У камня есть душа

Земля. Анклав Москва, район Кольцо Утреннее солнце затопило спальню розовато-золотистыми лучами, в распахнутое окно врывался теплый весенний ветерок — какого вихря вчера не закрыли? А… ну да… не до того было: многовато вина выпили, чтобы раскрепоститься и попробовать поиграть в «хозяина и раба». Ричард приподнялся на локте, взглянул на Эстéниса — тот безмятежно спал, уткнувшись в подушку, а вокруг широкой кровати разбросаны бесстыдные напоминания о вчерашнем эксперименте: черный кожаный ошейник с клепками, наручники, стэк… Неудачно вышло. Неуклюже, фальшиво: Эсти глупо пьяно хихикал и явно не ощущал возбуждения от происходящего, стеснялся только, а Ричард из-за этого не мог расслабиться, да еще и все время приходилось подсказывать неумелому «хозяину», что нужно делать. Кончилась «таинственная проба» обычным бесхитростным сексом, да и все. — Доброе утро, — Ричард мягко растрепал слегка вьющиеся спутанные темные пряди любовника. — Вставай, а то на Императорскую ярмарку опоздаем. — М-м… — простонал Эстенис в смятую фиброподушку. — Отвали, я спать буду… Извращенец… Извращенец?! От слова этого ожгло стыдом не только лицо, но даже шею, а в груди резануло острой болью обиды. — Эсти… — едва слышно выдохнул Ричард, — Зачем ты так? Я же тебе доверился… Это ведь просто фантазия, игра… — Ага. Как там это называется, когда вот эти вот цепи-веревки-ошейники? Садизм-мазохизм? Дикон, давай без меня это, я — нормальный. — пробормотал в подушку Эстенис. — В смысле — без тебя? — скривил губы в жалкой улыбке Ричард. — С другим? — Дик, ну мы же с тобой просто трахаемся безо всяких обязательств, — неохотно отозвался Эсти и сел на кровати. — Найди уже брутального самца, который тебя по жопе этой дурацкой штукой будет шлепать, а мне такое не интересно. Вихри, как же башка гудит… У нас остался «Антиалко»? «Извращенец. Просто трахаемся. Найди другого» — слова эти продолжали терзать даже когда Ричард вошел в огромный шумный павильон, где в канун Цветочного Нового года проводилась ежегодная ювелирная ярмарка. Прямолинейно, жестоко… Честно. Ну, да впрочем, что ж слезы глотать? Эстенис ведь и правда, просто любовник. Коллега на факультете геммологических наук Императорского Университета анклава Москва и… конкурент. Сильный и опасный конкурент, который тоже борется за должность младшего помощника придворного ювелира. — Изумруды, рубины, сапфиры бирманские! — зычно кричала дородная торговка за прилавком, будто предлагала не драгоценности, а еду на улице. — Жемчуг речной и морской, в нитях и на россыпь! — Антиквариат с сертификатами подлинности, стопроцентная гарантия! — подхватил раскатистый мужской бас. — Полный возврат стоимости, если подделка! Императорская ярмарка обрушилась на Ричарда привычным хаосом криков и толкотни: ушлые продавцы расхваливали товар, богачи из высших сословий толпились у сияющих ожерельями, браслетами и кольцами прилавков, забыв обо всяком этикете — вот уж более трехсот лет как практически невозможно добывать ни золото, ни серебро, ни драгоценные камни. Планету уничтожил Вихрь, территория за нейрокуполами — Пустошь, по которой рыщут лишь отчаянные искатели в поисках сгинувших музеев и ювелирных фабрик. — …Рубины? — раздался негромкий бархатный баритон. — Поразительная глубина цвета. Облагороженные? — Никак нет, Ваше Сиятельство, — услужливо ответил холеный толстяк, отирая взмокшую вдруг лысину фиброшелковым платком. — У меня — только эксклюзивный товар, никакой синтетики и этих, знаете ли, аметистов и всякой прочей шпинели… Эксклюзив и полная гарантия подлинности… — Но это ведь и есть шпинель! — не удержался Ричард, едва взглянув на камни в антикварном золотом браслете, что рассматривал высокий слайдер с длинными вороными волосами, одетый в серебристо-серую