Every you, Every me

      Поход на Косую Аллею выдался суетливым и, без преувеличения, напряженным. Семейство Поттеров знали многие: как ровесники, с которыми Джеймс и Лили некогда делили учёбу в Хогвартсе, так и более старшее поколение из-за родителей Джеймса или же его собственных достижений в Аврорате. Поэтому визит семьи вместе с дочерью, которая с ее 12-летия не показывались в магическом мире, вызвал настоящий переполох в нем. Пожалуй, это был тот самый случай, когда вести распространялись быстрее совиной почты. Волшебники, пришедшие в переулок закупиться школьными принадлежностями для своих детей, изумлённо оборачивались, перешёптываясь за их спинами и бросая многозначительные взгляды.       Особенно дотошные, те, кто напрочь забывал про такт, осмеливались подойти ближе и прямо спросить:       — А это вы кому всё покупаете? Разве это не набор школьника?       Джеймс, терпеливо выслушивая одно и то же раз за разом, постепенно начал терять самообладание. Он чувствовал, что ещё немного, и неизбежно сорвётся, разбрасываясь проклятиями во все стороны, лишь бы получить шанс на спокойствие. Лили же, напротив, словно наслаждалась этой вознёй. Любое повторяющееся замечание или вопрос щекотало её чувства юмора. Со своей неподражаемой улыбкой она с удовольствием рассказывала каждому скучающему зеваке о том, какое это ни с чем не сравнимое счастье — наконец обнаружить магические способности у их долгожданной девочки.       То, что любые сплетни в магическом мире расходятся с невероятной скоростью, Джеймс знал не понаслышке. Он молился, чтобы всемогущая сила волшебного сарафанного радио сделала своё дело и их семье вскоре дали покой. Ведь в магическом мире с его небольшим населением самый невинный слух умеет превращаться в настоящую общенародную сенсацию.       Тем временем Элспет Поттер, невольно ставшая эпицентром этого неожиданного ажиотажа, не могла не находить происходящее ироничным. Всеобщее внимание забавляло её, хотя порой и казалось слегка абсурдным. Наблюдая, как мать делится подробностями с незнакомцами, а отец едва сдерживается, чтобы не задействовать любимую палочку, Элспет с легкой иронией размышляла:       «Наша новая знаменитость, да, профессор Снейп?» — саркастически отмечала она про себя, вспомнив прошлую жизнь.       Метлу в это посещение Косой Аллеи они не купили, потому что Сириус, никого не спрашивая, за пару дней до этого вручил Элспет неаккуратно завернутую «Молнию». Но ей было все равно на упаковку, душу грела мысль, что Сириус остается Сириусом.       Но истинная радость, неподдельная и теплая, пришла с выбором волшебной палочки. Именно она, тонкая и гибкая палочка из остролиста с сердцевиной из пера Фоукса, та самая, что была с девушкой в ее прошлой жизни. Прежняя. Знакомая. Ее собственная. Это открытие обожгло Элспет чувством трепета и лёгкой щемящей ностальгии. Словно старый друг вновь протянул руку после долгой разлуки.       Старик Олливандер не изменился ни на каплю. Всё тот же чудаковатый, чуть рассеянный, но обаятельный, он с профессиональным азартом разглядывал свою юную покупательницу, словно предвкушая разгадку какого-то древнего ребуса. Его добродушная улыбка, искрящийся взгляд и тихий голос отозвались у Элспет мягкой, но глухой болью. Вспомнив, что этот человек когда-то пережил мучительный плен у Волдеморта, она почувствовала, будто у неё защемило сердце. Всё же образы из прошлой жизни по-прежнему всплывали перед глазами, оставляя неприятный осадок.       Думать о Волдеморте означало снова и снова возвращаться к прошлому, которое она с таким трудом пыталась оставить позади. Упоминание его имени, даже только мысленное, было подобно неведомому триггеру, пробуждающему неуютные вопросы. Куда он подевался? Почему его нет? Почему без него мир кажется таким тихим, слишком спокойным? Сама мысль о том, что он теперь может быть где угодно, даже в этой мирной реальности, продолжала беспокоить её.       Когда она только очутилась в этом новом мире, осознав, что следов Волдеморта здесь не было, как не было и её магии, Элспет облегчённо решила отстраниться от любых прежних забот. Эта борьба вроде бы закончилась, значит, больше не её дело. Но её осторожность вновь напомнила о себе, не позволяя расслабиться. А если он всё ещё жив? Если он всё-таки где-то прячется, дожидаясь подходящего момента? В таком случае их пути могут пересечься вновь. И от этой мысли в груди становилось тягостно.       Элспет вполголоса усмехнулась своим мыслям, пытаясь переключиться на что-то другое. Но сарказм удержал её внимание.       «Загадка для историков… Какова хронология и география передвижений Волдеморта?» — сухо подумала она, представляя нелепую сцену, в которой обращается к магам с невинным вопросом: «Извините, вы случайно не в курсе, где может быть Том Реддл, ну или Волдеморт, он любит играться с именами? Вы знаете, он такой… серийный убийца, террорист и по совместительству один из самых опасных волшебников. Просто хотелось бы узнать, куда подевался старый знакомый!»       Впору было рассмеяться в голос, но она лишь усмехнулась. Нет, такое наверняка вызвало бы ненужные вопросы уже к ней. В конце концов, она могла бы всё выяснить и без лишних слов — в библиотеке Хогвартса наверняка сохранилось достаточно старых газет, которые помогут заполнить пробелы.       Но, даже посмеиваясь над собственными мыслями, Элспет понимала: от Волдеморта ей не скрыться. Пусть он исчез без следа, пусть этот мир, кажется, никогда его и не знал, — поток воспоминаний о нём будет неизбежно захлёстывать её. Он, как никто другой, наложил отпечаток на её сознание, оставил шрамы в душе. И, вероятно, его призрак будет преследовать её до самого конца. Она невольно прижала руку к груди, где под ребрами, казалось, до сих пор таилась память о старой дуэли: смертельной, жестокой, последней.

