Every you, Every me

      Элспет, не разбирая дороги и словно ведомая невидимыми нитями, прошла к столу Слизерина. Она опустилась на скамью рядом с Драко Малфоем и его неизменной свитой. Их удивленные взгляды скрестились между собой, а потом медленно остановились на девушке, чье состояние буквально плавилось в воздухе ощутимым напряжением.       — Что, Поттер, расстроена, что попала на Слизерин? — с насмешкой процедил Малфой, чуть приподняв бровь в своей привычной издевательской манере, так раздражавшей ее когда-то. Манере мальчишки, который на первых курсах столь радостно заявлял о своем привилегированном положении, без конца повторяя: «Мой отец узнает об этом». Тогда он был юн, дерзок и полон уверенности в собственной безнаказанности. Но жизнь, как всегда, оказалась коварным учителем — раз за разом она ломала тех, кто слишком яростно цеплялся за иллюзии, и Малфой был далеко не исключением.       Элспет заставила себя прервать свой внутренний вихрь мыслей и, медленно очнувшись от оцепенения, улыбнулась, переведя свой взгляд на бледное лицо юноши.       — А что, Слизерин настолько плохой, чтобы из-за этого переживать? — её голос звучал на удивление спокойно, даже с какой-то ленцой, будто обсуждаемый вопрос не стоил и выеденного драконьего яйца.       — Н-нет… просто ты же… ну… ты Поттер, — замешкавшись, Малфой нахмурился, его брови сблизились над переносицей. Он выглядел так, словно его застали врасплох. Реакция девушки была для него неожиданной, не укладывалась в привычные рамки. И это его раздражало.       — Тогда не вижу проблемы, — бросила Элспет, даже не глядя на него и снова сосредоточившись на пустой тарелке перед собой.       Странное оцепенение, вызванное многими обстоятельствами, от длительного ожидания распределения до комнаты, наконец отступило. Вместо него появилась простая, ясная, знакомая эмоция: злость. Быстрая, всепоглощающая и такая удобная в своей понятности. Голод, в том числе эмоциональный, прорывался сквозь её вымученный щит, подтачивая оставшиеся силы.       — А ты действительно чудачка! Хотя чего еще ожидать от сквиба, — насмешливо протянула Панси Паркинсон, сидящая напротив Элспет. Ее слова резанули воздух, как тупое лезвие, нарочито ломая хрупкое равновесие за слизеринским столом. Панси склонилась чуть ближе, чтобы ее слова достигли цели с точностью ядовитой стрелы, и угадываемое злорадство искрилось в уголках ее губ.       Элспет помнила ее. Помнила слишком хорошо. В ту далекую, промозглую ночь битвы за Хогвартс, когда все тело кричало от усталости, а небо, разорванное чарами, напоминало ожившую картину апокалипсиса. Тогда у Панси была возможность показать свою суть, и она это сделала — мерзко, низко, лицемерно. Каждое слово, каждая интонация этой девушки казались Элспет почти физиологически отвратительными. А ненависть, почти забытая за пеленой дел и событий последних лет, вдруг вспыхнула с новой силой, разливаясь по ее венам, словно горящее зелье.       — Повтори, — Элспет медленно положила ладони на стол. Ее голос звучал слишком спокойно, низко и, пугая своей омерзительной холодностью, проникал в каждую щель общей тишины. Панси встретила ее взгляд. Ошибка. Огромная. Наверное, она сразу поняла это, потому что в глазах Элспет не было ничего… человеческого. Тот взгляд был как ловушка, затягивающая внутрь пустой воронки. Панси дернулась, будто от физического удара, и отвернулась, не выдержав этой безмолвной схватки.       — Это же правда, — бормотнула она, опуская взгляд на свои ногти, будто сама их форма внезапно стала предметом величайшего интереса. Ее плохо скрываемое волнение выдавало панические жесты: быстрые, нервные движения пальцев, которым будто не хватало чего-то, чтобы зацепиться за реальность. — Мы все слышали это от родителей… Ты сквиб.       Ее насмешка заметно выдохлась. Нервность засела в голосе, как песчаная дрожь после обрушения пустыни. Панси дергалась, пытаясь сохранить контроль — образ заправской хищницы, наследницы чистокровного рода. Но произошел сдвиг. Один-единственный взгляд, и внезапно Элспет оказывалась выше. Она больше не была объектом, в который с легкостью можно бросать яд. Теперь яд скапливался у Панси в горле, и она напряженно пыталась его проглотить, не поперхнувшись.       Элспет тихо усмехнулась, даже не оторвав взгляда от девушки. Она не произнесла больше ни слова, но Панси бросило в жар — не понадобилось никакого заклинания. Элспет не нужно было произносить угрозы. Достаточно было одной этой паузы, этого внимания, этой жуткой силы, которая внезапно сконцентрировалась в её глазах.       Внезапно Элспет ощутила, как её руки наполнились жаром, будто она прикоснулась к раскалённым углям. Она испуганно опустила взгляд. Но никакого огня не было.       Вместо этого через её пальцы струились странные переливы — нечто невесомое, текучее, едва уловимое, словно жидкий свет или капли воды. Они сходились, сливались в тонкие линии, исполняя беззвучные прихотливые фигуры, а затем вновь разъединялись, едва касаясь её кожи. Это движение напоминало танец хаоса, но в то же время завораживало какой-то чуждой реальностью гармонией. Эти завораживающие потоки мерцания были странно знакомы… да. Она видела их раньше — вокруг той загадочной книги.       