Love actually

Она снова проснулась без будильника – чертов джетлаг не отпускал еще с их короткого отпуска в Италии, - с трудом оторвала помятое лицо от подушки. Часы на тумбочке беззаботно показывали без двадцати пять, подмигивая ей красными диодами. Проснись и пой, Мишель. Проснись и пой. Пришлось вставать – долгие и бессмысленные валяния в постели никогда не были ей по душе, и если новый день зовет, то ее прямой долг – откликнуться, подобрать с пола вчерашний наряд и, уязвлено поджав губы, повесить на вешалку, а с соседней - стащить простой и удобный комбинезон, нечто среднее между повседневной одеждой и спортивной экипировкой для будущей тренировки. Душ встретил ее слепящей позолотой, и она фыркнула: такой шик для ванной комнаты – это безоговорочный перебор, но то, что он находился на втором этаже, как и ее комната, и обладал сносной звукоизоляцией, было ей только на руку – не хотелось своим ранним подъемом будить остальных. Под теплыми струями воды тело предсказуемо расслабилось, и ее снова повело в сон, позвало обратно в кровать, поэтому она выкрутила ручку почти до упора влево. Контрастность холодной воды заставила ее распахнуть глаза шире и проглотить вдох, но вместе с тем помогла очистить голову от вчерашних гнетущих мыслей. Это было ее обычным утренним ритуалом, привычкой, привитой родителями: они учили их с Молли беречь свое тело и правильно направлять свой ум и внимание… по крайней мере, на протяжении того несправедливо короткого времени, что провели с ними. Эти контрастные процедуры по утрам были любимым лекарством Мишель от забот, сомнений, страхов и разбитого сердца. Сменив температуру воды еще несколько раз и убедившись, что спутанное после сна сознание пришло в относительную норму, Мишель вышла из душевой кабины и, наскоро обтеревшись полотенцем, натянула комбинезон на практически влажное тело. Голова немного гудела после возмутительно беспокойных сновидений, к тому же перебитых долгой ночной перепиской с Брэндоном… Подавить широкий зевок не удалось. Так, собраться, почистить зубы – и срочно вниз за кофе. Но стоило ей потянуться за зубной щеткой и случайно поймать свое отражение в зеркале – она застыла в ужасе. Мишель уже видела это выражение лица, исполненное глупым сиянием, раньше. Тоже – после короткого душа. В квартире Брэндона. Тогда она даже показалась себе красивой, манящей – с этим неожиданном блеском в глазах, этой растерянной полуулыбкой - как у ребенка, который садится в невероятный и такой же желанный аттракцион. Ей казалось, что она открывает какую-то новую главу своей жизни. Тогда ей казалось, что произошло что-то важное. Но Брэндон только виновато покачал головой, словно не замечая в ней этих важных перемен: прости, не получится, собирайся, иди домой, я никому не расскажу. И теперь она видела этот свет снова – снова в своем отражении напротив. - Почему? – спросила у зеркала шепотом. – Что изменилось? Тишина и пустота. Она придвинулась ближе, уронила горячий лоб на прохладную поверхность. Неужели это опять из-за Брэндона?.. Но нет же. Он все такой же: недосягаемый, теперь и вовсе ей не принадлежащий, просто – заскучавший, захотевший ее общества - по глупой прихоти. Как и тогда, когда он захотел ее тела в баре в Нью-Йорке. Она покраснела от этого воспоминания. Но ведь больше ее сердце ни на кого не реагировало, никого не искало. Только его. Все это время. Глупо это отрицать – после его ухода ее не радовали ни странные взгляды, которые бросал на нее Джастин, ни дружески-кокетливые сообщения от Клэр, ни игривые и ненавязчивые подкаты Карлоса… Все это казалось лишним, слишком быстрым, ненужным. Даже когда боль поутихла, даже когда она нежилась в Средиземном море, когда была занята новыми номерами и вместе с тем планированием их с Молли будущего, если с европейским конкурсом не выгорит… место Брэндона где-то глубоко внутри все равно пустовало, нежилое и заброшенное. И с этим пора было заканчивать. Сейчас не время снова беспокоить эту рану внутри, начинать надеяться или верить, разрешать