Фолиант

      Ночь опустилась за окном, укутывая больничные коридоры в тихий полумрак. Лунный свет проникал сквозь окна, отбрасывая длинные, причудливые тени на стены.       Гермиона лежала на кровати, ворочаясь и не находя покоя. Успокаивающее зелье не помогало, тревожные мысли не давали ей заснуть. Чувство вины, тягучее и липкое, словно смола, сковывало ее движения, не позволяя расслабиться. Она не могла просто лежать здесь, зная, что Драко находится всего в нескольких палатах от нее, борясь за свою жизнь из-за ее оплошности.       В сердце Гермионы разрастались противоречивые чувства: благодарность, вина, страх и… то, что она отчаянно в себе глушила. Её взгляд метался по палате, цепляясь за знакомые предметы, но ничто не могло успокоить её беспокойство. На тумбочке, в бледном лунном свете, мерцали склянки из-под зелий, которые вливали в нее в течение дня.       Поддавшись порыву, она тихо встала с кровати. Каждая мышца протестовала, напоминая о недавних травмах.       В палате царила тишина, нарушаемая лишь тихой поступью ее босых ног по прохладному каменному полу. Девушка, стараясь не шуметь, накинула накрахмаленный халат и обула резиновые тапочки, которые были ей большими.       Осторожно выглянув в коридор, Гермиона задержала дыхание, прислушиваясь к тишине. Гриффиндорка убедилась, что никого нет, и осторожно вышла из палаты, надеясь, что никто не заметит ее отсутствия.       Коридор казался ей бесконечно длинным.       Гермиона шла на цыпочках, стараясь не привлекать внимания. Она знала, что это глупая и рискованная затея, но ей нужно было увидеть его.       Убедиться, что он в порядке.       Грейнджер осторожно оглядывала двери палат, пробегая глазами по серебряным табличкам с номерами. Найдя восьмую палату, она коснулась дверной ручки, прислушиваясь. Пальцы слегка дрожали от страха и предвкушения.       Внутри было тихо. Она медленно, с замиранием сердца, открыла дверь и проскользнула внутрь. Палата была в полумраке, лишь слабый свет пробивался сквозь легкие шторы.       Драко лежал на кровати, укрытый белым больничным одеялом, которое казалось желтоватом на фоне платиновых волос, небрежно лежавших на подушке. В полумраке палаты он казался особенно уязвимым.              Его лицо было бледным и измученным, острые черты лица стали еще выразительнее, очерчивая подбородок с легкой щетиной.       Гермиона тихо подошла ближе, боясь нарушить его покой.       В больничном крыле царила тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием огня в факелах.       Гриффиндорка, накинула мантию-невидимку на пижаму с изображением Белль, с которой так часто ассоциировала себя в детстве. Белль, любящая книги, мечтающая о приключениях, о другом мире… Сейчас эта пижама казалась ей нелепой, но это был подарок мамы на рождество.       Она больше двух часов лежала и смотрела на бордовый балдахин, но так и не смогла сомкнуть глаз. Сдавшись, она выскользнула из спальни, крадясь вдоль стен, стараясь не выдавать своего присутствия.       Сердце бешено колотилось в груди.       Она не должна быть здесь, это неправильно, но беспокойство не давало ей покоя.       Малфой лежал на дальней койке, закрытый ширмой. Гермиона сделала робкие шаги, приближаясь ближе.       Тонкий запах больничных зелий и чего-то более резкого, металлического, оседал в воздухе. Запах крови. Он был совсем слабым, но безошибочно узнаваемым. Она прикусила губу.       Он выглядел ужасно.       Бледность лица бросалась в глаза даже в полумраке помещения. Слизеринец казался таким хрупким, таким уязвимым. Он всегда был бледным, но сейчас его кожа казалась почти прозрачной, подсвеченной лунным светом, проникающим сквозь большие арочные окна.       Его платиновые волосы, обычно тщательно уложенные, сейчас были растрепаны и слиплись на лбу от пота. Под глазами в этом году залегли темные тени, подчеркивающие болезненную впалость щек. Губы, обычно поджатые в презрительной усмешке, сейчас были расслаблены и чуть приоткрыты.       Белые полосы бинтов туго обматывали его грудь. На некоторых участках проступила кровь. Это зрелище вызвало у Гермионы острую тошноту. Гарри рассказал, какое ужасное заклинание применил, но она не представляла, насколько чудовищными могут быть его последствия.       Чувство вины охватило её, такое сильное, что стало трудно дышать. Как Гарри мог сотворить это? Как она могла допустить, чтобы это произошло?       Она до дрожжи в пальцах хотела коснуться его, но боялась. Боялась разрушить эту хрупкую тишину, нарушить его сон, боялась увидеть увидеть в его глазах ненависть и презрение, если он проснется и увидит ее.       Сердце подскочило к горлу, когда она решилась.       Вытянув руку, Гермиона легонько прижала кончики пальцев к его щеке. Кожа была холодной, почти ледяной, и под ее пальцами чувствовалась легкая, едва заметная испарина. Щетина, обычно тщательно выбритая, пробивалась сквозь кожу, придавая лицу измученный вид.       Ее прикосновения были мимолетными, почти невесомыми, но даже оно вызвало у нее волнующие эмоции. Сожаление, жалость, вина…       Малфой не шелохнулся. Лицо осталось неподвижным, как маска. На мгновение ей показалось, что он не дышит. Паника подступила к горлу, и она, не сдержавшись, приложила пальцы к его шее, пытаясь нащупать пульс. Сначала ничего не было, но потом, слабый, но уверенный, удар отозвался под ее пальцами. Он жив.       