и искать Далию. То, что она любезно собирается прийти на мою территорию, несмотря на мои «уловки», — передразнивает старую ведьму Иви, — только играет нам на руку.       — Значит, завтра ночью? — откладывая в сторону альбом и карандаш, что бесцельно держал последние полчаса, с надеждой уточняет Никлаус.       — Да, — уверенно кивает в ответ девушка и бросает расчётливый взгляд на «сына».       — Никлаус, — прерывая семейное уединение, в мастерскую Клауса решительно входит Элайджа. — Эвелин.       — Ты уже избавился от Жозефины? — насмешливо удивляется в ответ на появление брата гибрид.       — В связи с тем, что происходит вокруг нашей семьи в последнее время, ты слишком расточителен в отношении союзников, брат, — недовольно говорит первородный вампир, которого расправа с регентом ведьм задела не меньше, чем убийство Оливера. Тяжело смотреть на то, как твои усилия по налаживанию контактов с бывшими врагами сливают в унитаз прямо при тебе. — И в связи с этим позволь спросить, у тебя же есть план?       — План? — всё так же не убирая насмешку со своего лица, повторяет за братом Клаус.       — Да, план! План, как разобраться с нашей «тётей» Далией! — позволяет себе перейти на повышенные тона Элайджа.       — Расслабься, брат. У меня всё под контролем, — уверяет гибрид, улавливая напряженную готовность старшего брата к чему-то.       — Это-то меня и напрягает, — признаёт вампир, оказываясь достаточно близко к Никлаусу.       — Элайджа?! Ник! — кричит Эвелин, ощутив отголоски того, как сердце пронзают кинжалом, и видя это воочию. Она резко встаёт, отбрасывая в сторону мешающиеся вещи, но попытка добраться до мужа и помешать обрывается, не начавшись.       — Не стоит так дёргаться, малышка, — говорит Кол, оказавшийся сзади и схвативший её за руки. Ведьма видит, как иссыхает её муж под действием воткнутого в его сердце кинжала.       — Какого чёрта?! Кол? Элайджа? — зло спрашивает Иви, пытаясь вывернуться из неудобной для неё хватки Кола.       — Прости, Иви. Но так будет лучше, — молвит в ответ тихо младший Майклсон, прижимая её ближе к себе. Пытавшаяся было возразить что-то девушка начинает ощущать не только транслируемые мужем ощущения, но странную быстро одолевающую её слабость.       — Ты… пожалеешь… — еле слышно отзывается Эвелин, обращаясь к Колу, прежде чем окончательно вырубиться.       — Очень надеюсь, что нет, — говорит вампир, подхватывая на руки обмякшую Иви. Прежде чем спросить у Элайджи, так же удерживающего на весу Клауса: — И что теперь, брат?       — Надо устроить их с комфортом, — предлагает в ответ тот.

***

      Она, конечно, хотела разобраться с собственным подсознанием, с маленьким деревянным домиком на поляне рано или поздно всё равно придется что-то делать, но не думала, что вернётся сюда так скоро. Благо хоть маленького белобрысого мальчика, ловящего в высокой траве кузнечиков, не наблюдается, с этим справиться было бы сложнее.       — Какой знакомый дом, — протягивает появившийся рядом Никлаус, осматривая место, где очутился. Он машинально потирает грудь, где отчётливо видна прореха в одежде от кинжала, точно в области сердца.       — Его давно пора разрушить, — меланхолично замечает Иви на фразу мужа. Этот дом — олицетворение всего того, что она оставила в прошлом, тысячелетие назад, они оставили. Нельзя жить прошлым. Даже если это прошлое погребено глубоко в подсознании.       — Что? Почему? — удивляясь и настрою, и словам любимой, гибрид ещё внимательнее оглядывает такой знакомо-незнакомый дом, пытаясь вспомнить, где он его видел.       — Потому что его не существует, — отвечает на это девушка всё также меланхолично.       — Хм, а где мы? — вновь оглядывая и поляну, и дом, спрашивает Никлаус. Его последнее не очень счастливое воспоминание о вероломном нападении старшего брата. — Я помню только, как меня закололи кинжалом в сердце, — задумчиво признается гибрид и, опять потирая словно саднящую грудь рукой, добавляет: — Теперь понятно, почему все так бесились, когда с ними это проделывал я.       — Мы в моём разуме, — отвечает Эвелин и говорит то, что пришло ей на ум, как только муж появился рядом, — видно, Кол как-то воздействовал на меня с помощью этого кинжала через нашу связь.       — Ты не сама пришла сюда и привела меня? — осознание, что его жену так же, как и его, усыпили, приводит гибрида в ярость. Оказавшись здесь, он было подумал, что Иви пришла за ним, освободить его, и потому был достаточно благодушен.       — Нет, тот кинжал, что сейчас в тебе, усыпил и меня. А так как сделал он это с помощью нашей связи, мы оказались здесь вместе, — поясняет ситуацию Эвелин.       — Ты сможешь проснуться? — не скрывая беспокойство, интересуется Клаус. Он был бы не против отдохнуть от родни и провести время вдвоём с Иви, но не таким же образом, да ещё когда угроза «тётушки» не решена.       — Нет, я уже пыталась, — признается ведьма, что подключила все свои силы в поисках лазейки. И считает должным отметить: — Кол хорошо постарался. Мы здесь задержимся.       — А подменыш? — мрачнеет от слов жены гибрид и вспоминает об ещё одном обстоятельстве: без пригляда Эвелин тёмная тварь может пойти вразнос. Любимая зачаровала специальные амулеты из щепок, что срезала с зачарованного полена, из которого и создала «Генри», они позволят без проблем избавиться от него, если он выйдет из-под контроля. Вот только о них никто не знает, да и разоблачение может сорвать весь план.       — О, он не выдаст себя, это один из его инстинктов, — уверяет девушка и досадливо морщится. — Надеюсь, они не подпустят к нему Давину, будет жаль, если он присосется к девочке.       — С её боязнью детей, она вряд ли изъявит желание с ним сидеть, а Элайджа не станет её заставлять, — закатывает глаза на беспокойство жены Никлаус. Он помнит, с какой опаской юная ведьма смотрела что на Генри, что на Хоуп, стоило им запищать. Она и оставалась с ними один на один только в самых безвыходных ситуациях. И раз уж им суждено провести здесь какое-то время, гибрид интересуется: — Так что не так с этим домом?       — Помнишь, ты обещал построить наш дом? — обхватив себя руками за плечи, спрашивает в ответ Эвелин.       — Конечно, — отзывается Ник, от которого не укрылся защитный жест жены, и он всё понимает без дальнейших объяснений. Это заставляет его по-новому взглянуть на маленький деревянный домик на цветущей поляне посреди леса. Обещание, что ему не суждено было исполнить, стояло у него перед глазами как немой укор.       — Таким я его себе представляла, — кивнув на дом, говорит Иви.       Клаус переводит взгляд на любимую, чтобы с тяжёлым вздохом прижать её к себе в утешающих объятиях. Мужчина помнит, как назвал особняк в Мистик Фоллс их домом, но сейчас видел, насколько разнится их представление об этом. Он не хотел служить причиной её печали по несбывшемуся, но вернуть время вспять и исполнить обещание тогда не в его власти. Но это не мешает ему попытаться это исправить.       — Зачем его разрушать? Когда мы можем просто его слегка осовременить? — предлагает Никлаус, его слова заставляют любимую поднять на него слегка озадаченный взгляд. Этот взгляд так непривычен гибриду на знакомом до последней чёрточки лице, что вызывает у него улыбку и порыв, который тот не хочет сдерживать. Поцелуй выходит нежным и лёгким, мужчина чувствует, как его ведьмочка начинает расслабляться, под его руками уже не чувствуется того напряжения, что было раньше.       — Хорошая идея, — соглашается Иви, стоило мужу прервать поцелуй. — Каким ты его видишь?       Они сейчас находились на своеобразном стыке разумов, и ведьме не доставляет проблем дать мужу мысленно изменить её дом и сделать его действительно их домом. Поляна, как и лес, остаются на своих местах, дом также не меняет своего положения. Дерево остаётся основным материалом стен, появляется добротный каменный фундамент, а заодно появляется и каменная труба, что намекает на наличие если не печи, то камина точно. Площадь дома увеличивается не меньше чем вдвое, вместо узких окошек, закрытых ставнями, полноценные остекленные окна и небольшая веранда вместо небольшого крыльца. Ей не надо заходить внутрь, она и так знает, что там и как, всё же это всё ещё её разум. Дом, преобразовавшись, напоминает добротный охотничий домик со всеми современными удобствами, но не без своеобразного стиля — дерево и меха как основные украшения внутреннего убранства.       — Что скажешь? — Клаусу не надо слышать ответ, он и без того чувствует восторг и одобрение, и видит, как загораются радостью изумрудные глаза. В созданном им доме нет привычной ему за столетия жизни роскоши и богатства, да и сам по себе он что-то на стыке того времени и этого. В самый раз для их маленькой семьи.       — Мне нравится, — уверяет Эвелин и, хитро улыбнувшись, добавляет: — И, кажется, я знаю, как нам очнуться.

