Фолиант

      Декабрь вступил в свои права, окутав Лондон холодной пеленой. Снег, словно мягкое, пушистое одеяло, укрыл уютные улочки, превращая серые будни в сказочные декорации.       Гермиона проснулась от зимнего солнца, пробивающегося сквозь неплотно задернутые шторы, и почувствовала, как поднимается настроение. Предвкушение рождественских праздников уже витало в воздухе, заставляя ее сердце биться чаще.       Она потянулась, чувствуя приятную тяжесть в теле, вызванную теплом одеяла и хорошим сном.       Она боялась признаваться себе в том, что с присутствием Драко в её жизни, кошмары, терзавшие ее ночами, почти перестали приходить. Неосознанно, она находила защиту в его присутствии, в его молчаливой поддержке, в его заботе. Его близость, пусть и не всегда выраженная словами, стала для нее спасительным якорем в штормящем море ее страхов.       Малфой все еще оставался таким же надменным и саркастичным, его колкие замечания, его презрительный взгляд еще нет-нет, да проскальзывали в их общении, словно отголоски прошлого. Но все чаще она видела, что это всего лишь маска, тонкая пленка, скрывающая его истинную сущность, его уязвимость, его душу. За этой внешней холодностью скрывалось нечто большее, и она чувствовала, как ее сердце тянется к этому, как ее интерес к нему растет с каждым днем.       Но… всегда есть это проклятое «но», колючее и болезненное, словно заноза в сердце. Их отношения с Тео были шаткими, как карточный домик, готовый рухнуть от малейшего дуновения ветра. Они отдалились друг от друга, так и не успев по-настоящему сблизиться, словно две лодки, плывущие в разные стороны, ведомые разными ветрами. Их зарождающиеся чувства, казалось, потускнели, уступив место неопределенности, оставив лишь легкую грусть и ощущение упущенной возможности.       Нужно было принять решение, которое определит не только ее будущее, но и будущее Тео, будущее их отношений. Нужно было либо приложить все оставшиеся силы, для укрепления отношений с ним, вдохнуть в них новую жизнь, попытаться вернуть утраченное, заново разжечь искру, едва теплящуюся в их сердцах, либо покончить с этим раз и навсегда, освободив себя от тягостных обязательств, от груза вины, от ожидания чуда, которое, возможно, никогда не произойдет. Гермиона не могла больше жить в этой неопределенности, в этом постоянном напряжении.       Ее разум метался между желанием сохранить то, что было, и страхом перед будущим, страхом ошибиться, сделать неправильный выбор.       Мысль о том, что она даст им с Тео время до Нового Года, успокоило ее, словно глоток свежего воздуха. Это был временной промежуток, который позволит ей взвесить все «за» и «против», оценить свои чувства, прислушаться к своему сердцу. Если за этот срок им удастся преодолеть возникшую пропасть, снова стать ближе, вернуть утраченную связь, она сможет взрастить росток симпатии в настоящие чувства. Если же ничего не изменится, если она не сможет больше притворяться, что все хорошо, она с чистой совестью пойдет в новый год, открывая новую главу в своей жизни.       Тихий шум кофемашинки, доносившийся из кухни, прервал ее размышления.       Она тихо выскользнула из спальни, ступая мягко, словно боясь разрушить хрупкую тишину утра, направляясь на кухню, где уже витал манящий аромат свежесваренного кофе, обещая утешение, ясность и немного бодрости перед новым днем.       Картина представшая перед ней была завораживающей.       Драко в серых штанах на низкой посадке готовил яичницу с беконом, пока варилось кофе. Он был сосредоточен на готовке, его движения были точными и уверенными, выдавая человека, не впервые занимающегося этим делом. Аромат жареного бекона смешивался с бодрящим запахом кофе, создавая атмосферу уюта и домашнего тепла.       Годрик, какой же он красивый…       Его широкая, мощная спина была обнажена. Лишь нежный утренний свет, робко проникающий сквозь легкие занавески, выхватывал каждый изгиб, игру мышц, словно он был изваян из мрамора рукой гениального античного мастера, словно живая статуя, воплощающая силу и красоту.       Так хотелось иметь право подойти к нему, обнять со спины, оплести руками его торс, прижаться щекой к горячей коже, почувствовать биение его сердца, раствориться в его тепле. Это желание было таким сильным, таким всепоглощающим, что ей пришлось приложить все усилия, чтобы не выдать себя, чтобы не нарушить эту идиллическую картину.       — Мм, ты умеешь готовить? — произнесла она как можно более небрежно, стараясь скрыть волнение в голосе.       — Представь себе.       Он повернулся к ней, и она могла поклясться, что запечатлеет этот образ в своей памяти навечно. Растрепанные платиновые волосы, немного сонные, но все еще искрящиеся стальные глаза, легкая ухмылка на губах, и пленительный аромат кофе, окружающий его, — он был воплощением мужской красоты и домашнего уюта.       — Я просто удивлена, — пробормотала она, пытаясь скрыть смущение.       