военную форму. — Вон те три, это, действительно, рубины, но последний — шпинель, просто камень по цвету очень удачно подобран. Выпалил это, и прикусил язык: слайдер обернулся, и по позвоночнику вихрем пронеслись ледяные мурашки, а ноги стали вдруг ватными. Наверное, нужно было поклониться, но Ричарда будто парализовало, так и смотрел в красивое лицо упыря: точеные аристократичные скулы, волевой подбородок, четко очерченные губы… Атлетически сложенный, как и все слайдеры, облегающий серебристо-серый боевой кевларсьют подчеркивает рельеф доведенных до совершенства генной инженерией литых мышц. На широком поясе - две кобуры с пистолетами и пара ножей. И страшно было вблизи смотреть на слайдера, и невольно ощутил сладостный трепет внизу живота: этот уж точно знает, что делать в постели, когда под рукой — наручники и плеть. Вот только для слайдеров это вовсе не игра: они охотно покупают землян себе в собственность. В рабство в самом полном смысле этого слова. — Отчего вы полагаете, что это не рубин? — негромко поинтересовался слайдер, бросив заинтересованный взгляд не на камни, а на самого парня. — Разве можно определить прямо вот так, на глаз, без рефрактометра и спектроскопа? — Я… — Ричард нервно сглотнул, не отрывая взгляда от красавца. — Я просто это вижу. Вы не поймете, Ваше Сиятельство, никто не понимает. Я бы и точнее сказал о происхождении камня, если коснусь, они… они «говорят» со мной. — Камни говорят? — без тени иронии уточнил слайдер. — Я не псих, правда, — жалко улыбнулся Ричард. — Я их чувствую, но не знаю, как это объяснить. Едва ли не кожей ощущал на себе взгляд Его Сиятельства, и нарастающий липкий страх самым абсурдным образом смешивался в дикий коктейль с ну совсем уж неуместным возбуждением. Ведь одетый в серую военную форму красавец с аристократичным лицом и серебристыми глазами — потомок Первых, генетически измененных суперсолдат, которые триста лет назад захватили то, что осталось от уничтоженной Вихрем планеты. Он — слайдер, высшее звено пищевой цепочки. Хищник, а земляне для него — добыча. За это упырями называют их. Конечно, слайдеры не набрасываются на свои жертвы средь бела дня, будто мутировавшие звери в Пустоши, но… — Ваше Сиятельство, но это же просто абсурд, — раболепно захихикал лысый, еще больше вспотев от волнения. — Всевидцем клянусь, это — рубины, чистейшей воды рубины без какой-либо обработки! А на этого наглеца мы с вами подадим жалобу, вот прямо сейчас, пусть его хорошенько проучат в полицейском участке за эту вопиющую дерзость. Или вы изволите сами прямо здесь его наказать? — Я — геммолог, Ваше Сиятельство, — гордо вскинул голову Ричард. — Сейчас пишу докторскую диссертацию, а мне всего двадцать семь. Согласитесь, это о многом говорит. — Вот как? — слайдер снова окинул молодого человека заинтересованным взглядом. — Хм… И над чем же конкретно работаете? — Антиквариат, — охотно отозвался Ричард. — После Вихря многие сокровища древних королевских династий сгинули вместе с городами, где находились. Но «всплывают» на аукционах, потому что искатели неустанно ведут свою нелегкую работу. При этом, на рынке очень много подделок: вот взять, к примеру, Британскую корону: увы, она оказалась искусно состаренной фальшивкой, я обнаружил это, когда писал дипломную работу. — Как вас зовут? — ровным тоном поинтересовался слайдер. — Ри́чардис, аспирант факультета геммологических наук Императорского Университета, — гордо представился землянин. — Зигфридéриан, глава клана Тейлор, обер-командор кратера Деландр, — прижал кулак к груди слайдер. — Вихри… — едва слышно выдохнул обмерший Дикон. — Так ведь это в вашей личной коллекции находится парюра Терезы Баварской! — Да, — безразлично отозвался упырь. — А знаете что, Ричардис, я желаю приобрести рубин для подвески