***

      Мастерская Никлауса преобразилась, по каким-то личным соображениям Элайджа решил разместить спящих супругов именно здесь. Брата он уложил в собственный гроб, а Эвелин — в тот, что принадлежал Ребекке. Племянником мужчина предпочел заниматься самостоятельно, благо тот был на удивление неприхотлив, ел без капризов, стоило уложить в кроватку — тут же засыпал.       Кол же с каждым пройденным часом всё больше сомневался в том, что они сделали. Нет, заколоть Ника было, безусловно, приятно для его мстительной души. Что сказать, братец заслужил, и колдун долго готовился к этому. Но вот Эвелин, его милая малышка Иви, была не при чём и так же определённо заставит его заплатить за содеянное. Он не хотел становиться импотентом, когда у них с Давиной всё только началось, или стремительно состариться, как по слухам случилось с предыдущей версией двойника. Хотя младший Майклсон уверен, она придумает для него что-то другое, определённо.       Завернув в мастерскую брата, колдун с удивлением видит там не только стоявших головами друг к другу гробы, но и Марселя. Мальчишка, что не удивительно, стоит возле Иви, а не своего создателя.       — Так-так, какие гости, — расплываясь в ухмылке, произносит Кол, вставая в дверях мастерской.       — Я не гость, Кол, — Марсель, на удивление первородного, не дёргается оттого, где его застали, но руку, которой поправлял рыжий локон, убирает. — Элайджа попросил помочь с охраной дома.       — Приказал, ты хотел сказать, — ехидно поправляет парень мулата. И с отлично слышимым намёком в голосе говорит: — Ты бы отошёл от неё, а то мало кто что может подумать.       — Ох, но я же не делал ничего предосудительного, просто зашёл посмотреть и проверить покой создателя, — выставляя руки перед собой, Марсель демонстрирует белоснежные зубы в ухмылке.       — Да брось, только милая Джиа поверила бы в это, — наигранно качает головой в ответ на это Кол, и, не скрывая своего знания, продолжает, — а постой, она и не поверила. — Сокрушенно добавляет: — И потому умерла, бедняжка.       Улыбка исчезает с лица Марселя, нужно быть идиотом, чтобы не понять, о чем говорит так в открытую первородный. Помрачнев, он лихорадочно обдумывает, как поступить, ведь если знает Кол, в любой момент о его желаниях прознает и Клаус. Мулат машинально кидает взгляд на посеревшего создателя с золотистой ручкой кинжала в груди. Убить первородного? Даже не смешно. Как и что-либо другое с ним сделать так, чтобы об этом не узнали, так же проблематично.       — Расслабься, Марсель, — перестав паясничать, говорит Кол, став серьёзным, он продолжает: — Не хочешь, чтобы Ник знал? Тогда держись от малышки подальше, — ставит ультиматум колдун. Ему, конечно, хотелось сдать мальчишку злобному братцу с потрохами, но до этого было не к спеху, а теперь как бы его самого поспать не отправили, сразу как очнется Клаус. — И от Давины тоже.       Кивнув в сторону выхода из комнаты, Кол пропускает Марселя к двери. Тот, сжав кулаки и понимая безвыходность нынешней ситуации, идёт, но, замерев в дверях, оглядывается и говорит:       — Ты сам смеешь звать её «малышкой», — резонно замечает хмурый и обеспокоенный вампир, думая сыграть на этом.       — О, не суди по себе, — фыркает в ответ первородный, он, заняв место Марселя, стоит к тому спиной, не собираясь поворачиваться, и смотрит на умиротворённое лицо Иви, но считает нужным пояснить: — Она моя сестра в магии уже тысячу лет как. Она мой ковен, если тебе это хоть что-то говорит.       Марсель, понявший что-то или нет, молча выслушав слова Кола, уходит.

