Love actually

Наконец, все получилось так, как она хотела, хоть для этого и понадобилось нечеловеческое терпение: Джастин кривил губы, недовольный тем, что опять солирует не так много, как обычно, Кристиан и Джо очевидно дулись друг на друга после какой-то случайной ссоры, Карлос, кажется, предыдущим вечером перебрал то ли с выпивкой, то ли с ночными видеоиграми, оттого то и дело путался в ногах, а наблюдающий со стороны Густав время от времени влезал в процесс со своими пустыми советами. Кажется, ее не подвёл только Брэндон, который прислал нужное аудио уже к полудню, и это ранее незнакомое ощущение - его причастности, неравнодушия - оказалось таким острым, таким пьянящим, что утешало и успокаивало, настраивало на успех. Так Мишель снова убедилась в том, как много в нем сокрыто - и как ревностно и тщательно он это в себе оберегает. Ему хватило только пары ее фраз для того, чтобы организовать для них идеальную аранжировку: по настроению, ритму, тональности и рисунку. Ни подробностей танца, ни, тем более, чёткого сценария не понадобилось: Брэндон снова прочитал ее, как открытую книгу, и попал точно в цель. Она достала из кармана телефон и пересмотрела на историю их переписки: Я 12:15 Огромное тебе спасибо!!! Это то, что нужно!!! За мной должок! Рене 12:27 не за что. надень сегодня самое красивое платье и не задавай вопросов Я 12:29 Хорошо…) Рене 12:30 заеду в 6 Это самым отчаянным и разочаровывающим образом обжигало и волновало - то, как жёстко и бескомпромиссно он отвоевал ее себе на этот вечер, как вдруг начал командовать, брать ее под контроль. Это давно позабытое чувство - принадлежности кому-то - жгло между ребер, заставляя сердце то и дело сбиваться с ритма. Даже хорошо, что с ней были танцы, ребята, конкурс - иначе она бы так и металась весь день по своей комнате, пробуя наряды, причёски и макияж, лишь бы выглядеть на все сто, лишь бы лишить его дара речи хоть на мгновение. Да, это опять было глупо и выглядело жалко, но она твёрдо решила позволить себе эту слабость. В последний раз. В его последний вечер в Париже. Впрочем, от слова «последний» стало нестерпимо горько, и Мишель тряхнула головой, подправляя себя. «Еще один раз». Да, так лучше. - Да, так лучше, гораздо лучше, - одобрительно закивал Густав, обращаясь к «Гладиаторам», которым, наконец, удался сложный элемент. - Кажется, мы на верном пути! Впервые за все время их знакомства Мишель оказалась с ним полностью солидарна. - Отлично, ребята! - воскликнула она, хлопнув в ладони. - Кажется, у нас есть офигенный номер! - И пока ещё нет офигенных костюмов, - заметил Джо, быстрым движением вытерев капельки пота со лба полотенцем. - У меня есть одна идейка про костюмы, - отозвался Карлос, приземлившись на диван, чтобы отдышаться. - Мне кажется, будет крутой ход, если сделать ставку на музыку саму по себе, без каких-то наших вычурных прикидов. Давайте наденем что-то вроде белых футболок и синих джинсов. - Не будем выглядеть слишком по-простецки? - нахмурился Кристиан. - Все-таки этот тур посвящён классике, пусть мы и вышли из ситуации с этим ремиксом, благодаря… Тут он сделал выразительную паузу, предоставляя Мишель возможность озвучить имя их спасителя. На мгновение ей захотелось сказать правду, назвать имя Брэндона - и посмотреть на их реакцию: на острый гнев Джастина, на молчаливое возмущение Джо, на недоумение Карлоса и растерянность Кристиана. И это было бы честно, наверное, было бы правильно - быть искренней с ребятами, перестать скрывать от них эту важную часть ее жизни, эту болезненную часть ее души, вот только… они бы не поняли. Разочаровались. Смотрели бы на неё с жалостью: снова доверилась, подставила вторую щеку. Повелась. Поддалась его чарам. Забыла. Нет. Она не готова к этому, не сейчас. - Благодаря Рене, - подсказала она максимально равнодушным и беззаботным тоном. - Это мой старый приятель - и только. - Ну-ну, - покачал головой Карлос, усмехнувшись. - Как скажешь. После своей вчерашней выходки он отчего-то возомнил себя главным хранителем ее секрета. Причём, довольно паршивым хранителем, если так посмотреть, - из тех, кто беспрестанно напоминает тебе о твоей тайне, то и дело подмигивает или говорит странными намеками, в которых нет ни капли тонкости или изящества. Она бросила на него красноречивый сердитый взгляд и решила перевести тему. - Вообще идея с футболками и джинсами