Облегчение захлестнуло ее, теплой волной. Гермиона отняла руку, боясь, что ее прикосновения могут причинить ему боль. Ее пальцы дрожали. Она больше могла не оставаться здесь.       Сглотнув ком в горле, Гермиона сделала шаг назад. Ее взгляд задерживался на его лице, запоминая каждую деталь: бледную кожу, темные тени под глазами, растрепанные волосы.       «Прости», — прошептала она, зная, что он не услышит. «Мне очень жаль».       Развернувшись, Гермиона быстро пронеслась через палату, оставив Малфоя одного в тишине больничного крыла. Слезы текли по ее щекам, скатываясь по шее под ворот пижамной футболки, оставляя на ткани влажные дорожки.       Она знала, что ее визит ничего не изменит, но по крайней мере, теперь она могла немного успокоить себя. Она увидела его. Этого пока было достаточно.       Добравшись до спальни, Гермиона закрыла дверь, сползая по ней на пол, тяжело дыша. Скинув мантию-невидимку, она рухнула на кровать, уткнувшись лицом в подушку.       Слезы полились с новой силой.       Той ночью она не смогла уснуть до рассвета, не в состоянии успокоиться. Гермиона ворочалась в постели, терзаемая кошмарами, в которых Драко Малфой умирал на полу в туалете.       Ее сердце сжалось от вины. Дыхание перехватило, и в груди стало тесно, не оставляя места для кислорода.       Она не могла поверить, что этот человек, который так долго ненавидел её, истощает внутренние ресурсы, свою магию, свою жизненную силу, чтобы спасти её.       Превозмогая дрожь в ногах, она осторожно села на край кровати, стараясь не потревожить его. Кровать слегка прогнулась под ее весом, и Гермиона замерла, опасаясь разбудить его.       Нежно поглаживая его ладонь, она стараясь передать ему свое тепло и благодарность.       Пожалуйста, поправляйся, — мысленно молила она. — Пожалуйста, вернись ко мне. Ты нужен мне, Драко… ты нужен мне.       Она сидела так долго, держа его руку и рассматривая подрагивающие ресницы, обрамляющие его бледное лицо.       Гермиона не знала, сколько времени прошло, но ей было спокойно рядом с ним. Она чувствовала себя обязанной ему, и она хотела быть рядом, когда он проснется.       Время утекало, пока девушка сидела рядом с ним, утопая в полумраке палаты. Она была спокойна. Как ни странно, она чувствовала себя умиротворенной, как будто нашла место, где буря, бушующая в душе, наконец утихла.       Она рассматривала властные черты лица: линию челюсти, маленький, почти незаметный шрам на щеке, мягкие губы, вкус которых она так отчетливо помнила. Сохраняя все в памяти, пока усталость не взяла верх. Девушка склонила голову на край кровати, пока пальцы все еще крепко держали его руку.       Убаюканная тихим, мерным дыханием Драко, утомлённая последними событиями, эмоциональным напряжением и усыпляющими зельями, Гермиона медленно погрузилась в сон, проваливаясь в мягкую, обволакивающую темноту.       Ее разбудил тихий, хриплый голос, как шелест осенних листьев.       Шея ныла от неудобного положения, а тело затекло.       — Грейнджер?       — Мм, Драко…             Она дрейфовала на краю сна, не понимая, где находится, разум ее был окутан туманом. Блондин провел кончиками длинных пальцев по хрупкому плечу, привлекая внимание.       — Грейнджер, — прошептал он.       Гермиона резко распахнула глаза, наконец прогоняя остатки сна. Она подняла голову и увидела Драко, смотрящего на нее из-под черных ресниц.       — Ой, прости, я… — пробормотала она, чувствуя, как краска заливает ее щеки. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она, глядя на него с тревогой       — Нормально, — ответ был краток и не выразил никаких эмоций, но Гермиона почувствовала, что напряжение в ее теле немного падает.       Она внимательно посмотрела на него, пытаясь уловить хоть какие-то признаки боли или дискомфорта. Его лицо оставалось невозмутимым, словно высеченным из мрамора, но Гермиона знала, что он умеет хорошо скрывать чувства.       — Тебе что-нибудь нужно? Воды? Может, позвать целителя? — взволнованно спросила она.       — Нет, ничего.       — Я просто… я хотела убедиться, что с тобой все в порядке. После того, что случилось… — ее голос дрогнул от волнения. Она не могла подобрать слов, чтобы выразить всю свою благодарность и вину. — Я… я очень благодарна тебе, Драко.       — Не нужно. — снова повторил он. — Все нормально, Грейнджер.       — Ладно, хорошо, — прошептала она, чувствуя, как комок подступает к горлу. — Тогда я пойду?       Тишина затянулась, давя на нее. Она уже собралась встать, когда Драко, не поворачивая голову и как будто против собственной воли, заговорил.       — Ты можешь остаться, если хочешь, — в его словах чувствовалась нерешительность и какая-то скрытая борьба.       Она пыталась прочитать на его лице хоть какие-то эмоции, но его профиль остался непроницаемым, как и раньше.       — Иди сюда, — он поднял руку в приглашающем жесте.       Этот жест был настолько неожиданным, настолько нехарактерным для Драко, что Гермиона на мгновение потеряла дар речи. Она чувствовала, как волна тепла разливается по всему телу, смывая остатки страха и неуверенности.       Гермиона осторожно придвинулась поближе, чувствуя исходящую от него теплоту. Драко оставался неподвижным, его дыхание было ровным и спокойным.       Она обвила его торс, стараясь обнять, как можно нежнее. Уткнувшись лицом в шею, она вдохнула его запах — смесь лекарств и чего-то неуловимо личного, родного. Ей хотелось просто быть рядом, и Гермиона знала, что останется здесь на столько, сколько он ей позволит.

