Крысиный король

— Ты говоришь, она будет послушной и верной женой?! — О, великие тенгри, за что вы послали это безумие? Отец часто был излишне жесток и жаден, отчего и погиб, но в некоторых вещах был прав. Он не хотел, чтобы родом после него правил сын, всегда ведя себя так, словно это Сарнай родилась мальчиком, а не брат, хоть то и против Правды монголов: жена может править, когда муж воюет, как светлая госпожа Борте правила империей, пока великий Чингис-хан был в походах, вдова может править, пока не войдет в возраст сын, но дочь отцу не наследует. — Жена не должна быть послушной, жена должна быть верной роду и мудрой! И не говорить мужу, что он всегда прав, как тогда исправлять ошибки? Любая знатная монголка знает, что мы ничуть не глупее мужчин, мы ходим в походы вместе с вами или управляем, принимаем послов, занимаемся торговлей, пока вы воюете, но не сидим в теремах, как жены имперцев, мусульман и русов! Потому мы и завоевали их — мужи тех земель просто надулись от гордости и поглупели, слушая, как во всем покорные жены и девы лицемерно хвалят их за каждый чих! — Посмотри на себя, вечно ты ведешь речи со мной и с Тэмуулэном как с неразумными псами! — огрызается брат. Тут он сильно кривит душой: его Сарнай временами пытается предостеречь от ошибок, кажущихся очевидными и способными навредить роду, но речей жениха ей никогда и в голову не приходило оспаривать и тем более повышать голос: он храбрый батор, добр и прямодушен, а что молчалив, угрюм и видом подобен живущему в лесах Руси зверю лютому медведю, так то Тенгри решили. — Думаешь, хоть один муж пожелает такую деву, когда под рукой светловолосые покорные русинки — выбирай любую?! Ласковые, белокожие, со светлыми мягкими косами — не то, что твои, жесткие, словно конский хвост! — Великий Чингис-хан никогда не сказал бы такого своей жене! — отвечает Сарнай растерянно. Ей даже немного страшно — неужели все их мужи сходят с ума и хотят, чтобы монголки стали такими же молчаливыми и послушными, как жены с покоренных земель? Или дело лишь в белой коже и мягких светлых волосах народа Руси, что кружат головы хуже имперских вин? Сарнай помнит, как она сильно заболела, когда была почти на пороге возраста невесты, и ей приснился путанный кошмар, где у нее был любимый жених — высокий и голубоглазый батор, белый, как русы. Он был лучшим, но почему-то предал и принес гибель… Только русов она тогда в жизни не видала, еще не встречала высоких белокожих людей. И глаза у русов обычно серые, а не ярко-голубые… — Да у тебя и самого не волосы, а конский хвост, раз так. Но разве ты не понимаешь? Невозможно любить того, кто разрушил твой город, убил родителей, братьев и мужа, саму угнал в полон. Эти жены русов либо сломлены, а как сломленная мать сможет вырастить сильных духом детей, либо ненавидят нас и готовят месть! — Не смей так говорить, ведьма! — брат больно толкает ее в плечо. — Она любит меня! — Не любит, — отвечает Сарнай безнадежно. Но не уточняет, что точно уверена: его избранница любит другого. Побратима своего убитого мужа, пленника самой Сарнай. Видела, как она умоляет его о чем-то, на шею пытается кинуться, называет ласково: «Никита, Никитушка». Тогда Сарнай и узнала имя руса, сама не спрашивала: и так зачем-то пожалела нежить-стража Руси, надо было добить. Пленницу ту он, конечно, не спас, себя спасти не может, чары крепко держат, да переломил гордость, попросил Сарнай спасти беременную жену побратима от участи походного развлечения для баторов, а она и пожалела, взяла служанкой. Ребенка та, конечно, скинула, зато охмурила братца. Может, брат просто честен, а это она себе врет?