Он усмехнулся, подходя ближе. Гермиона почувствовала, как мурашки пробегают по коже от его близости.       — Попробуй, — ответил он, наклоняясь к ней и подавая тарелку.       Она взяла блюдо, и их пальцы на мгновение соприкоснулись. Гермиона почувствовала легкий разряд тока, и ей пришлось приложить усилия, чтобы не выронить тарелку.       — Спасибо, — прошептала она, отворачиваясь и делая вид, что внимательно рассматривает завтрак.              Яичница выглядела невероятно аппетитно, а соблазнительный аромат жареного бекона настойчиво разжигал аппетит, но сейчас Гермионе было трудно сосредоточиться на еде. Она чувствовала на себе его пристальный взгляд, ощущала его присутствие каждой клеточкой своего тела, и это заставляло ее нервничать, словно перед важным экзаменом.       Она сделала небольшой укус, и ее глаза невольно расширились. Яичница была восхитительной, идеально прожаренной, с хрустящей корочкой и легкой перечной ноткой.       — Это… это очень вкусно, — сказала она искренне, не скрывая своего восхищения.       Он довольно улыбнулся, подобно чеширскому коту.       — Я знаю, — ответил он самодовольно. — Это очень похоже на зельеварение.       Гермиона не могла сдержать улыбку в ответ: он был таким самоуверенным и самодовольным, но в то же время таким обаятельным и привлекательным.       Они сидели какое-то время молча, наслаждаясь завтраком, и Гермиона ощущала, как атмосфера между ними становится все более напряженной и электрической, словно воздух вокруг них густел от невысказанных слов и желаний.       Закончив с завтраком, она поставила тарелку в раковину, стараясь не встречаться с ним взглядом. Девушка чувствовала его близость, его дыхание, его присутствие, и это заставляло ее сердце биться чаще, а ладони потеть.       — Ты приготовил завтрак, я помою посуду.       Черт, так легко было притвориться в этот момент, что они — обычная пара, живущая вместе, делящая обязанности. Эта мысль на мгновение ослепила ее, заставив поверить в эту идиллическую картину, в это хрупкое мгновение счастья, но затем реальность безжалостно вернула ее на землю, напоминая о сложностях их… Точнее, об отсутствии отношений, о той пропасти, что разделяла их сердца.       Она все еще была не нужна ему. Эта мысль, подобно острому кинжалу, вонзилась в ее душу, заставляя болезненно сжаться сердце.       Но, опять это чертово, проклятое «но», не дающее ей покоя. Но она все еще любила его. Эта любовь, словно живучий сорняк, проросла сквозь все преграды, пережила все разочарования, и продолжала цвести в ее сердце, несмотря ни на что, оплетая его своими нежными, но крепкими побегами.       — Какие планы на сегодня? — она старалась придать своему голосу как можно больше непринужденности, скрыть за этой маской безразличия бурю эмоций, бушующую в ее душе.       — Заскочу домой, потом в офис, — ответил он, не отрывая взгляда от нее. — Накопились дела в компании, которые требуют моего личного присутствия.       — Что… прости? Дом, компания, о чем ты? — Гермиона невольно нахмурилась, не понимая, о чем он говорит. Его слова прозвучали как обрывки из чужой жизни, как будто он рассказывал историю о ком-то другом, а не о себе.       — Грейнджер, ты такая забавная, — он ухмыльнулся, словно поддразнивая ее, но в его голосе прозвучала нежность, которую она раньше не замечала. — Меня приговорили к исправительным работам у тебя, но никто не запрещал вести мне бизнес.       — Ты серьезно? — она нахмурилась, скрестив руки на груди. — Ладно, с бизнесом допустим понятно, хотя я и удивлена, что тебе это позволяют. Но тебе нельзя в Мэнор. Это прямое нарушение условий освобождения. Ты что, хочешь угодить в Азкабан?       — Я купил квартиру в магическом Лондоне, — ответил он небрежно, словно речь шла о покупке новой метлы. — Все в рамках условий твоего любимого Министерства, — он подмигнул ей, допивая кофе.       — Малфой это… эм, удивительно, — пробормотала Гермиона, слегка опешив от его наглости и в то же время невольно восхищаясь его умением выходить сухим из воды.       Она попыталась скрыть удивление за маской строгости, но уголки ее губ предательски дрогнули в улыбке. Невозможно было долго сердиться на него, особенно когда он был таким… Драко. Непокорным, самоуверенным и одновременно трогательным.       Он поставил свою посуду в раковину, почти вплотную прижимая ее к столешнице, лишая ее возможности отступить, заставляя ее чувствовать его близость, его тепло и головокружительный аромат.       — До вечера, Грейнджер, — прошептал он, смотря ей прямо в глаза, словно гипнотизируя ее, лишая воли. — Не скучай.       — Не дождешься, — пробормотала она, отводя взгляд, но в глубине души она знала, что это ложь, что она уже скучает по нему, по его язвительным шуткам, по его самоуверенной улыбке, по его присутствию, заполняющему собой все вокруг.       Он развернулся и направился в душ, оставив ее стоять в кухне, с бешено колотящимся сердцем и роем мыслей в голове.