⤛ ⤜ ✽ ⤛ ⤜

      Драко наблюдал за уснувшей девушкой, считая веснушки на её лице. Легкая тень от ресниц падала на ее щеку, и он невольно провел пальцем по ее коже, ощущая ее нежность и тепло.       Взгляд блуждал по ее лицу, подмечая каждую деталь, каждую мелочь, которую раньше он не замечал. В ее лице, обычно таком сосредоточенном и серьезном, сейчас читалось спокойствие и умиротворение. Он давно не видел ее такой расслабленной.       Теплое дыхание обдавало его шею. Это было странно, невероятно и… ему это нравилось. Он прикрыл глаза, наслаждаясь моментом.       Тепло ее дыхания на его коже казалось чем-то нереальным, словно он попал в чужой сон. Он привык к холоду, к дистанции, к тщательно выстроенным стенам вокруг себя. А сейчас… сейчас Гермиона была рядом, в его объятиях, словно эта близость была самым естественным делом на свете.       Его пальцы, помимо воли, запутались в ее непослушных кудрях. Сейчас, чувствуя мягкость ее волос, ощущая их шелковистость между пальцами, он находил в этом хаосе какую-то успокаивающую атмосферу.       На ее губах играла легкая улыбка, словно ей снилось что-то хорошее. Он инстинктивно наклонился ближе и коснулся ее губ своими. Это было легкое, невесомое прикосновение, почти случайное. Но оно словно выпустило на волю целый вихрь эмоций.       Ему захотелось прижать ее к себе сильнее, почувствовать ее тепло, ее близость. Ему захотелось раствориться в ней, забыть обо всем прошлом, обо всех своих ошибках. Ему захотелось начать все сначала.       Но он сдержался.       Драко понимал, что не заслуживает ее, что он не достоин ее любви. Он знал, что ему нужно многое изменить в себе, прежде чем он сможет предложить ей что-то большее, чем благодарность.       Он знал, что этот момент может быть мимолетным, что завтра все может вернуться на круги своя. Но сейчас, в этой тишине и спокойствии, он чувствовал себя счастливым. Впервые за долгое время он чувствовал надежду.       Конечно, оставался еще Нотт, с которым многое нужно было выяснить. Драко нахмурился, ощутив неприятный укол ревности.       Малфой не собирался мешать их отношениям намеренно, но… если Драко все еще нужен ей, он будет рядом.       Он помнил, как Нотт смотрел на Гермиону. В его взгляде было восхищение, нежность и какая-то тихая грусть. Он был влюблен в нее, это было очевидно. И, возможно, Гермиона отвечала ему взаимностью.       Эта мысль жгла его, словно огонь. Драко не имел права ревновать, он не заслуживал ее любви. Но он не мог ничего с собой поделать. Он хотел ее, хотел быть рядом с ней.       В глубине души он надеялся, что у него есть шанс. Он надеялся, что оттолкнул её не достаточно сильно, и у неё остались к нему чувства. Если он потеряет ее, даже не ощутив вкус полных губ еще раз…       Он попытался отогнать дурные мысли, сосредоточиться на настоящем моменте. Гермиона была рядом, и это было главным. Все остальное было неважно.       — Драко, дорогой, — дверь палаты резко распахнулась, и в дверях появилась Нарцисса Малфой.       Ее голос, обычно мягкий и мелодичный, звучал сейчас взволнованно. В глазах стояло нескрываемое удивление, граничащее с шоком. Она замерла на пороге, пораженная увиденным.       — Мама, тише.       Он прекрасно понимал, что сейчас начнется, и ему совсем не хотелось посвящать мать в… сложные отношения с Грейнджер.       — Я могу спросить, почему я только сейчас узнаю, что ты в больнице? — Нарцисса сделала несколько шагов ближе. Ее взгляд метался между сыном и спящей на его плече девушкой. — И что эта девушка делает здесь? — в последнем вопросе прозвучала ледяная сталь.       Он прикрыл глаза, готовясь к допросу.       — Мама, все в порядке, — проговорил он устало, стараясь говорить как можно спокойнее.       — Ты называешь это так? — Нарцисса вскинула бровь, не впечатленная его попыткой уйти от ответа. Ее глаза сузились, внимательно рассматривая девушку.       — Мы поговорим, как меня выпишут, — отрезал Драко.       — Это… это Гермиона Грейнджер? — она произнесла это почти шепотом. Ее глаза расширились, и она, казалось, забыла о своем гневе, сменив его на изумленное недоумение.       — Да, мама, — произнес Драко, понимая, что все попытки уйти из разговора провалились.       — Ты поэтому отвергаешь все мои письма с кандидатками для помолвки? — она нахмурилась, смотря на то, как Драко приобнимет хрупкую девушку.       — Это не так.       — Драко.       — Мама, пожалуйста, — взмолился он, понизив голос почти до шепота. — Мы поговорим об этом позже.       Драко почувствовал, как щеки начинают гореть. Ему вдруг стало неимоверно жарко под взглядом матери. Он попытался высвободить руку из-под головы Гермионы, но та во сне лишь крепче прижалась к нему, тихонько засопев. Этот нежный, почти детский звук заставил его сердце сжаться, и он оставил попытки разбудить ее.       Нарцисса некоторое время молча смотрела на них. Драко чувствовал ее взгляд, проникающий под кожу. Он боялся, что она поднимет шум, разбудит Гермиону, устроит сцену, которая окончательно разрушит все.       Вдруг лицо Нарциссы смягчилось. В ее глазах появилась легкая тень улыбки. Она наклонилась ближе и прошептала:       — Хорошо, Драко. Мы поговорим позже. Но… будь осторожен, дорогой. Любовь — опасная игра, особенно когда речь идет о… таких разных мирах.       — Я не лю… — повисло в воздухе.       Женщина развернулась и бесшумно вышла из палаты, оставив Драко в полном замешательстве. Он почувствовал облегчение с примесью тревоги. Он не понимал, что именно имела в виду мать. И самое главное — что она собирается делать дальше.