классная - я уверена, что остальные команды будут очень предсказуемы и устроят фестиваль модных нарядов. В таком случае мы будем выглядеть стильно. - Может, добавим изюминки все-таки? - предложил Джо. - Каких-нибудь ярких красок? Красок… Ярких красок… Красок!.. Мишель чуть не подпрыгнула до потолка, когда осознала это: точно, они добавят красок. Бывает, что какая-то идея зреет в тебе, ширится постепенно, неторопливо, подпирает изнутри, и ты живёшь с этим давлением несколько дней, ощущая, как каждый твой сосуд пульсирует чуть настойчивее от этого напора с каждой прошедшей минутой. А бывает, что она застигает тебя врасплох, словно снисходит из какого-то волшебного воздушного мира, касается затылка едва-едва, наполняя твои глаза светом. Мишель, как опытный преподаватель, как взрослая женщина, которая с юных лет несет ответственность - и не только за себя - чаще всего предпочитала первый вариант, тщательно просчитывая и планируя каждую свою задумку, развивая ее, доводя до совершенства. Оттого так остро ощутилось это внезапное озарение, этот образ ударил по глазам так явственно, будто бы уже случился, будто уже стал реальностью. Красок. Они используют банки с краской - разноцветной, в процессе танца будут окунать туда пальцы, ладони, а затем касаться друг друга, оставляя следы на одежде. В их номере есть специальный отрывок, когда все они много взаимодействуют друг с другом, вот туда эта идея и впишется, добавляя их движениям большей образности и эмоций. Когда она пересказывала свою придумку ребятам, сердце пело от того, как зажигались глаза каждого из них, когда они понимали, что она имеет в виду. - Черт возьми, Мишель, это гениально! - Джастин явно не мог найти слов. - Просто гениально! - Я знаю, - подтвердила его слова кивком, чуть ли не впервые в жизни не сдерживая гордости за себя. - Спасибо Карлосу за идею! - По сравнению с твоей, моя была просто банальщиной, но если она помогла тебе придумать эту фишку, то я был рад помочь, - отсалютовал тот из дальнего угла гостиной. - Все вы молодцы! - вставил своё слово Густав, оторвавшись, наконец, от своего планшета. - Я думаю, это то, что нам нужно, чтобы вернуть вам второе место. Его фраза прозвучала как гром среди ясного неба. - Вернуть второе место? - переспросил Джастин, выступая вперёд. - Что это значит? Я думал, что мы на пути к первому. Продюсер пожал плечами, приняв немного растерянный вид. - Интерес публики к вам поугас на данный момент. «Цветкам орхидеи» удалось вырваться вперёд - за счёт невероятно драматичного интервью двух участниц, в которых они обе признались в нетрадиционной ориентации и долго рассказывали, через какие ужасные и травмирующие обстоятельства они были вынуждены пройти на пути к успеху. В ход пошёл и буллинг в школе, и травля со стороны взрослых, разлад с родителями, предвзятое отношение в танцевальных студиях… Отличный ход! Жаль, мы до такого не додумались, - Густав взглядом указал на Кристиана и Джо, но последний в ответ лишь покачал головой, одним словом выразив мнение их обоих: - Нет. Мишель эту позицию полностью разделяла: им всем хватало и второсортной публичной мелодрамы между ней и Джастином, которая к тому же оказалась бессмысленной в привлечении новых поклонников. Но им обоим этот спектакль давался легко - их ничего не связывает, кроме хрупкой дружбы, у них нет чувств друг к другу, они ничем не рискуют и не подставляют под удар свою самую уязвимую сторону. Чего нельзя было бы сказать о Джо и Кристиане, для которых такая шумиха и такой интерес толпы - топорный, требовательный, не считающийся с их чувствами - могли оказаться настоящим испытанием. Мишель не хотела бы этого для своих друзей. - И что нам теперь делать? - спросил Джастин раздраженно - весь его вид однозначно выражал крайнюю степень нервозности, а это плохой попутчик на пути к победе. - Что-нибудь придумаем, - сердечно пообещал Густав, пожав ему руку на прощание. - Сегодня соберу команду креативщиков, подумаем над дальнейшими шагами. Дождавшись, пока продюсер не покинул их дом, Мишель похлопала в ладоши, привлекая внимание явно павших духом ребят, сама с огромным трудом преодолевая разочарование. - Давайте пока сосредоточимся на том, что мы можем сделать в этой ситуации. - Выступление? - улыбнулся Карлос. Она кивнула. - Да. Выступление. Парни разбрелись по комнатам, чтобы провести ревизию своих шкафов