⤛ ⤜ ✽ ⤛ ⤜

      Гермиона думала, чем занять себя в этот выходной, когда в стекло постучала сова, настойчиво требуя внимания.       Прошлый опыт научил ее сначала тщательно проверять любое послание на наличие проклятий, чар и прочего, прежде чем взять его в руки.

Дорогая Гермиона!

Прости, что так резко пропал. Я был в Швейцарии, помогал с открытием бизнеса

в магловской части Берна. Дел было невпроворот, но я все время думал о тебе.

В Лондон прибыл буквально пятнадцать минут назад. Я очень соскучился и

надеюсь, что ты не держишь на мне зла. Если бы ты сегодня свободна, я бы

хотел пригласить тебя на ужин у меня дома в семь. Адрес прилагается ниже.

С нетерпением жду встречи.

С любовью, твой Теодор.

      Приглашение Теодора повисло в воздухе, словно немой вопрос, эхом отдающийся в ее душе. Быть может, это и есть тот самый знак судьбы, шанс раздуть едва тлеющий уголек надежды в пламя настоящей страсти? Ведь она дала себе слово — до нового года дать этим отношениям шанс расцвести.       Сомнения клевали ее душу, словно стая оголодавших ворон, выцарапывая из сердца по кусочку надежды. Она жаждала тихой гавани стабильности и верности, что нес в себе Теодор, но неудержимый прилив влечения тянул ее к обжигающей, непредсказуемой страсти, бушевавшей рядом с Драко.       Что же ей делать?

⤛ ⤜ ✽ ⤛ ⤜

      Драко вошел в «Серебряный Феникс» на несколько томительных минут раньше назначенного часа.       Мягкий, обволакивающий свет свечей трепетно играл на гранях полированного серебра, разливаясь теплом по залу и создавая атмосферу изысканной роскоши и уюта.       Он был облачен в безупречно скроенный темно-серый костюм, словно вторая кожа облегающий его подтянутую фигуру. От парадной мантии он сегодня отказался, оставив лишь намек на аристократическую небрежность. Платиновые волосы, обычно тщательно уложенные, сегодня позволяли себе вольность: несколько непокорных прядей выбивались из прически, словно дерзкий вызов чопорности обстановки.       Пальцы нервно стучали по столу, пока он ждал прихода матери. Обычно он не волновался перед встречей с ней, но сегодня в его душе царила какая-то странная тревога. Он знал, что Нарцисса заметила перемены в его поведении, и, скорее всего, догадалась об их причине.       Наконец, словно сошедшая с полотна старинного мастера, в дверях ресторана возникла Нарцисса Малфой. Облаченная в элегантное черное платье, словно сотканное из самой ночи, с нитью жемчуга, мерцающей на безупречной шее, она была, как всегда, воплощением безупречности. Великолепная прическа — сложная конструкция из платиновых локонов — завершала этот образ холодной, отстраненной красоты. Она двигалась с грацией пантеры и достоинством королевы, невольно приковывая к себе восхищенные и завистливые взгляды.       Драко поднялся навстречу, в его глазах мелькнула нежность.       — Ты просто восхитительна, мама, — прошептал он, легко коснувшись губами её щеки. — Я рад тебя видеть.       — Драко, дорогой, — отозвалась она, и её голос, словно серебряный колокольчик, наполнил комнату мелодичным перезвоном. — Я тоже рада тебя видеть. Давно мы не выбирались куда-нибудь вместе. Как ты себя чувствуешь, милый? Как продвигаются дела в компании?       — Мама, — начал он, стараясь говорить, как можно более спокойно и уверенно, — со мной все в порядке. И дела в компании идут неплохо, даже лучше, чем я ожидал.       — Это замечательно, Драко, — сдержанно сказала она. — Я всегда знала, что ты талантливый бизнесмен.       Драко ласково ей улыбнулся.       — Работа — это хорошо, Драко, — сказала она. — Но не забывай о себе. Тебе пора задуматься о помолвке.       Драко похолодел. Вот оно. Прямое наступление, от которого невозможно уклониться.       Каждый разговор сводился к одному итогу.       — Мама, мы уже говорили с тобой об этом. На данный момент я не заинтересован в помолвке.       — Я понимаю, Драко. Но ты не можешь вечно жить один. Тебе нужна семья, наследники…       — Мама, пожалуйста, — перебил ее Драко, стараясь сдержать раздражение. — Я слишком занят работой.       Он чувствовал, как его нервы натянулись до предела, предчувствуя следующий, самый неприятный вопрос. И он не ошибся.       — Что у вас с мисс Грейнджер? — спросила Нарцисса, глядя ему прямо в глаза.       — Ничего, — ответил Драко, стараясь, чтобы его голос не дрогнул. И в этот момент он ощутил всю тяжесть лжи. — Лучше скажи мне, ты знала, что отец до кончины уже успел устроить помолвку?       — Что? — выдохнула Нарцисса, и в ее глазах вспыхнуло неподдельное изумление, отблески которого тут же омрачила тень тревоги. Подобный поворот событий явно застал ее врасплох. — С кем?       — Это не имеет значения, мама, — Драко сделал глоток ледяного вина, надеясь усмирить взбушевавшиеся нервы. — Я разорвал эту помолвку, как только узнал о ней. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что отныне подобные вопросы решаю только я. И точка. Тема закрыта.       В воздухе застыла наэлектризованная тишина, прорезаемая лишь хрустальным перезвоном бокалов и приглушенным гулом голосов других посетителей ресторана. Нарцисса впилась взглядом в лицо сына, пытаясь разгадать, насколько тверда его решимость.       Он медленно выдохнул, старался успокоиться и посмотрел на мать.       — Мама, я понимаю, что ты хочешь для меня лучшего, — сказал он. — Но я прошу тебя, доверься мне. Я сам разберусь в своей жизни.

