Игорь Гром и стая

С возвращением в стаю, что-ли :)

Земфира — Жди меня

Корни — Я узнаю её из тысячи

Ольга Бузова — Мало половин

      На Дворцовой гремел концерт очередной модной в этом сезоне попсовой певички. Петя за подобными модными веяниями не следил, а потому, даже по голосу не получалось разобрать, которая из них наведалась в Петербург этим вечером.       Петя смолил в приоткрытое окно машины Олега, которую сегодня они с Игорем умыкнули для себя, отправившись вместе на вечерний рейд. Сам Олег укатил на Сапсане под ручку с Серёжей в Москву на встречу с инвесторами. У Грома сегодня вообще-то был выходной, но после недавнего происшествия отпускать Хазина одного — позволить себе не мог. Да и сам Петя не то чтобы сопротивлялся компании — так, мандел по привычке: он мужик вообще-то взрослый и не позволит себя пасти, как пацана.       Игорь украдкой покосился на перебитый в который раз нос Пети. На переносице бликовал некрасивый грязно-желтый синяк. Петя красивый очень, а синяк у Пети уродский, хотелось его подушечкой пальца по коже растереть, может, растворился бы. Следы страшного утра почти сошли с лица и тела Хазина, но всё равно светились в темноте декабрьской ночи, как напоминание о том, что проконтролировать всё невозможно даже стаей. До полусмерти испуганный после того происшествия Серёжа, неделями просыпался ночами и проверял — дышит ли Петя. Дышит ли всё ещё несчастный Горюнов — Игорь не проверял.       Гром тяжело вздохнул. Он не разбирался в новомодных певичках тоже. У них сейчас в машине фоново напевала Земфира. Заходило обоим, потому и оставили, только бы не слышать завывания на центральной площади. У Игоря с Петей вообще предпочтения в музыке оказались схожими, как и взгляды на жизнь, мировоззрение и вкус на мужиков — тем и сошлись.       Хазин вдруг захихикал, подавившись случайно коричным дымом. — Серому бы понравилось, — улыбнулся он, выбрасывая бычок в окно. — Помнишь, как он одно время от Бузовой пёрся?       Гром фыркнул, посматривая с прищуром через лобовое, на развесёлую компанию идущих с Дворцовой. Пару часов назад они освободились с рейда на Думской и решили прокатиться по вечернему Петербургу. В башню Разумовского без Разумовского возвращаться отчего-то не хотелось. Негласно решили припарковаться недалеко от площади — у Мойки. — Мне кажется, то был Птиц, Петь, просто Серёжа покрывает своего внутреннего демона, чтобы репутация пернатого не пошатнулась.       Петя покачал головой, прикусывая задорную улыбку. — Репутация пернатого это святое, конечно.       Земфира тянула в колонках «жди меня, мы когда-нибудь встретимся заново…», а Петя вдруг спросил: — Ты веришь в перерождения? Игорь нахмурился. — Ну, душ… — уточнил Хазин, не глядя на Грома и, словно воробей, втянул шею глубже в воротник пальто: зябко. Игорь сделал печку мощнее. Поправил на автомате кепку. Задумался. «Жди меня я когда-нибудь вырвусь из пламени. Жди меня я приду этой осенью, каменной…» — Это тебя так от Земфиры повело, Петюнь? Хазин фыркнул, как нахохлившийся кошак. Ответил с пренебрежением: — Да ну тебя, дядь, просто решил перевести тему с Бузовой. Гром глянул на Хазина. Потянулся, перехватив холодные Петины пальцы. Приложил к губам и подул, согревая кожу горячим дыханием. Петя разомлел заметно: салон прогрелся, а тут еще и горячий майор со своим влажным дыханием. — Если и существует перерождение или эти, как их там, реальности параллельные… — начал Игорь, выцеловывая костяшки. Петя прикусил губу; колкие усы майора щекотали чувствительную кожу. — То мне бы хотелось, чтобы в прошлой жизни мы были не ментами, а пожарными. Хазин удивлённо вскинул брови. — Пожарными? — он заржал. — Майор, а вне системы мы вообще существовать умеем? «Жди меня, обречённое может быть радостным…» — Я бы собой пожертвовал, как типичный герой, а ты бы потом страдал, по нашему неудавшемуся служебному роману. Петя закатил глаза. У него на уме сейчас были кадры из последней порнушки, которую они смотрели вчетвером по приколу. Там как раз про пожарных сюжет был. — Это тебя так с «Порнхаба» повело, дядь? Игорь мягко усмехнулся, игриво прикусывая Хазина за палец. — Попрошу Птаху поджечь что-нибудь, замутим ролевуху, — Петю совсем разморило от тепла и щемящей нежности. — Раз такой умный — давай, предложи свой вариант нашей параллельной реальности, — Гром отпустил ладонь Хазина себе на коленку и выжидательно уставился в хитрые цыганские глазища. — Только без системы. Петя