на предмет белых футболок и старых, но удобных джинсов, которые не жалко было бы положить на алтарь искусства и принести в жертву во имя победы в конкурсе. Через полчаса был готов план действий: купить футболку Карлосу, джинсы Джастину, вина для Кристиана и Джо, которые все ещё не достигли перемирия в своей размолвке, и несколько банок краски для выступления. В голове Мишель все складывалось, как мозаика, не поддавалось ни контролю, ни разуму, просто чувствовалось, ощущалось кожей. Цвета рождались сами собой. Для Джастина - глубокая красная, как кровь, как огонь, страсть, упрямство, лидерство. Для Карлоса - приглушенная оранжевая, как закат над морем, тёплый апельсиновый свет, блик в Текиле Санрайз, веселье, открытость. Для Джо - безусловно, зеленая, мягкая молодая трава, отдых и спокойствие, тепло, лето. Для Кристиана - голубая, как отпускное небо, букет незабудок, доверие и деликатная искренность, яркие глаза улыбающегося младенца. А для неё, Мишель… фиолетовая, наверное. Строгость, но сомнения и вопросы, смутное предчувствие грозы, преданность и честность, лавандовые поля. Да. Так просто идеально. Оставалась только одна проблема: они не смогут отрепетировать своё выступление с учётом реквизита. Ни танцевальный класс, который им любезно предоставил Густав, ни их дом, обставленный с любовью и утонченным вкусом, не смогли бы выдержать пробный прогон их танца с использованием краски. Мишель закусила губу, размышляя. Черт, ну почему все всегда так сложно?.. Можно, конечно, обойтись без вандализма и использовать ведра с водой - так проще будет убрать бардак, да и пол в зале должен выдержать, а мебели, которая могла бы пострадать, и вовсе нет… Но у воды другая плотность, а значит, краска на выступлении будет вести себя немного иначе, так что есть ли смысл… - Все в порядке? Джастин выдернул ее из этих напряженных размышлений, поравнявшись с ней на обратном пути из магазинов одежды, которые они все вместе только что ограбили. Напряжённые Джо и Кристиан угрюмо плелись позади с пакетами, все ещё с трудом находящие общий язык после ссоры, а Карлос умело балансировал между ними, всячески стараясь разрядить обстановку своими историями и шутками. Она уверенно кивнула, постаравшись принять максимально беззаботный вид, игнорируя начинающуюся мигрень. - Просто продолжаю размышлять над танцем. Полный порядок. А у тебя? Он провёл рукой по волосам. - Все нормально. Но, конечно же, это было неправдой, и они оба понимали это. Среди частых репетиций, утомительных организационных вопросов, решением которых она занималась, и выжимающих сердце до последних капель крови выступлений было очень легко потеряться, забыть, зачем каждый из них здесь, за что они сражаются. Поддаться нервозности и злости, дать волю темноте внутри, выпустить из ослабевших рук понимание и мудрость - и перестать думать о других глубже, проявлять сочувствие, прощать и не принимать на свой счёт. Они часто конфликтовали в группе, делили лидерство, спорили о танцах, обижались друг на друга. Но теперь, впервые за последние недели честно и без эгоизма заглянув в его усталые глаза, под которыми залегли серые тени, она вдруг вспомнила обо всем том, что он оставил дома: о том, как, наверное, тяжело его матери бороться с болезнью, о том, какая огромная вина его гложет за то, что он сейчас так далеко от неё, о том, как важно ему вернуться с победой. Мишель улыбнулась ему искренне и как могла ласково коснулась предплечья. - А будет ещё лучше, обещаю! Путь к победе никогда не был прост, но это не значит, что она недостижима. Вспомни все то, через что мы уже прошли, чтобы оказаться здесь. Он вздохнул еле слышно, явно готовый возразить, но промолчал, то ли пощадив ее оптимизм, то ли решив не ввязываться в очередной спор между ними. Мишель решила, что нельзя позволять ему падать духом, но знала, что смешные истории или трогательные воспоминания не помогут ему отвлечься, оттого попыталась переключить его внимание на более насущные и практичные вещи. Например, на ее идеи относительно следующего танца, который судя по слухам, которые ходили между командами, должен был стать чистым фристайлом, чтобы предоставить участникам возможность показать свою индивидуальность. Этот разговор так захватил их обоих, что закупку красок они производили практически на автомате, практически не отрываясь друг от друга. В конце