⤛ ⤜ ✽ ⤛ ⤜

      Особняк Нотта поразил своим масштабом и мрачным величием. Огромный зал, в который она попала, был освещен лишь тусклым светом нескольких канделябров, отчего тени танцевали по стенам, создавая ощущение зловещей загадочности. Высокие арочные окна, затянутые плотными портьерами, не пропускали света, а массивная мебель из черного дерева словно источала гнетущую тяжесть.       На стенах висели портреты предков, чьи надменные лица, казалось, оживали в полумраке, и смотрели на нее с нескрываемым презрением и осуждением, словно ощущая ее чужеродность и несоответствие их аристократическим идеалам. В этом мрачном, пропитанном вечностью доме, она ощущала себя незваной гостьей, случайной тенью, затерявшейся в чужом прошлом.       Она сделала несколько шагов вперед, стараясь не издавать ни звука, боясь нарушить вековую тишину. Атмосфера здесь была настолько плотной, что казалось, ее можно потрогать, почувствовать ее тяжесть на своих плечах. Внезапно в дальнем конце зала вспыхнул мягкий свет, и в проеме двери появилась фигура Теодора.       В отличие от мрачной атмосферы особняка, он выглядел теплым и приветливым. На нем были классические брюки из мягкой шерсти и нежно-голубая рубашка с закатанными рукавами, открывающими запястья, отмеченные аристократической тонкостью.       — Гермиона! — вырвалось у него, и неподдельная радость искрой вспыхнула в голосе. — Я так рад, что ты пришла!       Он быстро подошел к ней и взял ее за руку, увлекаясь за собой вглубь дома. И, несмотря на мрачное окружение, Гермиона чувствовала, как в ее сердце зарождается надежда. Может быть, Теодор сможет растопить лед, сковавший этот старый дом, и наполнить его теплом и светом. Может быть, он сможет растопить и лед, сковавший ее сердце.       — Прости, — произнес он, слегка смущенно улыбаясь. — Я думал, ты переместишься сразу в гостиную. Я до сих пор не успел отреставрировать эту часть мэнора. Здесь немного… неуютно, — он окинул взглядом зал, словно впервые осознав всю мрачность. В его голосе слышались нотки вины и смущения.       Гермиона, несмотря на бешено колотящееся сердце, выдавила подобие улыбки, пытаясь успокоить его. Внезапная жалость к Теодору кольнула ее сердце: этот мрачный особняк, родовой дом, обитель его детства и юности… Как же, должно быть, невыносимо одиноко он чувствовал себя здесь.       — Все в порядке, Тео, — мягко ответила она, слегка сжимая его руку. Прикосновение его рук ощущалось теплым и надежным. — Я думаю, здесь очень… атмосферно, — добавила она, стараясь хоть найти что-то положительное в этом мрачном зале.       Он хохотнул, и этот звук эхом разнесся по коридорам.       — Не надо любезностей, глупышка, — проговорил он с улыбкой, но в его глазах плескалась благодарность за ее поддержку. — Я понимаю, что ты думаешь на самом деле. Но обещаю, не весь дом такой. Давай, я покажу тебе гостиную.       Наконец, они приблизились к внушительной двустворчатой двери. Теодор, с легким поклоном, распахнул ее, приглашая Гермиону пройти.       Гостиная разительно отличалась от сумрачного холла.       Здесь царил приветливый свет и мягкое тепло, не лишенное, однако, аристократического изящества. В камине весело потрескивали дрова, и этот звук, казалось, оживлял комнату, наполняя ее теплом и уютом. Напротив стоял огромный кожаный диван, цвета темного шоколада, который удачно вписывался в обстановку. На стенах висели картины магловских художников.       На столике из красного дерева, стоящем перед диваном, осталось несколько книг в кожаных переплетах, серебряный чайный сервиз и несколько свежих номеров Пророка.       В комнате витал легкий аромат сандала и ванили, сплетаясь с дымным шепотом горящих поленьев. Этот союз ароматов рождал неповторимое ощущение аристократического уюта, где роскошь дышала изысканностью. Но даже в этом благоухающем великолепии чувствовалась едва уловимая нота незавершенности, словно не хватало живого биения сердца, чтобы вдохнуть в комнату настоящую жизнь.       Она чувствовала себя немного спокойнее, чем в холле, но все равно было непривычно.       Теодор стоял рядом с ней и наблюдал за ее реакцией. В его глазах читалось какое-то странное ожидание, как будто он надеялся, что ей здесь понравится, что она почувствует себя как дома.       — Ну как? — спросил он с легкой улыбкой. — Лучше, чем в холле, правда?       Гермиона улыбнулась в ответ.       — Гораздо лучше, — искренне ответила она. — Здесь действительно уютно… и очень красиво, Теодор. Ты проделал отличную работу.       Ее взгляд скользнул по книгам на столике, отмечая эклектичное сочетание магловских классиков и томов по алхимии и травологии. Интересно, какие книги предпочитает Теодор? Может быть, у них есть общие литературные интересы, которые могли бы помочь им сблизиться?       — Я рад, что тебе понравилось, — сказал он, подходя ближе. — Я старался создать здесь атмосферу, которой мне так не хватало раньше. Что-то такое, где можно спрятаться от всего мира и просто… быть.       Гермиона повернулась к нему и с благодарностью улыбнулась, чувствуя, что между ними возникает хрупкость понимания.       — У тебя это получилось, — ответила она, и в ее голосе звучала искренность.       Нотт слегка наклонил голову, поглядывая на ее лицо, словно пытаясь понять в ее глазах что-то важное.       — Может, выпьем чего-нибудь? — Предложил он, отводя взгляд. — У меня есть прекрасное вино из долины Луары. Или, если хочешь, я могу сделать чай.       — Вино звучит хорошо, — согласилась Гермиона, чувствуя, как напряжение постепенно ослабевает.       Теодор улыбнулся и подошел к маленькому бару, встроенному в стену. Он ловко достал бутылку вина и два изящных бокала, наполнив их напитком.       — Для того, чтобы этот вечер стал началом чего-то нового, — проговорил он, поднимая бокал.       Гермиона чокнулась с ним, и хрустальный перезвон бокалов разнесся по комнате, благословляя тихий, долгожданный вечер. Она пригубила вино. Легкое и изысканное, оно обволакивало нёбо нежным фруктовым послевкусием, растекаясь теплом по всему телу.       Они устроились на диване у камина, и отблески пламени заплясали на их лицах, окутывая теплом и создавая интимную, почти волшебную атмосферу. Начался неспешный, проникновенный разговор.       Теодор увлеченно делился новостями из жизни компании, рассказывая о новых проектах и ​​планах на будущее. Гермиона, завороженная его рассказом, внимала каждому слову, щедро осыпая его вопросами и делясь своими мыслями, проявляя искренний интерес к увлечениям.       В который раз она убеждалась: Теодор был не просто красив и обаятелен, но и наделен острым умом, тонким чувством юмора и редким даром слушать, не перебивая и не стремясь затмить собеседника. В их беседах находилось место всему — от бизнеса до последних веяний в литературе и искусстве, от политики магического мира до проблем магловского общества.       Гермиона была приятно удивлена ​, как много у них общих интересов, как легко им находить темы для разговора, как естественно они понимают друг друга.       — Если хочешь, ужин можно подать прямо сюда, чтобы не прерываться, — предложил Тео, заметив, как уютно она устроилась на диване. — Или ты предпочитаешь столовую?       Гермиона на мгновение задумалась. Столовая, несомненно, накладывала определенные обязательства, создавая атмосферу официальности. Здесь же, в объятиях тепла камина, царила непринужденная легкость.       — Пожалуй, останемся здесь, — ответила она с улыбкой. — Если тебе, конечно, это не доставит хлопот.       — Никаких хлопот, — заверил Теодор. — Ты будешь не против, если блюда доставит домовик? Он свободный эльф, — поспешил заверить он.       — Он давно служит вашей семье? — уточнила она с легким сомнением в голосе.       Теодор, заметив ее колебания, поспешил объяснить.       — Да, его зовут Микки. Я освободил его, когда был совсем мальчишкой, лет пяти или шести.       Гермиона опешила, слова застряли у нее в горле.       — Ты… освободил его, когда тебе было пять лет? — переспросила она, стараясь придать голосу невозмутимость, но в глазах плескалось изумление. — Как же так вышло?       — Да, вышла довольно забавная история, — усмехнулся Теодор. — Мой отец, как и многие чистокровные волшебники, чтил традиции, в том числе и в отношении домашних эльфов. Микки служил нашей семье и, насколько я помню, вполне доволен был своей участью, ведь в основном он занимался мной. Помню, однажды мы играли в портных, и я просто протянул ему свою рубашку. Он вдруг разразился безутешными рыданиями, а я, конечно, и понятия не имел, что произошло. С тех пор он помогал только мне. Ну а в последнее время я ему еще и плачу жалованье.       