⤛ ⤜ ✽ ⤛ ⤜

      Пэнси уютно лежала на плече Гарри, поглаживая его расслабленные после секса мышцы, кончиками пальцев. Её прикосновения были лёгкими, почти невесомыми. Она чувствовала под своей рукой твердость его плеча, рельеф мускулов, нажитых в бесконечных квиддичных матчах и, что греха таить, наработанные в аврорате. Но сейчас, в мягком свете камина на Площади Гриммо, Гарри казался просто уставшим, нуждающимся в тишине и тепле.       Прошло уже полгода с тех пор, как они перестали быть просто однокурсниками, полгода, наполненных неожиданностями, спорами, примирениями и, конечно, страстью, которая сжигала их обоих дотла.       Её пальцы скользнули ниже, к его шее, и она легонько поцеловала его в ключицу. Он тихонько вздохнул, слегка приподнимая плечо, и этот жест был знаком, как её собственное дыхание. Он любил, когда она так делала. Ей нравилось чувствовать, как она может влиять на него, как её прикосновения пробуждают в нем реакцию, только ей одной ведомую.       Она помнила, как боялась в начале их отношений. Боялась, что он увидит в ней только ту Пэнси, которую все знали: надменную слизеринку, привыкшую к власти и роскоши. Боялась, что его идеалы, его гриффиндорская честность не позволят ему принять её, её прошлое, её ошибки.       Но Гарри оказался другим.       Он видел её не как чистокровную надменную девицу, а как человека, сложного, противоречивого, но искреннего. Он увидел в ней то, что она сама долго прятала от себя: уязвимость, страсть, потребность в любви и защите.       Сейчас, ощущая его тепло, чувствуя биение его сердца под своей щекой, она понимала, что нашла свой дом. Дом не в роскошном поместье Паркинсонов, а в его объятиях, в его улыбке, в его нежных, немного неловких поцелуях. Она знала, что их отношения не будут легкими, что им предстоит преодолеть еще много препятствий, но она была готова. Ведь рядом с ним она чувствовала себя не просто наследницей древнего рода, а просто женщиной, любимой и любящей. И это было самым важным. Она сильнее прижалась к нему, вдыхая его запах.       — Любимый, — она прошептала, приходясь изящными пальчиками по его шее.       — М?       — Я спрошу всего лишь раз, — она тяжело выдохнула, — и если ты не захочешь отвечать я пойму и больше не буду поднимать эту тему.       — Что случилось?       Девушка ухмыльнулась. Он был в своем репертуаре. Почему сразу должно было случиться?       — Почему вы расстались с Уизли? — ну вот, наконец вопрос, мучавший её месяцами сорвался с языка.       Гарри замер.       Под её ладонями напряглись мышцы, перекатывающиеся под шелковой простыней.       Она почувствовала, как его дыхание стало более частым и неровным. Этот вопрос был как незаживающая рана, которую он старался скрыть от всего мира, даже от неё. В тишине комнаты отчетливо слышно было потрескивание дров в камине и тихий гул ветра за окном.       Пэнси терпеливо ждала, не торопя его.       Она знала, что этот вопрос причиняет ему боль, но ей нужно было знать. Не из простого любопытства, а потому, что это было частью его прошлого, частью того, что сформировало его как личность. И если она хотела быть с ним по-настоящему, она должна была принять все его части, даже если они причиняют ей боль.       — Это… сложно, — наконец проговорил Гарри, его голос был хриплым.       Он сделал паузу, глубоко вздохнув. Пэнси чувствовала, как его сердце колотится под её щекой.       — Мы не были созданы друг для друга, — он ухмыльнулся, — было много всего в нашей жизни. Взлеты и падения. Я безмерно благодарен ей, что она была рядом в один из самых тяжелых периодов моей жизни, Но… У всех пар есть разногласия или не понимания, — он тяжело вздохнул. — И мы справлялись с ними, правда справлялись. Мы были терпеливы, работали над нашими отношениями. Но были вещи, с которыми мы не могли справиться.       Он замолчал, погрузившись в тягостные воспоминания. Пэнси нежно поцеловала его в плечо.       — Джинни… Она долгое время считала, что я с ней ради её семьи. Да, я хотел большую семью, потому что был лишен этого… — тихая слеза скатилась по его щеке. — Но я хотел создать свою семью, с девушкой, которая любит меня, не за то, что я какой-то избранный, — Гарри устало прикрыл глаза. — По какой-то причине она думала, что я просто хочу материнской любви, братьев, шумного дома.       Пэнси нахмурилась, слегка качая головой.       — Естественно это было не так. Да, я люблю семью Уизли, но я был бы с ней и без этого. Мы начали часто ссориться, буквально по любой ерунде. Ревность буквально съедала её, застилая глаза, не оставляя ко мне чувств. Она всегда ревновала. Ко всем. — Гарри с досадой покачал головой. — Она считала, что я люблю Гермиону больше, чем ее, — продолжил Гарри, его голос был полон раздражения. — Говорила, что я слушаю ее больше, что ценю ее мнение больше, что провожу с ней больше времени. И это было правдой, в каком-то смысле. Гермиона всегда была моим самым близким другом, моим советчиком, моей опорой. Но это не значило, что я любил ее в романтическом смысле.       Он замолчал, переводя дыхание.       — А потом… после того, как Рон и Гермиона расстались… все стало еще хуже. Не буду говорить, почему они расстались, если она захочет, расскажет сама. После этого Джинни стала одержима идеей, что я тайно влюблен в Гермиону, что просто жду, когда у меня появится шанс быть с ней. Я не узнавал её…       Он тяжело вздохнул.       — Она поставила ультиматум. Сказала, что если я хочу быть с ней, я должен прекратить общаться с Гермионой. Совсем.       Пэнси охнула, прикрывая рот ладонью.       — Я не мог. Гермиона — моя семья. Она всегда была рядом, даже когда Рон ушел, — он ущипнул себя за переносицу. — Я не мог просто вычеркнуть ее из своей жизни, только потому что Джинни была ревнива. Я пытался объяснить ей, что она не должна беспокоиться, что между мной и Гермионой ничего нет. Она вбила это себе в голову, и не слушала меня.       — И это стало последней каплей?       — Да. Это был не единственный фактор, конечно. Были и другие проблемы, как я уже говорил. Но это был момент, когда я понял, что мы не сможем быть вместе. Она не доверяла мне, она не принимала меня таким, какой я есть. Я понимаю. Я тоже отчасти ревнив, но есть вещи переходящие черту.       Он закусил губу, размышляя.       — Я просто устал, Пэнси, — сказал он. — Я устал бороться за отношения, в которых меня не ценят и не понимают. Я устал оправдываться за то, чего не делал. Я просто хотел, чтобы меня любили таким, какой я есть.       Гарри снова замолчал, и в комнате повисла тишина. Пэнси крепче обняла его, сочувствуя той боли, которую он испытывал. Ей было жаль, что он пережил такое предательство со стороны человека, которого любил.       — Ты поступил правильно, — тихо сказала она.       — Хочу сказать, — он замялся, не зная как продолжить. — Если для тебя это слишком. Моя дружба с Гермионой. То лучше сказать сразу.       Она искренне рассмеялась, поднимаясь на локте и откидывая темную прядь с его лба.       — Поттер, — она чмокнула его в нос, — ты самый преданный человек, которого я знаю. Не только в дружбе, но и в любви. Я люблю тебя таким, какой ты есть, Гарри, — сказала она. — Со всеми твоими шрамами, со всеми твоими демонами. Я люблю тебя за твою храбрость, за твою доброту, за твою верность. Я люблю тебя за то, что ты просто Гарри.       Он посмотрел на нее глазами, полными любви и благодарности.             — Спасибо, — прошептал он. — Спасибо, что веришь в меня. Спасибо, что любишь меня.       Он притянул ее к себе и поцеловал. Это был нежный, долгий поцелуй, полный страсти и любви. Поцелуй благодарности.       — Спасибо. Спасибо, что рассказал мне, для меня это было важно.       Он обнял её крепче, и Пэнси почувствовала, как его тело расслабляется. Она знала, что они наконец-то чувствовали себя в безопасности, что они нашли друг в друге безусловную любовь без ограничений. И это было все, что им было нужно. Пэнси закрыла глаза, позволяя теплу и тишине окутать её.

⤛ ⤜ ✽ ⤛ ⤜

      Дверь в палату распахнулась, впуская яркий свет и фигуру колдомедика, облаченного в белоснежный халат.       — Вижу, мисс Грейнджер, вы уже хорошо себя чувствуете.       Гермиона, застигнутая врасплох, вздрогнула так резко, что невольно врезалась в Драко. Ее рука все еще покоилась на его крепком торсе, прикрытом лишь тонким больничным покрывалом. Кожа под ее ладонью была теплой и твердой, и от этого мимолетного прикосновения по всему телу Гермионы пробежала приятная дрожь. Она ощутила, как его дыхание слегка ускорилось, и осознала, что провела ночь, прижавшись к нему.       Она отчаянно оторвала от него руку.       Смущение и паника сплелись в тугой клубок, сковавший ее движения. Она отчаянно попыталась сделать вид, что ничего особенного не произошло.       Драко, казалось, проснулся лишь секунду назад. Его серебристые глаза, обычно холодные и пронзительные, сейчас были смягчены пеленой сна. Он медленно приподнялся на локте, его светлые волосы растрепались и небрежно упали на лоб. Он провел рукой по лицу, словно стирая остатки сна, и окинул Гермиону долгим, изучающим взглядом.       — Я не смог найти вас в своей палате, — сказал целитель с усмешкой, явно подмечая напряженность момента. — Готовы к обследованию?       Драко перевел взгляд на целителя, и в его глазах вновь промелькнул знакомый лед. Он нахмурился, словно удивленный столь фамильярным обращением.       — Когда нас выпишут? — спросил он. В его голосе вновь зазвучали знакомые холодные нотки. Гермиона почувствовала, как мурашки пробежали по спине.       — Если ваши показатели пришли в норму, полагаю, в ближайшее время, — ответил целитель, кивнув.       Он бросил на них обоих многозначительный взгляд и, с легким поклоном, вышел из палаты, оставив Гермиону и Драко наедине с неловким молчанием и терзающими их вопросами. Гермиона почувствовала, что ей необходимо как можно скорее покинуть эту палату, пока ситуация не стала еще более невыносимой.       Гермиона ощущала, как Драко наблюдает за ней, но не решалась поднять глаза. Пол казался ей невероятно интересным. Она могла поклясться, что никогда прежде не видела таких замысловатых узоров на напольной плитке.       — Что? — резко спросила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее.       — Я разве что-то сказал? — в глазах Малфоя плясали озорные огоньки, выдавая его нескрываемое удовольствие от ее замешательства.       Щеки Гермионы вновь залились краской.       — Я… я пойду, — пробормотала она, стараясь не смотреть ему в глаза, и спешно направилась к двери.       Он ничего не ответил, следя за ней взглядом, пока она пыталась выскользнуть из палаты.       Малфой начал накидывать на свой голый торс больничную рубашку, не дожидаясь, пока она выйдет, движения были неторопливыми и нарочито спокойными. Гермиона почувствовала, как ее сердце пропускает удар.       Добравшись до двери, она остановилась, не решаясь ее открыть. Внутри нее боролись два противоположных желания: сбежать как можно скорее и… остаться.       — Малфой, — окликнула она его, не поворачиваясь. Голос ее звучал тихо и неуверенно. — Спасибо, — тихо проговорила она, словно это было самым сложным признанием в ее жизни.       Он просто молча кивнул и она, наконец, выскользнула из палаты, оставив Драко одного, погруженного в свои мысли. В коридоре она прислонилась спиной к стене и глубоко вдохнула.       И почему она почувствовала такую странную грусть, покидая его?       Оттолкнувшись от стены, она пошла дальше, в свою палату, пытаясь разобраться в водовороте противоречивых чувств, бушевавших внутри нее.