Элспет сосредоточенно наблюдала за этим невообразимым зрелищем, её гнев и страх неожиданно растворились, превратившись в некое острое любопытство, граничащее с восторгом.       — Эй, Малфой, — не отвлекаясь от своих рук, произнесла она негромко, но с непонятной твердостью, которая заставила ближайших учеников за столом сосредоточиться на её голосе. — Ты видишь это? — Она кивнула в направлении своих пальцев, будто делясь с ним этой странной, необъяснимой тайной.       Драко, до сих пор наблюдавший за ней украдкой со своей характерной смесью недоверия и высокомерия, нахмурился и поднял свои глаза на её руки. Его взгляд скользнул по пальцам Элспет, но ничего необычного там не обнаружил.       — Руки как руки, Поттер, — резким движением он пожал плечами, пытаясь прикрыть свою растерянность маской раздражённой скуки. Но его тон выдавал — нечто в её поведении дёргало за давно ослабленные струны любопытства внутри него. — Ты чего разволновалась?       — Я же говорила: сумасшедшая! — воскликнула вдруг Панси Паркинсон, на что Драко лишь закатил глаза, явно усталый от её вечного стремления заполнять каждый спор якобы остроумным замечанием. Панси схватилась за возможность уколоть Элспет, мстительно ухмыльнулась и продолжила неожиданно истерично: — Придумала себе чары, которых не существует? Или, может, думаешь, что какой-то древний маг наделил тебя силой? Полегче, Поттер, ты не героиня нового эпоса!       Элспет только бросила на неё короткий взгляд, молчаливый и цепкий, который заставил Панси осечься мгновенно. Но поток в её руках продолжал свой причудливый танец, словно подчиняясь только её внутреннему миру, её эмоциям. Слова Панси ускользали, сливались с шумами Большого зала, становясь не более чем раздражающим шёпотом где-то на периферии сознания.       Всё происходящее казалось глубоким водоворотом, в который Элспет невольно тянуло сильнее с каждым мгновением, и она больше не могла игнорировать его. Что-то важное разрасталось в её груди — что-то древнее, первобытное. Как будто сама Вселенная шептала через эти просветы мерцания: «Смотри. Почувствуй. Теперь ты готова».       Вспомнив свой разговор с Сириусом и его предупреждение спрашивать остальных, видят ли они то, что видит она, потому что древнюю магию могут видеть не все, Элспет наконец поняла, что перед ней. Но что с этим делать? Как убрать?       — Кхе-кхе, — раздался над Большим залом ровный, хорошо поставленный кашель, привлекающий ко вниманию всех присутствующих. Звук отозвался под высоким потолком, как легкое заклинание, заставляя многоголосый гомон тут же стихнуть. Это был Дамблдор. Он медленно поднялся со своего трона, положив ладони на резной край стола, и с неизменной доброжелательной улыбкой обвел взглядом собравшихся. Глаза его весело блеснули, как будто он искал повод для шутки. Впрочем, по его виду было невозможно понять — это действительно так или же это лишь гениальная игра, за которой скрывался некий расчет.       — Добро пожаловать в Хогвартс! — произнес он своим глубоким, почти песенным голосом, который казалось, обволакивал каждого в зале. — Прежде чем мы начнем наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова…       Элспет чуть привстала в ожидании продолжения, как и многие за столами. Его речи всегда отличались своей неожиданностью. Но она знала, что сейчас скажет этот странный волшебник.       — Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! — провозгласил Дамблдор с искрящимся энтузиазмом, словно те слова несли в себе скрытую, доступную лишь ему мудрость. — Все, всем спасибо!       Молодые волшебники за столами переглядывались: кто-то усмехался, кто-то хихикал, кто-то откровенно не понимал смысла происходящего. Но ни у кого не было сомнения в том, что Альбус Дамблдор был самим воплощением магического величия и чудачества. Он извлек смысл даже из хаоса. Или, возможно, сам был его источником.       Элспет почувствовала, как горло сдавило. Она едва удержала слезы, которые вдруг предательски подступили. Этот старик, пусть и спорная фигура в её воспоминаниях, был сейчас словно отголоском мира, который она потеряла. Его безумная мудрость, его тепло, его странная, но всегда уютная энергия были для неё чем-то особенным. Дамблдор — человек, чьё влияние на её жизнь сопоставимо с Великим и Ужасным Тёмным Лордом, но с совершенно противоположным вектором. Даже осознавая его ошибки и не всегда чистые помыслы, Элспет испытывала к нему что-то большее, чем просто благодарность. Это было почти сродни признательности за… за то, что он был.       Но её мысленное путешествие к истокам этих радостных воспоминаний резко оборвалось, как только она заметила фигуру, плавной тенью движущуюся за стулом Дамблдора. Размеренно, уверенно, словно обладатель этой походки управлял всем, что происходит в этом зале. Словно пространство и воздух вокруг были его подданными, существующими только благодаря его разрешению. Это был он. Дориан.       