primitive

      В жарких ярко-оранжевых бликах костра виднеются испуганные глаза. Они — первое, что привлекает Тэхёна в облике тех, кого привели сюда. Видно, что уставшие и голодные, судя по запаху — оба здоровые крепкие омеги. Но они жмутся друг к другу потерянно, скалятся, когда волки пытаются подойти ближе. Тот, кто привёл этих двоих, подходит к вожаку и что-то шепчет на ухо, а альфа довольно ухмыляется.        — Добро пожаловать в стаю! — вскидывает он руки, вынуждая обоих съежиться и прижаться теснее к боку друг друга.        Тэхёну их даже жаль. Если же его так грубо пихают, обходятся, словно с мусором, то этих двоих вряд ли ждёт лучшее отношение. Они чужие в стае, никогда не заслужат доверия или признания, словно относятся к второму сорту. Мир оборотней — поганое место. Здесь не чтят любовь, управляемые инстинктами животные уважают лишь силу. Порой Тэ завидует людишкам: у тех всё кажется таким мирным, пусть тоже есть свои грешки и ужасающие вещи, но они отошли гораздо дальше от животных, нежели волки.        — Какое ещё добро пожаловать, — скалится тот, кто выглядит младше. Его лицо ещё подростковое, округлое, а второй — более высокий и крепкий, даже отчасти ближе выглядящий к альфе, молча буравит довольное лицо вожака. — Отпустите нас домой.        — Нет, милая пташка, — усмехается какой-то кудрявый волк, скрещивая руки на груди. — Теперь стая — ваш дом.        — У нас есть своя, — подаёт голос старший, темноволосый омега. — И мы там живём. Отпустите нас, и проблем с вожаком не будет.        — Ваш вожак ничего не сделает, — отвечает Юнги, покручивая ожерелье на своей шее и усмехаясь. — Мы все живём по древним традициям. Сворованные. Не меченные. Вы были украдены альфами, а против воли Луны не пойдут.        — Что это значит, Джин? — вдруг ошеломлённо спрашивает младший, обернувшись ко второму омеге.        — Что они своровали нас по традициям, которых наша стая уже давно не придерживается, — нахмуривается Джин, стискивая край рубахи. — Вы дикари!        — Конечно, дикари, — смеётся нагло вожак, буравит омег взглядом. — Мы волки, глупый.        Джин искривляет пухлые выразительные губы и сильнее стискивает подол чуть грязной рубахи. Младший вцепляется в его локоть и зло оглядывает окружающих волков. Тэхён вздрагивает, когда парочка, до того наслаждающаяся только друг другом, разлепляется, и омега сползает с колен альфы, позволяя тому подняться. Он выглядит огромным, будто медведь: широкие плечи, грубое, хмурое лицо и высокий рост делают его устрашающим. Альфа одёргивает брюки, сверкая таким же оголённым крепким торсом, как и все остальные его соплеменники. Любят же они щеголять обнажёнными эти волки, Тэ их искренне не понимает. Омега же растекается лужей по покрывалу рядом с Тэ, отчего тот морщится брезгливо, пока он расслабленно наблюдает за развернувшейся картиной.        — Как думаешь, Хоби, — тянет он хрипловатым низким голосом, обращаясь к сидящему невозмутимо Хосоку. — Кому какой достанется? Их ведь пометят в ближайшие часы.        — Зачем ваши альфы метят чужих омег? — вздёргивает бровь, подавая голос, сам Тэхён, и омега обращает внимательный взгляд раскосых глаз на него.        Он выглядит расслабленным и разнеженным после секса у костров, губы растягиваются в лёгкой улыбке, и Тэхёна передёргивает оттого, каким довольным он кажется.        — Чтобы не сбежали, как ты не поймёшь, — фыркает он, а Хосок продолжает внимательно наблюдать за тем, как омеги порыкивают, не подпуская к себе чужих мужчин.        — Для чего вы крадёте? — фырчит не менее недовольно койот, а омега смеётся, но отвечает не собирается даже.        За него это делает тихим голосом Хосок, чем сразу же привлекает внимание Тэхёна:        — У нас мало омег. На всех альф не хватит, — поясняет он, а Тэ брезгливо искривляет губы. Красть чужих оборотней, ловить койотов в лесу и всё это — ради похоти?        Хосок же, заметив его выражение лица, флегматично смеривает Тэ взглядом уставшего человека. Будто бы ему приходится пояснять надоедливому щенку, что есть деревяшки не стоит. Тэхён фырчит, устраиваясь удобнее на подушках. Ему явно ещё долго не позволят отсюда уйти, а зад по-прежнему жутко болит.        — По стае недавно пронеслась хворь, — выдаёт Хоби, поглаживая плетёную подушку с мягкой набивкой внутри. Омега рядом с ними продолжает расслабленно наблюдать за тем, как альфы обступают пленённых кругом, вынуждая сдаться. — Очень тяжёлая. Многие наши омеги… не пережили её. Скосила она сперва слабых и беременных. Кому-то повезло, и они погибли в первые дни. Кому-то нет. И они, промучившись несколько недель, тоже отправились к Луне. Другим свезло ещё меньше, — сглатывает Хосок, отводя взгляд, — и они выжили.        — Почему не повезло-то? — изгибает бровь Тэхён. Он вообще-то думал, что как раз таки выжить — это везение.        — Некоторые из выживших омег никогда не смогут понести, — бросает так, словно его не касается, омега, лежащий у ног Тэхёна. Он подпирает рукой голову, наблюдая, как младший из похищенных волков, старается вырваться, но кудрявый альфа ловит его за пояс и ловко поднимает над землёй.        — Смотри-ка, — усмехается вдруг Хоби, привлекая внимание, — кажется, твой Намджун сейчас уйдёт из-под носа, Дэй!        Названный подскакивает и тут же принимается судорожно вглядываться в происходящее. И действительно: тот альфа, который ещё недавно наслаждался единением с ним, вдруг принимается кружить вокруг старшего пойманного омеги. Он прикасается к лентам в волосах, к кайме красного цвета на вороте рубашки, а тот не двигается и на него не смотрит. Намджун явно заинтересован, а вот омега от него нос воротит, не смотрит в глаза, когда альфа оказывается прямо перед ним. Тэ тоже вытягивает шею и тут же на себя ругается: не надо оно ему. Не будет он рассматривать, как несчастных омег делят альфы между собой, борются или берут их силой. Он в таком же положении, как и они — на самом дне в пищевой цепочке стаи.        Намджун же, подцепив пальцами гордый подбородок, задирает голову омеги, вынуждая посмотреть в глаза. Вожак в это время за обоими пристально наблюдает, скрестив руки на груди. Тэхёну на того тошно смотреть, но он продолжает наблюдать за тем, как создаётся контакт между двумя оборотнями. Джин часто дышит, его грудь тяжело опускается и поднимается, пока Намджун горой нависает над и без того немаленьким омегой. Альфа обнюхивает его виски, втягивая воздух носом, а после спускается к шее, почти прикасается к коже, отчего омега зажмуривается.        Обхватывает себя руками, а альфа не позволяет — разводит те в стороны. Вдруг обходит Джина, а тот стоит, и Тэхён замечает, что доселе довольно спокойно выглядящий волк принимается трястись. Он взрослый и умный, он знает, что сейчас произойдёт. Джин возводит глаза к небу, где виднеется бляшка серебристой Луны, читает безмолвно молитву, которую у Тэхёна разобрать не получается. Намджун, взглянув на вожака красными глазами, показывает острые белые клыки. Юнги в свою очередь порыкивает на толпящихся любопытных оборотней, словно велит отойти прочь от пары.        