концов, Джастин даже пошутил несколько раз, что всегда было добрым знаком, свидетельствующим о том, что он снова готов видеть другие цвета, кроме чёрного и белого. - Я понимаю, что ты делаешь, - сказал Джастин тихо, так, чтобы услышала только она, когда их весёлая пятерка покинула магазин с покупками. - И спасибо тебе за это. Мне действительно сейчас не помешает получить чуть больше уверенности в будущем - пусть даже и только в следующем танце. Она рассмеялась, застигнутая врасплох его проницательностью и прямотой. - А мы ведь уже неплохо друг друга знаем, верно? - спросила, подмигнув. Он бросил короткий взгляд куда-то в сторону, а затем снова посмотрел в ее глаза, непривычно серьёзно, будто даже немного виновато. - Ага. И вдруг поцеловал, притянув по-собственнически резко. От неожиданности Мишель застыла, не отстраняясь, но и не участвуя в поцелуе, словно перейдя в стазис, в глупое оцепенение. Она не чувствовала его губ на своих, не чувствовала рук на талии, его отросшую челку, щекочущую лоб, - только неудержимую лавину коротких неоконченных фраз, слишком рваных для того, чтобы оформиться в вопросы. Почему ты… Как ты можешь… Разве я позволила, разве я разрешила… Что это значит… Скажи, что заигрался… Почему же… Но через несколько секунд сквозь эту дымку начали пробиваться звуки извне: шум машин, шелест листвы, гвалт оживлённой улицы. Магии не случилось: шок не сменился трепетом, земля не ушла из-под ног, сердце не таяло от нежности и робкого счастья. Джастин был слишком деликатен - если не равнодушен, ласкал ее губами легко-легко, будто боясь спугнуть. Это не было спонтанной, давно вызревающей страстью, не было романтичным жестом, как в мелодрамах. Этот поцелуй был… ничем. Зачем тогда он это сделал?.. Вдруг откуда-то слева донеслось: - Охренеть, чувак! Просто охренеть! - А я тебе говорил, что это с ним она мутит! Джастин мягко отстранился, избегая смотреть в глаза, неуверенным, но ласковым жестом убрал прядку волос ей за ухо, затем снова наклонился к ней, обнимая почти невесомо, шепнул: - Они фотографируют, - затем помолчал немного и добавил. - Прости. И тогда пазл начал складываться, но от этого стало ещё больнее. Мишель почувствовала себя использованной. Чтобы убедиться в том, что она все верно поняла, пришлось применить все своё актерское мастерство: отстраниться от Джастина, ослепительно и счастливо улыбаясь, принять очень влюблённый вид, заозираться по сторонам, будто бы в поисках ребят, громко возвестить о том, что знаешь «очень миленькую кафешку», где вы все можете пообедать… и наткнуться взглядом на трио молодых людей, стоящих неподалёку и не отводящих от нее чёрные глазки камер на смартфонах. И все встало на свои места. Все ее планы и идеи, вся ее ободряющая болтовня, вся поддержка, которую она постаралась дать Джастину, оказались лишними, ненужными: как только он заприметил рядом фанатов, решил исправить рейтинг команды простым и доступным способом, не требующим ни мастерства, ни профессионализма - очередной сенсацией, очередной лживой мелодрамой. Молодые ребята - ещё совсем юные, возможно, восемнадцатилетние, не старше - заметив ее взгляд, смутились, убрали телефоны по карманам, делая вид, что просто рассматривают окрестности. Но она и не сердилась на них, оттого улыбнулась коротко и отвернулась. Но вот Джастин… от него снова стало тошно. - Мишель, - он подошёл вплотную, но теперь не решался дотронуться. - Не сейчас, - отрезала она, избегая смотреть ему в глаза. - Не хочу, чтобы нас поймали на лжи, поэтому делаем вид, что все отлично. Джо, Кристиан и Карлос только кивнули молча и проследовали за ней. В груди бушевала обида. Этот нелепый поцелуй попал в центр давно вызревающей внутри нее бури: Мишель надоела ложь, надоели подковерные игры, надоели вечные напутствия Густава, надоел конкурс, надоели фанаты, которые, казалось, искали в командах все, что угодно, кроме настоящего мастерства. Казалось, вся жизнь дала крен. Она застряла в Париже, вдали от сестры, преследуя какую-то недостижимую цель, а теперь ещё и по кусочкам теряя все самое важное в себе - свою принципиальность, свою честность, приверженность правилам и морали. И если обходиться полунамеками и полутонами в их с Джастином спектакле хоть как-то рифмовалось с тем, что ее совесть считала допустимым, то фальшивые поцелуи под прицелом камер поклонников было чем-то до отвращения