Он подошёл к своему месту, расположившемуся через одного человека от Альбуса, рядом с непреклонно строгой Макгонагалл, и замер на какой-то миг, осматривая зал. Его взгляд медленно скользил по рядам учеников. Этот взгляд был не холодным, но и не тёплым. Он был проникающим, цепким, таким, от которого хотелось отвести глаза, но их невозможно было оторвать.       И в какой-то момент он остановился. На ней. Элспет почувствовала это почти физически — ощущение того, что она — объект его внимания, было почти невыносимым.       Злость вспыхнула в Элспет с новой силой, окатив её, как огненная лавина. Но больше всего она злилась не на него. Она злилась на себя. За ту слабость, которую проявила, за момент, когда позволила себе быть сломленной в комнате. Она злилась за свою растерянность, за своё ведомое поведение, за то, что позволила собственным эмоциям управлять ей.       Сжав пальцы в кулаки под столом, Элспет отвела взгляд в сторону, чтобы не говорить сейчас лишнего. Но внутри неё бурлило, как в раскалённом котле.       — Ой, он смотрит сюда! — раздался приглушенный, но всё же оживлённый шёпот за столом Слизерина. Голоса, преимущественно женские, звучали на разных тонах, от восторженного восклицания до напускного равнодушия, и тут же сопровождались хихиканьем: робким, волнительно-нервным или откровенно игривым. Девочки самых разных возрастов покраснели, а кто-то даже поспешно поправил причёску или несуществующий изгиб мантии. Каждая из них была уверена — именно она удостоилась этого загадочного, проникающего взгляда.       Элспет недоумённо скривилась. Она бы закатила глаза, если бы это не было так предсказуемо. Конечно. А чего еще можно было ожидать? Вот он, стоящий перед ними, Дориан — воплощение античной привлекательности. Его слегка скрытая отрешённость, непроницаемое выражение лица, властная осанка — такой мужчина в школе-интернате, полной юных ведьм, находящихся в самом центре пубертатного водоворота, был словно искра, брошенная в сухой лес. И искра, похоже, готова была обернуться полноценным пожаром.       Она сидела, наблюдая эту сцену, в которой все, казалось, играли свои роли: новенькие, ещё не научившиеся скрывать своих порывов девчонки украдкой бросали взгляды, старшие притворялись равнодушными, но с долей самодовольства в глазах, будто они владели какой-то тайной, делающей их ближе к нему, чем остальных. Даже мальчишки из свиты Малфоя с недовольным ворчанием переглядывались, чувствуя угрозу своему привычному положению объектов внимания. Никто не хотел делить популярность или, что хуже всего, оказаться в тени этой фигуры. Но у них не было даже шанса.       От этой сцены её откровенно коробило. Нет, она понимала, что дело не только в Дориане, точнее, не совсем. Мужчина, безусловно, был тем человеком, чей облик автоматически направлял внимание множества пар глаз на себя. Но раздражало не это. Раздражало, что вокруг него вдруг начался своеобразный ритуал. Тонкая грань смешения любопытства, восторга и какого-то почти мистического поклонения, словно он уже стал частью чего-то большего, важного, недосягаемого.       Элспет продолжила разглядывать свои руки, которые понемногу переставали «гореть» магическим мерцанием, но всё ещё как будто тянули на себе что-то невнятное, неописуемое.       Всеобщую «идиллию» моментально прервало внезапное появление еды на тарелках. Журчание пустых желудков, до того упрямо игнорировавшееся в угоду наблюдению за обитателями преподавательского стола, конкретным обитателем, заставило студентов всех факультетов быстро сменить объект внимания. Ругательства, шёпоты и перешёптывания утонули в звуке ложек, вилок и ножей, скрежещущих о тарелки. В воздухе воцарился аромат жаркого, свежего хлеба, специй, которые щекотали ноздри, и сладкого тыквенного пирога. Некоторые студенты уже успели наброситься на угощения, как будто до этого голодали целую вечность.       Элспет, до этого момента готовая от голода отправиться на охоту в самую чащу Запретного леса, с совершенно серьёзной мыслью о том, как приготовить что-нибудь мягкое и мясистое, не навлекая при этом на себя вендетту кентавров, теперь обнаружила себя полностью равнодушной к пище. Казалось, её желудок сжался в маленький тугой узел, лишённый способности испытывать аппетит. Вид этого Дориана, его манеры, манипуляции с залом, манипуляции с ней…       Девушка машинально размазывала картофельное пюре по тарелке вилкой, словно на поверхности еды она вот-вот разгадает какую-то загадку. Свободной рукой она подпёрла лицо, чувствуя, как усталость накатывает мучительным, непрерывным потоком. Впрочем, теперь в ней смешалось что-то ещё: с внутренним, почти животным сопротивлением, с желаниями, о сути которых она сама не успела толком задуматься.       Проголодавшиеся студенты гомонили вокруг, вновь и вновь возвращаясь к размеренной болтовне между кусками еды, когда её отвлёк едва различимый, тихий голос.       — Поттер, — сказал Драко Малфой, склонившись так близко, что аромат тонкого древесного парфюма, смешанного с чем-то холодным, неопределённым, похожим на кожу, коснулся её обоняния. Его голос был приглушённым, предназначенным только для неё, так что остальные за столом немогли уловить ни слова.       Элспет, моргнув, на секунду перевела взгляд с тарелки на Малфоя, чувствуя в его поведении странное несоответствие. Он не насмехался. Не язвил.       — Что произошло при распределении? — продолжил он, и в его серых глазах появилась тень лёгкого напряжения. — Мистер Тоуэлл всё это время не сводит с тебя глаз.       Элспет склонила голову чуть вбок, разглядывая его внимательно, всё ещё пытаясь разобраться в том, действительно ли она правильно расслышала этот вопрос. Драко Малфой, тот самый человек, который каждую секунду своей юности посвящал тому, чтобы состроить своюнадменную физиономию или бросить язвительный комментарий, теперь почему-то казался чем-то большим, чем просто воплощением высокомерия. Более… доброжелательным? Нет, скорее, осторожным. Даже сложно было понять, что больше сбивало с толку: его вежливость или любопытство.       С другой стороны, в его нахмуренных бровях всё ещё сквозила тень прежнего Малфоя. Того самого, кто встретил её сегодня с насмешкой. Вопросы, конечно, могли быть вызваны чем угодно, но Элспет не удержалась от язвительной реплики.       — Просто Лиззи, дорогой, — сказала она с лукавой усмешкой, не скрывая своего желания сбить его с толку. Ей слишком нравились эти мимолётные выражения недоумения, вспыхивающие на надменном лице наследника благородного рода. Видеть, как его высокомерие трещит по швам даже на секунду было непростительно забавным.       Малфой мгновенно сощурил глаза, явно улавливая насмешку в её голосе. Но это не остановило Элспет. Она, наклонившись ещё ближе, чтобы не привлекать внимание остальных, чуть склонила голову, будто доверяя ему некий сокровенный секрет.       — Не знаю, возможно, он — просто озабоченный извращенец, — пожала плечами она с такой лёгкостью, будто обсуждала прогноз погоды, откинувшись назад, возвращаясь в исходную позу.       Малфой посмотрел на неё. Его лицо почти не изменилось, но в уголках губ появилась лёгкая, недоверчивая улыбка. Возможно, он всё ещё пытался понять, насколько серьёзно звучали её слова. Или старался подавить соблазн спросить, откуда она берёт такую саркастичную уверенность в себе.       — Поразительно, Поттер, — наконец бросил он, снова повернувшись к своей тарелке.

***

      Оставшаяся часть вечера в Большом зале промелькнула, словно в тумане. Школьники, едва выдержавшие напряжённую поездку и выматывающее ожидание церемонии распределения, теперь выглядели расслабленными и полусонными, сморённые тепло наполнявшим их животы ужином. Шум за столами постепенно стихал: разговоры становились всё короче, а ленивое бряцание столовых приборов утихало. Первый день учебного года потихоньку завершался. Группы учеников начали расходиться по своим гостиным, старшие направляли младших, а первокурсники послушно следовали за старостами, косясь по сторонам, будто на каждом углу их ожидало новое чудо.       Элспет поднялась из-за стола вместе с остальными, бросая взгляд на оживлённое движение рядом с дверями зала. Мысли путались, смешанные с усталостью, и она задумалась, стоит ли ей идти за остальными первокурсниками, так как по легенде она впервые ступает в Хогвартс.       Тревожный клубок мыслей слегка развеялся, когда её неожиданно отвлекло это не слишком привычное ощущение: лёгкое прикосновение. Элспет удивлённо посмотрела вниз и обнаружила, что её руку, совсем не по-аристократически, словно забыв о своих манерах, взял Драко Малфой. Его пальцы были холодными, слишком уверенными, чтобы назвать это случайным жестом, но в его движении всё же было что-то странное, почти… смущённое?       — Пойдём, я покажу дорогу, — сказал он негромко. Его голос прозвучал ровно, без привычного высокомерия, которое для неё уже стало чем-то вроде сигнала тревоги, но с оттенком какого-то неопределенного колебания. Оно длилось лишь секунду, но Элспет уловила этот нюанс.       В некотором изумлении она молча посмотрела на него, но всё-таки не отняла руку. Чем бы не руководствовался Малфой, она просто устала удивляться или пытаться собирать ответы на вопросы, которые множились лавиной.       Так что она лишь коротко кивнула и последовала за ним. Они вышли из Большого зала вместе с другими учениками, растворившись среди потока черных мантий и уносящегося вперёд тихого многоголосого гомона. Но что-то между ними было явственно странным. Между Элспет и Малфоем, людьми, которые только через полчаса назад формально «познакомились», ощущалась такая связь, которая казалась древнее любого знакомства.       — Спасибо, — произнесла она наконец, скорее чтобы заполнить висящую между ними тишину. Её голос звучал ровно, но всё же звучал немного отстранённо, словно она проверяла, как каждое слово сможет отразиться в недрах их недавнего знакомства.       Малфой слегка кивнул, не оборачиваясь, взгляд его был направлен исключительно вперёд, будто он сам избегал того, чтобы снова встретиться с её глазами. Эта неожиданная сдержанность, почти мягкость, никак не соответствовали тому, кем она его считала всё это время. Язвительность и та характерная заносчивая тонкость, которой он так любил пользоваться, казалось, отступили или спрятались.       И всё же Элспет знала: нет смысла искать логическую причинность сейчас. Она просто хотела добраться наконец до гостиной, почувствовать мягкость постели и раствориться в этом долгожданном, обволакивающем сне.

