— Спи, Нагито.

Бледный тощий парень стоял под дождём, освещенный только прерывистым светом фонаря. Крупные капли с неприятным звуком бились о поверхность его зелёного плаща, который, к слову, никак не спасал, так как не был предназначен для прогулок под ливнем. Мокрая ткань неприятно липла к коже, вынуждая Комаэду ежиться. Холодно и мокро… Одним словом — противно. Но парень никак не решался сдвинуться куда-либо, вперёд или назад, лишь только неуверенно поглядывал на часы. По пустым улицам разносится громкий вздох, и, наконец-то, Нагито двигается с места, разворачиваясь на все сто восемьдесят градусов, быстро перебирая ногами, направляясь в противоположную сторону от автобусной остановки. Он бы мог сбежать, кинуть все позади, но… Не может так нагло предать Хаджиме. Комаэда на самом деле не помнит, какая эта попытка его неудачного побега, обернувшаяся в «простую прогулку по городу», по крайней мере, это так называлось для Хинаты. Проблема в том, что план, который изначально казался самым идеальным, и состоял в том, чтобы подыграть Хинате, а потом аккуратно убедить его в том, что Нагито может продолжать жить в своей халупе, чуть-чуть затянулся. На целых три недели. Как только Нагито пытался сделать хоть какой-то намёк в сторону этого разговора, Хината тут же перебивал его, резко менял тему и находил тысячу и одну причину не говорить об этом. Поэтому подобные попытки побега стали достаточно частыми. Нагито надолго уходил из дома, иногда днем, а иногда рано утром, и возвращался через часов так двенадцать, не меньше, или вообще на следующий день, заставляя Хинату буквально умирать от волнения. И в какой-то момент, в голове Хаджиме, шутка про привязанного Нагито к кровати медленно, но верно перестала быть шуткой. И этот раз не исключение, Нагито просто не хватает смелости, не хватает наглости вот так бросить Хинату, ну уж точно не после того, как много он для него сделал. Поэтому прямо сейчас, Комаэда быстрым шагом направляется к своему недавно приобретенному дому, минуя до боли знакомые улицы и кварталы. Он правда хочет уйти, не быть обузой и не нагонять на любимого несчастья своим проклятым «талантом» . Он боится, правда боится за Хинату, боится того, что потеряет его из-за проклятия, но в тоже время не может пересилить самого себя. Тихо смеётся над своей собственной слабостью, проворачивая ключ в замке, открывая дверь. — Я дома, Хината-кун, — тихо произносит Нагито, своим хриплым голосом и резко дёргается назад, запечатлев столь знакомое лицо слишком близко. Он встретился с Хинатой на пороге, чего точно не ожидал. — Нагито! — резко прокричал Хаджиме, затягивая промокшего насквозь парня в квартиру, — Где ты был?! Я уже собирался искать тебя! Ты представить себе не можешь, как, черт тебя побери, я волновался! — стягивая с Комаэды мокрые вещи, продолжал ругаться он. — Всё в порядке, Хината, я просто гулял, ты же знаешь, — улыбаясь фирменной улыбкой ответил Комаэда, снимая плащ и обувь, проходя внутрь и направляясь к ванне. — Почему-то ты ни разу не взял меня ни на одну из таких «прогулок». И, почему-то, ты постоянно уходишь тогда, когда меня нет или я сплю! — раздражённо продолжал Хаджиме, следуя за своим сожителем. И его можно было понять, даже Нагито понимал его, но ничего не мог с собой поделать. Хината любил Нагито, заботился о нем, своеобразно, немного неловко и неумело, но любил и заботился. Хотя не очень понимал, правильно ли он это делает. Быть слишком милым у него все равно не получалось. Да и с комплиментами, и ухаживаниями дела тоже были плохи. Но Хаджиме старался, старался изо всех сил. По крайней мере, он точно не хотел увидеть такую же картину, как в тот злополучный день… Когда он увидел Комаэду висящего на петле, и когда секунда мимолётного падения Нагито, показалась вечностью. Хинате бы не хотелось ощутить те чувства снова, и уж точно не хотелось увидеть ту картину заново. Он бы не смог принять смерть Нагито… Просто не смог бы… Поэтому каждое возвращение Нагито с этих его «прогулок» начиналось ссорой. Также большую роль в этих спорах, играл характер темноволосого, он был вспыльчивым и быстро выходил из себя, не мог принять этих прогулок и понять Нагито. Зачем он так поступает? Зачем заставляет его так волноваться? Нагито молчал. Он чаще всего молчал. Просто не знал, что ему говорить и как ему объяснить, что он чувствует, и почему так поступает, возможно из-за болезни, а возможно из-за чего-то ещё. Пока Нагито медленно раздевался, Хината стоял сзади, буквально просверливая дыру в тощей спине Комаэды. Ему и вправду нужно было лучше питаться, и Хаджиме старался следить за этим. В любом случае с момента их совместного проживания, светловолосый слегка поправился, теперь вещи хотя-бы не висели на нем так заметно, и Хината был доволен своей работой. — Не мог бы ты выйти? — снимая с себя мокрую футболку и кидая её в стирку, смущённо пробормотал Нагито, мило улыбаясь. На языке крутилась только одна фраза: «да что я там не видел» — хотя и вправду не видел, и мог только примерно представить, где, что и какого размера. Поэтому Хаджиме без каких-либо пререканий вышел, все ещё раздумывая о причинах постоянного «побега» своего любовника.