инородным, неправильным. Никто не говорил ни слова, команда просто молча плелась за ней, не выражая ни поддержки, ни протеста. Все сыпалось, все разрушалось, все разваливалось на их глазах, но все они были слишком заняты собой, чтобы заметить… и это было больнее всего. На углу дома вдруг затормозило такси, и него вышел мужчина в строгом костюме, решительным шагом направился в здание напротив. И, пока машина не успела тронуться, повинуясь какому-то непреодолимому, непонятному порыву сбежать от всего этого, взять хотя бы коротенькую передышку, Мишель открыла пассажирскую дверь и села, с чудовищным акцентом выговорив название какой-то из центральных улиц, отпечатавшееся в памяти. Через окно она увидела, как округлились глаза парней, как Кристиан потянулся к ручке машины, но, поймав его взгляд, она опустила стекло и сказала им всем: - Я хочу побыть одна. Пожалуйста. Такси тронулось, набирая скорость, пока они не стали едва заметной точкой где-то позади. Это было грубо, это было нечестно - ведь виноват был только Джастин, импульсивно решившийся на дешевую популярность. В конце концов, даже не факт, что эти фото увидят свет, что пристыженные ее вниманием фанаты не решат оставить их себе или показать только друзьям. В конце концов, «Горячие гладиаторы» не суперзвезды, не селебрити, чтобы каждое их движение или событие их жизни активно освещалось прессой или обсуждалось в соцсетях. Даже если эти фото попадут в интернет, про них быстро забудут… вот только дело было не в Джастине и не в поцелуе. Просто это невыносимо больно - ощущать, как вся твоя суть, вся сердцевина, дело твоей жизни, то, что ты считал мастерством и искусством, опошляется, пачкается в грязи. И никого, кроме неё, это не пугает, никого это не волнует. Поездка заняла гораздо меньше времени, чем она хотела бы, пришлось выходить из такси на шумную улицу, застыть нелепым истуканом в центре толпы, снующей туда-сюда. И Мишель вдруг увидела себя со стороны - растерянной девушкой-иностранкой с потухшим взглядом, нелепым пучком на голове и в старых джинсах и футболке. На фоне элегантных парижанок - грустное зрелище. Подумалось, что будь она героиней какого-нибудь жизнеутверждающего фильма, она бы махнула рукой на все проблемы и отправилась бы в ближайший магазин за стильными парижскими обновками, затем в салон красоты, чтобы сделать укладку и лёгкий макияж, а затем сводила бы себя на роскошный ужин… или как минимум приземлилась бы в каком-нибудь уютном кафе и насладилась бы кофе с круассаном с какой-нибудь интересной книжкой. Вот только у Мишель не было ни книжки, ни денег на такие метаморфозы. Впрочем, вариант с кофейней она отвергать не стала, немного прогулялась вниз по улице и нашла достаточно приличное заведение с террасой. Капучино никогда не удавалось ее взбодрить, но этого и не требовалось - хотелось только мягкого тепла где-то в животе. Улыбчивый хозяин заведения вернулся с белоснежной чашкой в мгновение ока и добавил к кофе маленькое печенье - как поняла Мишель, небольшой комплимент для грустной мадемуазель. От скуки и внезапного одиночества она проверила телефон: один пропущенный от Карлоса ещё утром, два сообщения от Кристиана, наверняка полных искренних сожалений о произошедшем, и ещё одно - от Брэндона. На часах была половина шестого. Черт. Она не забыла, конечно, про их встречу, но надеялась, что у неё будет больше времени на то, что вернуться в норму. Мишель вздохнула, опустив голову на руки. Не будет никакого волшебного ужина, не будет самого красивого платья, как он хотел, - она выглядит как жертва урагана и не может даже найти в себе сил появиться в их доме, чтобы переодеться и привести себя в порядок, потому что боится даже встретиться глазами с кем-то из ребят. После нескольких минут тихого внутреннего ада она взяла в руки телефон и набрала сообщение. Я 17:32 Прости, сегодня не получится( мне нездоровится( Солгала ему, наверное, впервые за все это время - и устыдилась этому. Удивительно, как из внутренней, казалось бы, пустоты так быстро формируется жестокий клубок вины и сожалений, разочарований и обид - пыточная комната, колкая метель. Не помогало ни кофе, ни время, ни утешающий внутренний монолог - боль ширилась и множилась с каждой минутой. Боль - без всякой на то причины, накапливающаяся уже очень давно: у неё отнимают студию и жильё, приходится унижаться перед незнакомцами, которые