***

      Утро второго сентября окатило Элспет иррациональной волной страха и растерянности, которая, казалось, тянулась из сна в реальность, растворяясь лишь частично. Не сразу она смогла осознать, где находится. Смотря в потолок, облицованный древним камнем, попыталась зацепиться за что-то знакомое, что в состоянии дать ясность. Комната, в которой она лежала, казалась одновременно чужой и пугающе реальной. Лишь спустя минуту напряжённого анализа привычных деталей и запахов, её мысли наконец встали на место, как проверенный пазл.       Она вспомнила. Хогвартс. Слизерин.       Выдохнув, Элспет тяжело опустила голову обратно на остывшую подушку, позволяя себе ещё несколько секунд полежать в неподвижности. Но спокойствие, как и сон, было обманчивым. Мысли, которые она старательно отгоняла весь предыдущий день, теперь медленно поднимались на поверхность, как давно затонувшие обломки, бросающие грязное великолепие в мутной воде.       Теперь, отдохнувшая — или, по крайней мере, ближе к этому, чем вчера, — девушка позволила себе обдумать своё распределение.       Всё было странно. В этот раз Разделяющая шляпа даже не попыталась дать ей выбор. Обычно она задавала вопросы или хотя бы пыталась пробиться в мысли, но с Элспет всё было совсем по-другому. Голос старого артефакта прозвучал резко, почти отрывисто, как приказ, — как будто он уже принял своё решение ещё до того, как коснулся её головы. И она не могла ничего возразить. Настолько, что Шляпа даже не спросила того самого сакрального «Куда ты хочешь?» — вопроса, который выворачивал ведьм и волшебников наизнанку своими ответами.       И, если быть полностью честной с самой собой, она и не думала ни о каких протестах. Те слова, что в прошлый раз она почти в отчаянии повторяла — «Только не Слизерин», — даже не пришли ей в голову. Гораздо больше в тот момент беспокоила другая мысль, куда более жёсткая и безотлагательная: как остаться на ногах, как не дать волне собственной уязвимости, накатившей из-за чужого, ледяного взгляда, захлестнуть её. В тот момент факультет казался ей тем, что совершенно не имеет решающего значения. И только теперь, расслабленная после сна в тишине змеиных покоев, она начинала размышлять, что это, возможно, было ошибкой.       — Блядская комната, — вслух прошептала она, и это прозвучало холодно и полно скрытой злости. Даже глухо отозвалось в каменных стенах. Слово, в которое она вложила куда больше глубинного раздражения, чем хотела бы.       Она резко села, облокотившись на край холодной кровати. Всё ещё немного ломило виски, и она потёрла их пальцами, пытаясь разогнать неприятное чувство бессильного разочарования. Неприятный оттенок иронии был в том, что она искренне обвиняла само помещение, будто пустые стены обладали какой-то автономной волей, способной контролировать её действия. Именно в этой комнате она позволила уязвимости выйти из-под контроля. Теперь она словно перекладывала на эту комнату ответственность за собственную слабость.       Элспет сжала кулаки до побелевших суставов, её руки на миг затряслись. Она ненавидела чувствовать себя слабой. Отвращение жгло изнутри, каждая мысль вязала её в напряжённый узел. Но ненавидела она ещё сильнее то, что даже сейчас, спустя время, паника медленно утекала в одно: воспоминание о его взгляде. Дориан. Этот ходящий символ доминирующего спокойствия. Невозмутимость, циничная и разящая своей уверенностью в полном превосходстве. Он смотрел на неё — нет, вгрызался глазами.       Элспет резко поднялась с кровати. Холодный камень пола обжёг босые ступни — и это было к лучшему. Резкий контраст как будто выдернул её из собственных мыслей. Она запустила пальцы в спутанные волосы, тихо вздохнув.       — Хватит, — коротко бросила она себе, словно ругала, и поднялась, чтобы начать собираться на новый день.