себе искать его любви или терзать себя своей. Он очень четко обозначил границы – дружбой и только ей, и, согласившись, она обещала остаться в них, не выходить за их пределы. И она сможет. Она взрослый человек. Взрослые люди могут задвинуть свою влюбленность куда подальше и остаться друзьями – честно и без обиняков. - Будь сильной, - подняла голову и сказала своему отражению то, что говорила всегда, когда сталкивалась с трудностями. – Будь сильной – или не участвуй в этом. Будь сильной – забудь, отпусти и вернись в его жизнь доброжелательным и чутким другом, но устойчивым и пустым, без глупых сожалений и надежд. Он двигался дальше – без тебя, и ты должна была. Или – если не можешь, если сил не хватает, если все равно надеешься – то не участвуй, откажись и вычеркни его снова – в этот раз насовсем. Но одна мысль о том, чтобы отказаться от него, казалась возмутительной, невозможной. Поэтому она будет сильной. Мишель закрыла глаза и напомнила себе обо всем неприглядном, что знала о нем или видела своими глазами, подробно, в деталях. Вот презрение в его глазах при первой встрече. Вот его дерзкие, обидные слова. Вот уводит очередную полупьяную блондинку из бара, отмахиваясь от них. Вот он предает команду, бросает в решающий момент, и во взгляде его нет ни капли вины, только глупое торжество. Вот он оставляет ее, отговорившись какими-то нелепыми и неискренними фразами… Она удовлетворенно улыбнулась, распахнула глаза, превозмогая глухую боль в груди: и да, глупое сияние на ее лице уступило, поблекло. Теперь перед ней стояла обычная Мишель. Старая-добрая Мишель. Ее сердце в безопасности. Она будет в порядке. *** На кухне совершенно неожиданно обнаружился Кристиан, с выражением крайней сосредоточенности осматривающий кофемашину со всех сторон. Несмотря на ее легкую поступь, свойственную опытным танцовщицам, он все-таки услышал ее, поднял голову, ослепительно улыбнувшись. - Доброе утро, - сказал вполголоса, вероятно, опасаясь, что они могут разбудить остальных. Мишель поняла намек и осторожно закрыла за собой дверь, придерживая ручку так, чтобы щелчок вышел практически неслышным. - Доброе, – ответила так же тихо. - Не ожидала тебя здесь встретить. Не знала, что ты состоишь в клубе жаворонков. Действительно, в Сан-Франциско она несколько месяцев прожила у них с Джозефом и никогда не слышала, чтобы он так рано вставал, хотя сама чаще всего просыпалась до рассвета – впрочем, не настолько, как сегодня. - Я за тобой тоже раньше такого не замечал, - парировал он, и улыбка на его губах стала еще шире. – Обычно вы с Молли выходили не раньше восьми, чтобы перехватить бутербродов и отправиться в школу. Мишель присела на высокий барный стул, налила себе немного воды из прозрачного хрустального кувшина в высокий стакан, ощущая привычное тепло на душе – как и всегда, когда речь заходила о ее сестре. - Это потому что Молли – засоня. Я почти каждое утро просыпалась гораздо раньше, но лежала тихо, чтобы ее не будить – читала или накидывала идеи по нашим танцам в блокнот, - прояснила она. Кристиан рассмеялся: - На какие только жертвы не пойдешь ради любви, верно? Дождавшись ее кивка вперемешку со смешком, он снова повернулся к кофемашине, проверил отсек с зернами, достал и вернул на место резервуар с водой и, удовлетворенно хмыкнув, нажал на кнопку с изображением большой дымящейся чашки. Вот только у автомата на это утро определенно были другие планы, и, коротко прожужжав, он с громким хлопком сбросил перемолотые вхолостую зерна в отсек, не отдав парню ни капли кофе. - Это не кофемашина, а мировое зло, - пожаловался Кристиан, поджав губы. – Точнее, мировое зло, которое говорит на французском. - Неужели ты не знаешь французского? - пожурила его Мишель, вставая со стула и спеша к нему на помощь. - Oui, - подтвердил парень с самодовольной ухмылкой. – Вот, пожалуй, и все. Это Джозеф у нас очень неплохо изъясняется, не я. Она подошла ближе и, схватив со стола румяное красно яблоко, показала его Кристиану. - Ceci n’est pas une… - начала