позже предают ее, она влюбляется - впервые за долгое время, но ее предают снова, новый город, новая страна, новое испытание и новые, совершенно чуждые ей правила игры, любовь, которая никуда не девается и никогда не перестаёт, как ни старайся, тотальная усталость, разлука с сестрой - самая долгая в ее жизни… Брэндон вдруг позвонил ей, и она посмотрела на свой телефон в растерянности, будто бы уже успела позабыть о его существовании, поглощенная своей печалью, но после недолгих колебаний все-таки взяла трубку, потому что ощутила, что ужасно хочет услышать его голос - испить живой воды, прикоснуться к единственному доступному свету: - Алло. Брэндон здороваться не стал, спросил только спокойно и коротко: - Где? Она моргнула в недоумении. - Что ты имеешь в виду? По голосу ей показалось, что он слабо улыбнулся. - Где тебе нездоровится? Сама не зная отчего, она вдруг ощутила тепло, захотелось ещё послушать его голос, по которому она уже успела соскучиться. Вот только задумалась, хочет ли, чтобы он приехал. Приехал - и увидел ее такой… разобранной на части, едва живой, раздираемой мигренью и усталостью. Он будто почувствовал ее сомнения: - Или ты хочешь побыть одна? Мишель горько усмехнулась, вспомнив, что именно это - слово в слово - сказала это ребятам, когда уезжала от них. Вот только сейчас был совсем другой случай, совершенно другой случай. Она чуть не ответила жалкое, о чем пожалела бы, но удержалась. Нет, я хочу быть с тобой. Вся внутренняя буря, эта иссушающая пустыня, жестокая лавина вдруг вылились из неё, потекли по щекам, делая мир размытым и нечетким. Но вслух удалось произнести только: - Нет, приезжай. И назвала место, где сидела, стараясь, чтобы в голосе не было слышно слез. Брэндон приехал через пятнадцать минут, когда она, уже немного успокоившись, расплачивалась за кофе. В несколько решительных шагов преодолев расстояние между ними, подошёл вплотную, прикоснулся сначала к плечам бережно, внимательно смотря в ее глаза, будто спрашивая разрешения, затем опустил руки на талию и притянул к себе, заставляя уткнуться носом в ворот его рубашки, произнёс уверенно, будто пообещал: - Я здесь. От этой простой фразы снова защипало глаза, пересохло в горле, и она обняла его в ответ. Даже распухшим после слез носом она отчётливо слышала его аромат - полынь, роса, дым и пепел. Этот запах обволакивал, убаюкивал, через футболку на спине чувствовался жар его рук - как всегда горячих. Он тихо говорил ей, что все будет хорошо, что она умница, что все пройдёт, что она сильная, очень сильная, сильнее, чем он мог представить, что она невероятная, что ей все под силу, что все наладится. Но плакать больше не хотелось, в голове, наконец, воцарилась спасительная тишина, и хотелось остаться вот так навечно - с глупым ощущением внутри, что она наконец-то дома. Однако через несколько минут ей все-таки пришлось отстраниться - у него зазвонил телефон, и он, чертыхнувшись и извинившись перед ней, выпустил ее из рук, отошёл в сторону. Боже, как же жестоко, как безжалостно он красив… словно кара небесная, словно месть, возмездие. С невозможностью обладать им она уже почти смирилась, но невозможность любоваться им так же часто, как и раньше, жгла глаза. Это почти аристократическое лицо, прямая широкая спина, сильные руки… Брэндон словно сделан из мрамора и титана, из красоты и силы, из мягкости и уверенности. Он может быть бескомпромисен и жесток, но оттого, что где-то в глубине души он уязвим, как уязвимы люди без кожи, которые в каждом прикосновении видят угрозу, потому что любое неосторожное может вмиг обернуться пыткой. Раньше она и подумать не могла, что он способен на глубокую нежность, на дружбу, на поддержку - самоуверенный бабник, которому наплевать на всех вокруг и на самого себя. Но оказалось - способен, если дать ему время, воздух, пространство. Если сам придёт к этому. Он вернулся к ней через несколько минут, напряжённый, будто готовый в любую секунду отправиться на войну, броситься на защиту, и Мишель не удержалась, коснулась его плеча - так непреодолимо тянуло к его коже, так сильно хотелось ещё хоть немного постоять в обнимку. Но он жестом предложил ей снова сесть за ее столик, оглянулся в поисках официанта. - Все хорошо? - спросила у него, чувствуя жгучую неловкость за то, какой разбитой и слабой выглядит в его глазах теперь. - Это ты мне