***

      Гулкий стук, донесшийся из кабинета, привлекает внимание Элайджи, он только уложил Генри спать. И хоть тот уснул без проблем, проверять крепость его сна первородный не желает. Потому преодолевает невеликое расстояние от детской за считанные мгновения.       — Отец? — удивлённо смотрит он на Майкла, что поправляет свой пиджак, стоя посреди кабинета. И Элайджа предполагает, в чём причина внезапного визита, — Фрея завершила создание нового, более мощного оружия?       — Да, — будто и ждёт здесь только его, отвечает Майкл. — Нам нужен щенок для приманки.       — Генри не покинет этого дома, — безапелляционно заявляет Элайджа, — и не называй моего племянника щенком.       — Что ж, после того как ты заколол ублюдка, здесь стало не так невыносимо, — разводит руки в стороны Майкл, соглашаясь с сыном.       — Хорошо, потому как я не собираюсь выпускать ребёнка, не переступившего ещё и года жизни, за порог защищённого дома, — раздражённо уверяет Элайджа. — Тем более когда Далия оставила весть, что сама явится сюда этой ночью.       — Тогда нам следует подготовиться, — замечает отец и выходит в его сопровождении из кабинета.       Элайджа внимательно следит за действиями мужчины, слишком хорошо того зная и ожидая от него любой неожиданности. Он покидает кабинет, так и не заметив плохо спрятанные осколки белоснежного бюста, что ранее служил украшением комнаты.

***

      Эвелин сидит посреди поляны со скрещенными ногами, упираясь коленями в такие же скрещённые ноги мужа. Никлаус сидит напротив неё в той же позе и не сводит взгляда со сосредоточенной жены. Они провели так, по его ощущениям, уже несколько часов кряду, но его это не сильно напрягает. Гибрид готов сидеть так и дальше, ему нравится наблюдать за серьёзным лицом любимой, пока та что-то пытается сделать. Он, как человек действия, и сам не против что-либо предпринять, но ему настоятельно велели не мешать. Вот он и сидит, любуется, раз выпала такая возможность.       — Черт! — восклицает Иви, дергаясь почти всем телом.       — Что такое? — обеспокоенно спрашивает Клаус, видя странную реакцию девушки не пойми на что.       — Кто-то забрал кол из белого дуба, — встревоженно говорит ведьма. Она была так погружена в попытке воздействовать через связь на кинжал, так сосредоточена на магии, что уничтожение защиты, которую она наложила на бюст, почти заставило её подпрыгнуть.       — Это нехорошо, — мрачнеет Никлаус от прозвучавшей новости, прекрасно зная, чем она грозит. Он беспомощен, а у него слишком много врагов.       — Да, придется действовать более грубо, — заявляет решительно его ведьмочка, прежде чем оказаться у него за спиной. Прижавшись сзади к нему вплотную, Иви накрывает его руки своими и говорит: — Я разбужу тебя. Тебе придется как можно быстрее вытащить клинок, я не знаю, как долго смогу продержать тебя в таком состоянии. И, Ник, — рассказывает она, а убедившись, что он внимательно слушает, заканчивает, — после этого я сильно ослабну.       Не дав ему что-либо сказать в ответ, Эвелин выполняет то, о чем сказала. Никлаус почти рывком открывает глаза и, не медля, невзирая на ужасную слабость, вынимает клинок из груди. Это простое действие, кажется, исчерпывает его силы до дна, но у него получается. Главное теперь — подняться и, прихватив Иви, уйти отсюда подальше. А ещё ему нужна кровь, и он подозревает, что жене после её фокусов она также понадобится. Разлёживаться нельзя.

***

      Майкл давно не испытывал такого отчаяния, удача, позволившая ему найти спрятанный кол, способный убить первородного вампира и, что не менее важно, гибрида, взяла с него непомерную плату. Фрея пропала. Его любимая дочь, что продолжала жить в его сердце последним светлым лучиком, исчезала из дома, где он её оставил. Он знал только одного человека, что мог причинить ей вред, — Далия.       Возвращение в дом, где обитали его дети и его вечный позор, не принесло ему радостных вестей, ведь ублюдок и его девчонка также исчезли. Одно хорошо, их щенок остался на месте, а значит, ненавистная ведьма всё же придёт сюда.       — И что теперь? — спрашивает, как ни странно, Марсель у собравшихся в одной из гостиных.       Фрея с оружием против Далии пропала, как и Клаус с женой, у них только и остался, что Генри. И все это понимают.       — Надо уходить из этого дома, — говорит как никогда мрачный Кол.       — Дом защищён, мы не будем его покидать, — возражает Элайджа, что сидел не менее мрачный, чем младший брат.       — Ты забыл, кто накладывал эту защиту? — возмущается в ответ младший Майклсон и, подойдя к двери, тычет пальцем в её косяк. — Взгляни сюда, брат. Это защитные руны, окроплённые кровью, Иви может всех нас обезвредить щелчком пальцев. — Взглянув же на Марселя, вампир добавляет: — А кое-кого и убить. И так в каждой комнате, по всему дому!       — Он прав, Элайджа, — подтверждает слова парня Давина, но, обращаясь уже к Колу, возражает: — Эвелин не станет нас трогать.       — Не будь наивна, милая, — против воли умиляется колдун, улыбаясь. — После того, что мы сделали, лучше б она нас убила, меньше мучиться.       — Хватит трястись, — рычит Майкл, прерывая беседу, — нам надо думать, как будем справляться с Далией, когда она заявится за… ним.       Кивнув на спокойно играющего с игрушками в манеже Генри, говорит Майкл, еле сдержав рвущиеся с языка слова. Но, помня предостережение сына, сдерживается, без их помощи он может и не спасти свою дочь из лап злобной ведьмы.       Только тихий и угрюмый Финн молчит на протяжении всего разговора.