Гермиона немного расслабилась, услышав это.       — Хорошо, — сказала она, — тогда, конечно, я не против.       — Микки.       Через несколько секунд появился домовик, держа поднос с аппетитными блюдами.       Он был одет в аккуратный миниатюрный костюмчик.       — Доброго вечера, мистер Теодор и мисс Грейнджер, — пропищал он. — Микки принес ужин.       Гермиона улыбнулась ему в ответ.       — Спасибо, Микки, — сказала она. — Все выглядит очень вкусно.       Микки покраснел от удовольствия и быстро поставил поднос на столик.       — Микки очень рад служить мисс Грейнджер и мистеру Теодору, — воскликнул он и, сделав небольшой поклон, исчез.       — Давай насладимся ужином. Микки отличный повар.       Теодор принялся раскладывать еду по тарелкам, и вскоре ароматные запахи наполнили комнату.       Теодор ловко орудовал серебряными приборами, расставляя на тарелках небольшие порции изысканных блюд. Первым делом в глаза бросалось нежное, полупрозрачное карпаччо из мраморной говядины, приправленное тончайшими лепестками пармезана и капельками трюфельного масла. Легкий аромат земли и грибов щекотал нос, предвещая незабываемое гастрономическое удовольствие.       Рядом красовались крошечные тарталетки с муссом из копченого лосося, украшенные икрой и веточкой свежей зелени. Хрустящее тесто идеально сочеталось с нежной, тающей во рту начинкой, оставляя приятное послевкусие морской свежести.       На отдельной тарелке возвышалась пирамидка из запеченных спаржевых ростков, политых голландским соусом и присыпанных обжаренными кедровыми орешками. Зеленый цвет спаржи контрастировал с золотистым оттенком соуса, создавая привлекательный визуальный эффект.       В качестве основного блюда Микки приготовил медальоны из телятины под соусом из сморчков, подаваемые с гратеном из картофеля и сельдерея. Мясо было настолько нежным, что резалось одним прикосновением ножа, а соус обладал насыщенным, землистым вкусом, идеально дополнявшим деликатный аромат телятины. Гратен, с его хрустящей корочкой и кремовой текстурой, служил прекрасным гарниром.       И, наконец, в качестве десерта Микки предложил профитроли с кремом патисьер и горячим шоколадным соусом. Воздушные шарики из заварного теста, наполненные нежным ванильным кремом, щедро поливались густым, темным шоколадом, создавая идеальное завершение ужина.       Закончив раскладывать еду, Теодор откинулся на спинку дивана и улыбнулся Гермионе.       — Надеюсь, тебе понравится, — сказал он. — Микки сегодня превзошел себя.       Ароматы, витавшие в воздухе, были настолько соблазнительными, что Гермионе не терпелось попробовать блюда.       — Выглядит восхитительно, — ответила она с восторгом. — Похоже, я сегодня объемся.       Во время ужина время от времени Теодор слегка касался ее руки, плеча или колена, и каждый раз Гермиона чувствовала, как ее сердце начинает биться быстрее. Эти легкие прикосновения были ненавязчивыми, но в то же время очень интимными, и они создавали между ними особую атмосферу близости и доверия.       Он заметил, как она с удовольствием ест тарталетку с лососем, и спросил:       — Тебе нравится? Я могу попросить Микки приготовить их еще раз.       — Да, они восхитительны, — ответила Гермиона с улыбкой. — Но не стоит, я не хочу, чтобы Микки перетруждался.       — Он будет только рад, — возразил Теодор.       Слабая улыбка тронула ее губы, едва заметный кивок, и непокорная прядь шелком скользнула по щеке.       — Можно? — Он протянул руку, и в этот миг время словно замерло, оставив ее в томительном ожидании: что он сделает? Нежно заправит выбившуюся прядь за ухо или коснется губами, даря невесомый поцелуй?       В глубине его глаз плескалось искреннее любопытство и… нежность. Ни тени пошлости, ни капли напористости, лишь чистое, почти робкое желание стать ближе.       Гермиона на мгновение застыла в нерешительности. Она все еще не могла до конца разобраться в своих чувствах к Теодору. Но ей нравилось проводить с ним время, нравилось его общество, и влечение, безусловно, было обоюдным.       