⤛ ⤜ ✽ ⤛ ⤜

      Их выписали лишь через два дня, когда, по мнению целителей, их состояние окончательно пришло в норму. Но, несмотря на физическое выздоровление, Гермиона чувствовала, что внутри нее все еще бушует некий внутренний хаос. События последних дней оставили неизгладимый след в ее душе.       Они сидели в гостиной на уютном диване, который она так любила, ожидая прихода Гарри. Обстановка была напряженной.       Гермиона, обычно поглощенная чтением, бесцельно перелистывала страницы любимой книги, не в силах сосредоточиться ни на одном слове. Каждая строчка казалась бессмысленной, блеклой тенью тех переживаний, которые бушевали у нее внутри.       Драко, расположившийся справа от неё, казался непривычно тихим и замкнутым. Он смотрел на выключенный телевизор, и его лицо выражало какую-то странную смесь усталости и задумчивости. Он не произнес ни слова с тех пор, как они аппарировали сюда из Святого Мунго, и это молчание давило на Гермиону, словно тяжелый груз.       — Ты можешь посмотреть фильм, — она подняла взгляд, отрываясь от книги, — вон там лежат кассеты, — она указала на полку, заставленную разноцветными коробками, надеясь, что это хоть как-то развеет его мрачное настроение.       — Что например? — его голос, тихий и немного хриплый, прозвучал неожиданно, нарушая затянувшееся молчание. Гермиона вздрогнула и удивленно посмотрела на него.       — Мм… — она немного задумалась, перебирая в памяти названия фильмов на полке. — Я недавно вспоминала «Красавица и Чудовище» — это мультфильм, можем посмотреть его.       — Мульт… что? — В его голосе прозвучало недоумение, а брови слегка приподнялись, выражая явное сомнение.       — Ладно, давай я просто покажу, — она решительно поднялась с дивана и подошла к телевизору. Она ловко вставила кассету в видеомагнитофон, и экран ожил, заполнившись цветными картинками.       Пока шла заставка, Гермиона вернулась на диван, с любопытством наблюдая за Драко. Она видела, что он все еще скептически настроен, но в его взгляде мелькнуло что-то похожее на интерес. Она надеялась, что этот мультфильм сможет хоть немного растопить лед в его сердце и вернуть их к той хрупкой близости, которую они на мгновение обрели.       Когда на экране появилась Белль, его брови слегка приподнялись, и Гермиона заметила в его глазах мимолетный проблеск восхищения.       Во время сцен с Гастоном Драко хмурился, на его лице отражалось презрение и отвращение. В моменты, когда Чудовище проявляло свою доброту и ранимость, он становился задумчивым, его взгляд устремлялся куда-то вглубь себя.       — Почему она просто не сбежит?       Гермиона искренне улыбнулась, впервые за этот день.       — Это сказка, Драко. Здесь важны чувства, — объяснила она. — Она остается, потому что чувствует ответственность за своего отца.       По мере развития сюжета вопросы становились все более наивными и неожиданными.       Почему он такой злой? Его заколдовали, да? А если бы он был хорошим, то проклятие бы снялось быстрее? Почему у них говорящая посуда? Это домовые эльфы?       Гермиона терпеливо отвечала на каждый его вопрос, наслаждаясь возможностью разделить с ним этот волшебный мир. Она видела, как по мере просмотра его лицо становится все более мягким и расслабленным, как его глаза загораются искренним интересом.       В моменты, когда Чудовище рисковало жизнью ради Белль, Драко затаивал дыхание, и Гермиона чувствовала, как их руки случайно соприкасаются на диване, и ей отчаянно хотелось сжать его ладонь.       Когда мультфильм закончился, и на экране поплыли титры, Драко молчал, словно не решаясь нарушить тишину. Гермиона повернулась к нему, ожидая реакции. На аристократическом лице не было ни насмешки, ни скепсиса.       — Ну? — не выдержала она, стараясь скрыть волнение в голосе.       — Мне понравилось, — произнес он тихо, — мы можем посмотреть что-то еще?       Ее сердце радостно забилось в груди.       — Думаю, да, — улыбнулась она, чувствуя, как отступает напряжение.       — Давай после того, как Поттер уйдет, чтобы не прерываться, — он невольно сделал акцент на последней фразе, намекая на то, что ему хотелось продолжить этот вечер только вдвоем.       Полумертвые бабочки, казалось, снова ожили и затрепетали у нее в животе, наполняя ее легким, приятным волнением. Она чувствовала, как ее щеки слегка порозовели, а уголки губ приподнялись в невольной улыбке.       Драко поднял взгляд на наручные часы, недовольно хмурясь. Его глаза сузились, выражая раздражение.       — Поттер знает что-то о пунктуальности? — в его голосе прозвучала привычная нотка сарказма, но Гермиона заметила, что даже этот сарказм звучал как-то иначе, более мягко, чем обычно.       — Я позвоню по каминной сети, уточню, — отозвалась она, чувствуя, как внутри все сжимается от тревоги.       