скажи, - ответил Брэндон, всматриваясь в ее лицо. - Мне показалось, что ты… не в порядке. Так и знала ведь. - Нет, - покачала головой решительно. - С чего ты взял, что что-то не так? Я же сказала - нездоровится. Мигрень сводит с ума. Брэндон посмотрел на неё удивлённо, почти обиженно, в голубых, как океан, глазах что-то вспыхло и сразу погасло, будто бы он сдержался, не стал произносить вслух. Он только выдохнул шумно и спокойно произнёс: - Но я прав, так ведь? Ты не сказала про мигрень, ты сказала - нездоровится. Никто не говорит «нездоровится», когда плохо себя чувствует или заболел, люди говорят прямо. Ты - сказала бы мне прямо. Но этот выбор слова… обезличенный… - он запнулся и запустил руку в волосы, подбирая слова. - Это… на тебя не похоже. Это значит, что что-то случилось, что-то, с чем ты хочешь справиться сама. Но не нужно так. Внутри Мишель все замерло, затаилось, сердце от самого дна до самой вершины оказалось поражено тем, как тонко он ее почувствовал, как верно все понял. Ещё одна вещь, на которую, как она всегда думала, он органически никогда не был способен - читать между строк, слышать между слов. Она задохнулась: - Я… Но он остановил ее, повторив: - Не надо. Расскажи мне, я помогу. Я здесь. Она снова замолчала, впечатленная этим новым, незнакомым Брэндоном, и он улыбнулся: - Почему ты смотришь на меня так, будто впервые видишь? Она не осталась в долгу и вернула ему его же колкость: - А почему ты говоришь со мной вот так - тоже впервые? Брэндон рассмеялся в ответ, пожал плечами, будто бы между ними происходило что-то, что он никак не мог контролировать, не мог себе объяснить. - Повзрослел? Поумнел? Возмужал? Она улыбнулась тому, как рьяно он напрашивался на комплимент, и погнала прочь мысли о том, что предпочла бы сейчас совершенно другой глагол. Полюбил. Как же все это глупо, как безнадёжно и горько. И как сильно отравляет благодарность, которую она должна испытывать от его хрупкой и несмелой нежности, тёплой дружбы. К ним подошёл хозяин кофейни, и Брэндон заказал ей ещё чашку кофе и пару фисташковых макарон, а себе зеленого чая с мелиссой, и снова посмотрел на неё выжидающе, всем своим видом показывая, что без ее признания они никуда не сдвинутся. - Ничего… серьёзного, - слова выходили с трудом, словно пробивались сквозь горло к выходу с боем. Мишель всегда было сложно говорить о себе, ещё сложнее - жаловаться на жизнь, оттого делиться сокровенным с Брэндоном отчего-то ощущалось, как пустая трата времени, за которое она могла узнать его, поговорить о чем-то более важном, чем ее пустые тревоги, но он сидел напротив и ждал, хотел ее слушать. Она откашлялась и предприняла ещё одну попытку: - Правда… не могу сказать, что что-то… Брэндон не стал дожидаться конца этой фразы, спросил прямо: - Это Джастин? - Что?.. - Тебя обидел Джастин? Мишель знала, как никто другой, о том, что это имя на него до сих пор действует как красная тряпка для быка, оттого не хотела усугублять, не хотела снова поднимать эту тему, но Брэндон все понял по ее глазам. - Вот мудак… - Хватит, - попросила его твёрдо, решив внести ясность, не раскрывая деталей, - не хотелось делиться с ним подробностями их поцелуя… по целой сотне причин. - Он меня не обидел. Скорее, разочаровал. Он наклонил голову набок, пытаясь прочесть ее лицо. - И только? Мишель ответила спокойно, разрешив себе, наконец, быть честной: - И только. Просто все навалилось - какая-то дикая усталость, ощущение собственной никчемности, тщетности попыток. Как бы мы ни старались, нам не удаётся подняться выше второго места. Густав… - она запнулась, вспомнив, что Брэндон не знает, кто это, - Наш продюсер постоянно пытается что-нибудь выдумать, как-то помочь, но это не помогает. «Ледяные сердца» всегда на шаг впереди, самоуверенные и везучие, все им даётся играючи - какой бы ни был сложный тур. - И Густав придумал ваше участие в том ток-шоу? Она кивнула. - Вот только он обещал прорыв, а получился короткий взлёт рейтингов, который быстро угас. Кому интересно смотреть на эти любовные терзания?.. Мне кажется, больше всех этой постановкой был восхищён Пабло… Брэндон слушал ее внимательно, даже будто чересчур сосредоточенно. - Пабло - это член жюри, тот мужчина, которого мы встретили тогда в парке? - Да, он. - И что же его так восхитило в истории с твоим таинственным и всем понятным избранником? Мишель смутилась, не