Омега трясётся, его едва не подводят ноги, когда Намджун отводит длинноватые смоляные волосы от его шеи и одним довольно резким движением вынуждает наклонить голову вбок. Тэхён замечает, как из уголка его глаза стекает одинокая, скупая слезинка, прежде чем альфа вонзает в его плоть острые клыки. Тэхён зажмуривается на мгновение, вздрагивает, прикладывая ладонь к месту, куда недавно его самого укусили. Это больно, насильственно и пронзает все нервы током. Омега вскрикивает, а альфа сияет красными глазами, не позволяя ему даже брыкнуться. Джин пытается сдержаться, но не получается — Тэхён понимает, боль от укуса не только ранит плоть. Метка остаётся в душе навсегда зияющей раной и напоминанием. Проводит кончиками пальцев по собственной и отворачивается, когда плачущий Джин распахивает голубые волчьи глаза как можно шире и обмякает в руках теперь уже своего альфы.        — Да твою ж! — слышится вскрик с другой стороны.        Тэ оборачивается туда и замечает, как младший волк пытается удрать, пинаясь и рыча, но перед ним снова вырастает кудрявый альфа и прожигает глазами. Омега собирается бороться, уже скалит изящные белые клыки, но альфа непреклонен. Однако его феромонам не удаётся сломить и заставить склониться юное создание, тот только рычит, и стоит альфе приблизиться, как впивается зубами в руку, которой тот его хватает. Тэхён прыскает, восхищаяясь смелостью молодого волка, а после ловит на себе недовольный взгляд Хосока и тут же смолкает. Лучше не отсвечивать здесь, он уже понял, что с Юнги шутить опасно. И чтобы ему насолить, Тэ выберет немного другую тактику.        — Да кусни ты его уже, Чонгук! — весело заявляет вожак, будто для него это является некой забавой. Тэ хмурит брови от его ужасного отношения к омегам, но молчит, прикусив язык.        Юнги машет на сопротивляющегося парнишку рукой и разворачивается. Его лицо расслаблено, выглядит нагло, когда альфа возвращается на своё место. Омега, до того напряжённо наблюдающий за тем, как Намджун метит другого, бросает жалобный взгляд на вожака. Его пухлая нижняя губа трясётся от расстройства, и Тэхён не удерживается и закатывает глаза. Что хорошего в том, чтобы быть помеченным? Ни грамма приятных ощущений, никакой свободы, только болезненная привязанность к совершенно жестоким, диким существам, которым важно лишь то, как бы возвысить себя над более слабыми сородичами.        Юнги садится снова между двумя омегами, и Хосок тут же уставляется на свои руки, как только вожак мельком его оглядывает. Тэ исподолбья за ними наблюдает, подозревая нечистое, но ничего не говорит. И взгляд не опускает, когда вожак смотрит на него. Лицо у того сразу же становится жёстким, непримиримым. Альфа поворачивает голову Тэхёна, осматривает свежую метку, которая благодаря ускоренной регенерации уже начинает затягиваться и заживать. Тэ кривится оттого, как альфа к нему прикасается, старается увернуться от прикосновений, но вожак грубо хватает его за волосы, вынуждая оставаться на месте.        Койот шипит, скалит тут же заостряющиеся клыки и сверкает буйными зелёными глазами.        — Тебе бы характер поумерить, — выдаёт довольно ровным тоном альфа. Он-то уже знает, что Тэхёну некуда деваться, кроме как подчиняться.        Не будет уважать своего альфу, ещё и вожака, — его накажут. Сама природа сделает больно, потому что скот уже пометил его, Тэ, словно вещица, мужчине принадлежит. Его душа, его тело, его сущность — всё с проклятым укусом остаётся в чужих руках. Потому койоты и не метят друг друга. Раз всего встретятся, чтобы провести течку или гон, а после расходятся по разным сторонам. Уж слишком они свободолюбивы. Волки — другие. Дикие, ужасающие и настырные. Тэхён прекращает вырываться, лишь агрессивно дышит, и хватка на волосах ослабевает. Омеги, сидящие рядом, внимательно за противостоянием, задавленным на корню, наблюдают, что койота ещё сильнее раздражает.        И тогда Тэ задумывается: а что если он поменяет тактику поведения? Что если станет покорным, послушным? Юнги ведь от него тогда может отстать? Ну, будет иногда наведываться, когда желание забурлит в крови, но ведь мучить не станет больше? Омега фыркает, понимая, что при его характере это окажется непосильной задачей. Ему претит даже мысль о том, чтобы перед этим выродком, крадущим омег, пресмыкаться. Но всё равно окончательно заставляет себя расслабиться. Он может… схитрить. Только пока не понимает как, но у него обязательно выйдет придумать что-то стоящее вожака. Что-то настолько же жестокое.        Позволяет притянуть себя к широкой, крепкой и горячей груди. Альфа усаживает его меж своих широко разведённых ног, вынуждая прислониться лопатками к нему, а ожерелье даже через ткань рубахи впивается в спину. Тэхён видит, как бойкого небольшого омегу двое альф прижимают к груди. Но его никто не метит.        — Юнги, — подходит один из альф, хмуро смотря на вожака. — Щенок ещё. Не тёк.        — Вы куда смотрели, когда волокли его? — напрягается тот, стискивая обнажённое бедро Тэхёна пальцами, отчего тот едва ли не шипит.        — Не углядели. Старший за двоих пах, а этот, думали, просто мелковатый, — виновато склоняет голову говорящий, а Тэхён вздрагивает, когда хватка на ноге становится слабее, юркие горячие пальцы просто остаются лежать на коже, вызывая тошноту, подкатывающую к глотке.        — Сдайте вдовам, пусть следят за ним, глаз не сводят. Кто ловил? — строго и напряжённо спрашивает вожак. Альфа переводит взгляд за свою спину, где мрачно стоит тот самый кудрявый оборотень с тяжёлым, горящим внутренним огнём взглядом. — Раз ошибся, будешь нести ответственность за него.        — Юнги…        — Чонгук, — грозно обрывает вожак, снова сжимая бедро слушающего Тэхёна, и тот, не выдержав, шипит от хватки. — Ошибся — отвечаешь головой. Раз притащил щенка почти, будешь и сторожить его до самой течки сам. И не дай бог сбежит — отправлю следом на трёх лапах.        Альфа, сдерживая ярость, проступающую только ходящими ходуном желваками, склоняется и покидает вожака широкими шагами.        — Следи за ним, Тем, — кивает на разозлившегося Чонгука Юнги, и Тэхён выдыхает, как только пальцы прекращают терзать его бедную ногу. — А ты смерь характер, жить проще станет. Всё равно уже никуда не денешься, — шепчет в самое ухо омеге, сидящему в его руках. И Тэхён самому противно оттого, как жар прокатывается по всему телу от угрожающего шёпота.        Он вдруг натыкается на болезненный, затравленный взгляд Хосока, наблюдающего за тем, как Юнги перестаёт обращать на что-либо внимание, но не отпускает койота, так и оставляя подле себя. Тэ становится неуютно. Не то чтобы ему было сильно комфортно в руках вожака, но не настолько… стыдно. Будто Хосок в чём-то его безмолвно обвиняет своим почти наполненным слезами взглядом.