Гермиона подошла к камину и взмахнула палочкой, произнеся заклинание. В очаге вспыхнул огонь, окрасившись в изумрудно-зеленый цвет. Она бросила щепотку летучего пороха и четко произнесла: «Площадь Гриммо».       — Гарри. Гарри ты дома?       Вместо Гарри перед ней встала на колени Пэнси, испуганно опуская голову к камину. Ее волосы были растрепаны, а на лице виднелись следы усталости.       — Он на задании, — выпалила она. — Пожирателей видели в Бирмингеме       — Кого? — встревоженно переспросила Гермиона, чувствуя, как леденеет внутри.       — Кажется, Розье и Эйвери, я не уверена, патронус говорил быстро, — протараторила Пэнси, ее голос дрожал. — Ему сообщили всего несколько минут назад. Он сразу же отправился туда с командой.       — Поняла. Ты выглядишь обеспокоенно, хочешь, мы придем? — предложила Гермиона, чувствуя беспокойство Паркинсон.       — Нет-нет, спасибо. Я уже написала подруге, она будет с минуты на минуту. Присоединитесь? — добавила она, спохватившись.       Гермиона оторвала лицо от камина, смотря на Драко. Он покачал головой, указывая на телевизор. Его лицо оставалось непроницаемым, но Гермиона видела, как в его глазах мелькнуло что-то похожее на обеспокоенность.       — Нет, спасибо, — она старалась тяжелым мыслям не захлестнуть себя, — если ты не будешь одна, то мы отдохнем после больницы. Пусть Гарри пришлет патронус, как вернется.       Попрощавшись со слизеринкой, она потушила камин. Ккомната снова погрузилась в полумрак. Напряжение, казалось, сгустилось в воздухе, и Гермиона почувствовала, как ее снова охватывает тревога.       — С Поттером все будет в порядке, Грейнджер, — вдруг произнес Драко, словно прочитав ее мысли. Его голос звучал ровно, без тени насмешки или сарказма.       — Да, конечно, я знаю, — ответила Гермиона, стараясь звучать уверенно, хотя внутри все дрожало от страха. Ей очень хотелось верить его словам, хотелось, чтобы все действительно было в порядке.       — Нам завтра опять предстоит много дел по восстановлению магазина, ты чертовски удачлива.       — Нет. Гарри сказал мне, что они быстро все привели в порядок, так как стеллажи с книгами просто упали от взрывной волны, — ответила Гермиона, чувствуя облегчение.       Он кивнул, соглашаясь с ее словами.       Гермиона плюхнулась обратно на диван, случайно задев его бедро. От этого мимолетного прикосновения по ее телу пробежала легкая дрожь.       — Я так устала, Драко, — призналась она, закрывая глаза. — Может, бизнес — это не мое. «Фолиант» не работает и полугода, а это уже второе разрушение магазина… Если это произойдет в третий раз… я закроюсь. У меня нет сил. Такое чувство, что я стою на месте, — в ее голосе звучала безысходность.       — Не говори так, — наконец произнес он, его голос звучал мягко и ободряюще. — У тебя все получится, Грейнджер. Ты умная, талантливая и у тебя есть прекрасный магазин.       Он немного подвинулся к ней, приобнимая за плечи. От его прикосновения по ее телу пробежала волна тепла. Гермиона, не удержавшись, откинулась на его теплое плечо, позволяя себе на мгновение расслабиться и почувствовать его поддержку. Ей было так хорошо рядом с ним, так спокойно и уютно.       — Если понадобится помощь, ты всегда можешь обратиться ко мне, — добавил он, нежно поглаживая ее плечо сквозь тонкую водолазку.       — Кто ты, и что ты сделал с Драко Малфоем? — она ухмыльнулась.       — О, Грейнджер, а чего ты ожидала? — в его голосе снова зазвучали привычные нотки сарказма, но в них не было злости, лишь легкая ирония. — Что я разрушу тут все бомбардой, что бы не отбывать наказание?       — Кстати об этом… — Гермиона старалась подобрать слова. — Магазин долгое время был закрыт, и уже не в первый раз. Мне пришло письмо от аврора курирующего твое дело, он интересовался, почему ты не соблюдаешь условия освобождения.       — Блять, блять, блять, — Драко отчаянно зарылся руками в волосы.       — Все в порядке. Я ответила совой, что команда авроров во главе с Гарри ищут преступника, а ты в это время работаешь с бухгалтерией и другими документами, так как у тебя больше опыта в этом.       Драко поднял на нее взгляд, в котором плескалась растерянность вперемешку с благодарностью. Она не могла понять причину по которой с каждым днем все легче читала его эмоции.       — Грейнджер. Это… Спасибо, — выдохнул он, словно с плеча ввалился огромный груз.       — Это меньшее, что я могу сделать, — она постаралась улыбнуться, но вышло натянуто. Тревога за Гарри и ответственность за Драко давили на нее со всех сторон. — Ты все еще хочешь что-нибудь посмотреть? — поспешила она перевести тему, желая развлечься от гнетущих мыслей и вернуть вечер на прежнее, более спокойное русло. Ей отчаянно хотелось убежать из реальности, хотя бы на пару часов.       — Да, давай. Что там еще у тебя есть?       