Фолиант

      Шаги по Венге отдавались приятным эхом, пока он проходил из комнаты в комнату. Тени танцевали на стенах, играя с приглушенным светом, проникающим сквозь панорамные окна.       Он остановился у окна, наблюдая, как дождь гонит волшебников прочь с улиц. Взгляд Драко скользил по залитым водой улицам, где отражались огни магического Лондона. Вспышки молний вырывались из облаков, заливая пейзаж ослепительным сиянием, затем снова погружая его в полутона серой мрачности.       Драко оглянулся еще раз.       Гостиная, оформленная в стиле скандинавского минимализма, укомплектована мягким диваном, уютными креслами и стильным кофейным столиком. Высокие потолки. Внимание привлекает камин, обрамлённый классической плиткой, который, как его заверили, могут уже завтра подключить к каминной сети.       Белый рояль который мама подарила ему на прошедший день рождения стоял у стены так, чтобы сидя за ним смотреть в панораму Лондона.       — Мы сделали все, как Вы просили, — мистер Джоунс, низкорослый пухлый волшебник семенит за блондином, — на этой неделе доставили всю мебель, посуду и текстиль, который Вы выбрали.       Драко раздражало, как он слегка наклонял голову, встречаясь с ним взглядом. Ни капли самоуважения, за лишний кнат он будет готов удавиться.       — Меня восхищает Ваш выбор, — он лестно улыбнулся, вызывая еще больше отвращения, — прекрасный трехуровневый таунхаус: три спальни, кабинет, гардеробная, тренажерный за…       — Достаточно, — он прервал этот поток восторга от удачно заключенной сделки, — я прекрасно знаю, за что плачу. Что насчет моей просьбы?       — Да-да, — он затеребил папку с документами, выуживая листы, — дом стоит на пересечении магловского и магического Лондона, здесь будут работать магловские электрические приборы.       — Почему я не вижу, чтобы их доставили?       — На этих выходных приедет мистер Дэвис, он маглорожденный волшебник, специализирующийся на интеграции техники.       — Замечательно.       Он кидает ему увесистый мешочек с галлеонами.       — Просто выполните свою работу, мистер Джоунс. Я ожидаю, что всё будет готово в срок, — невозмутимо произнес он, пронзая его холодным многообещающим взглядом.       Джоунс сглотнул, ощущая, как тяжесть галлеонов в его кармане едва утешает. Да, он знал, кто такой Малфой, знал, что даже малейшее нарушение условий может вызвать гнев, который не будет смягчен никакими извинениями. Его репутация на волоске, и всё зависело только от того, насколько быстро он выполнит свою часть сделки.       Закончив дела в таунхаусе он аппарировал прямо на кухню в квартире Грейнджер.       Разница поразительна. Небольшая квартира, обставленная со вкусом самыми простыми, но функциональными предметами, напоминала уютное гнездо, наполненное светом и теплом. Везде были книги — на полках, столах и даже на подоконниках.       Драко остановился на мгновение, восхищённо разглядывая пространство. Он не мог не отметить, как каждая деталь в квартире Грейнджер была продумана; уютные пледы и мягкие подушки на диване придавали ощущение домашнего уюта, которого ему всегда не хватало в мэноре. В воздухе витал легкий аромат горячего шоколада, которым Грейнджер заменяет кофе по ночам.       Грейнджер, выйдя из кухни с чашкой в руках, встретила его взглядом, полным удивления и немного недоумения.       — Ты почти опоздал, оставалась минута, — она обогнула его, проходя к гостиной.       Грейнджер, удобно устроившись на диване, подняла голову и внимательно его рассматривала. Её взгляд изменился за последние дни, стал напоминать отблеск того, что он видит к зеркале.       Холодный, равнодушный.       Он уставился на неё, пытаясь понять, что же изменилось.