отвернулся к лобовому, наблюдая, как дождевые капли заполоняют стекло; на дворе начало декабря, а зимой даже не попахивало. «Я твой билет в один конец… один конец…» — Жили бы мы с тобой в деревне, — начал он, прищурившись. — Где-нибудь под Архангельском. Ты бы по девкам бегал, как типичный первый парень на деревне, а я бы внутри себя вздыхал по тебе. В итоге с горя от неразделённой любви однажды бы кукухой и отъехал. Гром захохотал: — «Я деревенская сумасшедшая — это моя работа». — Или учились бы мы вместе, — продолжал Хазин с улыбкой. — Я бы как этот из «Преступления и наказания» по улицам Питера шкерился, бабку завалил, а ты бы меня покрывал перед ментами по старой дружбе. Игорь покачал головой, прикрывая глаза ладонью и хихикая: — Потом бы застрелился, — небрежно пожал плечами Хазин. — И настала бы твоя очередь по мне страдать. — Петь, а в твоих реальностях мы счастливый конец вообще имеем? — Гром перестал ржать и ласково посмотрел на Петю. Тот глянул в ответ. Мягкая улыбка украсила губы. — Да. В этой, — ответил и крепче сжал колено майора. Игорь закусил губу, пряча дурацкую и совершенно влюблённую улыбку. — Будем иметь. Если в один прекрасный день Птиц не начнёт вершить обещанное правосудие над «денежными мешками», а Волч, не загорится его идейностью и не добудет бомбы, чтобы взорвать половину Питера. Гром, уже не в состоянии сдерживаться, захохотал в голосину. — Тебе придётся закрыть обоих в «Крестах», потом с горя спиться, а мне останется только снюхаться и сдохнуть где-нибудь в грязной подворотне. — Петька, ну ты еблан… — Сам еблан.       Земфира в колонках стихла. Вой популярной певички на Дворцовой тоже. Затихли в уютном полумраке и майоры.       Фонарь подле машины, где они укрылись от непогоды северной столицы, плюётся ржавым светом, мигает, грозя, вот-вот погаснуть от усталости.       Игорь думал раньше, что ему не может повезти так. Ни в этой реальности, ни в параллельных. Конечно, столько счастья свалилось, да на одну голову простого майора! Интересно: чем он всё-таки в прошлых жизнях заслужил такое? Может, маньяков отлавливал или, как предположил Петя, жизни людей в пожарах спасал…       Петя думал раньше, что счастья он вообще не заслуживает. Человек он — говно откровенное в этой жизни был, но, видимо, в прошлых делал что-то такое, за что сейчас кусочек счастья всё-таки заслужил. Может, в самом деле, жизни спасал: пожарным был, или хирургом, или революционером даже — за свободу сражался и независимость. Иначе, как объяснить, что работает он со своим лучшим другом-любовником. Домой они возвращаются вместе. А дома их ждут кулинар-телохранитель и самый красивый в мире создатель социальной сети, который всё так же помогает ему выслеживать нариков, совершенно игнорируя волчье ворчание и дедовское недовольство Грома.       Игорь тоже впал в странный транс, отлавливая лютое чувство дежавю. Будто всё это уже было когда-то. Возможно, не здесь, не в этой ветке, но вот так же уже сидели в тусклом свете фонаря, переговаривались, смеялись, обсуждая что-то совершенно идиотское. Может быть, даже съемки в блокбастере по комиксам. Грому чудилось, что он уже дышал одним воздухом с Хазиным, курил одну сигарету на двоих и улыбкой его заразительной любовался, и по русым волосам трепал задиристо, и обнимал уже крепко-крепко. Когда-то давно или где-то не здесь…       Игорь вдруг подумал, что в любой реальности узнает голос Пети и даже стук сердца узнает, как в той песне из их молодости: «Ты узнаешь её из тысячи. По словам, по глазам, по голосу. Её образ на сердце высечен…»       Фонарь всё-таки погас, моргнув напоследок желтым. Хазин смотрел в темноту, почему-то представляя себя в компьютерной игре. Выпал из реальности, слушая только стук дождя по крыше. За окном разбилась бутылка, кто-то заорал и сматерился: концерт закончился. Реальность постепенно возвращалась. — Пошли на заднее, дядь, безудержно хочу отсосать тебе, — буднично бросил Петя, отслеживая взглядом капельку, которая только что суициднулась об стекло. Игорь подвис на мгновение, выныривая из философских размышлений. Петя уже стягивал пальто и, не дождавшись реакции, полез на заднее сидение, оттопырив кругленькую задницу. Гром сглотнул вязкую слюнку. Петька уселся со всей возможной безмятежностью и вальяжностью, ладошкой стукнул по кожаному чехлу. — Давай-давай, Игорёк, хорош грузиться, гоу ко мне, — и похабно высунул изо рта язычок. Грому по роду деятельности дважды повторять не приходилось. Он заглушил машину, стянул пухан, бросил его на сидение Хазина и вышел в черноту ночи.       