***

      Август оказался месяцем, насыщенным учебой — по мнению Элспет, совершенно излишней; по мнению её родителей — крайне необходимой. Лили и Джеймс, полные благих намерений, подошли к подготовке с воинственной решимостью, словно перед ними стояла невиданная задача: заполнить внушительные пробелы в знаниях их дочери обо всем, что касалось магического мира. Заклинания, зелья, история магии, травология — весь этот образовательный фронт перешел в разряд срочной подготовки. Им казалось, что только марш-бросок по школьной программе сможет уберечь их дочь от неприятностей и недоразумений.       Элспет, со своей стороны, приняла эту педагогическую атаку с завидным хладнокровием. Несмотря на видимость непонимания и почти ученического удивления, она в действительности знала гораздо больше, чем предполагали её родители. Пусть память о прожитых годах вХогвартсе была будто затянута лёгким туманом, её знание основных заклинаний и основ магических дисциплин сохранилось крепко.       Однако Элспет понимала, что её внутренние знания и умения никак не вписывались в картину их нынешнего мира. Её новая жизнь с её новой биографией требовала другого подхода. Она не могла ни внезапно блистать отточенными заклинаниями, ни без труда идентифицировать ингредиенты в странного вида зельях. Это бы вызвало лишние вопросы — а их она старалась избегать.       Так что в последние дни лета она выступала своеобразной актрисой на небольшом семейном спектакле. Хорошо собранной, внимательной и отзывчивой ученицей, внимательно фиксирующей в памяти каждое слово родителей. На деле же, пока Лили терпеливо разъясняла основные принципы магической теории или Джеймс с увлечением демонстрировал приёмы наложения простейших защитных чар, Элспет подыгрывала им, бесхитростно кивала и задавала «правильные» вопросы.       Она честно уверяла себя, что всё это — необходимая часть её новой реальности. Играть роль неведения было для неё своеобразным искусством. Однако, временами вся эта «дошкольная группа» начинала изрядно тяготить её. Она скучала по настоящему независимому погружению в магический мир. Скучала по насыщенным практикам, углублённым исследованиям и тому чувству удовлетворенности, которое возникало от освоения магического искусства в полной мере.       Август шёл своим чередом, наполненный родительскими лекциями, экспериментами и повторениями основ. Элспет замечала, что родители получают от всего этого обучения особую радость. Особенно Лили! Её было сложно не понять — ведь долгое время они думали, что их дочь магически неполноценна. Сейчас же каждый новый пройденный урок и успешные результаты были для них свидетельством чуда.       Она играла эту роль «неопытной, но трудолюбивой ученицы» мастерски, оттачивая навыки притворства до совершенства. Улыбалась, когда нужно, качала головой, когда не понимала чего-то, а иногда позволяла себе ту самую детскую наивную досаду на собственную «медлительность».       — Не торопись, дорогая! — подбадривала её Лили, видя остроумные реплики или неуклюжее движение палочкой. — Всё придёт с практикой!       Такие моменты укрепляли в Элспет странное внутреннее противоречие: с одной стороны, она искренне ценила заботу родителей, которые готовы пойти на всё ради её благополучия, а с другой — чувствовала себя немного фальшиво в этой наигранной роли. Она знала, что это временно. Что вскоре её вновь ждёт Хогвартс и настоящая учеба. Но до тех пор ей оставалось продолжать этот спектакль под названием «ничего не знающая девочка». А август медленно утопал в изнуряющей, но ориентированной на результат «подготовке».

