Ispită

      Запах свежей выпечки приятно дурманит голову, вызывая улыбку на лице. И добивает всё аромат зёрен кофе, контейнер с которыми Арсений открывает, ознамевая так начало нового рабочего дня. Он здесь бариста и, по совместительству, управляющий.       Директор сидит всегда на верхнем этаже и очень редко спускается. Арсению он не особо по душе, поэтому мысли тут же направляются в другое русло, а глаза переводятся на стену, представляющую собой сплошное окно, в котором есть дверь для посетителей. Всё же хорошо, когда проходящие мимо люди, видя здешнюю комфортную атмосферу и вкусную выпечку с кофе, чаем или молочными коктейлями и воспылав желанием перекусить, заходят сюда и хорошо проводят время. Но за окном царит туманная стель, а в заведении тёплым светом горят лампы.       — Вновь никто не хочет сюда приходить, — жалуется темноволосая миниатюрная девушка, подходя и чуть не укладываясь на барную стойку: присела на высокий стул, поставив широко локти и подперев своё округлое личико. Она его помощница в управлении этим заведением и официантка.       — Сегодня непогода, — спокойно и как всегда умиляясь такому поведению своей официантки, отвечает Арсений.       — Но всё равно! — Она дует свои губы и обиженно нахмуривается. Но Арсений знает, что это всё понарошку, её просто скучно. — Разве ты не скучаешь здесь, просто стоя за этой стойкой?       — Я могу и присесть, — улыбнувшись, говорит и демонстрирует, выдвигая спрятанный под полкой с контейнерами табурет и присаживаясь на него. — Ты можешь зайти ко мне, я приготовлю тебе нежный кофе. Хочешь?       Девушка всматривается в него, а после выпрямляется, да так резко, что её светлые до плеч кудри забавно подпрыгивают, и выдаёт:       — Хочу.       Арсений свободно теснится с ней, регулирует кофемашинку. Взяв полгорсти зёрен, начинает размалывать их. Ему греет душу и совсем слегка щекочет затылок от того, что за его любимой работой наблюдает давняя подруга.       Пока нагревается машинка, Арсений нагревает сливки и пододвигает ближе к себе какой-то желтоватый сироп.       — А покажешь, как ты это делаешь? — спрашивает девушка и втискивается между коллегой и его стойкой. Арсений пытается держать дистанцию между телами, но его тянут за руки вперёд, а ещё приходится немного сгорбиться и почти соприкоснуться подбородком с женским плечом.       Приготавливая кофе, накрыв чужие ладони своими, Арсений чувствует, как щёки немного пылают, а по спине и плечам бегают мурашки.       — Красивый рисунок, да? — повернув голову и чуть отклонившись в бок, спрашивает с придыханием девушка.       Арсений вглядывается в выделяющуюся на бежевой пенке беловатую чашу, от которой идёт пар, превращающийся вверху в сердечко, и просто угукает.       — Арс, а мы… Может, ты хочешь?.. — зашептав, Она прикасается своими губами к его щеке. Договорить ей не даёт открывшаяся дверь в служебное помещение.       — А чё это у вас тут? — строго спрашивает директор, наблюдая, как его работники тут же, как ошпаренные, отскакивают друг друга, точнее, Арсений ставит чашку на блюдце и стремительно отходит, опускаясь за стойку, став там копошиться, а вот девушка обиженно дует губы и лишь чутка отходит. — Чего встала не на своём месте?       — Так посетителей же нет, — тихо брякает Она.       — А пришедший товар кто разбирать будет? А готовить новую продукцию? Думаешь, людям захочется есть чёрствые булки? А ну пошла! — громко, но не крича, приказывает Директор. Девушка фыркает и выход за дверь, откуда вышел директор, в светящийся блёкло и не много тускло жёлтым светом проём.       Арсений всё это время просто ворочал зёрна в контейнере и немного протирал зачем-то полку со всем необходимым для работы. Слыша шаги в свою сторону, он немного приподнимает плечи, вжимая в них голову, и в лёгком страхе сощуривается, поджимая губы.       — Ты чего тут, как пугливый лис спрятался? — мягко и тихо спрашивает Директор, отчего Арсений даже немного теряется.       — М-м… Зёрна перебираю, чтобы плохие не попались посетителям, — немного неуверенно подаёт он голос своему начальству, на которого всё же осмеливается поднять взгляд. И зря или нет… но он цепляется за чужие глаза, находя в этих зелёных радужках нечто особенное, что невозможно уместить в слова.       — Умно, — Директор улыбается, и что-то в груди Арсения от этой милой улыбки дрогнет. — О! Кофе. Себе заварил? Нет? Я тогда выпью? Сахар там есть? — расспрашивают, а Арсений на все вопросы мотает головой, поднимаясь и следя, как окольцованные пальцы с особой нежностью берут блюдце, подцепляют ручку чашки и подносят ту для осуществления глотка к губам. И специально берёт так, чтобы вобрать в рот пену с сердечком, косясь при этом на своего бариста. — Приятно обжигает, как настоящая любовь.       «Нет, я не млею! Я просто… в смешанных чувствах от Него… Нет, не “от Него”, а “от него”».       — У тебя необычные глаза, — встав поближе, говорит Директор. — Редко такие серо-голубые встретишь. Обычно у всех карие.       — Спасибо, — с небольшим скептицизмом благодарит Арсений и хмурится, немного косясь на начальника. Тот, поставив блюдце обратно на стойку, встаёт позади и обнимает за пояс, склоняясь к его левому уху.       — Ты весь необычный, — проговаривают шёпотом.       В отличие от ощущений с той девушкой, Арсению сейчас хочется не отстраниться, а наоборот – прикоснуться в ответ. Есть что-то загадочное в этом человеке, отчего так и тянет.       — Как-то слащаво звучит, не находите?       — Не-ет, — тихо тянет Директор, а после фыркает и часто сопит ёжиком, посмеиваясь. — Правда именно такова. А то, что её извратили киношники, не наша проблема.       Арсений улыбается, смотря на кофемашинку, а после решается и разворачивается в объятиях, смотря вновь в зелёные глаза.       