на ошейник моей новой собственности. Присмотрел тут кое-кого весьма примечательного. Поможете выбрать достойный камень? От слова «ошейник» Ричард зарделся легким румянцем: землянин может стать собственностью слайдера только добровольно, по контракту. Но это — настоящее рабство, ведь хозяин волен делать абсолютно все, что ему вздумается. Нет никаких договоренностей, стоп-слов и прочей «мишуры»… Упырь может осыпать подарками или держать в клетке, подарить приятелю или проиграть в карты, как бездушную вещь… — Я видел один прекрасный камень, пойдемте, — смущенно отозвался Ричард. Толпа расступилась, пропуская слайдера, лица знатных дам и господ расцветали елейными услужливыми улыбками, продавцы нервно суетились и срывали животный страх перед упырем гневом на своих помощников. Никто не смеет перечить упырям, даже сам Император Московский — ведь для нейрокуполов, что защищают от излучения, нужен нейролит, топливо в незапамятные времена разбившегося на Луне межпланетного корабля неведомой цивилизации. А Луной вот уж почти триста лет владеют слайдеры. — Необлагороженный бирманский рубин высокой прозрачности, — Ричард указал на камень. — Не цепляет взгляд на фоне остальных, но это — следствие не особо удачного выбора огранки. Полагаю, только из-за того, что рубин этот был частью сложного древнего украшения: корона, королевская цепь. Поверьте, в руках опытного ювелира он раскроет свою истинную красоту. — Беру, — кивнул Зигфридериан, даже не спросив цены. Охнул побледневший продавец, подрагивающими руками положил камень в бархатный футляр, и упырь поднес свой нейробраслет к терминалу оплаты. — Благодарю, — коротко бросил слайдер, и пошел к выходу тяжелой чеканной походкой. Ричард до самого вечера бродил по огромному павильону, любуясь бесценными сияющими камнями: нежно-зеленые хризолиты и редчайший лавандовый нефрит, завораживающие насыщенным фиолетовым оттенком скаполиты, которые несведущие господа часто принимают за аметист, играющие неповторимым блеском бриллианты… Что «расскажут» они, если тронуть пальцами — о боли, что испытали, когда их ограняли, обнажая прекрасную «душу»? О бесчисленных руках, через которые прошли до того, как оказаться в оправе из потускневшего от времени золота? У каждого камня есть душа, и она помнит все, что с нею веками творили… И чтобы ощутить ее, не нужно ни рефрактометра, ни спектроскопа — коснуться, закрыть глаза, искренне открыть свое намерение, чтобы камень «доверился»… Домой вернулся подвыпившим, за полночь — саднило на душе, хотелось заглушить хоть как-то осознание того, что он все также одинок в свои двадцать семь, хоть и жил с Эсти уже больше года. Любовник и сожитель так и валялся в кровати, смотрел какой-то комедийный сериал по большому настенному нейроэкрану: из динамика то и дело доносился раскатистый смех. Словом, все как обычно, вот только у кофейного столика обнаружилась высокая стеклянная ваза с огромным букетом сладко благоухающих рубиново-алых роз. — Это — мне?.. — растерянно спросил Ричард. Эстенис никогда не дарил ему цветов. Да и вообще никто из его немногочисленных долговременных любовников до этого ни разу не додумался. — В карточке так и написано, — пожал плечами Эсти. — Что, нашел себе на ярмарке щедрого «папика» из Верхнего района? Или, может, упыря с самой Луны, а? Розы эти — из анклава Голл, я посчитал: ровно сто одна. Курьер доставил их прямо в вазоне, в которых продавались. За такие деньги можно купить неплохой подержанный нейрокар. — Вихри… — изумленно выдохнул Ричард и невольно вспомнил красивого слайдера с длинными вороными волосами, обер-командора кратера Деландр. Любой уголовник предпочел бы смертную казнь, чем попасть в этот лунный кратер, где землян истязают публично, на потеху толпы. Опустился на ковер, разглядывая