она заплетающимся языком, но тут же столкнулась с ограниченностью своего словарного запаса, поэтому добавила по-английски - …банан! Кристиан поднял руки в воздух, признавая свою полную и безоговорочную капитуляцию в этом вопросе. - Срочно нужен перевод! - «Это не банан», - прояснила со смешком и вернула яблоко на место. – Я почти не помню французский, учила еще в школе. Но это написано на картине Магритта. - Это было коварно, я тебе почти поверил! – он шутливо ударил ее кулаком в плечо, на самом деле едва прикоснувшись, и покосился на своего хромированного обидчика. – Хорошо, а в кофемашинах ты разбираешься? Мишель пожала плечами, мол, сейчас посмотрим. Аппарат действительно вел себя подозрительно и после каждой перемолки зерен выдавал какую-то странную ошибку на французском, с переводом которой не помог даже онлайн-переводчик, предоставивший им какой-то непонятный набор слов вместо ответа. Зато так они выяснили, что во французском языке «P» - это не самостоятельное слово. Но зато Мишель удалось заметить, что эта буква красовалась на корпусе машины с маленькой серой кнопкой под ней. - Дело раскрыто! – гордо возвестила и нажала на нее. Кофемашина издавала какой-то громкий всхлип, немного похожий на злорадный гоготок, и начала наполнять чашку Кристиана горячей водой светло-рыжего цвета. - Прекрасно, Мишель! И как ты догадалась, что я хотел приготовить себе кружку грязного кипятка? – спросил Кристиан, и они оба прыснули со смеху, прикрывая рты, чтобы не разбудить весь дом. - Может, простой воды? – предложила ему, вытирая с глаз слезы и указав на графин. Но тут случилось чудо: и, доплевав остатки ржавой воды в кружку, кофейный агрегат задумался на мгновение и вернулся к вдумчивому перемалыванию зерен, они едва успели слить продукт его предыдущей деятельности в раковину. Через пару минут в чашке Кристиана дымился ароматный черный кофе… как и в кружке Мишель, потому что выяснилось, что эта кнопка с большой чашкой заставляет машину производить по-настоящему много кофе… - Красота, - протянул Кристиан с довольным видом, принюхиваясь к своему напитку. - Да, - согласилась Мишель, пробуя его на вкус. – Что ж… Неплохо. Французы славятся своим кофе? Но, в отличие от нее, он относился к подлинным кофейным гурманам, поэтому после короткого глотка покачал головой: - Нет, это явно не их тема. Зато они знают толк в вине. Они одновременно повернули головы в сторону небольшого винного шкафа из темного дерева, содержимое которого, как невзначай бросил Густав, описывая им дом, находилось в их полном распоряжении… - Нет, - наигранно нахмурилась Мишель, когда Кристиан приподнял брови и взглядом указал на ровный строй бутылок. – Нет! – повторила, когда поняла, что он продолжает на нее умоляюще смотреть. – И еще раз нет! Я твой хореограф, не забывай! И у нас сегодня по плану целый день подготовки к следующему этапу! Он сложил руки перед собой в умоляющем жесте. - До тренировки, - он посмотрел на часы, - еще почти половина жизни, а до этого момента я и не подозревал, что так сильно мечтаю о Бордо… Мишель легонько пнула его по ноге. - Нет, - и, немного подумав, добавила. – А вот вечером мы с тобой обязательно разопьем одну бутылочку. Кристиана такой расклад вполне устроил. - Или не одну, - подмигнул ей и вернулся к своему кофе. Вечером… Этим вечером Мишель обещала поужинать с Брэндоном – и до сих пор не представляла, как ей улизнуть от команды… В Нью-Йорке и на побережье Италии – да даже здесь – они, как правило, проводили время все вместе – как команда. Как семья. Под каким предлогом она может их оставить, не раскрывая, с кем на самом деле собирается провести вечер?.. Она бросила короткий виноватый взгляд на Кристиана, пока тот уткнулся в вазочку со сладостями, выбирая десерт к своему утреннему кофе. Интересно, как бы он отреагировал, если бы узнал, что она снова общается с Брэндоном – после того, как он с ними поступил? Разозлился бы на нее, назвал бы предательницей? Вряд ли – больше похоже на Джастина. Попытался бы