☆☆☆

       Они попали в западню. И выбраться из неё уже не получится. И ведь даже к границе не приближались, кто же знал, что так получится. Их поймали несколько альф, загнали в угол, и сколько бы Джин не гнал задыхающегося брата дальше, оторваться не удалось. И никто из стаи, как назло, не откликнулся на зов о помощи. И теперь Джина волокут, опороченного, укушенного, прочь от костра, пока тот старается сдерживать слёзы и не реветь в голос от несправедливости. Почему Луна к ним с младшим так жестока? Мало того, что потеряли родителей в прошлую зиму, и брат упал на плечи Сокджина, так теперь ещё и насильно оказались запертыми в чужом доме, с холодными, недружелюбными оборотнями.        Их стая давно не охотится на других омег. Они пару создают по любви, и Джин хотел, ведь есть дорогой сердцу альфа, да только судьба жестоко с ним поигралась, бросив теперь в руки огромного, смурного волка. Тот его волочит ближе к вожаку, у которого замер в ногах один омега, второй лежит расслабленно, позволяя прикасаться к своим волнистым песочным волосам, а третий сидит по левую руку, опустив голову. Что за рассадник… Животные, честное слово.        Этот альфа, назвавшийся Намджуном, опускается перед вожаком на одно колено, словно знакомит его с избранником, и совсем не этот оборотень дал ему позволение пометить похищенного Джина. Тот уже плакать не в состоянии, только стоит на дрожащих ногах и старается от боли в прокушенном месте не скулить.        Альфы переговариваются, но он их не слышит. Взгляд застывает на омеге, который безвольно сидит в руках вожака. Дикий, своенравный, только по изгибу красивых квадратных губ заметно. Он пристально глядит на Сокджина, всё ещё шмыгающего жалостливо носом, словно понимает его горе. И тут омега замечает на чужой шее тоже укус. Свежий. Значит, действительно понимает… тоже украли.        Брата крепко удерживают, и только его скулёж — тихий, уже отчаянный, вынуждает Сокджина вынырнуть из омута паники и злости на судьбу. Он подаёт голос, предполагая, что за это может получить наказание от главы стаи:        — Вожак, — хрипит Джин, опуская голову.        Замечает, как тот переводит взгляд на него, внимательно осматривает.        — Прошу о том, чтобы мой младший брат остался со мной, пока Луна не одарит его течкой. Он ещё почти ребёнок, я ему нужен.        Альфа рядом напрягается, бросает предупреждающий взгляд на Сокджина, но тот молча буравит глазами землю под собой, стоя на высказанном. Не собирается отступать. Чимину всего шестнадцать, он не готов к тому, чтобы их разлучали, особенно в такой ситуации.        — Намджун, что скажешь? — расслабленно спрашивает вожак, продолжая поглаживать одного омегу по голове, а второго по ноге. Сокджину противно на это смотреть почему-то.        Волк с песочными волосами буравит Джина ненавидящим взглядом, от этого передёргивает плечи и вынуждает сжаться сильнее. Он явственно ощущает себя ненужным, чужим в этом месте, несмотря на метку. Альфа, пометивший его и по-прежнему удерживающий за локоть, как только поднялся с колена, задумчиво молчит.        — Быть может, щенок перестанет рваться убежать, раз будет рядом с братом, — тихим и крайне низким голосом, даже больше похожим на рокотание, отвечает, а Джин несмело поднимает на него взгляд. И на том, как говорится, спасибо, что это чудовище послушало благоразумие и поддержало его просьбу.        — Я вообще-то хотел отправить его к вдовам, — хмыкает вожак. — И приставить Чонгука. Раз притащил ребёнка в стаю, пусть отвечает.        — Он и будет, — коротко отвечает альфе Намджун, а Джин пошатывается от усталости, но ему не позволяет упасть крепкая хватка ненормально горячей ладони. — Пусть приходит и контролирует.        Вожак кивает, снова отвлекаясь на рассадник омег вокруг себя, а Джин судорожно вздыхает. Намджун, как ни странно, его не одёргивает, когда старший бросается к Чимину и падает рядом с ним почти бессильно на колени.        — Минни, — ласково зовёт Сокджин, протягивая руку. Глаза брата выглядят напуганными, альфа, сидящий сверху, чтобы того удержать, заламывает руки. — Минни, нам разрешили жить вместе пока. Ты только должен перестать сопротивляться.        Чимин рычит, опасно скалит зубы, пока не прикидывает, что за перспектива его ждёт. Либо быть наказанным неоднократно за непослушание, либо жить вместе с родным человеком, но покориться. Молодой волк сглатывает и расслабляется, утыкается щекой в траву, больше не сопротивляется. Кудрявый альфа его отпускает, и младший тут же бросается в объятия Джина, его тот крепко прижимает к себе и ощущает, как Чимин трясётся от ужаса и шока.        — Давайте, вперёд, — командует Намджун, взмахивая рукой.        Он кажется устрашающим, но в то же время, невозмутимым. Изредка Сокджин слышал, что помеченные омеги могут ощущать настроение и состояние своего партнёра, но только в случае особой эмоциональной близости. Он всегда надеялся, что создаст пару с любимым оборотнем, что Луна их благословит, но так выходит, что судьба отвернулась от них с братом ещё прошлой зимой. И теперь Сокджин с трудом поднимается с места сам, помогает устоять уставшему после дикой борьбы Чимину, и оба следуют за широкоплечим альфой. Младший больше не сопротивляется, плетётся, всё жмётся к Джину испуганно. Он ещё совсем мал для такого. Джин выдыхает и благодарит Матерь за то, что вожак не позволил его пометить прямо сейчас.        Намджун ведёт их в своё жилище. Просторный деревянный дом, добротно сколоченный. В каждой комнате — по очагу, есть крошечная кухонька, необходимая, скорее, для зимнего периода, ведь в тёплое время года волки больше времени проводят у костров. Сокджин старается сдерживать скулёж от саднящего укуса в шею, а Чимин впервые тихо роняет слёзы на его рукав, когда приходится на сильно дрожащих ногах подняться по ступенькам крыльца.        — Пусть твой брат спит там, — указывает альфа в сторону пустой комнатки у кухни, совсем тесной и скромной. — Ты будешь спать здесь, — стучит костяшками по деревянной двери Намджун, оглядывая трясущегося Сокджина. Ему никуда не деться, альфа это прекрасно знает.        Чимин отказывается отпускать его, но Сокджин старается омегу успокоить и отвести в выделенную комнатку. Тут особо негде спать, потому хозяин дома появляется неожиданно и несёт несколько плотных одеял, сразу же сгромождая их в кучу, чтобы Чимину было где разместиться. Как только он завершает нехитрые манипуляции, то хватает Сокджина за запястье и, не слушая просьбы младшего, захлопывает за их спинами дверь.        Джин уже молится изо всех сил Луне, чтобы та позволила ему пережить эту ночь, однако вопреки его подозрениям, что альфа хочет покуситься на него и взять теперь уже принадлежащее по праву, тот просто толкает его на шкуры. Омега сжимается в клубок, зажмуривается, да только ничего не происходит. Намджун ложится рядом, отворачивается от него и замирает. Сокджин тяжело сглатывает вязкую слюну и выдыхает едва слышно от облегчения. Ещё и этого он бы не пережил.

☆☆☆

       В стае есть правило: хочешь есть — работай. Тэхён привык же добывать редкое пропитание охотой, а быт волков ему незнаком от слова совсем. Когда утро настало, и Юнги исчез из комнаты, снова оставляя койота на попечение Хосока, тот велел ему собираться, выдал чистую одежду и направил на реку. Тэхён чувствует себя крайне неуютно в компании других омег из стаи, они ему чужды, кажутся противными, неверными себе. Летняя погода со стоячим душным воздухом вынуждает отчаянно потеть, а когда Хоби вручает ему ещё и какую-то ребристую штуковину, приказывая стирать, Тэ теряется.        Он не понимает, ведь никогда с подобным не встречался, но догадывается, что средство создано для того, чтобы тереть о него бельё. Неловко хватает какую-то рубаху из корзины рядом с ним, мочит в тёплой воде речки и принимается тереть. Рядом с ним сидит тот самый вчерашний омега: он старательно полощет ткань в воде, согнувшись и войдя в реку по самую щиколотку, а когда замечает краснеющего от натуги Тэхёна, у которого явно что-то не получается, то подходит ближе. У койота от нехитрых, но, кажется, неверных действий по ребристой поверхности проходятся пальцы. Они уже покраснели, кое-где кожа грозит слезть, а костяшки болят и горят.        Оборотень злится, морщит нос и кривит губы. Он останавливается, когда видит нависшую над собой долговязую тень. Грубо окидывает омегу взглядом: тот даже будучи пленённым, выглядит красиво. Тёмные волосы от пота прилипают к светлой коже, щёки румяные, а глаза кажутся крайне живыми и интересными. Тэхён разглядывает его с невозмутимым видом, а белая ткань пачкается от крови всё же содранной с пальцев кожи.        — Что ж ты так неаккуратно, — тихо говорит он, хочет было прикоснуться к Тэхёну, но тот одёргивает руку. — Я не наврежу тебе, — выдыхает омега, выбираясь из воды.        Тэ с сомнением его оглядывает. Зачем подошёл, чего хочет? Омега не выглядит опасным, он не смотрит на койота со злостью или отвращением, с которыми тому приходится теперь встречаться в стае, ловя на себе нетерпимые взгляды. Этот волк… добрый. Но добрых Тэ боится и сторонится ещё сильнее.        — Давай покажу, — мелодично произносит он, глядя в лицо доверчиво, — иначе так без рук совсем останешься.        Тэхён не хочет помощи, но почему-то протягивает рубашку омеге, а тот с ласковой, нежной улыбкой принимает ткань и забирает у койота доску.        — Гляди, как надо, — кивает на свои руки он.        Смачивает рубашку ещё раз, так, чтобы та как следует намокла, обхватывает край, чуть скатывая его, а после, упершись в доску коленом, принимается энергично тереть. Его тонкие пальцы не касаются ребристой поверхности, не страдает кожа, и пятно от тэхёновой крови под старательными движениями исчезает с белой материи.        — Меня зовут Джин, — тихо произносит он, возвращая занятие койоту, а тот нахмуривается.        — Тэхён, — бурчит омега, не глядя на нового знакомца, а сам пытается повторить его движения, но костяшки снова проезжаются по доске, отчего изо рта вырывается шипение, вызванное болью.        — Тэхён, — перекатывает на языке имя койота Джин, а после обхватывает его сзади. Держит за руки, позволяя правильно взяться за ткань, медленно, управляя его кистями, показывает, каким образом нужно совершать трение ткани о доску. — Ты умница, Тэхён. У тебя всё получится, только лишь не спеши.        У койота только растут подозрения. Чего хочет этот волк? Зачем он обращается с ним так ласково? Это вызывает тревогу, учитывая, что с его появления в этом месте все только и делали, что обижали да брезгливо на него пялились. Ещё этот вожак…        Омега старается о Юнги не думать. Радует то, что альфа пожалел его и не стал терзать повреждённое нутро прошедшей ночью, а ушёл куда-то на половину ночи, которую Тэ пролежал без сна. Но думается, что это было лишь единожды, больше ему спуска не дадут. Тэ старается повторять то, что ему показал Джин, когда омега отходит и принимается за своё бельё. У него получается с трудом, но с каждым новым движением выходит всё меньше задевать пальцы, а рывки становятся более уверенными.        — Закончил? — появляется рядом Хосок. Его лоб покрыт испариной от упорства, омега даже выглядит приятнее и живее сейчас, словно в нём что-то переменилось.        — Нет, — бурчит Тэхён, окидывая своего надзирателя взглядом.        — Давай, шевелись. Чем быстрее научишься всему, тем полезнее будешь, — Тэхён этот выпад игнорирует и ничего Хосоку не отвечает, лишь продолжает тереть о доску рубашку, пока та не станет по его мнению чистой.        