зная, как сказать, но решила не юлить: раз уж решила говорить с ним честно, раз коснулась этой темы - нужно идти до конца. - Он решил, что ты… что когда он нас тогда увидел, что мы были на свидании… Так что теперь считает меня сердцеедкой. Брэндон хрипло хохотнул, кольнув этим ее самолюбие, откинулся назад на спинку стула. - Забавно вышло. Но Мишель была с ним не согласна. - Неправда. Это мерзко. Он очень чётко дал понять, что и сам встречается с другими женщинами, даже назвал мне отель с почасовой оплатой, чтобы я могла проводить там с кем-нибудь из вас время, не боясь, что второй узнает. Услышанное, кажется, очень заинтересовало Брэндона, он снова придвинулся к столику, переспросил: - Какой отель? Мишель потёрла висок, вспоминая. - Какое-то дурацкое название. Очень помпезное. Да не важно… Это все равно ужасно, потому что вообще не про меня, и мне мерзко от того, что кто-то так обо мне думает, - она задумалась, и совершенно неожиданно название само пришло на ум. - Он сказал - «Паллада». Помнила, что что-то древнегреческое… А ребята… поддерживают меня, конечно, слушаются, доверяют… - Но не защищают, - продолжил ее мысль Брэндон. - Да. И у меня такое ощущение, что я все время борюсь с чем-то непоколебимым, без твёрдой опоры, и должна выстоять - потому что в меня так сильно верят. Но иногда этого мало. И это давит. Я пока не хочу снова туда возвращаться, я сбежала от них и от всего этого, чтобы посидеть где-нибудь никому не нужным туристом и просто выпить чашечку кофе. Им принесли заказ, Брэндон вдруг уткнулся в телефон, и это привело к спасительной паузе, которая была Мишель так нужна, чтобы остановиться, вынырнуть из своих переживаний и перевести дух. Она сделала глоток своего капучино и наконец ощутила вкус - возможно, выпустить тревоги и разочарования на волю действительно помогает. Когда она убрала чашку от лица, заметила, что Брэндон смотрел на неё своим фирменным нечитаемым взглядом. В ответ на ее приподнятые в немом вопросе брови он произнёс: - Мне очень приятно, что ты захотела моего общества. Она улыбнулась - ведь для неё нуждаться в его обществе, хотеть его, искать его, настолько в порядке вещей, что не ощущается достижением или уступкой. - Почему нет? Ты же мне ничего не сделал. Он посмотрел на неё, иронично выгнув бровь. - Так уж - «ничего»? Она опустила глаза. - Ничего - из того, что бы я не простила. Он протянул к ней руку, но не коснулся, будто передумал на полпути. - Ох, лапуля, и чем я тебя заслужил? Мишель немного смутилась, оттого попробовала отшутиться. - Мы снова вернулись к "лапуле"? - Я никогда и не прекращал, - сказал как-то глухо, с хрипотцой, будто бы эти слова дались ему через силу. Помолчал и произнёс уже совсем другим тоном. - Как насчёт того, что закончить здесь и направиться на прогулку, как мы и хотели? Если захотим перекусить, найдём что-то более основательное. Ты должна мне дружеское свидание сегодня вечером. Последняя фраза выстрелила в самое сердце, но за этот день оно оказалось таким измученным, что это почти не ощутилось. Мишель взглянула на него с удивлением и указала на свою одежду и причёску. - Ты же хотел себе шикарный ужин, спутницу в красивом платье, незабываемый вечер, - напомнила она ему его же слова. - Для тебя, - поправил ее Брэндон. - Я хотел этого для тебя. - А что из этого было для тебя? Он отвёл глаза. - А мне ничего не нужно, у меня все уже есть. Мишель пнула носком кроссовки камешек, попавшийся под ногу и с грустью проводила его взглядом, пока он не запнулся о ножку соседнего столика. - Здорово иметь все, что хочешь. Брэндон вдруг посмотрел на неё с нежностью, как на несмышлёного ребёнка, и снова поправил: - Все, что заслужил. Ну что, составишь мне компанию этим вечером? Он протянул ей руку ладонью вверх. Мишель притворно вздохнула, делая вид, что соглашается только ради него. - Раз уж это твой последний вечер в Париже… Он поджал губы, не сдержав странной самодовольной ухмылки. - Возможно, что не последний… - произнёс лукаво, за что получил ощутимый удар в плечо. - Эй! Он рассмеялся, запрокинув голову, вмиг сбросив десяток лет и став похожим на подростка, на протянутой руки так и не убрал. Снова посмотрел на неё с надеждой, спросил на тон ниже и значительно тише: - Да или нет? На самом деле, перед Мишель не стояло никакого выбора. Его никогда не существовало. Она вложила свою руку в его. - Да.