Улица пустынна. Окна быстро запотевали от судорожного дыхания. Пока Петя, похабно ухмыляясь, возился с ширинкой, Игорь благодарил про себя Волкова, который затонировал Ауди в круг, потому что им с Разумовским просто можно.       Петя отсасывал всегда, как в последний раз, будто вот-вот хер у него отберут. Чмокал, постанывал по-блядски, вилял задом. Гром думал о том, какой же вид сейчас открывался с улицы на обнажённый Хазинский попец. Думал, пока Петька не вобрал в рот на максимум, простонал от удовольствия, посылая по члену вибрацию, от чего Игорь безнадёжно отлетел в стратосферу.       Языком слизал собственную слюну, что уже смешалась со смазкой, острым кончиком игрался с уздечкой, помогая себе ручонкой. Гром ума лишился, пока зубами прокусывал собственную ладонь, глуша стоны.       Хазина вообще, казалось, не смущало ничего: ни его скукоженная поза, ни место, которое выбрали они для остановочки, ни даже редкие прохожие.       Мир за пределами авто перестал существовать. Будто графика не прогрузилась. Будто здесь и сейчас существовали только они вдвоём, а реальность схлопнулась до точки взаимодействия. Игорь так его любил, насколько вообще умел, насколько умело, зачерствевшее майорское сердце, насколько умела душа, что помнила каждое такое взаимодействие в разных реальностях.       Рука Пети орудует на его собственном члене — он дрочил себе, пока вылизывал из Игоря всю душу. Гром чувствовал, как пальцы в ботинках, в шерстяных носочках до боли поджимаются. «Игорь, я тебе там у бабушек на рынке купил, а то заебал по морозу бегать в своих черевичках тонких», — голосом Олега в голове вдруг мелькнуло, а томительное удовольствие прострелило от макушки до копчика, вызывая мириады мурашек. Боже, да как вообще один организм столько любви должен вывозить?..       Гром кончал до звона в ушах, до полуобморочной зелени перед глазами. Петя мычал, глаза закатывал, слизывая остатки его удовольствия. Сглотнул шумно.       Игорь позволил себе минутку отлежаться, чтобы попросту инсульт не ёбнул. Привстал слегка, подхватил довольного до одури Хазина за бёдра, полностью укладываясь на сидении. Согнул свои длинные ноги в коленях, упираясь в дверь — благо габариты внедорожника позволяли такие манёвры. Член Пети влажно мазнул по щеке. Хазин умилительно вздохнул, приоткрыв удивлённо рот. — Моя очередь, родной… — хрипло буркнул Гром и сразу вобрал в рот; Петя дрожащими руками ухватился за ручку над окном и тихонько простонал. Хазину даже минуты не понадобилось — так завёлся от обстановочки. Подался бёдрами назад, шлёпнув Игоря по руке, обхватил себя и приказал: — Рот открой, майор. Гром едва не затявкал от такого командирского тона. Послушно распахнул губы, прикрыл глаза и высунул язык.       Мир постепенно прогружался. Можно было дальше выполнять квесты и первым из них стал квест под названием «найти влажные салфетки». — Погоди сек, Игорёк. Хитрожопые цыганские глазки задорно блеснули в темноте. — Что такое?.. — Игорь все усилия направил на вскрытие пачки салфеток. Разомлевший мозг отказывался воспринимать, что там опять пришло в голову этому неугомонному. Сперма подсохла на щеках, а случайная капля-таки попала на ресницы, склеив глаз. Петя всем своим видом демонстрировал собственную выебанность и буквально фонил сексом. Гаденько хихикнув, он потянулся на переднее сидение, нащупал телефон и привалился обратно к горячему боку своего майора. — Ты чего удумал, бешеный? — Гром негодовал, наблюдая, как Петя выискивает чат их группы во «Вместе». Хазин вытянул руку с телефоном, сложил пальцы свободной руки в любимый Серёженькой знак и эмблему его соц.сети и высунул язык. Послышался щелчок камеры. До Игоря отчего-то не сразу дошло, что Петя сделал их совместное, вусмерть заёбанное, грязное селфи. Хазин пожал плечами, бросая на Грома невинный взгляд. Прикрепил фото, нашел в аудиозаписях трек Бузовой «Мало половин», прикрепил следом и нажал отправить.       По фото сразу было понятно, что здесь происходило несколько минут назад. Ответы в чат полетели моментально:

Волч: «Вы охуели, ребята?!»

23:15

Рыжая любовь: «Олеж, они что… они что это самое?»

23:15

Рыжая любовь: «Классная песня!!!»

23:15

Петя с Игорем переглянулись. — Всё-таки Птиц… — Ага. Хазин облизнул губы, на которых всё ещё ощущался вкус Грома и отправил в чат ублюдское красное сердечко.