⤛ ⤜ ✽ ⤛ ⤜

      — Ты лжёшь, мерзкая грязнокровка, и я это знаю! Вы были в моём хранилище в Гринготтсе! Говори правду, говори правду! КРУЦИО!       Нестерпимая агония пронизывает все тело.       Крик разрывает её горло, пока все тело ломает так, будто кости выворачиваются на месте. Пронизывающая боль, словно невидимые щупальца, охватывает всё тело, пронзая каждую клеточку       — Что ещё вы украли? Что ещё взяли? Скажи мне правду или, я клянусь, я проткну тебя этим клинком! Что вы ещё забрали? ОТВЕЧАЙ МНЕ! КРУЦИО!       Ей хотелось умереть, настолько больно это было. Симфония страха и мучений наполнило каждую клеточку её тела. Невыносимая боль, сдавливает сердце и затмевает разум.       Её крики теряются в воздухе, как будто никто не слышит, никто не приходит на помощь.       Слышится смех, мерзкий и искаженный, словно она наслаждается этой пыткой.       — Как вы вошли в моё хранилище? — слышали они голос Беллатрисы. — Этот маленький грязный гоблин в подвале помог вам?       — Мы встретили его только сегодня вечером, — рыдая выдыхает Гермиона, — мы никогда не были в вашем хранилище… Это не настоящий меч! Это копия, всего лишь копия!       — Копия? — завизжала Беллатриса. — Ах, ну конечно!       — Но мы это можем легко узнать! — вмешался голос Люциуса. — Драко, приведи гоблина, он скажет настоящий меч или нет!       — Грейнджер… Грейнджер!       Она содрогается от слёз, тело все еще ужасно ломит. Гермиона замирает, пытаясь осознать, что происходит. Мир вокруг всё ещё кажется тёмным и холодным, как будто она потерялась в густом тумане, который не отпускает ни на мгновение.       Сквозь боль и отчаяние в сознание пробивается мужской голос.       — ГРЕЙНДЖЕР!       Кто-то держит её содрогающееся тело, удерживая на месте.       — Нет-нет, это копия! Мы ничего не брали! — Она пытается вырваться из стальной хватки.       — Грейнджер, успокойся! — голос звучит рядом, чёткий и настойчивый, как удар колокола в тишине.       Она продолжает бороться, пытаясь освободиться от тисков ужаса, но крепкие руки не отпускают её. Её сердце бешено колотится. Мозг работает с перебоями, пытаясь сосредоточиться на том, что происходит вокруг.       Малфой.       Это просто кошмар.       Его глаза горят напряжением, а руки, крепко сжимающие её плечи, полны решимости.       — Я здесь, — говорит он тихо, но уверенно. — Ты в безопасности, — и в этих словах содержится такая сила, что Гермиона на какое-то время успокаивается.       Со слезами на глазах она смотрит на него, пытаясь уловить черты его лица.       Гермиона замирает, когда осознает, что это действительно он. Малфой. В кошмаре, который сжигал её, он был последним, кого она ожидала увидеть, но именно его присутствие словно разгоняло тьму кошмара.       Она несколько раз моргает, снова открывает глаза, и мир вокруг начинает обретать детали. Она чувствует, как холодный пот собирается на лбу.       — М-малфой? — Хриплый голос дрожит.       — Все в порядке, эта ебаная сука мертва, ты в безопасности, — он прижимает её тело к себе, проводя ладонью по волосам.       Гермиона пытается проговорить что-то в ответ, но слова застревают в горле. Она вновь чувствует, как охватывающая тьма отступает, но воспоминания о том, что происходило, пронзают её словно острые иглы. Образы страха, боли и безысходности мелькают в её памяти. Она сжимает футболку на его спине, ощущая, как всё еще дрожит от пережитого.       — Ты должна выдохнуть, — Малфой говорит, его голос становится спокойнее, но в нем звучит беспокойство. Он придерживает её, позволяя почувствовать тепло своего тела, словно бы резонируя с её страданиями. — Пожалуйста, успокойся.       Она глубоко вдыхает, когда его ладонь касается её спины, и начинает осознавать, что кошмар закончился. Гермиона закрывает глаза, пытаясь очистить разум от остатков того ночного ужаса. Малфой не отходит, его рука продолжает успокаивающе скользить по её спине, и в этом прикосновении она ощущает какую-то неожиданную поддержку. Наконец, она открывает глаза и смотрит на него, её голос чуть слышен.       — Спасибо, — шепчет она, наконец, встречая его взгляд.       Он молча кивает, продолжая путаться ладонью в растрепанных от сна волосах.       — Малфой… — снова произносит она, не в силах поверить, что он рядом. — Как ты услышал? Я ставила заглушающее.       — Видимо твоя концентрация настолько упала из-за кошмара, что заклинание спало.       — Спасибо, что пришёл, — произносит она, очищая свой голос от остатка дрожи. — Я не ожидала, что ты…       — Я не мог оставить тебя, — перебивает он, его взгляд становится более серьёзным, — только не снова. Я тоже их вижу. Вижу, как ты извиваешься на полу моего дома… это… невыносимо.       — Я не знала, — выдыхает она. Она правда за этот месяц не слышала ничего из его комнаты.       — Хочешь чего-нибудь?       — Нет, спасибо, — она отстраняется, смахивая влажные пряди со лба, — я все равно не усну.