От стирки он устаёт неимоверно, однако это ещё не конец. После того, как они заканчивают с бельём, а солнце уже клонится от зенита дальше, Хосок приказывает собирать выстиранное бельё в корзинки. Тэ тащит тяжёлые сумы с мокрой тканью в руках, пыхтит — его от природы худощавое телосложение несравнимо с гибкими мускулистыми фигурами волков. Даже Джин, который, вроде, выше него, длиннее, кажется более широким и крупным: его руки исходят жилами, ноги мышцами, а край рубашки, оголивший полоску кожи, когда омега им вытирает лоб от пота, показывает подтянутый, почти рельефный живот.        Тэ упирается в своё, тащит корзины дальше, пока с остальными омегами не оказывается у рядов с длинными, далеко тянущимися верёвками. Сокджин на него смотрит с удивлением, когда Тэхён замирает и не понимает, что ему дальше делать. Тогда омега зовёт его к себе, чтобы койот помог справиться с большим полотном — отряхнуть его и развесить на верёвках. Тэхён устал, он не хочет ничего, ему бы обратно влезть в шкуру, да умчать куда подальше, только приходится смириться с мыслью, что останется здесь навсегда.        — Ты выглядишь непохожим на нас, — шепчет Джин, поглядывая на то, как Тэ старается разравнять рубаху и прицепить к верёвкам прищепкой. — Ты не волк.        — Койот, — бросает Тэхён, даже не обернувшись.        Это понятно по нему сразу же? Даже удивительно, что Джин смог его различить и уловить отличия.        — Ты более маленький, — смущается тот, разглядывая хрупкую фигуру. — Тебя украли?        — Койотов неоткуда красть, — отфыркивается он, переходя к брюкам и встряхивая их, отчего капли брызжут в лицо. — Мы вольные животные. Меня поймали в лесу.        Джин понимающе вздыхает и дотрагивается чуть влажными от недавно выстиранного белья пальцами к метке на шее. Та уже подёрнута корочкой, она заживает. Тэхёнова метка почти даже не чешется, но одно её присутствие на коже раздражает.        — Ты теперь омега вожака? — продолжает спрашивать Джин, но каждый раз, ожидая ответа, сжимается, стоит Тэхёну бросить на него взгляд.        Тэ от мысли о Юнги тошно, он отвечать не хочет. Останавливается, сжимая в пальцах ткань, и глядит на Джина.        — Почему ты вообще со мной общаешься? — выпаливает он, нахмуривая густые брови.        — Мне одиноко, я подумал… мы ведь в одном положении.        — Хочешь сказать, что подружись мы и будет легче переживать пытку в этой стае? — фыркает койот и снова отворачивается от него.        — Я думаю, да, — как-то расстроенно проговаривает Джин. — Я жил прежде в дружной стае. А теперь оказался в чужой.        Тэхёну даже становится немного стыдно, когда он видит поджавшиеся губы и чуть сверкающие от слёз глаза. Он — одиночка. У него нет привязанностей, любви, семьи. Только тата был, и тот умер. Но вполне получается представить то, что сейчас испытывает Джин: горечь, боль, разочарование. У него, скорее всего, была семья, любовь, стая, которая заботится о нём (это если учитывать его слова, брошенные прошлой ночью на кострах). А тут его силой выдернули из привычных условий, поместили в эти, где его без разрешения укусил альфа и вынудил с собой жить. К тому же — у Джина младший брат, который ещё не успел перешагнуть порог взрослого возраста, остаётся между щенком и взрослым омегой.        — Прости, — выдыхает Тэ, ощущая, как совесть кусает его под рёбрами. — Мне жаль, что с вами так случилось. Просто я не знаю, что такое иметь стаю и семью.        — Теперь знаешь, — раздаётся позади грубый голос, и стоит омегам обернуться, как они видят того самого альфу по имени Чонгук, которому поручили следить за братом Джина. — Он снова пытался удрать. Не будешь следить за щенком — получим розги и ты, и я.        Альфа толкает недовольного пристыженного молодого оборотня к Джину, а тот ловит младшего.        — Минни, — с укором и болью произносит Джин, а Тэхён за ними наблюдает искоса, продолжая развешивать бельё.        — Я хотел домой вернуться, помощь позвать, пока он отвлёкся, — тихо и горячо произносит Минни. — Чтобы Минхо за тобой пришёл, он бы вызволил тебя!        — Чимин, — уже строже произносит Джин, а Тэ прислушивается. — Минхо не смог бы меня вызволить, понимаешь? Ты бы мог навлечь на стаю беду.        — Почему? — плаксиво спрашивает Чимин, вцепляясь пальцами в одежду брата. — Почему, Джин? Они бы хвосты себе оторвали, но домой бы нас забрали.        — Я меченый, Чимин, — вздыхает устало Джин и отворачивается от брата, тем самым показывая полумесяц-след чужих зубов. — Минхо я больше не ровня.        — Но…        — Если хочешь бежать — беги, пока тебя не укусили, — шипит на Чимина Сокджин, встряхивая его. — Но за мной тогда возвращаться не смей.        Тэхён даже замирает, подозрительно глядя на омег. Джин испуганно к нему оборачивается, а Тэ отводит взгляд, словно и не слышал слов про побег. Не его дело. Он даже отчасти обрадуется, если у Чимина получится сбежать.        — Я не смогу тебя тут оставить совсем одного, — дрожащим голосом отвечает младший. — Ты моя семья.        — Тогда не устраивай неприятностей, — обречённо проговаривает Сокджин, опуская пустой, убитый взгляд. Ему явно больно оттого, что он говорит, омега всё ещё не принял происходящего с ним. — Сиди тихо. Подружись с кем, чтобы проще было.        Чимин поджимает губы и шмыгает носом, понимая, что брат старается понемногу смириться с тем, что привязывает его к стае.        — Эй, копуши, — прикрикивает на них Дэй. Тот самый омега, который хотел быть именно с Намджуном. Он по-прежнему враждебно глядит на Джина, который внимательно и спокойно на него смотрит. — Давайте скорее! Бани уже растопили!        Трое пленённых омег, потихоньку, по всей видимости, сбивающихся в одну кучку, переглядываются и вздыхают.