***

      К середине последних чисел августа их дом нарушил тишину из-за визита Сириуса. Он буквально влетел в помещение, взволнованный, сбивчиво глотая слова, словно эмоции в нём сражались за первенство и не могли дать ему спокойно заговорить. Его обычно сдержанное обаяние здесь казалось полностью сметённым тревогой, а взгляд метался, как у человека, едва пережившего страшное потрясение.       — Сириус, да успокойся ты уже! — сказала Лили строгим, но добродушным тоном, усаживая взбудораженного гостя на диван. Казалось, она привыкла к его внезапным порывам, хотя и не менее удивлялась, что же он мог принести с собой в этот раз.       В тот момент Элспет и Лили как раз занимались своим «уроком» по зельям, который проводили в подвале, где Джеймс специально оборудовал просторную лабораторию. Именно поэтому дверь Сириусу пришлось подождать довольно долго, прежде чем кто-то заметил его присутствие. Это, впрочем, только подливало масла в огонь его волнения. Когда Элспет наконец открыла дверь, он уже выглядел человеком, который готов взорваться от нетерпения.       Сейчас девушка с интересом наблюдала за своим крестным. Она уже успела привыкнуть к его бесшабашной, но уверенной в себе натуре. Но таким, каким он был сейчас, она не видела его никогда. Растерянный, рьяно жестикулирующий, с замешательством и возбуждением, Сириус скорее походил на подростка, которому поручили важное задание, от которого зависела вся его жизнь.       «Что же могло его так взволновать?» — мелькнуло в её голове. Однако, она ничего не спросила. Вместо этого лишь чуть усмехнулась, прислонившись к стене и приготовившись терпеливо ждать, пока он справится с собственным хаосом эмоций.       «Не маленький ведь», — подумала Элспет, немного в насмешливом тоне. Но в её внутреннем наблюдении не было злости или раздражения, только лёгкое удивление и даже, если уж на то пошло, доля тёплой симпатии. Этот вспыльчивый, невероятно живой человек казался ей олицетворением бурного потока, который идёт напролом, не замечая препятствий.       — Ну-ну, Бродяга, вдохни-выдохни, — подколола Лили его, аккуратно положив ладонь на спинку дивана.       Сириус шумно перевёл дыхание, прикрыв глаза, будто набирался сил.       — Он, наконец… — начал он, прерывисто. — Нет-нет, вы не поверите… Просто… Это невероятно… — он встряхнул головой. — Минуту, мне нужно собраться.       Элспет, перекинув взгляд на Лили, поймала её слегка насмешливый, но добродушный взгляд.       — Портрет Финеаса Найджелуса Блэка! Вы представляете? Того самого Финеаса Найджелуса Блэка, бывшего директора Хогвартса в конце девятнадцатого века! Он… он заговорил со мной. Сам! Я спокойно отдыхал, пил чай, никого не трогал, и тут вдруг слышу это… «Кхе-кхе!», — он попытался изобразить характерное покашливание, вышло скорее комично, чем убедительно. — И я думаю: кто бы это мог быть? А потом понимаю — да это же он! Портрет!       Сириус выпрямился, глядя на спутников, словно ожидал их восхищения.       — Возможно, вы не знали, но его портрет есть не только на Гриммо, но и в кабинете директора Хогвартса. Семейная ценность, понимаете. Две точки связи, так сказать. Но дело не в этом. Помните, когда Макгонагалл приходила? Она же тогда упоминала, что в кабинете директора было бурное обсуждение случая Элспет. Так вот! Вы не поверите, но этот старый хитрый хрыч был там и… молчал! — он с драматизмом вскинул брови и окинул присутствующих многозначительным взглядом. — Целый месяц молчал! А теперь вдруг решил заговорить.       Сириус перевёл дыхание, на мгновение утихнув, словно собирался с мыслями. Его волосы слегка упали на лицо, он встряхнул головой и продолжил с новой страстью:       — Рассказал мне, что твой случай, Элспет, — он прищурился, будто речь шла о чём-то поистине зловещем, — напомнил ему о похожей истории, которая произошла во времена его директорства в Хогвартсе.       Элспет, стоявшая до этого спокойно, чуть насупившись, слегка выпрямилась. Она бросила быстрый взгляд на мать, но та тоже с интересом вслушивалась в рассказ Сириуса.       — Представьте себе, — продолжил он, выпрямляясь и заговорщически понижая голос, — тогда, как и в твоём случае, приняли студента сразу на пятый курс. До пятнадцати лет этот мальчишка был… магглом, — он замолчал, словно ждал эффекта.       