***

      Радуясь тому, что ей выделили отдельную спальню, Элспет наслаждалась непривычным покоем. Здесь, на Слизерине, ей впервые не пришлось делить своё личное пространство с ещё четырьмя такими же воплощениями хаоса, как это было на Гриффиндоре из её прошлой жизни.       Закутавшись в плащ и радостно отметив, что утро отнюдь не встретило её ворчанием соседок, Элспет приступила к подготовке. Она привычным жестом стянула чёрные волосы в объемный хвост, окрасила губы в уже ставший ей самой красный, 999-й, цвет помады, застегнула мантию и, бросив последний взгляд на отражение в старинное зеркало, похлопала себя по щекам, возвращая сознание в привычный порядок. Новый день, новые правила, новые… испытания? Жалобы позднее. Сейчас главное — просто перетерпеть.       Однако всё её настроение в одно мгновение перевернулось с ног на голову, как только взгляд упал на расписание. Графа уроков, которая обычно могла быть столь же предсказуема, как чарующее разнообразие зелий, встретила её странной, непрошеной неожиданностью. Элспет на миг застыла, перечитывая строки, словно пытаясь убедиться, что её не подвёл собственный разум или кто-то из местных преподавателей решил пошутить.       В строке первого урока было указано: «Утренняя служба».       Место встречи: Церковь рядом с совятней.       — Прекрасно, — произнесла она вслух, с таким сарказмом, что, будь у неё рядом хотя бы одушевлённая крыса, та наверняка обернулась бы в недоумении. Будто сам понедельник решил преподнести ей «подарок».       Но делать было нечего.       Выйдя в прохладную, едва освещённую зелёным свечением общую гостиную, Элспет неожиданно остановилась. У камина, в непривычной для такого раннего часа тишине, стоял Малфой. Один. Его белокурые волосы аккуратно зачёсаны назад, но не прилизаны, как он это делал на первых двух курсах, мантия сидела идеально. Её шаги, отражённые гулким эхом в каменных стенах, заставили его обернуться, и тонкий свет от огня на мгновение пробежал по его лицу, подчеркнув его высокие скулы и чуть напряжённый взгляд.       — Доброе утро, — кивнул он, как будто заставляя себя сохранять равнодушный тон, но в его голосе сквозила нотка неловкости. — Подумал, что ты ещё не до конца запомнила дорогу. В ближайшие дни… я буду сопровождать тебя.       Элспет едва не рассмеялась от этого тонко замаскированного проявления заботы. Малфой. Холодный, всегда самоуверенный Малфой, который, кажется, только вчера называл её сумасшедшей, теперь смотрел на неё так, словно пытался заранее оправдаться за свой поступок. В его голосе слышалась излишняя поспешность, будто он сам не до конца верил в то, что говорит.       О, как мило. Мысли об этом невольно вызвали на её лице тень улыбки, которой она даже не успела заметить. Элспет была привыкла к ранним подъёмам. Но одно дело — её собственная рассудительность и организованность, и совсем другое — видеть, как кто-то с таким раздражающим терпением ждёт её в пустой гостиной. Уже полностью одетый, словно сошедший с обложки «Благородных Родов Магической Британии». Малфой стоял там так, будто это само собой разумеющееся, будто и не оставалось других вариантов.       Специально встал раньше ради неё? Эта мысль мелькнула в её сознании, как лёгкое дуновение, прежде чем она успела её осознать. Элспет быстро выкинула её из головы, но где-то глубоко внутри оставалось лёгкое ощущение недоумения. И что ещё страннее, он не дал ей никакого повода подумать, что делает это из-за желания её унизить или подкалывать.       — Как скажешь, — ответила она просто, с лёгкой усмешкой, не удосужившись даже скрыть иронию. Её невозмутимость, похоже, немного выбила его из равновесия, но он ничего больше не сказал, повернувшись к выходу.       По пути на завтрак, шагая по длинным, прохладным и ещё пустым для этого часа коридорам Хогвартса, неизменно украшенным гобеленами и портретами, которые мягко оправляли утренний свет, пробивающийся сквозь окна, Малфой, видимо, наконец решил преодолеть ту нерешительность, что царила в нём с самого утра. Он заговорил, не скрывая своего интереса.       — Только не подумай, что я пытаюсь лезть в твои дела, — начал он, но тембр его голоса выдавал как раз то самое противоположное. — Просто… Как ты вообще попала в Хогвартс? Это, кажется, тема номер один для всех, кто успел поговорить о новенькой Поттер. Знаешь, это… странно. — Он искоса посмотрел на неё, позволяя своей брови слегка приподняться, а слегка насмешливая ухмылка заиграла в уголках губ.       Элспет на мгновение задержала взгляд на его лице, прежде чем отвела глаза в сторону. Она знала, что этот разговор неизбежен. Практически каждый человек за ужином вчера обменивался шепотками и взглядами, обсуждая её неожиданное появление. Малфой и сам был полон сомнений, озабоченности и, возможно, даже тени недоверия. Но что она могла ответить? Настоящая история? Вряд ли. Даже она сама пока что едва успевала разбираться в том, что с ней происходит.       — Мне кажется, ты и сам знаешь основную предысторию, — осторожно начала она, стараясь говорить ровно и без излишней шуточности, чтобы не пробудить в нём саркастичного «Малфоя-на-старте». — Наши родители знакомы, пусть и, скажем так, не в самой дружелюбной манере. А насчёт письма и магии… Никто, честно говоря, не знает. Всё случилось неожиданно, и объяснений так и не нашлось.       Она соврала. Или даже не соврала, а просто опустила часть правды, превращая её в туман, сквозь который пробиться казалось невозможным. Малфой продолжал смотреть на неё, его серые глаза прокладывали себе путь, будто стараясь выудить из того, что она сказала, хоть крупицу истинного ответа. Настойчивость волшебника не смутила её, но заставила усилить внутренний контроль.       — Значит, «никто не знает», — задумчиво пробормотал он, глядя вперёд, будто перекидывая её слова через своё внутреннее сито. — М-да, загадочно как-то, Поттер.       Он слегка фыркнул, но ничего больше не ответил, и они продолжили путь в молчании. Очередной коридор без спешки унес их к лестнице в направлении объекта их ожиданий — завтрака.