⤛ ⤜ ✽ ⤛ ⤜

      Зеркало показывает измученную версию Гермионы, тусклый взгляд, несмотря на легкий макияж. Она с трудом сводит глаза с отражения, чувствуя, как усталость переполняет её. Предыдущая ночь, оставила на её лице тонкую пелену сонливости и теней под глазами.       Гермиона вздыхает, проводя пальцами по волосам, пытаясь восстановить хоть какое-то спокойствие. Она решает собрать их в аккуратный пучок, закалывая старой заколкой, несколько прядей выбиваются из укладки, придавая облику некоторую небрежность. Время, которое некогда казалось бесконечным, теперь скользит между пальцами оставляя за собой лишь тревогу и усталость.       Она пытается собраться с мыслями, но внутри разрастается боль от предстоящей встречи.       Прошло полгода, но никаких изменений.       Каждый раз, когда она собирается встретиться с родителями, сердце её замирает, словно предчувствуя неизбежное. Ей удалось вернуть воспоминание родителям достаточно быстро, но она не ожидала с чем ей придется столкнуться… Эта встреча должна была стать моментом радости, но вместо этого привела к горьким разочарованиям.       Воспоминания вернулись, но без эмоциональной привязанности. Никаких эмоций по отношению к ней. Ни любви, ни злости или любой другой эмоции. Она помнит их лица во время встреч, но пустота в их глазах наполняет её болью и печалью.       Она вспомнила, как они смотрели на неё — равнодушно. Сердце сжалось при мысли о том, что это она превратила их в нечто чуждое, отняв бесценные годы их жизни. Заколка в волосах давила, как и эти чувства, но Гермиона отвергла слабость, она всегда была сильной.       Они вернулись в Англию. Они знают, что она их дочь. Они видятся, разговаривают, скорее машинально и потому что так нужно. Но она кажется лишь строчкой в их биографии.       Ни-че-го.       Они не чувствуют к ней ничего. Даже любимый плед вызывает в них больше эмоций, чем она.       Она смотрит на своё отражение последний раз и замечает, как морщинки на лбу выдают её беспокойство. Молочный вязаный свитер закрывает горло ее, и согревает, но не может заглушить холод, который поселился в её сердце.       Собравшись с силами, Грейнджер решает выйти из комнаты. По пути она наталкивается на старую фотографию, где они улыбаются на фоне сада, полного цветов. Это фото было сделано после первого года в Хогвартсе, родители соскучились за учебный год и старались восполнить время, проведенное порознь. Она сжимает её в руках, ощутив, как сердце сжимается от ностальгии и страха. Она понимает, что не может избежать этой встречи: она принадлежит им так же, как и они ей, даже если её любимые люди теперь не могут выразить свои чувства.       В голове мелькают обрывки воспоминаний — смех, тепло, уют. Но сейчас эти моменты искажение, блики на поверхности, которые не могут скрыть истинной пустоты. Она закрывает глаза, представляя, как бы всё могло быть, если бы время не забрало у них то, что было самым важным. Несправедливость этой утраты обжигает, и она вновь ощущает, как сердце сжимается от боли.       На улице холодно и в воздухе пахнет осенью, но Гермиона этого почти не ощущает. Она плетется по Косой аллее, сильнее укутываясь в серое пальто, спеша к точке аппарации. Весь её облик говорит о внутренней борьбе: крепкая уверенность снаружи и трещины на эмоциональной поверхности.       Когда Гермиона достигает двери родительского дома, её рука колеблется, готовая к последнему решению. Она осознаёт, что не сможет изменить то, что произошло, но надежда на то, что хоть что-то изменится внутри них, всё ещё сверкает тусклым светом в её сердце.       Тишина в коридоре кажется оглушающей.       Она пересекает кухню, где пахнет мясом и слышен запах свежезаваренного чая — привычные вещи, которые раньше приносили радость, теперь лишь подчеркивают пустоту. В этом доме, полном воспоминаний, нет того тепла, которое она так желала вернуть.       Её мысли не покидает вопрос: что же они ощущают, когда смотрят на неё? Сопереживание? Сожаление? Она знает.       Бесконечное равнодушие.       В дверях гостиной она останавливается, глядя на семейные фотографии, которые любовно развешены по стенам. На них они улыбаются, счастливы, а в тот момент, когда Гермиона была рядом, этот крошечный миг казался вечностью. Теперь же она выглядит для них такой чужой.       