Гермиона прошла к полке с кассетами, перебирая их в поисках чего-нибудь, что могло бы их развлечь. Она выбрала комедию, надеясь, что смех поможет им отвлечься от беспокойства. Вскоре на экране закрутился динамичный сюжет, герои попадали в нелепые ситуации, и по комнате разнесся смех.       Сначала смеялась только Гермиона, но постепенно Драко тоже начал улыбаться, а затем и откровенно смеяться, заражаясь ее весельем. Они комментировали происходящее на экране, подшучивали над персонажами, а иногда просто переглядывались, понимая друг друга без слов. Она просто наслаждалась моментом, проведенным рядом с Драко, и ей было хорошо.       Гермиона видела, как его лицо расслаблялось с каждой минутой, как уходило напряжение с плеч. Блондин наклонялся к ней, чтобы что-то шепнуть, и их руки несколько раз соприкасались. Когда на экране произошел особенно смешной эпизод, Драко рассмеялся так громко, что его плечо коснулось ее руки. Гермиона почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь, когда Драко придвинулся к ней ближе.       К концу фильма атмосфера в комнате стала непринужденной и теплой. Когда титры поплыли по экрану, Гермиона, не задумываясь, подалась вбок и положила голову на его плечо. Драко не шелохнулся, и она поняла, что он не против. Грейнджер чувствовала , как его рука осторожно легла ей на спину, слегка прижимая к себе. Он нежно поглаживал ее по волосам, а она прикрыв глаза, прижалась к нему еще крепче, наслаждаясь теплом и безопасностью, которые он ей дарил.       Они сидели так, обнявшись, в тишине, нарушаемой лишь тиканьем настенных часов. Мир вокруг исчез, существовал только они вдвоем, и это было все, что имело значение. Сейчас ей было так спокойно и хорошо, как будто она в самой правильной точке во вселенной.

⤛ ⤜ ✽ ⤛ ⤜

      Когда Малфой выскользнул из своей комнаты, на часах было далеко за полночь. Грейнджер давно спала, погруженная в объятия Морфея, почему он был безмерно рад.       Лунный свет, сотканный из серебряных нитей, проникал сквозь неплотно задернутые шторы, озаряя гостиную призрачным светом. Комната казалась застывшей во времени, окутанной тишиной и ожиданием.       Стараясь издавать как можно меньше шума, он осторожно снял защиту с двери и спустился на первый этаж в книжный. Он заблаговременно наложил на ноги заглушающее, чтобы не издавать шума.       "Фолиант" встретил его тишиной и запахом книг. Он зажег кончиком палочки небольшой светильник, отбрасывающий мягкий свет на полки.       Поттер не соврал. Магазин выглядел так же, как и в тот день, когда прислали шкатулку.       Он прошел по рядам, осматривая стеллажи, со множеством книг. Все выглядело в порядке, как будто ничего и не произошло.       Приблизившись к двери, выходящую на улицу, блондин встал на колени, его движения были плавными и уверенными. Раскрыв перед собой пожелтевшую книгу на нужно странице, он прикрыл глаза на мгновение, концентрируясь.       Малфой внимательно взглянул на строчки, его губы беззвучно зашевелились, повторяя слова заклинания .       Воздух вокруг него загустел, словно наэлектризованный. Блондин не отрывал взгляда от текста, его голос, сначала тихий шепот, постепенно набирал силу, превращаясь в уверенное бормотание.       Слова заклинания, казалось, вибрировали в воздухе, образуя невидимые нити, тянущиеся по полу к потолку.       Гоблинский кинжал дождался своего часа. Тяжелый металл приятно холодил ладонь.       Надрез.       И из левой ладони Малфоя струйками потекла кровь, окропляя половицы магазина. Кровь, алая и густая, потекла по лезвию, впитываясь в древние руны, выгравированные на стали. Блондин зажмурился, чувствуя, как энергия заклинания пронзает его тело, от кончиков пальцев до корней волос. Боль, хоть и терпимая, на пару секунд пронзила его, затуманивая взгляд. Он отбросил ее на задворки сознания, внимательно шепча текст.       Стальные глаза горели решимостью, пока он проводил ритуал. Кровь впитывалась в пол, просачиваясь сквозь цели в половицах.       Малфой почувствовал, как меняется плотность воздуха вокруг него. Комната словно сжалась, а затем расширилась, наполняясь невидимой силой. Он открыл глаза. В полумраке магазина появились едва заметные серебристые нити, соединяющие углы, дверные проемы и витрины. Это была защитная сеть, сотканная кровью и магией, непроницаемая для врагов и недоброжелателей.       Ритуал был завершен.       Малфой залечил порез, не оставляя шрама. Кинжал вернулся в карман, а блондин огляделся. Он чувствовал себя уставшим, но довольным. Защита была прочной и надежной, способной выдержать даже самые мощные атаки.       Удовлетворенно кивнув, Драко потушил светильник и восстановил защиту двери, возвращаясь в квартиру. Поднимаясь по лестнице, он чувствовал тяжелую усталость, но и некое облегчение.       Он сделал все, что мог, чтобы обезопасить это место. Оставалось только надеяться, что этого будет достаточно на ближайшее время.