***

      Тёмная подворотня рядом с одним из баров Французского квартала — не лучшее место для парочки туристов. Но пьяных парня с девушкой опасность могла лишь взбудоражить, а никак не напугать. Они сворачивают туда, громко смеясь и слегка покачиваясь при ходьбе.       — Простите, но мы с женой очень голодны, — хрипло произносит появившийся перед парочкой мужчина, кивнувший на прислонившуюся к кирпичной стене девушку в светлом платье.       — Извини, мелочи нет, — привычно отвечает парень, принимая мужчину в темной одежде за опустившегося пьяницу, а на измождённую на вид девицу даже внимания не обращает.       — О, не волнуйся, мы и так справимся, — уверяет мужчина и, в миг оказавшись рядом с парнем, кусает его в шею, начиная пить кровь.       Мгновенно протрезвевшая туристка только и успевает развернуться вокруг своей оси, чтобы дать деру, но путь ей преградили. Девушка в светлом платье, что до этого, прислонившись к стене, казалась вот-вот потеряет сознание, в долю секунды преодолела разделяющее их немалое расстояние.       — Не ори, — слабым голосом приказывает Иви, прежде чем впиться в чужую шею.       Кровь, хлынувшая в её горло, заставляет Эвелин на миг забыть обо всём, наслаждаясь охватившим её блаженством. Ток крови, что возвращает в её тело привычную уже силу, сопровождается быстрым ритмом сердца её жертвы. Слишком быстрым, того и гляди боявшуюся даже пошевелиться девушку в её руках хватит сердечный приступ. Эта мысль врывается в мозг рыжей, прерывая блаженство.       — Решила не убивать ее, любовь моя? — интересуется Никлаус, что хоть и был занят парнем, чутко следил за состоянием жены.       — У нас нет времени возиться с трупами, — отвечает Эвелин и, надкусив собственное запястье, приказывает замершей, как мышка в её руках, туристке: — Пей.       — Хм, — фыркает на это Клаус, но допивать парня, что стал его ужином, до дна не стал, а также напоил его своей кровью.       — Нам надо больше крови, — озвучивает очевидное гибрид, осматривая уже не такую серую, как раньше, жену.       — И другая одежда, — соглашается Иви, осматривая капли крови, что уже впитались в её светлое платье.       Они проводят ещё полтора часа, вылавливая праздношатающихся людей по злачным закоулкам. До тех пор, пока на плечо Эвелин не приземляется дрозд. Темная птица, обратившая на себя внимание, посидев на плече ведьмы с десяток секунд, оборачивается листом бумаги, что плавно спланировал в подставленные руки.       — Что это? — выражая всем своим лицом удивление, спрашивает Клаус жену.       — Послание от Далии, — отвечает Иви, пробегая написанные на листе слова взглядом, после чего протягивает его мужу.       — Если решилась, буду ждать на каретном дворе, Далия. — декларирует написанное вслух гибрид и хмуро спрашивает: — Решилась на что, любовь моя?       — Помнишь, я рассказывала, как накануне того, как твои братцы уложили нас поспать, Далия приходила ко мне во сне? — тяжко вздохнув, напоминает Эвелин. — Она поведала мне их с Эстер душещипательную историю. А также о «проклятье первенца», что передаётся по их линии…       — Проклятье? — ещё больше мрачнеет Никлаус, хотя, казалось бы, куда ещё.       — Не волнуйся, ничего плохого, — тут же уверяет Иви, дополняя свои слова. — Каждый первенец — самый сильный колдун или ведьма в поколении, настолько сильный, что порой магия может выходить из-под контроля. — фыркает ведьма, заканчивая. — На фоне этого старая карга посчитала себя лучшей кандидатурой в воспитатели Генри.       — И предложила отдать его?       — Да, и мы отдадим его сегодня, — решительно подтверждает Эвелин.       Она убьёт Далию сегодня.       Видя решительный настрой любимой, мужчина лишь кивает на её заявление, не собираясь как-то возражать. Он и сам ждёт конца этой истории, чтобы наконец вернуть сына.