Она находит их за столом, поглощенных разговором. Отец с увлечением рассказывает о новой книге, мать улыбается, но её глаза, как всегда, остаются пустыми, когда она смотрит на дочь. На мгновение Гермиона застывает, её сердце замирает, когда она ловит их взгляды.       — Привет, — произносит она тихо, стараясь скрыть дрожь в голосе.       Они оборачиваются, и ей снова кажется, что она стоит перед наглухо закрытыми дверями. Их улыбки кажутся механическими, натянутыми, как будто они говорят: «Да, мы знаем, кто ты, но этого достаточно». Словно она просто персонаж в их жизни, не более.       — Привет, дорогая, — отвечает мать, и в её голосе нет ни удивления, ни радости. Тот же оттенок равнодушия наполняет её слова.       Гермиона садится напротив, стараясь казаться спокойной. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но вместо слов из души вырывается беспомощный вздох. В этот момент она понимает — они не смогут вернуть ту связь, которая когда-то существовала. Все её усилия по восстановлению семьи наталкиваются на стену, которую она не в силах разрушить.       Некоторые минуты проходят в молчании, которое кажется бесконечным. Только короткие фразы, обыденные вопросы о делах, будто ничего не произошло, будто всё в порядке.       Но Гермиона знает: ничего не в порядке. Она снова теряет себя в отражении их глаз, пытаясь найти искорку любви, но вместо этого видит лишь отголоски людей, которых когда-то знала.       Она не может не чувствовать, что эти встречи — это лишь тени, оставшиеся после большой любви, которая с каждым разом уходит всё дальше.       Она сжимает пальцы в кулаки, подавляя в себе желание разрыдаться, и вопрос: «Что же делать дальше?» начинает звучать в её голове всё громче.

⤛ ⤜ ✽ ⤛ ⤜

      — Пэнси не придет?       Первая фраза за день повисает между ней и Малфоем. Серая тишина в помещении, пахнущем книгами и пылью, заставляет Гермиону нервно переплетать пальцы. Она смотрит на Малфоя, и на его лице угадываются тени недоумения и сарказма одновременно.       — Нет, сегодня у них с Блейзом дела, Поттер на задании во Франции.       — А ты откуда знаешь?       — Пэнси сказала.       — Неужели соскучилась по её компании? — с лёгкой насмешкой спрашивает он, отрывая взгляд от полуразрушенной стены, над которой он работал.       — Возможно я просто привыкла к её комментариям о моей одежде.       Она молча убирает остаток пыли и грязи, уже завтра можно будет приступить к покраске стен. Грейнджер прикинула, какие цвета подойдут для каждого помещения, какие оттенки лучше всего сыграют в свете дневных лучей. В голове уже вертелись идеи о том, как расставить мебель и декорировать пространство.       Почему-то ей не хотелось воссоздавать первый вариант Фолианта.       — Сегодня выходной, ты не обязан работать.       Малфой закатывает глаза и подходит к ней. На него падает тусклый свет, пробивающийся сквозь пыльные окна. Его лицо становится более мягким, менее презрительным, хотя в голосе всё ещё слышится привычная ирония.       — Я знаю, — отвечает он, не поворачиваясь. — Ты действительно думаешь, что я настолько плох, что буду развлекаться, пока ты одна работаешь?       Недоумение на её лице сменяется любопытством.       — Я не утверждала, что ты плох, — мгновенно возражает Гермиона, поправляя волосы, выбившиеся из прически.       Малфой наклоняет голову, его серые глаза сверкают, словно закатное солнце, проникающее через облака.       — Грейнджер?       — М?       — Ты говоришь о выходных, но до моего появления ты тащила все на себе. Почему ты не наняла кого-то? — Гермиона видела искреннюю заинтересованность в его глазах.       — Я открыла книжный только несколько месяцев назад, у меня еще не так много клиентов… к тому же, летом мне помогала Сэм.       Змейка боли проползла под кожей. Фолианту было пару месяцев, а он уже разрушен. Она закусила губу, стараясь не возвращаться к плохим мыслям.       — Сэм?       — Да, она сейчас перешла на шестой курс, помогла мне во время летних каникул. Я пока что не могу взять кого-то на полную ставку.       — И не смотря на это ты пыталась мне заплатить, — не вопрос, а утверждение.       — Ты работал, причем хорошо… до случившегося естественно. Я все еще настаиваю, чтобы ты взял деньги. Я знаю, что я перевела немного, если ты хочешь бол…       — Грейнджер, — он прервал поток её мыслей, — я уже говорил. Или ты хочешь таким образом приумножить свой капитал?       — Что? О, нет, конечно, мне не нужны твои деньги. Я не собираюсь брать у тебя золото, — ответила она уверенно. — Я ценю твою помощь, но это не значит, что я буду пользоваться твоей щедростью.       Малфой хмыкает, его привычная холодность уступает место легкой задумчивости.       — Да, не нужны…       И Салазар, она ведь не врет.       Он никогда не думал, что встретит девушку, которую не будет волновать количество и наполненность хранилищ в Гринготтсе. От этого стало еще тяжелей. Ей не нужны его галеоны, его фамилия. Что тогда ей нужно от него?       Малфой тихо усмехнулся, но в этой усмешке не было уверенности. Его внутренний мир испытывал смятение; Грейнджер всё больше беспокоила его. Он не хотел признаваться себе, что его привлекает не только её внешность и интеллект, но и принципы.       — Что случилось между вами и Тео?       — Хм, Тео, интересно. И когда он успел стать просто Тео?       — Малфой.       — Значит он просто Тео, а я Малфой? — Блондин недоуменно поднял брови, его внимание вновь сосредоточилось на Грейнджер.       — О, — усмехнулась Гермиона, закатив глаза, — ты не только Малфой, но и самодовольная задница.       Он рассмеялся, его голос звучал как хрустальный звон, резонируй в тишине магазина.       — Часто думаешь о моей заднице? — Он оперся спиной о холодную стену.       Гермиона еле сдержала усмешку, когда Малфой, казалось, искал способ снова её смутить.       — Я думаю о твоей заднице… хм… примерно никогда.       — Ну, конечно, так я и поверил.       — Ты не ответил на мой вопрос.       — Это тебя не касается, но можешь спросить своего Тео.       — Он не мой.       — Слава Салазару.       Гермиона вздохнула, её терпение было на исходе. Она повернулась к Малфою, его наглый взгляд словно следил за каждой её реакцией.

⤛ ⤜ ✽ ⤛ ⤜

      Понедельник наступил слишком быстро. Как будто только вчера она засыпала с легким чувством субботнего вечера, и вдруг — настал новый рабочий день.       Разбудить себя оказывается настоящим испытанием: утренние часы словно пронзаются серым светом и привычной вибрацией палочки, которая свирепо напоминает о том, что время бежит, а дела ждут.       Белые тапочки шаркают по кухне, пока Грейнджер выбирает, что съесть на завтрак. Она сделала мысленную пометку зайти за продуктами, потому что выбор для еды остался скудным. Гермиона нахмурилась и отложила на время выбор между йогуртом и тостами решив для начала начать с кофе.       Она нажимает кнопку включения на своей любимой кофемашине, когда раздается приглушенный хлопок.       — Мисс Гермиона.       — Что? — Она испуганно посмотрела перед собой.       Перед Гермионой стояла эльфийка, переступающая с ноги на ногу. На ней было легкое платье в цветочек и белый фартук. Она поджала губы, боясь реакции девушки.       — Как тебя зовут? Как ты тут оказалась?       — Я Лунни, мисс, — она говорила быстро, боясь, что её прервут. — Я знаю, что мастер Драко запретил мне показываться перед мисс, но у него жар, он выгнал меня из покоев. Лунни приготовила зелья, но мастер не пьет. У него жар.       Годрик, она так и знала, что все это время для Малфоя готовили эльфы.       Стоп, у него жар?       — Эм, Лунни, хорошо, я посмотрю.       Гермиона вздохнула, чувствуя, как тревога охватывает её сердце.       Дверь комнаты была закрыта, но слава Годрику не заперта.       Гермиона застала его в постели, его тело дрожало от лихорадки. Он лежал, свернувшись калачиком, а волосы, привычно аккуратные, сейчас были разбросаны по подушке, словно ветер их растрепал. Рядом на столе стояли флаконы с зельями, которые явно не были использованы.       — Малфой, — шепнула она, подойдя ближе, — Драко.       Его веки слегка дрогнули, но он не открыл глаз.       