☆☆☆

       Тэхёну всё ещё тяжело смириться с тем, как проводят свой досуг волки. Ему непросто наблюдать за их полным отсутствием стеснения перед друг другом или перед альфами, словно нет ничего неестественного, ничего смущающего. Наблюдая за тем, как Ирис ведёт кончиками пальцев по метке на шее Сокджина, который старается в компании других омег выглядеть расслабленным, в отличие от своего младшего брата, который рычит на всех, кто пытается к нему приблизиться, Тэхён вздыхает — это ему чуждо. Но почему-то ровняется на Джина и старается не дёргаться, когда один из волков присаживается рядом и вдруг свободно укладывает ему голову на плечо.        — Ты вкусно пахнешь, — заявляет он, а Тэ пытается припомнить, как этого оборотня зовут.        — Сыён, — угрожающе тянет Хосок, недалеко натирающий бледное тело со шрамами, словно следами когтей, на животе.        Но Сыён не реагирует, лишь сдувает прилипнувшую ко лбу прядь, оглядывая смурного Хосока.        — Не обращай на него внимания, — усмехается сидящий рядом на деревянной лавке омега, он оглядывает Хо с наглостью. — А ты не командуй мной, Хосок.        Хо переводит на него убийственный взгляд. Прежде он представлялся Тэхёну довольно слабым омегой, который опускает взгляд при виде альф, словно чего-то стыдится, но теперь койот видит его внутреннюю силу, его волка, который агрессивен и готов любому перегрызть глотку. Это не идёт Хосоку, это — не его испостась. Тэ думается, что этот оборотень мог бы быть нежным и плавным, грациозным, словно сама вода, однако резкий выпад заставляет его вздрогнуть, отпрянуть от Сыёна, когда Хо обхватывает его за горло и с чудовищной силой поднимает на ноги, вглядываясь в глаза.        — Напомнить тебе, с кем ты говоришь? — почти срывается Хосок на рык, а Сыён давит испуг во взгляде и рычит в ответ, отчего стан Хо вздрагивает.        — Ты больше не глава нам! Не командуй мной, я тебя не боюсь!        Напряжение ощутимо возникает между омегами, все наблюдают за картиной, разворачивающейся в бане между клубящихся облаков пара.        — Сыён, — рявкает на него Ирис, а тот продолжает упорствовать, вырывается из рук Хо и отталкивает от себя.        — Что Сыён? — рычит молодой волк, смотря голубыми сверкающими глазами на Хосока, который не намерен отступать. — Он — больше не глава нам. Он не муж вожака, сама Луна их разлучила, когда появился этот, — бросает взгляд на вмиг вздрогнувшего Тэхёна тот. — Он не может родить наследника, значит, никакого веса в стае не имеет!        Даже Тэхёну становится вмиг больно от неосторожных брошенных слов. Ему-то лично всё равно на предрассудки оборотней, среди который он теперь живёт, но, как понял уже Тэ, для омег здесь — рождение щенят крайне важно. Учитывая то, что сказал ему Хосок, многие омеги умерли от тяжёлой болезни. А те, кто остался в живых, понести уже не смогут. Он складывает детали пазла в голове. Получается… Хо когда-то был омегой Юнги? Он был главным среди них, авторитетом, которого впоследствие лишился, а теперь молодой оборотень пытается противостоять ему.        Тэхёну не нравится. Раз уж они — стая, так по свойским законам нужно жить. Тэ не может допустить того, чтобы омеги унижали Хосока, даже несмотря на то, что тот относится к нему не очень хорошо. Хосок выглядит уязвлённым, напуганным, в его глазах плещется боль от слов Сыёна, а Ирис не двигается с места, признавая его правоту. Юный оборотень выходит за рамки и начинает надвигаться на Хо, словно почуяв слабину. И тогда Тэ не выдерживает.        Как только Хосок упирается от гнева и ярости Сыёна в стену голыми лопатками, а последний уже начинает звереть — на его руках проступают когти, Тэхён встаёт со скамьи под внимательными взглядами двоих других пленников стаи. Сыён замахивается, он хочет подавить Хосока, которого прилюдно макнули лицом в собственную неполноценность, унизить ещё больше, ранить. Тэ скребёт что-то внутри, ему неприятно от этого. Хосок — когда-то любимый оборотень, главный среди омег, и сейчас, когда глава ослаб, стая готова сожрать его живьём.        Ладонь Сыёна он останавливает крепкой хваткой за запястье, омега оборачивается на него и глядит звериным голубым взглядом, на что Тэхён отпускает койота внутри, и радужки его загораются зелёным, вынуждая противника охнуть. Клыки проступают, Сыён скукоживается и словно становится меньше, а после и вовсе опускает голову. Зачем Тэ это делает? Почему Сыён отступает? Тэхён оттаскивает Сыёна прочь от Хосока и толкает в сторону скамьи, где его ловит Ирис, а после рычит напоследок на омегу, выглядящего пристыженно. И слышит стук двери — Хосок из бани удирает.        Нечто неясное заставляет Тэхёна броситься следом, но успевает он только увидеть распахнутую дверь из предбанника на улицу. Натягивает в попыхах рубаху, бросается прямиком босой следом за омегой, боясь, что тот может натворить глупостей. Почему вообще переживает? Но внутри что-то просыпается, что-то древнее, явно сильнее, чем он сам. Он должен защитить.        Находит Хо, только принюхавшись, и ловит за деревом, когда омега, спотыкаясь и всхлипывая, удирает.        — Пусти! — вскрикивает с ненавистью. Тэхён может его понять. Теперь может, когда отчасти начинает распутывать ситуацию в стае. — Пусти, сказал!        Хо замахивается и бьёт когтистой рукой по лицу Тэхёна, едва не задевая глаз. Тэ вскрикивает и выпускает ладонь, по белой коже скатываются алые капли крови, он прижимает к ране пальцы, а Хо испуганно замирает и прижимает руки ко рту.        Оба они не ждут, что со стороны селения к ним примчит вожак. Взгляд альфы пылает ярко-красным, когда он оглядывает двоих замерших омег, а после наливается злостью, стоит учуять кровь. Мучительно медленно приближается к ним, а после отводит окровавленную руку Тэхёна от лица, разглядывает увечье, которое ему нанёс Хосок. Последний же трясётся от ужаса, понимая, что натворил.        — Ты от злости совсем с ума сошёл? — низко и угрожающе спрашивает Юнги удерживая Тэхёна за запястье. — От ревности твой рассудок помутился?        