Гермиона едва заметно кивнула, не отрывая взгляда от его лица.       — Можно, — прошептала она, и в голосе ее звучала тихая надежда.       Теодор медленно протянул руку и нежно коснулся ее волос. Его пальцы были теплыми и приятными, и от этого прикосновения по ее телу пробежала легкая дрожь. Он аккуратно заправил прядь за ухо, открывая ее лицо.       Взгляд Теодора, словно кисть художника, любовно скользнул по изгибу губ, по едва заметному вздернутому кончику носа и, наконец, утонул в глубине ее глаз, цвета шоколада.       — Ты прекрасна, Гермиона, — прошептал он, и в его голосе звучала неподдельная искренность.       Он не отрывал от нее взгляда, и Гермиона чувствовала, как сердце отбивает бешеный ритм в груди. Дыхание замерло в ожидании, словно птица перед взлетом.       Тео слегка подался вперед, и жаркое дыхание опалило ее щеку. В глазах его, темных и глубоких, она увидела собственное отражение — волнение, трепетное желание и… робкую тень страха.       Взгляд Теодора скользнул к ее губам, и Гермиона поняла: сейчас поцелуй неизбежен. Она не отвернулась, не оттолкнула его, а, напротив, едва заметно подалась навстречу.       Гермиона хотела этого. Очень хотела.       Он коснулся ее губ своими, едва ощутимо, словно пробуя.       Мягкие и теплые, словно бархат, они дразнили, манили, словно спрашивая разрешения, проверяя ее готовность. Гермиона ответила легким вздохом, прикрыв глаза, и этого оказалось достаточно.       Поцелуй углубился. Теодор нежно, с трепетным благоговением обводил ее губы своими, изучая каждый изгиб, чувствуя их податливую нежность. Легкое касание зубами нижней губы вызвало у Гермионы дрожь, пронзившую все тело. В ответ она приоткрыла губы, приглашая.       Его язык коснулся ее, исследуя ее рот, нежно и трепетно. Гермиона ответила, сплетая свой язык с его, отдаваясь во власть поцелую.       Он обхватил ее лицо ладонями, нежно поглаживая. Его пальцы запутались в ее волосах, слегка натягивая их, усиливая ощущения. Притянув ее ближе к себе, Тео обвил ее талию одной рукой.       Его губы, мягкие, как шелк, касались ее губ с трепетной осторожностью. Это было не властное, требовательное прикосновение, как поцелуи Драко, а скорее робкое исследование, словно он боялся разрушить хрупкое волшебство момента, спугнуть нежную бабочку, присевшую на цветок.       В его поцелуе не было напора, страсти, которая сжигала все на своем пути. Он не пытался захватить ее, подчинить себе. Наоборот, он словно предлагал ей выбор, приглашал ее в мир мягкости и нежности.       Его руки, обрамлявшие ее лицо, казались невесомыми, словно опасались нарушить хрупкость момента. Он не притягивал ее, а лишь бережно поддерживал, предоставляя ей самой решать, насколько близко она хочет быть.       Язык Теодора лишь мимолетно касался ее губ, языка, проводя по ним легкую линию. Это был скорее дразнящий намек, чем требовательный поцелуй.       Гермиона не могла не сравнивать. Поцелуи Драко были взрывными, головокружительными, они лишали ее рассудка и контроля. Поцелуи Теодора, напротив, были успокаивающими, умиротворяющими, они дарили ей ощущение безопасности и тепла.       Но именно в этом и заключалась проблема. Гермиона привыкла к буре эмоций, к адреналину, к страсти, которая граничила с безумием. Нежные прикосновения Теодора казались ей слишком… правильными, слишком спокойными, слишком… скучными.       Гермиона не покидало чувство неправильности. В этом поцелуе не было той искры, того огня, который она так ценила в отношениях с Драко. Это было приятно, но не волнующе. Это было нежно, но не страстно. Это было… просто.       Она отстранилась, ощущая терпкий привкус вины за то, что не смогла раствориться в этом поцелуе без остатка.       — Прости, — прошептала она, пряча взгляд. — Мне… нужно немного времени.       В глазах Теодора промелькнула тень разочарования, но он тут же скрыл ее за привычной мягкой улыбкой.       — Конечно, — ответил он. — Все в порядке. Я понимаю.       Но Гермиона не была уверена, понимает ли он. И, честно говоря, она сама не понимала, что происходит. Она просто знала, что в этом поцелуе чего-то не хватало. И это «что-то» носило имя Драко.