***

Комаэда вышел из ванной, протирая свои мокрые волосы махровым полотенцем. А после начал крутить головой в разные стороны, как собака, чтобы убрать остатки всей влаги, заставляя непослушные пряди слабо ударять его по лицу. Это зрелище всегда смешило Хинату, вынуждая его тихо хихикать в кулак, наблюдая за подобным поведением Нагито, последний в свою очередь недоумевал, что он делает не так, и почему Хината постоянно смеётся с него, после того как он подобным образом сушит волосы. Но ответа никогда не получал. — Нагито, пошли спать. — подозвав Комаэду рукой, сказал Хаджиме, не спеша направляясь в сторону их уже общей спальни. Комаэда же в свою очередь быстрым шагом последовал за ним. Теперь, когда они вместе лежали на кровати, Нагито было некуда бежать и даже некуда прятать свой стыдливый взгляд, он был заключён в сильные объятья Хаджиме, и просто так уйти от неприятного разговора у него бы не вышло. Поэтому, Хината не мог упустить такой замечательный шанс, начав разговор. — Нагито? — тихо прошептал на ухо Хината, уже закрывшему глаза Комаэде. — Да? — неуверенно ответил Нагито, приоткрыв один глаз. Что-то внутри него говорило о том, что стоило притвориться спящим, но деваться уже было некуда. — Почему ты убегаешь от меня? — резкий вопрос точно должен был поставить Нагито в тупик, с чем он и справился: теперь у Комаэды нет времени думать над ложью и бежать ему тоже некуда. — Мм… — тихо промычал светловолосый, прикусывая нижнюю губу, выглядело это конечно вызывающе. Но Хината старался не думать о подобных вещах, по крайней мере, сейчас, когда вопрос и вправду поставил Комаэду в затруднительное положение, заставляя хорошенько подумать. — Я не хочу доставлять тебе дискомфорт или приносить проблемы, — наконец шепотом ответил Нагито, упираясь копной своих ещё влажных волос в грудь Хинате. — Ты доставляешь мне безумный дискомфорт, когда сбегаешь от меня, — разочарованно произнёс Хината, одной рукой поглаживая его по снежным волосам. — Мне правда жаль, — тихо ответил Комаэда, поднимая голову, он хотел бы опустить свой взгляд вниз, но внизу находились только их ноги, и, в контексте данного разговора, пялиться туда было не уместно, поэтому Нагито, приходилось смотреть в глаза, чего он не любил во время их ссор. — Мне не нужны извинения, Нагито. Мне нужен ты, и мне нужно, чтобы ты не убегал от меня, — прижимая Нагито ближе ответил Хината. — Обещай мне, что ты больше не будешь так делать, обещай, что не покинешь меня, как я обещал тебе. Обещать? По телу Комаэды прошла лёгкая дрожь, обещать — это значит выполнить, то есть полностью отказаться от плана побега, остаться с Хаджиме и дальше приносить ему неприятности. Нагито не мог так поступить, не мог позволить себе подставить человека, которого он любит. Но почему-то, как только он представлял, что все может быть хорошо, что он может остаться, по его телу растекалось приятное ощущение теплоты и заботы, заботы, которой он никогда не испытывал. Но он не может… Он не достоин… И он не хочет подставить Хинату… Не может. Не может. Не может. Не может. Не может. Не может. Не может. Не может. Не может. Не может. Не может. Не может. — Я… Обещаю тебе, Хината-кун. Я больше не сбегу. — Спасибо тебе, Нагито… Я верю тебе. Хината пододвинулся ближе, обнимая Комаэду одной рукой, другой зарываясь в его мягкие и пушистые волосы. Комаэда лежал неподвижно, какое-то время, но после тоже обнял Хинату, упираясь носом в его шею, обжигая её горячим дыханием. — Спокойной ночи, Нагито.