вразумить, убедить ее, что Брэндон – не тот, кому следует доверять, не тот, кому следует доверяться? Наверное. Наверное, он даже был бы прав – она сама до конца еще не решила, какую степень близости подразумевала их новая спонтанная дружба, какую степень откровенности друг с другом? Она не дура и знала, что в том, что он бросил их команду, не было ее вины. Но и заставить его остаться она тоже не смогла бы. Ее, Мишель, всегда было мало внутри Брэндона, ничтожно мало по сравнению с его обидой на Джастина. Да, они провели вместе много тренировок, сидели в баре, танцевали, ругались, спорили, делили короткие хрупкие моменты взаимопонимания и доверия… но этого было недостаточно. Она провела немало времени – бездарно потерянного, - пытаясь понять Брэндона, пытаясь встать на его место, но так и не смогла – до конца. Да, потеря шанса на какое-то невероятное будущее – это действительно больно, действительно остро и глубоко, но вместе с тем и не смертельно, а альтернативно: не вышло с этим, получится с другим. Но разве его месть – злая, объемная, вызревшая, затрагивающая других людей – стоила того, была равнозначна? В нем таилась глупая детская злоба – сделать еще больнее, чем сделали тебе, бить сильнее, обижать – глубже. И это никак не походило на поступок взрослого человека. Доброго человека. И это было самым болезненным: хотя Брэндон и не подходил на роль идеала – импульсивный, резкий, противоречивый – до того поступка он казался ей своеобразным, но цельным. Теперь же она не могла отделаться от мысли, что он куда более уязвим, а, значит, жесток. Но, возможно, ему действительно немного одиноко. - Жаль, что они не берут пример с итальянцев, да? – голос Кристиана вернул ее назад, в сонное и гудящее от напряжения тело на высоком барном стуле, напомнил об остывающей кружке в ее руках. - А? – глупо переспросила она, потерев глаза рукой. – Прости, задумалась… - Я сказал, что выпил только что какой-то очень скучный кофе. Нужно было оставаться с итальянцами – они знают толк и в хорошем эспрессо, и в хорошем вине… Она улыбнулась его шутке, но и задумалась: все верно. Их отдых в Италии был комфортным и, признаться, долгожданным, жаль, что коротким. Кристиан прищурился, поймав мгновение усталой печали на ее лице, и спросил тихо, будто бы кто-то мог их услышать: - Жалеешь, что ввязалась во все это? Что?.. Нет! - Нет, - сказала она вслух, обернувшись к нему. – Конечно, нет! Просто… до вашего появления успела позабыть, за что не люблю конкурсы. Точнее, участвовать в них лично. - И за что же? – спросил он, отправив кружку в посудомойку, и снова приземляясь рядом, готовый и дальше слушать ее. - За субъективность, - она стала загибать пальцы. – За непредсказуемость. За то, что одно выступление становится более… веским, чем долгие недели практики. За то, что тебя сравнивают с другими, хотя, возможно, вы прошли совершенно несопоставимый путь, несмотря на то, что в итоге оказались в одной точке. За уязвимость и зависимость твоего результата от множества разных вещей – от костюма до реакции аудитории. За то, - она посмотрела на свои руки. – Получилось шесть? Кажется, я могу придумать еще больше. - Не сомневаюсь, - хмыкнул Кристиан, задумавшись. – Что же, звучит резонно… - Поэтому я и стала заниматься хореографией – с надеждой, что буду учить постоянных учеников, которые заинтересованы в первую очередь тем, чтобы расти над самим собой – вчерашним. Я хотела учить детей, работать с теми, кто хочет посвятить жизнь танцам – как искусству. - А потом появились мы… Мишель развернулась к нему всем телом, опасаясь, что он неправильно поймет ее слова: - И я очень рада тому, что встретила вас. Я вижу это и в вас тоже, но этот супер-важный конкурс с огромным призом – это самый простой способ забыть о том, что действительно важно. - Все мы будем в порядке, - пообещал Кристиан, накрывая ее ладонь своей – большой и горячей. – Не волнуйся. И не обращай внимания на Джастина – он просто слишком сильно переживает, потому что слишком многое тянет на себе. Она не