щедрый подарок: крупные бутоны едва раскрыли плотные лепестки, обнажив нежнейший насыщенно-алый бархат, который так гармонировал с едва влажными темно-зелеными листьями. Кто же прислал их — Зигфридериан? Но зачем? Если бы слайдер хотел пригласить на свидание, сказал бы прямо там, на ярмарке, но он же просто купил рубин, развернулся и ушел… Вихри, да как вообще можно допускать саму мысль о свидании с упырем?! — Хочешь, поиграем в это твое… ну… — неопределенно произнес Эсти и сел на кровати, отчего одеяло сползло с его обнаженной груди. — Зацепило, все-таки? — удивился парень и понял вдруг: да ведь Эстенис ревнует! Принимал, как должное, то что Ричард даже не смотрит в сторону других парней, а тут вдруг — роскошный букет от незнакомца. — Порадовать тебя хочу, — загадочно улыбнулся Эсти. — Только давай без плетки. Ну, так ты пойдешь в душ, или так и будешь на этот «веник» пялиться? «Веник», значит… Точно ревнует! От мысли этой в груди разлилась лестная сладость, но с горчинкой: настоящей любви не требуется вот такая встряска, у Эстениса просто собственничество взыграло. Или, все же, у него есть чувства, просто он сам себе боится в них признаться, не хочет тем самым лишая себя свободы и определенной части личного пространства? Ричард наслаждался струями теплой воды, ласкающей тело, а перед глазами вдруг ярко вспыхнула безумная фантазия: хищный серебристый взгляд Зигфридериана, россыпь длинных вороных волос по обнаженным мускулистым плечам, букет рубиново-алых роз в его исцарапанных до крови шипами руках… — Надевай, — протянул черный кожаный ошейник Эсти, когда Ричард вернулся из душа в одном белоснежном полотенце на бедрах. — Ты мне должен его надеть, — возразил парень, сбросил полотенце, забрался на кровать и встал на колени. — Ладно, — отозвался Эстенис. Ричард выдохнул, ощутив прикосновение холодящей черной кожи к шее, невольно взглянул на букет прекрасных алых роз, и внизу живота пронесся сладостный трепет. «Я желаю приобрести рубин для подвески на ошейник моей новой собственности» — раздался в голове чарующий бархатный баритон слайдера. И представилось вдруг, что это не Эсти неумело возится с застежкой, а упырь надевает древний символ рабства, навсегда присваивая себе. Едва слышно застонал от жаркой волной хлестнувшего возбуждения, выгнул шею, и тут уже ужаснулся своей фантазии. Но… Но почему нет? Это ведь — просто фантазия, запретная, но от того так остро будоражащая… Судорожно вздохнул, когда любовник пристегнул наручниками к изголовью кровати, огладил теплыми ладонями по груди и коснулся языком соска, дразня ожиданием неизвестного. Не открывал глаза, отпустил свою фантазию, выгибался навстречу ласке, представляя, что это слайдер спускается поцелуями по вздрагивающему впалому животу, скользит смазанными пальцами по промежности все ниже. — Сделай двумя! — рвано простонал Ричард, ощутив осторожное проникновение. Жестко хотелось, непредсказуемо, чтобы к тягучему удовольствию примешивалась боль. Изнывал от желания напрягшийся член, сочился предсеменем, пьянил тяжелый томный аромат алых роз. Бешено стучало сердце, так ярко представлял, что розами этими усыпана постель, ласкают тело их бархатные лепестки и ранят шипы… — Возьми меня, — прохрипел в нетерпении, вскрикнул, ощутив, как туго втискивается в нежную узость член любовника. О, как же хотелось, чтобы вбивался по-хозяйски властно, вжимал в кровать, вырывая мольбы и стоны... Острым наслаждением отзывался каждый толчок, просил сильнее, резче. Извивался, задыхаясь от придушивающего ошейника, не понимал уже, где он и с кем. «Зигфрид», — невольно пронеслось в сознании, накрыло ярким оргазмом, излился в руку любовника и провалился в сладкую истому, бархатную темноту, что бесконечно расцветала алыми розами и сияющими драгоценностями.