***

      Вернуться домой, сменить одежду и забрать подменыша оказалось легко, несмотря на всю ту охрану и все те предосторожности, что устроил Элайджа. Эвелин была более чем уверена, тот слишком понадеялся на установленную ею защиту, не учитывая того, что для полноценного действия той в доме должна находиться ведьма. А Давина и Фрея, как и все первородные вампиры, в доме отсутствовали.       Каретный двор, место, где раньше, лет двести назад, казнили предателей, был как никогда многолюден. Почти полтора века он был заброшен, только понемногу рассыпающиеся от времени сломанные кареты и повозки — вот что здесь было обычно, но не сегодня ночью.       В солевом круге стояла Далия с величественным видом, в той же одежде, в какой предстала перед Эвелин во сне. Рядом со старой ведьмой на коленях стояла Фрея, и, если судить по муке, что исказила её лицо, она находилась там не по доброй воле. За пределами круга стояли пятеро и явно пытались о чём-то договориться с ведьмой. И Иви, переглянувшись с мужем, безмолвно договорились пока не прерывать чужой разговор.       — Сдавайся, ты в меньшинстве, — исключительно нехарактерно для него по-доброму предлагает Майкл свояченице, но не сводит обеспокоенного взгляда с коленопреклонённой дочери.       — Это можно легко исправить, — уверяет Далия и, словно к чему-то принюхавшись, говорит: — Какая знакомая магия. А ну-ка.       Манящий жест со стороны женщины, и из-под пиджака отца первородных стремительной стрелой вылетает кол из белого дуба с характерными серебристыми прожилками. Раздражённые взгляды сыновей так не беспокоят Майкла, как нахлынувшая досада от потери оружия.       — Не важно, — бросает в ответ на дразнящую улыбку тётушки Кол, — он один. Пока будешь убивать кого-то из нас, остальные порвут тебя на части.       — И я предлагаю кандидатуру того, кто всех нас раздражает, — с ехидной ухмылкой выходит на свет Клаус, приглашающе кивая в сторону отца.       — Себя что ли имеешь в виду? — фыркает в ответ Финн, которого не меньше, чем Майкла, беспокоит нахождение Фреи так близко к старой ведьме.       — Ох, мальчики, не ссорьтесь, — тоном заботливой мамочки прерывает их Далия и, подняв кол вверх над головой, уверяет: — Здесь на всех хватит.       Яркая молния, что ударяет в зачарованную деревяшку и распыляет её на мелкие частицы, взялась буквально неоткуда, ведь на тёмном небе не было ни облачка. Частицы, в которые обратилось единственное оружие против первородных, стремительно взлетают, окутывая присутствующих мужчин. Давина, что хоть и была здесь, пряталась всё это время за спиной Кола, видит, как первородные вампиры в едином порыве сгибаются, как от сильной боли, и начинают наперебой кашлять. Призвав магию, девушка пытается помочь и убрать то, что убивает её парня и её опекуна.       — Не влезай в это, дитя, — недовольно ворчит на чужие попытки помочь Далия и взмахом руки отшвыривает девушку, как муху. Давина, припечатанная к стене, теряет сознание.       — Прекращай, Далия, — приказным тоном велит Эвелин, также выходя на свет. Появление оружия, способного убить всех здесь присутствующих, несколько не вписывалось в её планы. Она надеялась, что не Далия смогла его прибрать к рукам, и даже не ошиблась в этом. Но теперь всё стало гораздо опаснее, чем было пару минут назад.       — Ты наконец здесь, дорогая Эвелин, — радостно улыбается девушке старая ведьма, но не столько ей, сколько ребёнку на её руках.       — Да, и принесла то, что ты так жаждешь, — фыркает в ответ на не показную радость Иви. Подойдя почти вплотную к солевой преграде, она краем глаза отмечает, что частицы хоть и перестали мучить первородных, продолжают витать вокруг них, пресекая любые движения.       — Эвелин, что ты делаешь? — хрипит от раздирающих его горло частичек белого дуба Элайджа.       — То, что давно следовало сделать, — сохраняя на лице невозмутимость и стараясь не выдать охватившее её предвкушение, отвечает рыжая ведьма.       — Не надо, любовь моя, — скребя то и дело отрастающими когтями брусчатку, почти лёжа просит её Ник, неплохо отыгрывая свою роль, она, пожалуй, купит ему шоколадного Оскара, когда всё это закончится.       — Ты обещаешь, что, забрав его, — кивнув на ребёнка в своих руках, спрашивает Эвелин, — оставишь мою семью в покое?       — Ну конечно же, дорогая, — ласково отвечает Далия, смотря только на долгожданное дитя, что таит в себе так много силы. Скулёж и отрицательные подёргивания Фреи никак не отвлекают старую ведьму.       — Но знаешь, что, — словно передумав, Иви застывает в полушаге от солевой преграды и поворачивается так, чтобы скрыть из виду «Генри», — тебе же придется покинуть Новый Орлеан после всего этого…       — Не беспокойся, я сделаю так, что нас не найдут, — уверяет рыжую Далия, она уже готова сама преодолеть разделяющее их расстояние. Но паранойя заставляет её оставаться в солевом круге и не рисковать. — Даже твой муж.       — Ох, я уговорю Ника вас не преследовать, — заявляет вдруг на это Эвелин. — Но вот насчёт Майкла, — замявшись на миг, Иви продолжает, — он в мстительности своей тысячу лет преследовал моего мужа. И я не хочу, чтобы, когда он найдёт тебя, пострадал и Генри.       — Он не сможет проследовать меня, будучи мёртвым, — говорит Далия в ответ, не видя в этом проблемы, и отец первородных начинает болезненно кашлять и готовится так позорно умереть. Пока все остальные, кроме бессознательной Давины, в не самых удобных позах слушали диалог ведьм.       — О, он уже умирал, как видишь, его это надолго не остановило, — будто и не замечая мучений мужчины, о котором они беседуют, возражает Эвелин.       — Тогда что ты предлагаешь? — озадачивается на это старая ведьма.       — Всего лишь оставить ему то, что дороже всего, — переводя взгляд на ошарашенную то ли от воздействия магии Далии, то ли от их разговора Фрею. — Ведь я правильно поняла суть того заклинания, которым ты вернула Эстер «плодородие»?       — Да, — соглашается с выводом Иви старая ведьма и награждает её более внимательным взглядом. — Жаль, ты не нашей крови, девочка.       — Так что? — кивая в сторону Фреи, спрашивает Эвелин, чувствуя нарастающее нетерпение, да и освободить мужа от мучений с остатками белого дуба у неё уже чешутся руки. — Освободишь её? Всё равно всё, что можно было, ты у неё уже забрала.       — В чем-то ты права, связь с негодной девчонкой мне действительно ни к чему, — соглашается Далия.       Фрея, чьё горло сдавило так, что она и мычать толком не может, не веря смотрит на тётку. Связь, что мучила её на протяжении всего побега от Далии и до него, рвётся, как перетянутая струна, освобождая её. Но магия, что приковывает её к месту в этой неудобной позе, всё ещё действует, не давая шевелиться.       — А теперь отдай мне моё по праву, — требовательно велит Далия, протягивая вперёд руки.       — Нет, Иви, не надо, — хрипит Никлаус изображая попытку подползти.       — Так будет лучше, Ник, — говорит Эвелин, несмотря на мужа, она делает всего два шага и оказывается в солевом круге, что без проблем пропустил её. — Что ж, забирай то, что ты так жаждешь, — говорит рыжая ведьма и, словно ненужную вещь, кидает «Генри» старой ведьме, посылая вслед приказ: — Убить!       Далия машинально ловит кинутое в неё «дитя», а дальше всё происходит очень быстро. Подменыш, получивший чёткий приказ, являет свою истинную суть, вцепившись в поймавшую его ведьму вмиг удлинившимися руками и ногами, он вгрызается в её подставленное горло.       Магия, что удерживала Фрею, рассеивается, позволяя ей отползти подальше от хрипящей и захлёбывающейся собственной кровью тётки, что безуспешно пытается бороться с тем, во что превратился её внучатый племянник. Она успешно преодолевает солевой круг, разрывая его своим телом. Да и силы Далии, что поддерживала его, в нём больше нет, как и нет её в остатках белого дуба, что сдерживал первородных.       — Что это за тварь? — озадаченно спрашивает Элайджа, поднимаясь с брусчатки и отряхиваясь. Но ему никто не отвечает. Майкл подбегает к беспомощной Фрее, Финн встаёт так, чтобы загородить от борющейся с тварью тётки сестру и отца. Кол тут же оказывается возле бессознательной Давины, проверяя, как она. Элайджа слышит стук сердца подопечной, но не спешит на помощь, зная, что младший брат уже там, он же не сводит настороженного взгляда с Далии и странного существа, не зная, кого опасаться больше.       — Он с ней справится? — спрашивает Никлаус, что, встав, неспешной походкой подходит к жене.       — Не думаю, — внимательно следя за действиями подменыша и Далии, Иви первая замечает, как ведьма, справившись-таки с напавшей тварью, обращает её в пепел и ошмётки древесины, которая когда-то была поленом.       Женщину хорошо потрепало, одежда частично разорвана и залита кровью из плохо зарастающей раны на горле, но всё же зарастающей. Она с ненавистью смотрит на виновницу произошедшего и видит в ответ лишь отрешенное лицо и пустой взгляд.       — Ты горько пожалеешь об этом, — хрипит Далия и пытается встать, но пока получается только сесть. Но это не помешает ей применить магию.       — Не мучайся, — снисходительно молвит Эвелин, смотря за чужими потугами, она устала и хочет к сыну, обнять его и прижать к себе. — Знаешь, почему я выбрала подменыша? Ещё и в такой отвратной вариации? Они, помимо жизненной силы, очень любят жрать магию ведьм.       Видя опустошённость жены, Никлаус не желает тратить время на разговоры и сносит голову тётки, отделяя ту от остального тела. В образовавшейся после этого тишине щелчок пальцев слышат все, и даже пришедшая в себя стараниями Кола Давина. Останки Далии занимаются ревущим от его интенсивности огнём, быстро обращаясь в пепел. Эвелин, не обращая внимания на начавшую сочиться из носа кровь, приманивает из темноты припрятанный там до времени сосуд. Не так уж и давно она зачаровывала его на сбор праха Финна, ну а сейчас под её неумолимым взглядом в него начинает собираться прах Далии.       — Зачем?.. — в беспокойстве начинает спрашивать Клаус, видя состояние любимой, та до сих пор плохо оправилась от того, как помогла ему вытащить кинжал из груди.       — Не хочу неожиданностей, — не прерывая процесса, отвечает Иви, — зная, как твои предки любят возвращаться с того света, — она, уверившись, что весь прах в уготованном ею месте, запечатывает сосуд, — лучше перестраховаться.       — Может всё же объясните, что здесь только что произошло? — возмущается тем, что его игнорируют, Элайджа. — И где Генри? Ведь это же был не он?       — Нет, это был «подкидыш» — жуткая и редкая тварь, — фыркает в ответ Кол, он, убедившись, что с Давиной всё в порядке, подходит ближе к останкам «Генри». — Где ты его достала, малышка?       — Серьёзно, Кол? — зло отзывается на любопытство первородного Эвелин, переводя на того свой пустой взгляд. — Если бы не это, — она демонстративно стёрла подтеки крови из-под носа, — моё проклятье уже вывернуло тебя мехом внутрь, — и, повернув голову к Элайдже, добавляет: — вас обоих.       — Генри у Ребекки уже несколько месяцев как, — устало оповещает Клаус, обращаясь к не внявшему угрозе его жены брату. Он, как бы не впервые в жизни, не хочет обострять конфликт, не сейчас, когда его любимая, грозная ведьмочка вот-вот потеряет сознание. И гибрид, обняв Иви, уточняет: — Вначале домой и в душ или сразу в Мистик Фоллс?       — Сразу, я по дороге позвоню Бекке, предупрежу, — тут же решает Эвелин и не стоявший перед ней вопрос. Она обращает внимание на подошедшую ближе обеспокоенную Давину и протягивает ей сосуд с прахом Далии. — Устрой её в подвале, там постамент рядом с гробом Эстер специально для неё приготовлен.       Кол, стоявший рядом, пытается было перехватить протянутую вещь, боясь давать в руки своей девушки такой опасный предмет, но, наткнувшись на яростный взгляд Иви, решает отступить. Давина же, приняв ношу, лишь согласно кивает в ответ, она была против того, что братья Майклсон сделали с наставницей и её мужем, но им удалось её уговорить ничего не предпринимать, пока с Далией не покончено. И теперь она даже не сильно хочет защищать провинившихся мужчин.