удержалась и фыркнула, вспомнив, как с какой готовностью и пылом Джастин обвинял ее в том, что их выступление на Триумфальной арке было недостаточно ярким. Она по себе знала, что тот, кто действительно чувствует ответственность за результат, не будет искать виноватых вовне – только в самом себе. Впрочем, она не держала на него зла, несмотря ни на что: в конце концов, благодаря тому, что он нашел ее студию почти целую жизнь назад, она попала в это сумасшедшее, пусть и немного пугающее приключение. - Я не обижаюсь на Джастина, - произнесла примирительно, сощурившись от подступающего к ресницам солнца, сдвинулась немного левее, чтобы не слепило глаза. – Я все понимаю, правда. Но было бы гораздо легче, если бы и он меня понимал – хоть немного. Я не в восторге от того, что приходится спорить с ним, но и молчать, когда я вижу, что он неправ, я не буду. - Просто он… вот такой. Да, ему нравится все контролировать, нравится чувствовать, что он в ответе, вести за собой, называться капитаном… Но вместе с тем, он так вовлечен в это, потому что ему не все равно. Он действительно болеет за наши выступления и наше будущее. Поэтому, собственно, выбирая лидера между ним и Брэндоном, мы единогласно остановились на его кандидатуре. Даже Хиро, который, как мне казалось, тогда достаточно много общался с Брэндоном. Это был чуть ли не первый раз, когда Мишель слышала его имя от своего сокомандника: почти сразу после победы в финале Джастин достаточно четко и эмоционально высказал все, что он думал о бывшем друге, и все остальные сошлись на том, что поступок Брэндона перечеркнул все, а значит, не о чем больше и вспоминать. С тех пор они никогда не говорили о нем – каждый носил боль, оставленную его уходом, или ее отсутствие в себе. - Прости, - сказал Кристиан виновато, словно опомнившись. – Я знаю, что тебе неприятно вспоминать о нем. Мишель недоуменно моргнула, вмиг похолодев внутри: что он имеет в виду? что он знает? - Я помню, - продолжил парень мягко, будто бы она в любой момент могла сорваться в слезы, - что он и твоим доверием воспользовался… и сильно тебя подвел, бросив нас в финале… Тебя – в первую очередь, как хореографа, который много работал над нашим номером. Не стоило мне… Она против воли снова вспомнила тот день – и глухую боль, невозможность поверить, невыносимое отчуждение, будто бы у нее вырвали кусок кожи. - Ничего страшного, - пожала плечами максимально беззаботно, но, вместо того, чтобы рассказать правду, почему-то выпалила. – Он для меня больше не существует. Взгляд Кристиана сделался немного печальным, но он склонил голову, признавая ее право так считать, перевел тему: - Прости, я совсем тебя заболтал. У тебя, наверное, были свои планы на этот ранний подъем? Мишель быстро взглянула на часы. Вся их комичная возня с машиной и уютная болтовня не заняли много времени, и она вполне успевала поработать над танцем, чтобы встретить остальных ребят во всеоружии. Она коротко кивнула и вскочила из-за стола, чтобы сбегать за планшетом, где в последнее время она хранила все свои планы на их выступления. Вернувшись, она жестом подозвала Кристиана поближе, открывая перед ним YouTube. - Я хочу с тобой посоветоваться о нашем следующем танце. У меня есть пара идей, но хочется послушать взгляд со стороны… - Я не уверен, что смогу дать тебе дельные советы, - признался он, смутившись. – До твоего появления наши выступления придумывали Джастин и Брэндон. Даже больше Брэндон, - Кристиан издал странный смешок, вспомнив что-то. – Когда мы с тобой ставили первый номер, Брэндон по дороге в студию не прекращал ныть, что ты не сможешь поймать дух нашей команды и придумать нам классный танец. Но после той тренировки он заткнулся и больше никогда не поднимал эту тему. Это дорогого стоит – в его системе координат. - Опять Брэндон, - проворчала Мишель, призвав себе на помощь все свое актерское мастерство. Кристиан рассмеялся. - Прости, наверное, я немного скучаю по этому засранцу… - он задумался на мгновение, затем добавил. – Я просто