Юнги кажется предельно погрузившимся в состояние ярости, он порыкивает, показывает острые клыки и отпускает Тэхёна, тут же начиная надвигаться на пятящегося Хо. Тэ становится страшно — что сделает вожак с неугодным, неправильным после болезни омегой за такой проступок? Он не хочет, не хочет даже думать об этом. Сердце болезненно ёкает в груди от осознания, что Хосока ждёт наказание, жестокое и немилосердное от руки того, кто был так близок ему когда-то. И больно становится ужасно.        Юнги хватает Хосока за шкирку, почти поднимая над землёй, а омега сжимается и трясётся от ожидания. И только вожак напрягается всем телом, как Тэ бросается вперёд и хватает его за свободную руку, выкрикивая:        — Не надо!        Трое волков замирают в темноте леса: Юнги, медленно оборачивающийся на Тэхёна с огромными от ужаса глазами, и Хосок, сжавшийся возле них.        — Что? — выплёвывает альфа.        — Не наказывай его! — тихо хрипит койот, не понимая, зачем вообще это делает. — Это моя вина!        Хо уставляется на него абсолютно круглыми от удивления глазами, в которых поблёскивают слёзы.        — Я его довёл, — уже твёрже проговаривает омега, вцепляясь чуть ли не ногтями в кожу на руке Юнги.        — Ты? — он оборачивается к Хосоку и испытывающе на него смотрит. — Правду говорит? — спрашивает у своего бывшего омеги угрожающим тоном.        Тэхён просяще на него глядит. Он отчего-то так ужасно сильно не хочет, чтобы Хосока наказывали, хотя даже не знает, что ему самому светит после его слов.        — Да, — отчаянно выдыхает Хо, поддавшись просящему взгляду Тэхёна, а сам сжимается ещё сильнее.        Вожак странно на них глядит и сжимает губы.        — Одна розга Намджуна, — выдыхает Юнги, глядя на Тэхёна, а Хо снова закрывает рот рукой и всхлипывает. — Сейчас же.        Вожак ведёт их к кострам, где уже искупавшиеся омеги с удивлением разглядывают кровавые разводы на лице Тэ, медленно затягивающиеся царапины от когтей и взвинченного, бледного от испуга Хо. Юнги, держащий Тэхёна под руку, толкает его в середину, пустующую от костра и остальных волков.        — Джун, — кивает альфа, и тот моргает. — Одна розга.        Джин, стоящий рядом с альфой, пометившим его, испуганно оглядывает Намджуна, но ничего не говорит. В этой стае слово вожака — неоспоримо. Намджун выходит вперёд и кто-то из общины подаёт ему длинную гибкую палку. Не толстую, без сучьев и тому подобного. Альфа обходит Тэхёна кругом, оглядывает, а после давит на плечи, вынуждая стать на колени. Омеги вокруг поражённо перешёптываются, Хосок, стоя позади Юнги, тихо всхлипывает под гневным взглядом вожака, а Тэ неожиданно даже для самого себя, опускается на колени перед всеми. Он покорно сидит, но головы не опускает, а глядит на Хосока.        Тот тихо роняет непонятные для Тэхёна слёзы, а после приходится столкнуться взглядом с непроницаемыми глазами вожака. Альфа перебирает пальцами клыки на ожерелье, оглядывает невозмутимого с первого взгляда койота, пока Намджуну подносят сосуд. Он, смочив розгу как следует, со вздохом оказывается позади Тэ. Замахивается, а после, когда до койота доносится свист рассекающей воздух гибкой палки, приходит обжигающая, ужасная боль. Он стискивает зубы, чтобы не вскрикнуть, но не получается: сила удара у Джуна такая, что едва получается не обмочиться от неожиданности. Тэхён тихо скулит. Перед глазами смешивается маревом пламя костров, осуждающий взгляд Юнги и бросившегося к нему Сокджина. Мир накреняется вместе с койотом, который, от боли почти задыхающийся, валится без сознания на землю.

☆☆☆

       Сокджин помогает Хосоку, ревущему без остановки, дотащить бессознательного Тэхёна до дома вожака.        — Что стряслось? — шёпотом спрашивает он у Хо, а тот только вертит головой, судорожно при этом хватая ртом воздух.        В жилище Юнги оба принимаются осторожно укладывать Тэхёна на лежанку. Ткань, рассечённая точным ударом Намджуна, обнажает уродливую рану на спине, которая пересекает лопатки и доходит от плеча до рёбер. Кровь уже впиталась и присохла к коже так, что Хо, немного успокоившись, смачивает лоскут в воде из кувшина, принимается отмачивать её.        — Он заступился за меня перед вожаком, — задушенно проговаривает Хосок. — Глупый омега! — вскрикивает, сетуя, и снова плачет беззвучно. — Я ведь не просил…        Джин поджимает губы и отворачивается, продолжая пытаться снять рубаху с Тэхёна, чтобы промыть и смазать травами Хосока рану. У них выходит, но Тэ периодически стонет от боли и пытается проснуться от бездны обморока, а после Хо накладывает большую повязку на его спину и оставляет лежать на животе, только прикрывает голые ягодицы и ноги.        Хосок разговаривать отказывается, но за помощь Джина благодарит, а на выходе из дома вожака уже ждёт Намджун, видимо, потерявший его. Альфа смотрит пронзительно, оглядывает Джина с ног до головы.        — Домой пора, — Джин уже и без того понял, что Намджун — скуп на слова. Зато горазд на действия.        Омега гневно на него глядит, но понимает, что против приказа вожака никто не пойдёт, даже если придётся делать больно другим.        — Где Чимин? — осторожно спрашивает он, не глядя на Джуна.        — Чонгук провожает к нашему дому, — отвечает тот.        «Нашему», — так больно слышать подобное. Это не дом Сокджина, не дом, тем более, Чимина. Это жильё Намджуна, который почему-то выбрал его себе, хотя от Тэ омега услышал, что перед этим был с другим волком. Джун молчит, пока они бредут по темноте тропинки с лишь виднеющимся бурным пламенем костров вдалеке. Джин тоже говорить желанием не горит. У дома, сидя на крыльце, их действительно встречает Чимин. Сразу же подскакивает и всматривается в лицо брата, а после бросает ненавидящий взгляд на альфу.        Намджун на него обращает внимания столько же, сколько на муху, жужжащую у уха. Он толкает дверь в дом, пока Сокджин тихо отвечает брату о произошедшем с Тэхёном, как вдруг Намджун подхватывает его за бёдра и без усилий уносит в комнату, в которой они живут. Джин вздрагивает, когда альфа останавливается.        — Попробуешь сбежать — не сдобровать твоему брату, — низко тянет он, прежде чем захлопывает за собой дверь.        Сокджин мигом оказывается лежащим на постели альфы, пока тот нависает над ним громадиной с сияющими глазами.        — Не надо… — выдыхает Джин, упираясь руками в широкие плечи, но Намджун непреклонен. — Я другого люблю.        — Люби, — горько как-то усмехается тот. — Ты всё равно мой.        Джин вздрагивает от его взгляда и голоса, сжимается, а Намджун смотрит странно, словно пытается от омеги чего-то добиться. А после уже целует. Джин понимает — сопротивляться бесполезно. Он уже был с альфой и знает, что в случае, если он будет противиться Намджуну, станет больно. Потому, стиснув пальцами шкуры под собой, позволяет тому делать всё, что заблагорассудится.        У Намджуна катастрофически горячие руки, они обжигают омегу, когда забираются под рубашку и стягивают ту через голову. Освобождает его ноги от штанов и нежданно рваными прикосновениями губ покрывает кожу на груди и животе. Джину показалось сперва, что Джун будет грубым, нетерпеливым в постели, но тот словно не торопится, касается кожи омеги и втягивает запах его тела. От этого бегут мурашки, на дне грудной клетки скребётся какое-то странное ощущение, оно Сокджина беспокоит, ровно до того момента, пока альфа не хватает его за бёдра и не притягивает к себе, чтобы упереться пахом в ягодицы. Не удаётся скрыть дрожь в теле оттого, как плоть — твёрдая и горячая — утыкается между половинок, явно обозначая намерения Джуна.        Джин искренне старается расслабиться, чтобы не навредить себе, когда альфа проводит рукой между ягодиц и поглаживает сухой вход, он давит своими феромонами, заставляя воздух в тёмной комнате наполниться мощной аурой, а Джин осознаёт, что так дело не сдвинется. Ему проще дать альфе то, в чём тот нуждается, чем мучиться и получить болезненные ощущения, потому толкает Намджуна в грудь, а тот нежданно подчиняется и садится на лежанке.        Оседлав чужие бёдра, омега вздыхает и помогает альфе стащить брюки. Знает, что определённая стимуляция приведёт его тело в готовность, хочет избежать боли и насилия, раз уж Намджун не сотворил с ним подобное ещё вчера, быть может, он не так уж и плох?.. Джин прижимается поближе, сгорая от стыда и страха, потому что волчий слух, обострённый из-за феромонов Намджуна, взывающих к его внутреннему волку, улавливает шебуршание брата за стенкой.        Когда соприкасается животом с Намджуном, крупно вздрагивает и выдыхает, а альфа собственнически хватает его за мягкие бёдра и притягивает ещё ближе. Его губы накрывают грудь оборотня, ласкают чувствительные участки ореол и сосков, вынуждая под давлением альфьей ауры надломиться сопротивление. Джин не препятствует ему, выдыхает судорожно, когда садится на пах окончательно и принимается тереться. Не для альфы, для себя. На месте Намджуна представляет ореховые добрые глаза Минхо, его тёплые ласковые руки и нежный голос, не этого волка, так нагло и грубо сделавшего его своим, не Намджуна. Но рычащий выдох вырывает из омута мыслей увлёкшегося омегу, а после тот поглаживает пальцами его кожу на пояснице.        Джин снова подчиняется, двигает тазом, смущённо зажмурившись, держится руками за шею Джуна, ощущая, как омега внутри отвечает и подчиняется. Он, вздыхая всё чаще, прижимается лбом к чужому виску, снова силится представить другого альфу. Что это не ладони Намджуна сжимают его округлые ягодицы сильной хваткой, что не из-за него влажнеет между ног, а возбуждение от стимуляции мощной волной проходится к низу живота. Он старается не издать ни звука, когда длинные сильные пальцы его растягивают. Не стонет, когда альфа кусаче целует его шею, грудь и плечи. Старается отстраниться, представить себя дома, в привычном уютном жилище, а не в холодном чужом доме.        Он почти уже смиряется, когда Намджун опрокидывает его спиной на постель, а когда сталкивается с ним взглядом, понимает — не сможет. Не способен смотреть тому при этом в глаза, а потому изворачивается и оказывается лежащим животом на лежанке. Джин оттопыривает задницу, молясь Луне, чтобы всё произошло поскорее, чтобы так же быстро закончилось. Намджун замирает, его феромон подёргивается горечью и даже какой-то обидой, но омега это игнорирует и проглатывает осадок чужого природного запаха, только виляет бёдрами и шёпотом просит не тянуть.        Альфа, отодвинув ягодицу, входит одним плавным толчком, выбивая из груди омеги вздох. Не больно, а это — самое главное. Зажмуривается, пытается убедить себя, что терпит толчки, такие глубокие и равномерные, что хочется нетерпеливо заёрзать. Старается представлять альфу, которого покинул не по своей воле, но получается плохо, когда Джун прижимается щекой к его растрёпанным волосам. Тело откликается на его прикосновения и движения внутри Сокджина, он не выдерживает, когда альфа переходит на быстрый темп, просовывает ладонь между его животом и постелью, чтобы обхватить возбуждение. Стонет тихонько, совсем не хочется, чтобы младший брат слышал его голос. Стыдно.        А Джун даже не думает менять тактику: целует ставшую чувствительной шею, давит на поясницу, заставляя прогнуться сильнее, и входит под другим углом. Больно это омеге не делает, а только вырывает из губ чуть более громкие звуки. Он сдерживается, терпит получаемую ласку, не желая её принимать душой, но всё равно теряет самообладание, стоит альфе стать ещё напористее. Тот кусается, оставляет следы на плечах, после покрывая их поцелуями. Даже несмотря на то, что Джин думал, будто Намджун будет грубым любовником, альфа его мысли опровергает. Толкается всё сильнее, доводя омегу до звёзд перед взором, а после вырывает стоны из горла — нарастающие, каким бы образом омега ни старался их сдержать.        Он кончает и колени вздрагивают от этого, когда Джун входит особенно глубоко, достигая пика. Становится так стыдно, что глаза приходится закрыть, когда альфа прижимает его к груди и что-то говорит. Джин не прислушивается, беззвучно от стыда плачет, закрыв лицо руками. Он предал всех: стаю, Минхо, Чимина, себя. От этого тошно.