***

      Элспет не могла усидеть на месте за завтраком, её взгляд всё время метался к преподавательскому столу, но там не было того, кого она искала с такой страстной ненавистью.       После завтрака их путь с Малфоем продолжился к церкви, расположенной рядом с совятней. Это оказалось небольшое одноэтажное здание, которое снаружи выглядело скромно, словно предназначенное только для небольшого прихода. Оно напоминало католическую церковь, какую можно встретить в каждом провинциальном городке, где небольшое сообщество собирается для молитвы и общения.       — А что там вообще происходит? Как у магглов, слушаем о Боге и молимся, чтобы не попасть в ад? — сдерживая насмешку, спросила она у Драко.       — Нет, конечно, нет. Мистер Тоуэлл больше похож на хранителя моральных и философских основ магии. Он поддерживает духовное развитие студентов, — в голосе Драко звучало уважение к этому мужчине, даже несмотря на то, что он сам не принадлежал к числу «фанатов Дориана».       — Звучит как секта… — неоднозначно протянула Элспет, переступая порог здания.       Перед ней открылось длинное помещение, насколько это позволяли размеры церкви, наполненное рядами скамеек, которые тянулись вдоль стен. В самом конце зала виднелся то ли алтарь, то ли постамент, окутанный мягким светом, проникающим сквозь высокие окна. Убранство напоминало Большой зал, но в меньшем, более интимном масштабе. Стены были украшены простыми, но выразительными картинами, изображающими сцены из истории магии, а в воздухе витал лёгкий аромат восковых свечей и, уже более сильный, ладана.       Элспет закрыла глаза, позволяя атмосфере этого места и одновременно ужасному и прекрасному запаху окутать себя.       Почему именно этот запах так действует на неё? Он словно проникает в самые глубокие уголки её сознания, вытесняя все мысли, оставляя лишь одно — странное, неизведанное желание. Это желание было похоже на зов, манящее её к чему-то, что она не могла понять, но что вызывало трепет в её душе.       Элспет ощущала, как её сердце бьётся быстрее, а дыхание становится более частым. В этот момент она словно оказалась на грани между реальностью и чем-то иным, таинственным и притягательным. Этот запах, этот момент — они пробуждали в ней чувства, о которых она даже не подозревала, что способны существовать.       Отставляя в сторону свои непонятные желания, вызванные ароматом ладана, Элспет направилась к свободной скамейке на первом ряду. Она сделала это с той же решимостью, с какой маленький ребёнок пытается доказать взрослым, что не боится темноты. Но на самом деле её охватывал страх перед тем, кого она вскоре увидит, и её руки чуть дрожали, выдавая внутренние переживания.       Малфой, заметив её состояние, осторожно присел рядом и вопросительно посмотрел на неё, словно ожидая ответа на незаданный вопрос. Элспет лишь покачала головой, не желая продолжать разговор, предпочитая молчание, которое давало ей возможность собраться с мыслями.       Комната постепенно наполнялась людьми, и возникло ощущение разделения на «мужскую» и «женскую» половины. Женщины, как правило, располагались ближе к постаменту, где должен был предстать Дориан, создавая атмосферу ожидания и интриги.       Вскоре он появился. Одетый так же, как и вчера, но его аккуратная прическа казалась лишь воспоминанием — кудри распустились, легли в особом, небрежном порядке, придавая ему ещё более юный и беззащитный вид.       Однако он не обратил на Элспет ни единого взгляда. Его глаза не искали её, как это было на вчерашнем ужине, не впивались в неё с той настойчивостью, которая заставляла её сердце биться быстрее. Эта мысль неприятно кольнула девушку, заставив её усомниться в собственном рассудке.       «Я хочу, чтобы он смотрел на меня? Совсем уже?» — пронеслось у неё в голове, и она почувствовала, как внутри неё разгорается противоречивое желание — быть замеченной, но в то же время бояться этого взгляда, как огня. Вокруг неё раздавались голоса, но она словно находилась в пузыре тишины, в котором лишь её собственные мысли становились всё громче.       А тем временем Дориан начал свою «утреннюю службу», погружаясь в размышления о выборе и искушении, как будто эти темы были его личными спутниками, с которыми он делился лишь с самыми близкими. Его голос, мягкий и уверенный, разносился по комнате, обволакивая слушателей, словно тёплый плед в холодное утро.       Он говорил о темной магии — о её соблазнительной природе, о том, как она манит и искушает, словно сладкий плод, скрывающий в себе яд. В его словах не звучало ни осуждения, ни страха; напротив, в них ощущалось какое-то превосходство, как будто он сам был мастером этих искусств, знающим их тайны и опасности, но не боящимся их.       Дориан, с его безупречной харизмой и острым умом, словно осветил пространство вокруг себя, делая его темой разговора неотразимой и притягательной. Слушатели, затаив дыхание, внимали ему, словно он открывал перед ними двери в мир, о котором они могли лишь мечтать. Его слова текли, как ручей, наполняя сердца и умы присутствующих, заставляя их задуматься о собственных выборах и искушениях, о том, что значит идти по тонкой грани между светом и тьмой.       Каждое его слово, каждое движение, казалось, было тщательно продумано, и она не могла не восхищаться тем, как он умело манипулировал эмоциями своей аудитории. Он не просто говорил о темной магии — он создавал атмосферу, в которой каждый слушатель мог ощутить её притяжение, её опасность и одновременно её красоту.       Элспет сидела, затаив дыхание. Слова Дориана, словно заклинания, околдовывали её, заставляя забыть о страхах и сомнениях, но голос разума настойчиво стучал в висках: «Это Волдеморт. Это точно он. Он не может не быть им. Не расслабляйся».