хотел, чтобы ты знала: каким бы мудаком он ни был, он относился к тебе с уважением... Ну ладно, давай посмотрим, что ты придумала. Она кивнула и склонилась над планшетом, надеясь, что Кристиан не видел ее глупой улыбки. Кажется, она безнадежна. *** - Джайв? – переспросил Джастин, несколько раз моргнув, когда вся команда спустилась в зал для тренировок после легкого завтрака. - Да, именно, - подтвердила Мишель, глядя ему прямо в глаза. – Джайв. Вся его поза выражала недоверие: он скрестил руки на груди, сделав полушаг назад, а взгляд скользнул мимо ее лица куда-то в сторону. Неприступный, упрямый, настороженный – как и всегда в последнее время, после того, как ставки многократно возросли. Но за его спиной послышался короткий мягкий смешок Кристиана, болтающего с остальными ребятами, будто напоминая ей об их разговоре рано утром. Неслышно вздохнув, она поджала губы и подошла ближе к Джастину, пробежалась кончиками пальцев по его бицепсу, скрытому под рукавом клетчатой рубашки, с удивлением подмечая, что он коротко вздрогнул от ее прикосновения, заглянула в его лицо: - Послушай, я понимаю, что в это сложно поверить и что это сложно представить… Но это хороший шанс для нас выделиться. - Опозориться, - поправил ее Джастин раздраженно, и ей пришлось сделать еще один глубокий вдох и выдох, чтобы продолжить спокойно и уверенно. - Мы справимся. Это же не база для танца, это просто… сюрприз. Когда надкусываешь шоколадную конфету, а там внутри волшебное пралине… которое кажется тебе особенно вкусным именно потому, что ты его не ожидал! - А остальной танец будет таким, как мы обсуждали раньше? – их лидер все еще смотрел на нее с недоверием, но быстро улыбнулся после ее аналогии с конфетой, немного потеплел. Она кивнула: - Верно. И мы убьем двух зайцев одним выстрелом: покажем класс в том, в чем мы действительно хороши, а когда публика подумает, что нам больше нечем ее удивить, мы резко сменим тональность и выйдем с танцем, который, - она подняла ладонь и начала загибать пальцы, - они не ожидали. Который является продуктом подлинно американской культуры, а значит, придаст нам колорит и поможет отличаться от остальных. Который требует невероятной скорости и техничности. Который, при всей своей популярности, все равно выглядит ново и свежо в исполнении каждого танцора. Джастин нахмурился, обдумывая ее слова. - Но ты ведь знаешь, что я не смогу быть твоим партнером в этом – мне не хватит сноровки и пластичности. Это, пожалуй, была самая сложная часть. - Да, - подтвердила, - Зато Джо справится, - заметив, что он снова поморщился, она добавила быстро. – Брось, Джастин, ребята не должны вечно быть за твоей спиной… И у него отличные данные, он долго занимался этим… Все получится. Конечно, она знала, что дело вовсе не в том, что Джастина беспокоит, получится ли у Джозефа зажигательно станцевать, а в том, что впервые за очень долгое время он окажется на вторых ролях, где-то позади, на фоне. Это было серьезным испытанием для его самолюбия, но она твердо решила давить на то, что настоящий лидер не будет заставлять свою команду находиться в тени его эго. В конце концов, если Кристиан прав, если он действительно хорошо знает Джастина, то тот просто обязан прислушаться и поступить так, как будет полезно его команде. - А ты ведь недолго пробыла за моей спиной, - пробормотал Джастин после недолгого молчания. Да твою мать! - Да, недолго, - практически процедила сквозь зубы, осознавая, что снова заводится до крепко сжатых кулаков. Благодаря тому, что ты не удержал свой член в штанах и подвел своего единственного мало-мальски близкого друга, кому-то пришлось взять на себя ответственность. - Но если тебя это не устраивает, - продолжила тихо, чтобы никто из команды не слышал, - то ты всегда можешь найти мне замену или сам напялить платье и быть партнершей для Джо. Эта наполовину шутка, наполовину угроза, пусть и завуалированная, возымела свой эффект, и он заметно помрачнел, очевидно пожалев о своем упреке. Удивительно, как при их первой встрече