Гермиона присела на краешек кровати, ощущая жар, исходящий от него. Внезапно он сухо закашлялся, и девушка вздрогнула от звука. Она наклонилась ближе, чтобы лучше рассмотреть его лицо, ставшее ещё более бледным в тусклом свете комнаты. Губы потрескались, а влажные пряди спадали на лицо.       Она откупорила первый флакон. Пряный запах имел нотки мяты и корня имбиря — зелье, призванное облегчить лихорадку. Она осторожно, приподняла его голову, чтобы он смог его проглотить. К её облегчению, зелье попало внутрь, несмотря на то, что Драко сморщился от горечи, но все же сжал губы, чтобы не выплюнуть. Гермиона почувствовала, как внутри неё разлилось облегчение.       Черные ресницы затрепетали, когда он пытался сфокусироваться на её лице.        — Г-грейнджер? — шепчет он, и его голос звучит хрипло, словно он не пил несколько дней.       Он едва открыл глаза, и в их глубине можно было увидеть смутное сознание, борющееся с лихорадочным туманом. Гермиона сидела рядом с ним, тревожно глядя на его подтянутое тело в испарине, оно выглядело бледным и изможденным.       — Да, Драко, я здесь, — она ответила мягко, чтобы не спугнуть его, поправляя его волосы, чтобы лучше увидеть его лицо. — Ты должен выпить зелья. Это поможет.       — Холодно, мне так холодно.       Гермиона почувствовала, как внутри неё что-то сжалось при словах Драко.       — Сейчас станет лучше, — она протянула к его губам очередную склянку, — вот, аккуратно, выпей. Сейчас станет лучше.       — Обещаешь?       — Обещаю.       — Х-холодно…       — Я сейчас, — она начала вставать, чтобы сходить за вторым одеялом, но его горячая рука остановила её.       — Не уходи…пожалуйста.       Гермиона замерла, ощущая, как его рука ослабла, но не отпускала её, как будто боялся, что она исчезнет. Драко закрыл глаза, и лицо его исказилось от боли, когда очередная волна лихорадки накатила.       — Я рядом, — прошептала она, охватывая его руку своей. — Я останусь с тобой, поспи.       — Мне так холодно.       Гермиона провела рукой по его лбу, стараясь успокоить его.       — Я схожу за одеялом, я быстр…       — Нет, ты обещала не уходить.       — Хорошо, но ты должен выпить еще одну.       Он потянулся потрескавшимися губами к флакону, его мышцы дрожали, но он послушно проглотил содержимое, вновь сморщив губы. Гермиона чувствовала, как его рука всё ещё держит её запястье.       — Останься, — его сознание явно было как в тумане, когда он приподнял одеяло в приглашающем жесте.       Гермиона колебалась, размышляя о том, правильно ли будет забраться к нему под одеяло, но в его глазах, полных беспокойства и страха, она увидела что-то, что не оставляло ей выбора.       Она была растеряна, но, увидев его уязвимость, с легкой улыбкой последовала его приглашению, осторожно забираясь под одеяло рядом с ним. Её сердце забилось быстрее, когда она почувствовала, как его жаркое тело стало ближе к её холодной коже. Драко подмял её себе под бок, словно ища поддержку, и она обняла его, стараясь передать часть своего тепла.       Драко закрыл глаза, его дыхание становилось всё более ровным, но всё еще слишком поверхностным.       Сильная рука во сне скользнула на талию, отчего её пижама задралась. Она отчаянно старалась не думать о том, как близко он сейчас к ней, пытаясь сосредоточиться на его дыхании, которое постепенно становилось спокойней с каждой минутой.       Он тихо застонал во сне, прижимаясь ещё ближе, и Гермиона почувствовала, как его пальцы сжимают оголенную талию. Стая мурашек пронеслась по телу.       Драко все еще выглядел больным, но, похоже, зелья начали действовать. Она нежно провела рукой по его лбу, убирая пряди волос, осыпанные каплями пота, и старалась не думать о том, в каком она положении.       Его теплое дыхание щекотало шею и она отдавалась целиком этому ощущению.       Она впитывала в себя каждую его черту. Острые скулы, по которым хотелось провести мягкой ладонью, густые черные ресницы, так контрастировавшие с цветом его волос, и на удивление полные губы, которые когда-то произнесли столько язвительных слов.       Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь его хриплым дыханием.       Она запомнила этот миг — их двоих, в тишине, где она могла надеяться, мечтать и любить без страха быть отвергнутой.