⤛ ⤜ ✽ ⤛ ⤜

      Площадь Гриммо с каждым днем преображалась. Рука Пэнси явно чувствовалась в каждой детали: от свежевыкрашенных стен до тщательно подобранной мебели. Дом, долгое время служивший пристанищем мрака и запустения, теперь дышал жизнью и светом, словно расцветающий сад после долгой зимы.       Теперь это был элегантный и уютный дом, где хотелось собираться с друзьями, пить чай и вести неспешные беседы, дом, наполненный теплом и светом, благодаря Пэнси.       Гермиона, погруженная в тихую беседу с Луной о свойствах диких шнырков и их влиянии на ауру волшебника, расположилась на диване, укрывшись мягким пледом цвета слоновой кости. За окном сгущались сумерки, зажигая на небе первые звезды, и свет от камина мягко освещал их лица, отбрасывая причудливые тени на стены.       — Поттер, ну и зачем ты нас собрал? — раздался ленивый, слегка уставший голос Драко, пока он усаживался в кресло справа от нее, непринужденно закинув ногу на ногу.       Он был как всегда безупречно одет в кашемировый свитер глубокого изумрудного цвета, идеально подчеркивавший его аристократическую бледность, и брюки из тонкой шерсти, сшитые на заказ. Волосы, тщательно уложенные, падали на лоб, придавая ему вид задумчивости. Он окинул взглядом собравшихся, прежде чем его взгляд остановился на Гермионе, и на его губах мелькнула едва заметная улыбка.       — Вообще-то, это Забини, — произнесла Пэнси, левитируя перед собой серебряный поднос с разнообразными напитками, от сливочного пива до изысканного французского вина. Ее голос звучал слегка раздраженно, но в то же время в нем чувствовалась игривость. — У нас с Гарри были планы на вечер, которые вы так некстати прервали. Хотя, должна признать, разнообразие всегда приветствуется. Так что, может, объяснишь, зачем ты вытащил нас из постели?       Забини, с неизменной элегантностью, подошел к дивану, нежно кладя ладони на плечи Луны.       — Мы хотели сообщить, — проговорила она мягким, бархатным голосом сжимая ладонь на плече.       — Мы с Луной поженились, — закончил Блейз за неё, и его лицо озарила лучезарная улыбка.       Его темные глаза сияли любовью и нежностью, когда он смотрел на свою избранницу. В их голосе звучала такая искренняя радость, что она заражала всех вокруг.       Наступила тишина. Все застыли, словно окаменевшие, с открытыми ртами.       Поженились?       Казалось, еще больше месяца назад они даже не разговаривали! Гермиона ощутила, как ее рациональный мозг отчаянно пытается зацепиться хоть за какую-то нить логики, но все попытки тонули в пучине невозможного. Это было… ошеломительно.       Пэнси, обычно воплощение сдержанности и грации, едва не выронила из рук хрустальный бокал. Гарри, словно зачарованный, лишь хлопал глазами, переводя растерянный взгляд с Блейза на Луну и обратно.       Драко, сохранив видимость самообладания, изогнул бровь в притворном изумлении, но Гермиона заметила, как дернулся уголок его губы, выдавая его истинное потрясение. Под маской аристократического спокойствия, безусловно, кипела целая буря эмоций.       Она опомнилась первой, не в силах противиться порыву обнять Луну.       — Поздравляю! — вырвалось у Гермионы искренне, когда она крепко обняла подругу. — Это… это совершенно неожиданно! Но я так рада за вас! Луна, ты заслуживаешь всего самого прекрасного. Блейз, надеюсь, ты будешь ее достоин.       Гарри, наконец, вынырнул из оцепенения и, расплывшись в широкой улыбке, поспешил пожать руку Блейзу.       — Поздравляю! Я, конечно, в шоке, но если вы счастливы, то и я рад. Луна, ты как всегда удивляешь!       — Что ж, друг, поздравляю, — Паркинсон была слегка расстроена, что не знала о таком важном решении друга. — Блейзи, постарайся не разочаровать ее, иначе я лично прослежу за твоим благополучием, — хищно произнесла Пэнси.       Постепенно шок уступил место искренней радости. Все начали поздравлять Блейза и Луну, желая им счастья и любви. Вопросы сыпались один за другим: где они поженились, кто был на свадьбе, какие у них планы на будущее.       — Я была уверена, что мы с тобой поженимся первыми, — промурлыкала Пэнси, бросив на Гарри взгляд, полный нежности и легкой грусти, и нежно коснулась его руки.       Гарри, поймав ее взгляд, тепло улыбнулся Пэнси и, слегка сжав ее руку в ответ.       — У нас еще все впереди, Пэнс. Не стоит торопить события. Дадим Блейзу и Луне немного насладиться медовым месяцем.       Пэнси хихикнула, кокетливо закатив глаза.       — Ох, Поттер, ты всегда умеешь поднять настроение. Но учти, наша свадьба должна быть самой роскошной, самой запоминающейся, самой…       — Самой Пэнси, — перебил ее Драко с усмешкой, — мы поняли.       Все расхохотались, и напряжение, которое клубилось в воздухе после ошеломляющей новости, окончательно растаяло. Вечер продолжился в дружеской атмосфере, наполненной поздравлениями, воспоминаниями и радужными планами на будущее. Луна и Блейз сияли от счастья, принимая поздравления и купаясь в любви и поддержке друзей. Казалось, сама вселенная, наконец, улыбнулась им, подарив шанс на настоящую, искреннюю любовь.