ее потянуло к нему, как ее привлекала его серьезность, сила, его твердость в словах и поступках. Тогда, еще до появления Ванессы, она всерьез раздумывала о том, что служебного романа не избежать – настолько сильной была тяга, звенящая, напряженная, как натянутая струна. Вспомнилось, как он чуть не соблазнил ее в подворотне, почувствовав ее интерес, какими темными были его глаза, когда он предложил им с Молли пожить у него. А потом все пропало, исчезло. Интересно, будь они сейчас парой, он бы больше прислушивался к ней, сильней бы уважал ее?.. - Прости, - отозвался как-то глухо. – Ты знаешь, что ты незаменима для нас, Мишель. Я счастлив, что ты с нами и помогаешь нам. Вот только в его тоне не было ничего счастливого. - Я согласен с тобой, - решил, наконец. - Давай посмотрим, как это будет выглядеть в связке… Тренировка проходила уже без ставшего привычным напряжения, даже Карлос не удержался, широко улыбнувшись: - Пап, мам, мы так счастливы, что вы помирились. - Мы и не ссорились, - хохотнул Джастин, приобняв Мишель за талию, легонько, в шутку, и ей даже удалось сохранить лицо, чмокнуть его в щеку в знак примирения… Которое больше было похоже на небольшую передышку во время войны. Впрочем, достигнутое взаимопонимание положительно сказалось на команде, и после недолгого разучивания движений и небольшой импровизации от Карлоса, у всех пятерых уже горели глаза и сбилось дыхание. В конце концов, они записали репетицию своего номера для Густава и переслали ему на мобильный. Ответ не заставил себя долго ждать: продюсер был в восторге и уже направил свои усилия на поиск достойной площадки для их выступления. Все, что казалось непреодолимым и душным вчера вечером и даже сегодня утром, теперь выглядело преходящим и глупым, не стоящим ее печали. И за этот целительный, почти психотерапевтический эффект, она по-настоящему любила танцы, поэтому считала их своей жизнью: они всегда помогали ей справиться с невзгодами, укрывали ее, дарили иллюзию контроля, которая была слаще всего на свете. Пусть и не надолго. *** С трудом отдышавшись после тренировки, Мишель упала на диван и потянулась к телефону. На панели уведомлений гордо красовался значок нового сообщения – и сердце пропустило удар. Она открыла входящие, чтобы убедиться, что это действительно Брэндон. Брэндон 13:37 сегодня все в силе? И следом было еще одно: Брэндон 14:23 земля вызывает мишель. мишель, прием Она коротко улыбнулась, набрала быстро: Я 14:45 Привет! Прости, не видела( Да, все в силе! Командуй, где и когда) Она так и не придумала достаточно убедительную отмазку, чтобы улизнуть от ребят: все, что приходило на ум, не исключало их компании. В какой-то момент она даже стала всерьез рассматривать вариант сослаться на плохое самочувствие, отправиться в свою комнату и затем вылезти через окно, но затем одернула себя, отмела его как идиотский. Телефон в руке завибрировал, и она разблокировала экран. Брэндон 14:47 как насчет пересечься в 6? И далее шел адрес. Она быстро сверилась с картой в телефоне: места оказались более чем знакомые – совсем неподалеку находился офис, куда их с ребятами привезли, чтобы оформить все необходимые бумаги для участия в конкурсе. Мишель кивнула – больше себе, чем ему: да, вполне годится. Это центр, там много интересных едален и ярких улочек, где можно прогуляться. Вот только… Я 14:55 Годится! Но разве мы не хотели поужинать? Я ожидала, что это будет позже( Написала – и одумалась, запоздало спохватившись: наверняка на поздний вечер у него уже были совершенно другие планы… Она ведь так и не спросила, приехал ли он сюда один или со своей… девушкой. Но, скорее всего, даже если она осталась в Штатах, вечерами они созваниваются и болтают до тех пор, пока не уснут… Горечь на языке сменилась жгучей кислотой, и пришлось сделать еще несколько глубоких вдохов, чтобы напомнить себе: не твое, и дело не твое. Но он, как всегда, был в своем репертуаре – слишком язвительный, чтобы говорить открыто и прямо: Брэндон 15:01 народная мудрость гласит