Кажется, что только они вдвоём здесь максимально реалистичны, а всё остальное – сплошная иллюзия. Полумрак помещения немного раздражает глаза.       Директор убирает одну руку с его талии на щеку. Хочет прикоснуться большим пальцем нижней губы бариста, но тот отводит голову в сторону.       — Руки-то чистые? — с еле сдерживаемой усмешкой тихо спрашивает Арсений. Директор начинает наигранно возмущаться, хлопая ртом и глазами, как рыбка, но по итогу улыбается, облизывает подушечку большого пальца и прислоняет руку обратно к щеке. Арсений на это удивлённо поднимает брови. — Допустим.       — Йе-е! — тихо радуется Директор и осуществляет желаемое. — Не против, если я тебя поцелую? — Арсений еле заметно кивает. — Против?       Выдох.       — Не против.       И его целуют. Сначала на пробу, нерешительно обхватывая чужую губу своими двумя, посасывая и отпуская, а после уже входя во вкус, добавляя понемногу напор.       Нормальный путь для дыхания куда-то пропадает уже через минуту, отчего приходится дышать носом шумно и чуть пыхтя. Арсений кратко мычит, когда его ягодицы сжимают, тем самым прижимая к себе ещё плотнее. Но он не пытается сопротивляться – просто всё как-то неожиданно и отчего-то непривычно.       Чёрный фартук позади развязывается и снимается, его откидывают куда-то в сторону. Серый пиджак также летит в неизвестном направлении. Директор ловко расстёгивает пуговицы на своей белой блузе, под которой больше ничего не оказывается. Арсений же путается в чёрных пуговицах своей тускло желтоватой рубашке.       Директор помогает, припадая губами в шее.       Приподняв бариста, Он усаживает его на стойку и умещается меж широко расставленных ног.       Арсений чувствует, как его разум нечто ведёт, а всё тело пылает. Теряясь в ощущениях, раздающихся взрывами небольших вулканов то там, то тут, словно Директор касается его в нескольких местах одновременно, он не замечает, как чужие губы скользят по животу, а брюки оказываются расстёгнуты. Пальцы рук от предвкушения холодеют.       Директор, глянув на бариста, полукругом обводит кончиком языка основание его члена. Проскользив по стволу вверх, обхватывает губами головку.       Арсений немного запрокидывает голову и прикрывает глаза. Его ведёт сильнее, ресницы слипаются. Руку запускает в чужие тёмно-русые волосы, пропуская те меж пальцев. Во рту, оказывается, жарковато и не так слюняво, как во время поцелуя. Чужой язык скользит по всей возможной площади, до которой может дотянуться, словно змея. Арсению вполне хватает и таких махинаций с собой. Тихий стон, вырывающийся из его груди, приглушается засчёт сомкнутых губ. Да, ему вполне хватило бы и этого медленного доставления удовольствия и достижения разрядки, но голова, на макушке которой лежит его ладонь, увеличивает и убыстряет соответственно названное из-за своих движений вперёд-назад.       Арсений приоткрывает рот, чтобы кислорода поступало больше, но спасает ненадолго.       Краем глаза он замечает злой и недовольный взгляд официантки за стеклянной дверью. Стоит случайно ещё чуть повернуть голову, в периферию попадает и часть зала. Взявшиеся из воздуха посетители с размытыми лицами косятся на него, отчего становится неимоверно стыдно.       — На нас смотрят, — громким шёпотом озвучивает Арсений, стараясь убрать чужую голову от себя, но получаются вялые толчки рукой.       Директор всё же отстраняется, заменяя свои губы ладонью с согнутыми пальцами. И при этом движения оказываются быстрее.       — Не смотрят, — посасывая головку, твёрдо отвечают, а после смотрит сначала на зал, а после на дверь. И либо Арсению показалось, что зелёные глаза стали жёлтыми, либо они и были таковыми первоначально. — Никого не вижу.       — Директор, думаю… Нам нужно остановиться.       — Директор? Не хочешь позвать меня по имени? — взгляд прожигающих жёлтых глаз теперь устремляется в Арсения. — Позови…       Неприятность ситуации смешивается в инь-ян с доставляемым удовольствием. Перед глазами начинает плыть всё, кроме медленно приближающихся жёлтых глаз.       Рот открывается шире, кажется, для ответа, но из него только вылетает полустон, превращающийся в мычание. Арсений прикусывает губу и жмурится.       — Ты его знаешь, — звучит в самой голове, которой приходится помотать из стороны в сторону. — Знаешь…       — Знал бы, давно бы звал Вас им, а не, м-м, по должности, — нащупав ладонями чужие плечи совсем рядом, обнимает за них, при этом оплетая ногами чужой пояс. Кончик чего-то забирается под рубашку и начинает щекотно поглаживать по спине.       — Азъ есъ… — начинает демон, но Арсений громко мычит, погружаясь в приятные и заставляющие онеметь всё тело – в том числе и заложить уши – ощущения. Он не слышит концовку, не желая даже моргать, чтобы убрать возникшую пелену перед глазами. Он видит жёлтые огоньки, чувствует, как к нему, плотно оплетая пояс, прижимается хвост демона. Всё тело горит, но тонкий слой испарины, остужаемый кожный покров до прохладной комнатной температуры, не даёт зажариться внутренним органам.       Арсений прикрывает лицо руками, как только может шевелить конечностями.       — Арсений, — тихо шепчет демон, легонько касаясь языком его кончика носа.       — Помолчите, — спросонья хриплым голосом произносит Арсений.       Где-то в глубине его души сейчас царит ураган возмущений и недопониманий, но спящие чувства и мозг не могут передать это внешнему миру.       Чувствуя, как кровать немного выпрямляется, а сверху ничего не давит, Арсений убирает одну руку, чтобы посмотреть на демона.       — Что? — заметив взгляд священника, вопрошает демон, стремительно сливаясь с темнотой, обретая свой демонический облик и начиная немного рычаще звучать. Арсений уже понимает, когда тот злится, а когда – нет, и сейчас тот вполне дружелюбен – насколько это возможно. — Ты сам сказал молчать. А у меня ещё одно дело, помимо тебя.       — Я буду ждать, чтобы поговорить, — выдавливается с попыткой спокойствия не своим голосом.       — Как те хотца, — рыкает напоследок демон и прыгает в сторону окна, но тут же исчезает на полпути.       Занавеска еле заметно колышется, а Арсений чувствует первый прилив внутренней волны. Пока тот самый ураган не настиг мыслей и осознания засчёт благоприятных темноты и тишины, священник поднимается с кровати, снимая с себя рубаху, и идёт в ванную.       Стоя под бьющими в лицо и бегущими вниз по телу каплями воды, ему не хочется думать о произошедшем.       Ему не хочется думать, что он вступил в половую связь с мужчиной. Не хочется думать, что этот мужчина является представителем нечистой силы.       Ему не хочется думать, что он сам дал на это разрешение, позабыв себя реального.       Не хочется…       Такие мысли сами заполоняют всю голову.              — Откуда ты взял леденец?       Они уже около десятка минут сидят в тишине. Относительной тишине – демон где-то нашёл сосательный шарик на палочке и причмокивает. Арсений после душа на протяжении полутора часов активно спорил со своими чувствами и бьющимся сердцем. Пока не было демона, он пытался понять что-то сам – в частности то, почему так легко поддался соблазнению, – но всё же заткнул всех и себя, не став ничего надумывать. Читал молитвы для внутреннего успокоения и ясности ума.       И вот, теперь они просто сидят, облитые искусственным холодно белым светом лампы. Солнце уже начало отбрасывать свои лучи в небо, как невод в воду, но их свет пока просто виден где-то там, на горизонте.       — Хочешь? — вынув изо рта «Чупа-Чупс», демон протягивает его священнику, но в ответ получает только тяжёлый взгляд. — Как хошь. И ты вновь не выкаешь на меня, — кокетно проурчав последнее, он начинает крениться на Арсения, но тот усаживает его обратно ровно, давя на плечо.       — Теряете уважение к себе, — хмуро отвечает священник. Он и сам не знает, почему не замечает за собой, как переключается между обращениями.       — Или начинаю тебе нравиться, — и то ли так совпало, то ли специально дождавшись, когда на него обратят внимание на сей раз серые глаза, демон проводит языком по леденцу от палочки к верхушке и вбирает шарик в рот.       — Слезьте с моей кровати, — холодно просит Арсений и ждёт исполнения просьбы-требования.       — На, пососи, вредина.       — На пол. Сейчас же.       — Будешь так плохо себя вести, не расскажу тебе ничего, — наигранно обидевшись и состроив щенячье выражение лица, демон всё же начинает сползать на пол.       Арсений по-прежнему смотрит на того с лёгким недовольство среди пустоты глаз. Демон медленно спускается на колени, а после в два мгновения ока пересаживается на свою задницу прямо напротив священника, зажав его ноги своими коленями.       — Что было, пока я спал? — решает начать свой расспрос Арсений.       — Ночь.       — В этот раз Вы назвали своё имя.       — Мне притвориться, что я не понял, что ты хочешь взять меня шантажом?       — Я хочу разобраться в произошедшем, потому что в данный момент у меня каша в голове, — выговаривает, наконец, Арсений, отведя и изменив свой взгляд на немного запутанный, рассеянный.       — Она у тебя всегда, — усмехается демон, но не с язвительностью, а просто, по-человечески, немного даже по-доброму. — А вот чувства твои спутаны впервые так сильно. На, возьми уже, — говорит нечисть и протягивает наполовину рассосанный «Чупа-Чупс».       Арсений недолго сомневается, всё же беря палочку в свои пальцы. Осмотрев тёмно-синий шарик, вбирает его в рот. Проведя языком и почувствовав сладкий черничный привкус, вынимает и отдаёт сладость обратно.       — Перед литургией нельзя есть после полуночи и лишний раз глотать слюну.       — Да ты весь такой правильный, что сам себя один раз простишь. Ничё ж не будет. Лучше хоть стало? — спрашивают и начинают немного хрипло смеяться, щурясь при этом.       — Не очень.       — Ничё, тебе просто поспать нужно.       — Почти пять. Нужно наоборот вставать и подготавливаться.       — Единственный, кто здесь и есть из нелюдей, это я. А я разрешаю спать до полудня. Будь здесь ваш выдуманный старик, я бы ни в жизни здесь не появился в таком обличии и спокойно уже переродился, а кости моего тела покоились бы где-то на кладбище или в канаве.       — Почему Вы так в этом уверены? У Бога много дел. Потому мы, священники, и посланы разбираться с нечистью.       — Нечисть появляется всегда в забытых им местах, либо кто-то её сюда приводит… — демон вновь шумно причмокивает, пробуя с задумчивым выражением лица конфету, и облизывается. — К примеру, сегодня сам собой приходил суккуб к тебе в сон. Я пригрозил этой мрази, что сожгу, если она ещё раз попытается тронуть тебя.       — И при этом сам посягнул, — как бы не хотелось, но в голосе священника всё же прозвучало осуждение.       — Мне нужно было разозлить её, — просто пожимает демон плечами. — Она меня узнала почти сразу. Но решила подыграть. Всё же не нужно человеку знать, что он спит, – теряется контроль над его сном.       — Поэтому ты решил сыграть того, с кем у меня противоестественные отношения.       — Ой, да завались уже. Подумаешь, доставил тебе нормальное человеческое удовольствие. От недержания проблемы со здоровьем есть. Был бы святошей до мозга костей, не кайфовал, да даже не позволил бы.       — Я знаю, — бурчит Арсений, и только потом понимает, что нужный момент из-за сговорчивости демона проворонил. Щёки покрываются лёгким румянцем, а в груди слегка неприятно скручивается от удивлённо поднятых бровей рогатого, который присосался к конфете. — Я про болезнь. Не одобряю такое легкомыслие. Всё равно все грешники. Если человек осознаёт свои грешные поступки, от сердца молит о прощении, исповедуется и морально меняется в лучшую сторону, то после смерти это спасёт его.       — Еба-а… Какие думы. Но я польщён, что ты оказался эгоистом. Немного, но эгоистом, — демон подсаживается ближе и кладёт ладонь на колено священника, только тот её почти сразу скидывает и отсаживается. — Ты, эт… Пойми, мне нужно было как-то вытащить охуевшего суккуба из мира снов в этот.       Арсений прикрывает глаза, накрывая лицо руками, и склоняет голову. Ото сна, действия второй части которого происходили параллельно и в реальности, по спине священника от затылка к пояснице пробегают мурашки, а румянец, кажется, и не думает сходить с щёк, разжигая их как в бане.       — Господи, прости... — слегка уперев во внутренний уголок правого глаза головку пястной костяшки, место соединения с первой от ладони фалангой указательного пальца, шепчет Арсений.       — Не извиняйся, — тут же отзывается демон, — я был только рад защитить твою задницу от шлюхи, — облизнувшись, он раскусывает леденец, а палочку немного жуёт и сжигает в воздухе без какого-либо остатка, проглатывая осколки конфеты.       — Спасибо?..       — Но перебить твой дурманящий вкус, когда ты был на пике своего личного экстаза, людской конфетой я так и не смог... — демон специально широко облизывается и начинает вновь подбираться к священнику.       Арсений видит эти потемневшие и смотрящие исподлобья болотного оттенка глаза, но не ведётся на них, накрывая чужую физиономию рукой, отстраняя от своего лица.       — Если думаете, что я забыл про вселение в меня, то Вы глубоко ошибаетесь. К тому же обманом заставили разрешить.       — Опять ты за своё! — тут же дуется тот и просто садится рядом, поднимая на край кровати босые пятки. Радужка сразу светлеет, становясь вновь зелёной.       «Кто ещё из нас пыжится», — подмечает священник и рассматривает эту живую горгулью. Думает, но по итогу выдыхает и поднимается с кровати.       Взяв телефон, чтобы проверить будильник, направляется к двери, где находится переключатель, и выключает свет. По возвращении на кровать, будильник становится отложен с пяти на половину шестого утра.       «На всякий», — думает Арсений, ставя подушку у изголовья. Усевшись, вытягивает свои босые ноги, но те утыкаются в бедро демона.       — Если за секунду уляжешься рядом, то поглажу по голове.       Демон с прищуром вглядывается в священника, будто Ленин на буржуазию, а через мгновение, стоит тому открыть рот и втянуть шумно воздух, подрывается с места, обходит с поднятой задницей и немного мотыляющимся из стороны в сторону хвостом и ложится рядом.       Арсений не начинает вредничать, что прошло больше указанного времени – оба это понимают. Он хлопает рукой по своим бёдрам и, как только рогатый кладёт на них свою голову, запускает ладонь в его волосы.       Также он не возмущается, когда под колени запускают руку, чтобы обнять, как подушку.       — Под рогами ещё, под рогами, — жмурясь и сведя брови к переносице, просит демон. Арсений тут же заводит туда пальцы, почёсывая сначала под правым рогом, а после – под левым.       — Рука, — делает замечание, когда ощущает, как чужая ладонь почти незаметно подкралась к его ягодице. Арсений вглядывается в посмотревшие на его лицо глаза, и это оказывается ошибкой – демон наскоро просовывает свою ладонь под его половинку задницы, сжимает и тут же возвращает к коленям. На это действие следует тяжёлый вздох. — Ещё раз так сделаете, ущипну.       — А лучше укуси, — оскаливается-улыбается демон, отворачивая голову, вновь кладя щекой на чужое бедро.       — Поговорим о том, что было в деревне?       — Мы уже говорили, — будто специально напрягается, хрустя позвонками, и зевает нечисть.       — Про дом, — соглашается священник, аккуратно укладывая свою наполовину перевязанную из-за запястья кисть на чужое плечо, но быстро убирая вбок, укладывая на кровать и, наверное, еле ощутимо начиная поглаживать по нижней, правой, лопатке демона. — Но меня впечатлила Ваша реакция, когда мы встретили ребёнка. Это как-то связано с Вашей человеческой, смертной, жизнью?       Демон убирает его руку со своей головы и подносит ладонью к своему лицу, став водить по её линиям ногтем указательного пальца.       — Будешь хорошо себя вести, — тон в тон пародирует он голос священника, переводя на него, почти не крутя головой, взгляд и поднимая левый уголок губ, — открою тебе этот секрет.       — Очень впечатляет, — без грамма эмоций или, возможно, с маленькой каплей недовольства произносит Арсений. Хочет забрать свою руку из хватки, но её возвращают на макушку.       — В этом я мастер, — говорит уже своим голос демон, и Арсений невольно замечает, что слышать это звучание намного приятнее. Демон же этот зародыш симпатии чувствует – исходящая энергия от священника становится послаще.       

***

      — Гастон?       Прекратив наносить набросок на стену и повернувшись в полуоборот к священнику, демон выпучивает на того свои глаза и поднимает левую бровь.       — Лефу?       — В первый мой день здесь Вы шепнули своё имя, используя старославянский язык, — вслух рассуждает Арсений. — «Азъ есмь», то есть «Я есть». И всю белиберду окончили на «тон».       Демон ещё выше поднимает левую бровь, пытаясь понять: не сошёл ли тот с ума, – но быстро осознаёт вопрос, и складки лица тут же распрямляются.       Положив кисточки с палитрой на пол у стены и запихнув руки в карманы штанов, он подходит к голубоглазому «делаю вид, будто я кремень». Свои прошлые штаны с разрезами пришлось переодеть на какой-то комбинезон, чтобы соответствовать людям. Что осталось неизменным, так это кепка и пояс из хвоста.       — Арсений, — напряжённым голосом и довольно прямым взглядом начинает демон, чуть горбясь, чтобы быть на одном уровне со священником, — мне польстит, если ты назовёшь меня по имени... Но с какой целью ты это хочешь сделать?       — Для общения, — отвечает Арсений и наблюдает, как демон обходит слева и кладёт руки на его предплечья, ровно посередине между локтем и плечевым суставом.       — Или выстанывать его наедине?.. — томно шепчет демон и плотно прилипает сзади. Арсений щипает его в бок и отходит в сторону.       — Я предупреждал, — кратко говорит, смотря на скорчившуюся в недовольстве мину напротив, и идёт к правому выходу из зала.       — А я не говорил, что не отвечу, — раздаётся сзади, и на священника прыгают. Удержать ношу немного больше собственного веса тот оказывается не в состоянии, поэтому нога заплетаются, и оба падают. Но, на странность, пол встречает не твёрдостью.       — Мне не нравится лежать на полу, — пыхтит, сдувая подальше от себя пыль, лежащий под демоном Арсений. Приподнявшись на локтях, слыша, как хрустит позвоночник, и чувствуя, как что-то щёлкнуло в пояснице, на которой сидят, он оглядывается на нечисть. Тот просто смотрит в ответ, поставив стопы по бокам от лежачего и подперев голову упёртой локтем в правое колено рукой. — Со стороны мы сейчас кажемся детьми. Такое поведение не присуще священнику. Встаньте с меня.       — Знаешь, "для общения" – не ответ. Ты можешь звать меня «Художник». Или, по своей специфике, бесом, демоном, рогатым и прочими именами нарицательными.       Арсений поджимает губы, смотря на стену справа от себя. Пытаясь не зацикливаться на чужом странном недовольстве, в котором нет и намёка на весёлое и извращённое настроение, он ждёт, когда поднимутся, но через несколько секунд сдаётся.       — Я хочу развернуться, если не могу встать, — выдаёт и ждёт. Но демон ни отзывается, ни двигается – вообще никак не реагирует. Приходится крутиться корпусом, выпрямляя правую руку и упирая ладонью в пол. — Вы сами назвали своё имя. И не единожды, а я ни разу не понял его.       — Так всегда. Так скажем, демоническая защита. Ну, и тест на сообразительность, — всё также без настроения говорит рогатый.       Арсений от такого ответа хмурится. Не понимает, правда, почему, пока его не осеняет.       — То есть… Вы всем священникам называли своё имя? Потому что знаешь имя – можешь изгнать. Я правильно Вас понял?       — Почти, — кивает демон и всё же убирает тень с лица, расслабляясь, поднимаясь и подавая руку. Арсений, поднявшись, отряхивает себя и всматривается в чужие глаза, ожидая продолжение. — Примерно с десятого священника я начал называть своё имя. Ненависть ни на йоту не уменьшается, а это только сильнее злит, так что ну такое жить одинаково двадцать четыре на семь, — говорит, кривя в грустной скобке губы, немного выпячивая нижнюю.       — И поэтому бьётесь в просьбе, чтобы помогли уйти.       Демон поднимает уголок губ, хмыкает и с особым увлечением начинает рассматривать до сих пор держащую в своих руках кисть священника.       — Типо того. Но ты оказался интересной персоной… Не только на похуй к моей сущности относишься, а ещё жутко невкусный, — наигранно и беззвучно бекает, высовывая немного язык, но тут же улыбается на ставший холодным чужой взгляд. — Но это до момента, пока не позволяешь себе проявить эмоции. До сих пор ощущаю превосходное послевкусие, что бросать тебя вообще не хочется.       — Разве демоны не должны питаться слабостями людей, делая их беззащитными? — спрашивает Арсений и высвобождает свою руку. Демон многозначительно смотрит на него, а после следит за ним, идущим к окну.       — А разве твои эмоции – не твоя слабость? — с уточнением выдыхается в самое ухо священника.       Арсений разворачивается на звук, но никого не видит. Демон оказывается сидящим на подоконнике и подкидывающим откуда-то взявшееся зелёное яблоко. Священник лишь приподнимает левую бровь. Уже, кажется, привык к таким неожиданностям.       — Я хочу открыть окно.       — А я хочу узнать, что ты скрываешь внутри себя. Заключим сделку?       — Не собираюсь соглашаться на твои хитрости.       Арсений разворачивается и направляется к другому окну, но демон, как фото на бумаге в красной комнате, стремительно проявляется на другом подоконнике.       Играть в такую игру совершенно не хочется. Ситуацию спасает телефонный звонок. Демон отчего-то моргает своими засветившимися жёлтым глазами и исчезает, стоит сомкнуться чужим ресницам.       Не понимая причину такого фокуса, Арсений вынимает из кармана телефон и отвечает на звонок.       — Да, Егор?       — Привет! Не поможете мне с пакетами? Я в нескольких сотнях метров от церкви, машина отказывается дальше ехать.       — Что-то стряслось? Взять инструменты?       — Нет, ничего нужно. Будет лучше, если Вы придёте не один, отец Арсений. Художник попросил взять краску, поэтому один я не смогу донести. А ещё, может, у нас троих получится завести толканием машину.       — Иномарку разве можно так? — хмурясь, интересуется священник, уже выйдя в коридор и обувая уличные ботинки.       — Не знаю, — как-то слишком честно тот отвечает.       — Понятно. Не знаю, где сейчас художник, но я иду к Вам.       Арсений ещё раз осматривает взглядом зал, а после выходит на улицу.              Машина Егора, стоит пройти округлый поворот, видна издалека. Но то, что Егор решил повозиться с двигателем, понятно с нескольких десятков шагов.       — Отец Арсений, Вы разбираетесь в автоматике? — с ходу задаёт вопрос Егор, и Арсений кивает. — Отлично, тогда я с Художником возимся в капоте, а Вы пытаетесь завести.       Арсений подходит к водительской открытой двери и бросает взгляд на вылезающего демона. Тот подмигивает и, пока Егор возится в капоте, склоняется к нему, кладя ладонь на его бок и чуть соприкасаясь губами с его ухом. Арсений сразу же порывается скинуть с себя чужую руку и отойти, но демон шепчет на ухо фразу, засевшую в голове на весь дальнейший процесс заведения машины: «К нему Шиш, бес алкашный, прицепился, не даёт проехать».       — Спасибо вам за помощь, — с ярким облегчением от сердца благодарит Егор, закрывая капот и убирая телефон, в котором до этого искал подсказки решения возникшей проблемы.       — Слу-ушай, — начинает демон, вытирая перепачканные в масле руки о тряпку, — у меня нескромный вопрос есть. В твоей семье кто-то пил в непросушняк за последнюю неделю?       Лицо яркого, светлого и улыбчивого парня после заданного вопроса тускнеет молниеносно. Арсений кидает быстрый и слегка прищуренный взгляд на демона, а после вновь следит за внешними изменениями Егора.       — Отец мой, — вновь серьёзно, поджав губы и немного сведя брови отвечает Егор. — Но не на этой неделе, а месяц назад. Белочку словил, а там сердце не выдержало и… похоронили, в общем. Дед хотел начать, но ему тут же плохо стало, так что он в больнице, а там хорошо смотрят. Кажется, что и я скоро начну…       Священник, выслушав такой подробный ответ, думает, как лучше помочь и что подсказать.       — Простите, что-то само как-то, слово за слово… — словно опомнившись, подбирается Егор, вновь улыбаясь и идя за руль. — Раз завелась, то садитесь, поедем.       — Ваших рук дело? — интересуется Арсений у демона, поманившего его за собой.       — Не буду отпираться, — шепчут и открывают дверь. — Присаживайтесь, Отец Арсений.       Арсений-то садится, а вот демон, закрыв дверь, медлит, смотря куда-то взад машины, но вскоре садится позади священника.              Перенеся всё необходимое для иконописи под лестницу, а продукты распределив в холодильник, демон принялся заваривать для всех чай.       — Эд просил передать, что у них вышка сломалась, сети нет, — вспоминает священник, поднимаясь из-за стола и забирая из рук демона металлический цилиндр с рассыпным чаем и высушенными фруктами внутри. Рогатый только последнее выискивал, вытаскивал и съедал.       — И ждёт тебя, — дополняет демон, забирая банку обратно.       Арсению приходится взять печенье с кусочками шоколада и дать их на съедение.       — В чай помакайте, будут мягче, — приглушённо произносится, смотря в зелёные глаза. Когда чайник закипел и отключился, Арсений вместо демона заливает чайные пакетике в кружке. Вчера он забыл про продукты, а эта нечисть вместо него написала Егору список, пусть и добавила отсебятину в виде таких вот печений, йогурта и конфет. Было бы, конечно, ещё столько финансов, чтобы…       — Тогда понятно, почему я не могу до него дозвониться, — выдохнул Егор, а его лицо разгладилось, словно тот познал ответ на великий человеческий вопрос «быть или не быть?». Но он точно нашёл ответы на свои вопросы. — А Эд сам пришёл к вам вчера?       — Я водил Отца Арсения в деревню, — хрустя печеньем, отвечает демон, отчего крошки из его рта летят на пол. — Собирали народ на литургию. Так и встретились с Эдом.       — Спасибо, тогда не буду здесь задерживаться и поеду к ним.       — Прям сейчас? — со странным скоком интонации вверх на последнем слове для Арсения спросил демон.       — Думаю, да, — улыбаясь, кивает Егор. — Я обещал в следующий приезд помочь им там с одним делом, а уже второй час, а дело большое, — отчего-то зарывается словами и глупой улыбкой. — Я же вам не нужен уже?       Арсений кидает взгляд на демона, но тот еле заметно отрицательно мотает головой, запихивая целую печеньку в рот.       — Нет. Спасибо за помощь с продуктами.       Вынув из упаковки печенье, Егор угукает, бросает на прощание «пишите, если что», обнимает каждого и уходит.       — Его чай мой, — бубнит с набитым ртом демон. Арсений вновь обращает взор на него и только машет рукой, видя в когтистых пальцах банку чая, из которой вытаскивается и закидывается в рот оранжевый сухофрукт.       «Пусть ест», — проносится голос смирения в тёмной макушке.              Остаток дня и ночь проходят вполне спокойно. Демон даже сделал набросок на одной стене. Но вновь чудить он начинает на следующий день, после утренней службы.       Они вдвоём сидят в зале. Арсений следит за художником, порывающимся шутки ради рисовать то звёзды с рогатым внутри, то мужские гениталии в мультяшном стиле, а демон намеренно изводит того, питаясь энергетическим полем.       — Платон? — подперев голову кулаком, гадает священник. Существо создало ему кресло-качалку. И пусть сделано это из желания улучшить вкус излучаемого поля, Арсений не против не страдать от неудобной спинки стула. Пока самочувствие от паразитирования хорошее, а слабость не проявляет себя.       — А я так похож на ебáрия из пыльного века выскочек? — усмехаясь, спрашивает демон, при этом вновь начиная рисовать нечто округлое.       — Ытон? — пробует ещё священник и зевает в плечо. — Я вижу, что Вы начинаете рисовать не то.       — Вот сам ты и Ытон, — демон разворачивается и показывает язык. А свет в зале вновь немного мигает. До этого он мигал уже раза два. — Что-то она рано… — звучит задумчиво нечисть, чем и привлекает к себе взгляд Арсения. — Двенадцать недель не прошло ещё.       — Вы о чём? — Арсений заметно подбирается, ровно усаживаясь на стуле.       — Скоро узнаешь, — оскаливается демон, а вокруг него вихрем начинает кружиться тёмная непросветная дымка, увеличивающаяся в размерах. Видны одни жёлтые глаза, но до тех пор, пока Арсений не моргает – демон исчезает за это мгновение вместе с дымкой. И лишь бьющийся тихим эхом о стены звук копыт исчезает за резко захлопывающейся дверью в подвал.       Кресло пропадает через секунду, а сразу же после раската грома в дверь стучат. Арсений поднимается, отряхивается и выходит в коридор.       — Ого, какая сильная аура, — нежным голосом щебечет оказавшаяся на пороге низенькая кучерявая шатенка с карими глазами и в длинном плаще. Арсений по неволе отходит в сторону, чуть хмурясь. — Хоть и с брешью. Как давно мёрзнете?       — Сколько себя помню.       — Оно и понятно. Сердце стянуто холодным металлом, совсем не греется, бедное… Я Оксана, — эмоции девушки меняются от неискренне сочувствующего, пока снимался капюшон, до яркой улыбки с протянутой рукой. Опешивший Арсений медлит, но, видимо, терпеливо ждут, пока он отойдёт от такого приветствия, возьмёт и поцелует кисть девичьей руки.       — Приятно познакомиться, — приложив ладонь к ключицам, слегка касаясь шеи подушечками указательного и большого пальцев, священник отпускает руку девушки. — К Вашим услугам Отец Арсений.       — Оу, Вы новый священник здесь, — Оксана тихо смеётся, прикрыв рот ладонью, а после, подмигнув, проходит в зал.       — Вы правы. Чем могу Вам помочь?       — Прям так с порога с расспросами к даме? Какие нынче люди бестактные... На улице дождь, жуткая гроза, молнии сверкают тут и там, а Вы даже не предложите даме чай, — напущено высказывает она недовольство, подходя к алтарю и заглядывая в раскрытый Евангелие. — Какая невоспитанность, — заключает через секунду промедления.       — И всё же мне хочется узнать, с какой целью Вы сюда пожаловали. Время близится к вечерне. Хотите исповедаться? — испытав довольно резкий скачок внутреннего отношения к этой даме от неожиданности до заинтересованности, но сейчас дойдя к личной лёгкой неприязни, интересуется Арсений со стандартным «я кремень» на лице.       — Кошмарики! Вы за кого меня принимаете!?       — За хамку и эгоистку, — рычит со слышимым для священника и видимым для девушки оскалом демон, возникнув из воздуха и положив свои лапы на уже привычные за последние дни плечи. Арсений кладёт на своё левое плечо руку, ожидаемо проскользнувшую сквозь дымку. Краем глаза он видит, как демон отстранился в бок и вполне внимательно взглянул на него своими – скорее всего ещё и круглыми от удивления – глазами. Ну а что? Он полностью согласен с этими словами, хотя на мысленном плане отрицает и внешне никак не выражает. Все люди со своими эмоциями, и священники тоже.       — Мой ты хороший, а чего прячешься? — приторно улыбаясь, Оксана подходит к священнику и хватает демона за ухо. С помощью своих сил она заставляет того обрести человеческий облик и естественный для себя вес – Арсению приходится скинуть того со своей спины.       — Я и не прячусь, пиявка моя, — чуть жмурясь и бегая взглядом по залу, иногда задевая свою знакомую, отвечает нечисть. — Всего лишь представляю тебе нового священника. Арсений, кстати. Классный мужик!       — Ты опоздал! — она злится, кричит, но в другой миг её черты лица тут же разглаживаются, спокойствие вновь на её лице. — Мы уже познакомились. И, погляжу, ты решил взяться за свои истинные обязанности, — Арсений на всякий случай всё же отходит от них. Демон, видя это, хватает того за локоть, прижимая к себе. — Сколько раз уже вселялся в человека? Знаешь, чем тебе это потом выльется!?       — Ну чего ты взъелась? Я только ради защиты этого смертного, не более, — надувается и пропускает момент, когда хватают за ухо. — Ауч, ауч, ухо не оторви! У тебя когти, что ли, острее стали?       — Это ногти! — кричит Оксана, дёргает демона за ухо и отворачивается, складывая руки на груди и надувая свои пухлые губы. Демон же, получив свободу, вновь пандой прилипает к спине священника. Арсений, помедлив, шумно выдыхает, хоть в глубине души и радуется, что в этот раз не решили закинуть ноги, а просто прижали к себе руками.       — Оксана, — пробует Арсений разобраться с этими двумя детьми, судя по поведению. Девушка берёт с длинного у стены стола красную тонкую свечку, начиная отрывать застывшие капельки воска. — Как понимаю, Вы не заблудшая душа в этой местности. И знакомы с демоном искушений.       — Он простой чёрт! — обиженно и, кажется, со слезами в голосе восклицает, не поворачиваясь, девушка. — Сейчас он просто искушает людей, живя своей жизнью, а завтра – прислужник в цепях! А я могу сделать его нейтральным, не причиняющим никому зла! Обручись он со мной, я брошу всё к ногам его, и слово за ним, но лишь по доброй воле…       Девушка начинает тихо шмыгать. Арсений подошёл бы, но туша сзади не даёт и руки поднять.       — И меж тем, на сей час, он демон искушений. Слабый, но какой есть.       — Эй! — возмущается объект обсуждения, а Арсений на него шикает.       — На какой срок Вы желаете здесь задержаться? Пока я буду готовить Вам чай, демон приготовит Вам комнату. Любую из двух оставшихся, которые могут Вам прийтись по нраву.       — А что же я получу взамен? — урчит на ухо демон.       — Не получишь в лоб кулаком.       — М-м, звучит интригующе, родной, — с сарказмом проговаривает тот.       Облизнув раковину уха, демон испаряется.              — Какой он?       Спрашивают то ли с небольшой язвительностью, то ли с интересом – у Арсения не было времени для изучения девушек, поэтому понять настроение он не в состоянии.       — Демон искушений, — пожимает Арсений плечами, помешивая ложкой сахар. Оксана попросила двенадцать чайных или же шесть – единственных имеющихся в наличии, в отличие от первых названных, – десертных ложек. — Пытается пугать. И искушать.       — А как он тебе сам? — вот теперь отчётливо слышится специфичный для девушек хитрый голос. Арсений не знает, что именно та хочет услышать, но предполагает, что любой ответ может вызвать негативную реакцию – видел на примере одной из парочек. — Он тебе... — Оксана делает паузу, за которую в проёме появляется демон, — ...нравится?       — Кто нравится? — с интересом и ухмылкой спрашивает демон, подходя к холодильнику, дабы взять с его верхушки пачку с печеньем.       — Я ведь могу сделать его человеком. Точнее, делать. Время от времени, — говорит и после смиряет священника пронизывающем до дрожи костей взглядом. — Хотя можешь не отвечать. В физическом плане всполохи есть, но они малы. А вот на чувствах барьер. Но только я спросила, как ты весь слегка напрягся. Как думаешь, к чему это?       — Мыслительный процесс, — холодно отвечает Арсений и ставит перед девушкой кружку чая. Забрав у демона печенье, опускает вытянутую пластиковую миску на стол.       — Не обижай моего Арсения, ведьма, — шикает демон, вновь прилипая к спине названного, цепляясь руками за пояс, отчего холод блёкло голубых глаз ощущает теперь на себе. Только это вызывает всё то же – не ускользающее от Оксаны – дрожание внутреннего адского огня. — Не хочу есть отраву.       Арсений прикрывает глаза, пытаясь придумать, что сделать с этими шумными соседями, которые начали что-то своё выяснять.       Впрочем, от мыслей начинает побаливать голова, поэтому он наскоро скидывает с себя руки демона и уходит с кухни. Галдёж, как ни странно, прекращается спустя сделанные три шага от проёма по коридору.              Арсений уже час не может уснуть из-за смотрящего прямо на него из тёмного угла под потолком и по диагонали в отношении кровати демона. Тот даже не стесняется, периодически, на мгновение, скрывая лишь свои жёлтые огоньки – моргает.       Впрочем, контакт глаз взаимен. Арсений полулежит на кровати, поставив за спину подушку и сложив руки на груди.       День демон был с, как выяснилось, ведьмой в подвале. Но никаких звуков священник не слышал ни при чтении, ни во время вечерни, ни при молитвах. На ужин также никто не отозвался. Зато, как только он решил отправить в царство Морфея, тот тут же появился – в указанном ранее угле.       Ожидания и выдержки хватает ещё на несколько минут, после чего Арсений укладывается на кровати, отворачиваясь лицом к стене.       «Азьмстон... Если первое – «азъ есмь», то «тон» – это... Что-то латинское?», — вновь даётся в думы, но по итогу с маленькой амплитудой резко качает головой из стороны в сторону, после удобнее устраивая её на подушке, и решает повременить с мыслями.              На следующий день демон вновь редко попадается на глаза и во всех случаях выглядит озадаченным, что во время приготовления ужина Арсений занавешивает шторы на кухне, выключает свет и закрывает плотно дверь. Подойдя к углу справа от окна, дотягивается до более тёмного участка половником.       — Стряслось что-то? — спрашивает, вглядываясь с небольшим прищуром в совсем недавно имеющую глаза субстанцию в попытках понять её настроение. От тишины в ответ решается вновь коснуться половником тёмного места.       Демон нехотя открывает глаза, а через несколько секунд пристального взгляда исчезает. Не трудно понять, что тот появился сзади. Только вот не в человеческом обличии, а тёмным силуэтом с размытыми границами из-за дымки. От этого Арсений кратко сглатывает, чувствуя, как пальцы рук охладевают, а страх начинает образовываться где-то внутри желудка.       — Итак, — подаёт первым голос священник, слабо прокашлявшись. — Я могу чем-то помочь?       — Беспокоишься за меня? Или испытываешь жалость к такому мерзкому существу, как я? — с откуда-то взявшимся недовольством вопрошает демон. Арсений, дабы хоть как-то перевести внимание организма от возвышающейся фигуры, встаёт к раковине, начиная ополаскивать половник.       — Скорее интересуюсь, что заставило Вас резко прекратить общение. М-м... с попытками склонить к греху, — вовремя опомнившись и изобразив, будто подбирает слова, произносит Арсений и после поворачивается.       Демон оказывается сидящим задом наперёд на стуле, сложив руки на его спинке, а сверху положив голову. Стул для его размеров кажется трёхногим маленьким табуретом. Переборов своё желание проигнорировать, священник подходит к нечисти и кладёт руку на его макушку, начиная по ней водить ладонью.       — Так всё же… — пробует ещё раз, чуть приглушив голос.       — Сходишь со мной на озеро завтра? — постепенно обретая человеческий облик и избавляясь от чёрной дымки, спрашивает демон.       — Не знал, что поблизости есть озеро.       — За деревней. Там в прошлом десятилетии три девушки и один парень утонули.       — Есть желание меня утопить? — своеобразно отшучиваясь, не в силах опустить чуть приподнятый правый уголок губ, Арсений тихонько в закромах души умиляется, в который раз сравнивая этого демона с котом.       — У меня в желаниях заполонить собой твою голову, сердце и душу.       — И даже не поселить зерно сомнений, чтобы утянуть мою душу в ад?       — У тебя и так полно этих зёрен, но плоды от них будут горькими, не хочу их удобрять, — деланно бархатным голосом из утробы отвечает демон и поднимается со стула. Стоит ему открыть глаза, как те переливом меняют свой цвет с жёлтого на зелёный. — Сходишь со мной на озеро?       Арсений поджимает губы, сводит брови и отводит взгляд в сторону и в пол, разворачиваясь лицом к окну. Изображает из себя задумавшегося.       Демон ждёт. Ничего не предпринимает, пока тот молчит, начинает отходить и открывать шторы. Солнце аккурат врезается в стену, пряча его в тени, а вот священника озаряет всего по пояс.       — Думаю, после утренней службы, если Вы завершите набросок на второй стене, то я пойду с Вами на озеро.       — Ставишь своё условие на моё. Или уже не хочешь узнать, что раздражает мои мысли? — усмехается демон и всё же выходит из темноты, вставая позади Арсения и положив ладони на его бока.       — Смею предположить, что я, иначе Вы бы не стали всю ночь будить меня до лёгкой фазы сна, полудрёмы.       — Умный слепец, — выдыхается на ухо, которое после сразу облизывают по каёмке раковины.       А через секунду Арсений, вытирая подверженный чужому прикосновению участок себя, ощущает, как на кухне становится пусто – демон ушёл исчезнув.