***

      Когда Дориан закончил свою речь, в воздухе ещё витали его слова, словно магическое заклинание, окутывающее умы студентов. Они нехотя начали расходиться, разбредаясь кто куда: кто направлялся в теплицы, кто спешил в подземелья на зельеварение, а кто выбирал уютные башни замка, где можно было укрыться от гнета учёбы.       Элспет, словно в трансе, встала вместе со всеми, уже готовая следовать за Малфоем, позволяя ему быть «провожатым», хотя на самом деле в этом не было необходимости. Но её остановил голос, раздавшийся за спиной.       — Мисс Поттер, могу ли я с вами поговорить? — Дориан, сложив руки на уровне груди, подошел к ней слишком близко, игнорируя Малфоя, и, наконец, посмотрев на неё. Элспет часто задышала, проклиная себя за эту реакцию. Почему вся её многолетняя выдержка рассеивалась в воздухе, когда он находился рядом?       — Зачем? — ответила она, стараясь сделать голос холодным и непривязанным, избегая его взгляда.       — Как я сказал вчера, ваш случай особенный. Я переживаю, как вы это воспринимаете, — произнёс он, и его слова звучали слишком сладко, приторно, словно мед, который сводил зубы.       — Не нужно. Я прекрасно справляюсь сама.       — И все же я настаиваю, — ответил Дориан, его тон не оставлял места для возражений.       Вокруг них начали собираться студенты, которые ещё не покинули помещение, их шёпот становился всё громче. «Ах, надо было тоже поступать сразу на пятый курс, чтобы мной заинтересовались!» — с недовольством произнесла одна из поклонниц Дориана, и её слова прозвучали слишком громко. Конечно, он услышал. В его глазах мелькнула искорка удовлетворения, и он, казалось, наслаждался этим вниманием.       Элспет почувствовала, как её лицо заливается краской от происходящего.       — Я не нуждаюсь в вашей заботе, — произнесла она с большей решимостью, чем чувствовала, и, наконец, встретила его взгляд, в котором читалась уверенность и лёгкая насмешка.       — Но, мисс Поттер, именно забота и движет мной, — ответил он, его голос стал мягче, но в нём всё ещё оставалась та же пронзительная искра. — Позвольте мне помочь вам.       Элспет бросила взгляд на Малфоя, ища спасения.       — Я подожду снаружи, нам всё равно вместе идти на урок, — произнес он, и в этот момент ей хотелось проклясть его за это маленькое предательство, хотя он и не был виноват в сложившейся ситуации.       — Хорошо. Давайте поговорим. Но недолго, как видите, меня ожидают, — ответила она, стараясь придать своему голосу уверенность, словно делая великое одолжение Дориану, оставаясь с ним наедине. Студенты, наконец, разошлись, осознавая, что никакого веселья больше не будет. Весь зал опустел, и в помещении остались лишь Элспет и Дориан, словно они оказались в центре пустоты, окружённой тишиной.       Глаза Дориана сверкнули с опасной интенсивностью, такой, какой она не видела с момента их вчерашней встречи. Казалось, что стоит лишь прикоснуться к нему, и ты тут же отпрянешь с ожогом, словно прикосновение к огню.       — Вижу, вы с юным Малфоем уже сблизились… — произнес он, не отрывая взгляда от двери, за которой ожидал её спутник.       — Вы явно не о нём хотели поговорить, — парировала Элспет.       — Вы правы, — произнёс он, его голос стал чуть тише, почти интимным, как шёпот в тишине. — Понимаю, что сейчас вы спешите и не до долгих разговоров. Но как насчёт встреч вне учебного времени? Разговоров по душам, если это вам угодно. Мне важно убедиться, что вы адаптировались к Хогвартсу.       Элспет почувствовала, как внутри неё загорается искра противоречивых эмоций: отторжения и притяжения, страха и любопытства. Она уже знала, что хочет ответить, отказать ему в этих странных встречах, но вместо этого вырвалось совершенно другое:       — Ладно.       Дориан улыбнулся, будто празднуя свою маленькую победу.       — Тогда я буду ждать вас… Скажем, два вечера в неделю? Начиная с завтрашнего дня?       — Я приду.       Без слов прощания она развернулась, направившись к выходу, но остановило то, что заставило её замереть в первородном страхе. Звук, который она давно не слышала и думала, что никогда не сможет услышать.       Парселтанг.       — Оставить бы тебя одетой только в эту красную помаду.       — Что вы… Только что сказали? — обернулась Элспет, ужас осознания либо смысла его слов, либо самого факта того, что она их поняла, охватывал её.       — Мисс Поттер, но я ничего не говорил, — ответил Дориан, его голос звучал ровно и спокойно, как будто он не замечал её смятения. — Последними сказанными словами были ваши слова о том, что вы придёте завтра.       Если бы довольство, которое излучал Дориан, можно было бы измерить в галлеонах, ими можно было бы заполнить все сейфы в Гринготтсе.       «Он проверял меня», — лихорадочно пронеслось в её мыслях. Она поддалась. Проиграла.       Элспет, не в силах больше сдерживать волнение, выбежала из церкви. Она уже не заботилась о том, что боится показать свою слабость. Все её прежние попытки быть сильной, невозмутимой рядом с Дорианом, рассеялись, как утренний туман под первыми лучами солнца.       В голове всё ещё звучали его слова, сказанные на парселтанге, а тень его взгляда преследовала её.