не есть после шести. забочусь о тебе как могу. Она негромко фыркнула и задумалась над ответом. Хотелось бы придумать что-то остроумное, но в голове, как назло, поселилась пустота. После нескольких минут бесплотных попыток она все-таки смогла сочинить достойный ответ, разблокировала экран и принялась набирать текст. Задумавшись, краем глаза внезапно она увидела движение рядом с собой, развернулась резко, прижав телефон к груди: за ее спиной стоял Джастин, такой же растерянный как она. Сердце ухнуло где-то глубоко в груди: неужели заметил?.. Но он лишь поднял руки в знак капитуляции, покачал головой: - Прости, я… не подглядывал, я ничего не видел, честно! Она поверила – в конце концов, если бы он видел, то вряд ли отреагировал бы так спокойно. - Прости, - отозвалась эхом, - там… ничего такого… Просто я не ожидала… - Мы собрались вечером немного прогуляться по городу, ты с нами? – спросил Джастин, прервав ее сбивчивые объяснения, и добродушно улыбнулся. – Мне кажется, мы сегодня отлично поработали и заслужили немного отдыха. Вот и оно. Беспокойные рваные мысли начали кружиться в голове со скоростью света, образуя один большой беспорядочный вихрь из обрывков слов и горького привкуса вины. Она ведь уже понадеялась, что они сами разбредутся по своим интересам, и ей не придется никому из них лгать… А может, к черту?.. К черту этого Брэндона, к черту это глупое сердце, до сих пор радостное оттого, что он вернулся в ее жизнь, к черту эти секреты, о которых она не просила… Послать все к черту, отдохнуть с ними, а затем выиграть этот дурацкий конкурс, вернуться домой и зажить спокойной размеренной жизнью без постоянных мыслей о том, где взять деньги и где теперь этот гордый и язвительный мудак… К черту – и не ставить под удар свою дружбу с этими ребятами, быть здравомыслящей и гордой, быть выше этого… …и она с трудом узнала собственный голос, когда произнесла: - Отличная идея! Только я найду вас попозже, сегодня как раз хотела пробежаться по магазинам, обновить гардероб: мы ведь в Париже, как-никак! Сказала – и ужаснулась тому, какой складной получилась эта ложь, как легко слетела с губ, сопровождаемая ее мягкой улыбкой и энергичной поддержкой со стороны парней. На нее ведь это не похоже, это ведь совсем не о ней, она никому не врет, скорее, наоборот, - страдает от собственной прямоты, ничего не скрывает, она органически на это неспособна... Была. Эта мысль вонзается в нее, как заноза, тянет и ноет в ней, когда она спешно натягивает тонкую футболку и широкие джинсы – поддерживая легенду, что оправляется на шоппинг – не на свидание, эта мысль заставляет ее отводить взгляд от своих друзей и зеркал – потому что не хочет видеть разочарования ни на их лицах, ни на своем. Это осознание бесит, заставляет задаваться неуместными, абсолютно лишними вопросами: значит ли это, что он настолько важен, что уже начинает перекраивать что-то внутри нее? значит ли это, что он уже пророс глубоко в ней, что тоска по его обществу делает из нее его подобие? В такси Мишель ехала, прислонив горячий лоб к холодному стеклу, тревожно всматриваясь в пролетающие мимо улицы. На душе скребли кошки, и так и подмывало написать ему, что нет, не могу, давай в следующий раз, что в переводе с языка взрослых означает вежливое «никогда»… Вот только когда вышла из машины и заметила его высокую фигуру напротив… когда ищущий деталей и полутонов взгляд нашел его знакомую довольную усмешку – чуть более широкую и открытую, чем обычно, хоть пока и не улыбку в полном смысле этого слова… когда он в ответ скользнул глазами по ее лицу, изучая ее с какой-то странной недоверчивостью, нерешительностью… она почему-то перестала ощущать себя преступницей. - Привет, - выдохнула, не сумев сдержать облегчения в голосе. – Прости, что опоздала. - Ничего страшного, - покачал головой в ответ. – У меня все равно были кое-какие дела. Привет. В конце концов, от того, что они проведут вместе немного времени, никому хуже не станет, так ведь?.. И она сделала еще один шаг ему навстречу.