Элспет нахмурилась.       — То есть, он говорит, что кто-то другой тоже пережил нечто подобное? — спросила она, стараясь сдержать в голосе волнение.       — Именно, — кивнул Сириус.       — И… что в итоге стало с этим учеником? — осторожно задала вопрос Элспет.       Сириус широко зевнул, прикрывая рот ладонью, и с преувеличенной небрежностью откинулся на спинку дивана, будто обсуждение столь необычной темы его уже утомило. Его прежний азарт угас, сменившись ленивым, почти отстранённым тоном, как будто весь рассказ был частью какого-то старого анекдота.       — Ну, знаешь, девятнадцатый век, — произнёс он с легкой усталостью, поигрывая пальцами с кистью мантии. — Всё мутно, всё покрыто завесой романтической таинственности. По словам Финеаса, этот парень был магом, как и все остальные, но… он был другим. Не в смысле хуже или лучше. Просто в нём было что-то… особенное.       Он сделал короткую паузу, словно нарочно затягивал момент или проверял, насколько внимательно его слушают. Элспет, поджав губы, чуть наклонилась вперёд, а Лили скрестила руки на груди, выжидая продолжения.       — Этот парень каким-то образом понял, что способен видеть древнюю магию. Нет, я не про наши заклинания или типичные чары. Я говорю о чем-то старом, чуждом, что, наверное, даже не принадлежит нашему времени. О магии, которая практически стерлась из нашего мира. И он не только видел её, но и мог использовать.       На этот раз он замолчал дольше, и в тишине, которая повисла между ними, Элспет ощутила, как по спине пробежал легкий холодок. В памяти всплыли слова того преступника, после допроса которого она поспешила в библиотеку и нашла ту самую книгу, перенесшую её в этот странный мир. «То, что современный магический мир никогда не знал»… Они звучали в её голове, как зловещая мелодия.       — И что было дальше? — голос Элспет прозвучал чуть строже, чем она намеревалась. Внутри неё смешивались любопытство и нарастающее волнение, словно предчувствие надвигающейся бури.       Он потянулся за кружкой чая, его взгляд скользнул по собравшимся с легкой насмешкой.       — Всего лишь восстание гоблинов, прорвавшихся в Хогвартс в поисках той самой древней магии. Всё вроде закончилось хорошо, — его голос звучал так, будто он говорил о чем-то незначительном. — Финеас потом допрашивал того ученика, который знал, что им было нужно под Хогвартсом, и он признался. Правда, так и не объяснил, что же это за древняя магия.       — Сириус, ты издеваешься? — Элспет не смогла сдержать удивления, её серьезный тон рассеялся, как дым. Она не понимала, говорил ли он это в шутку или всерьез. — Почему об этом нигде не написано? Я читала учебники по истории магии, там миллион восстаний гоблинов, но о том, что они врывались в Хогвартс, ни слова.       — А они это скрыли, — произнес Сириус, его голос стал более серьезным. — Даже студентов убедили никому ничего не рассказывать. В общем, Элспет, будь внимательна и спрашивай, если увидишь что-то необычное. Финеас говорил, что никто, кроме этого пацана, не мог видеть древнюю магию. Может, его портрет ещё не выжил из ума — если, конечно, портреты вообще могут это сделать, — подытожил он.       — Ну, сейчас мы с этим ничего сделать не можем, — произнесла Лили, её голос звучал неуверенно. Она не знала, как относиться к рассказанному, в её душе оставалась доля неверия, словно тень, которую невозможно было прогнать. В воздухе витала неопределенность, и каждый из них чувствовал, что они столкнулись с чем-то гораздо более глубоким и таинственным.

***

      Вечером им предстояло рассказать обо всем, что они услышали, Джеймсу. Сириус решил задержаться до прихода друга, чтобы еще раз, уже более спокойно, обдумать и повторить все, что узнал от портрета. Хотел убедиться, что ничего не упустил из виду.       Когда Джеймс наконец услышал новости, его реакция оказалась неоднозначной. Он, казалось, был погружен в свои мысли, и усталость, написанная на его лице, говорила о том, что его моральные силы на исходе.       — Я уже ничему не удивляюсь, — отмахнулся он с легкой усмешкой. — Видимо, мир магии готовит нам новые сюрпризы, и я просто не в силах воспринимать их все. Надеюсь, ты расскажешь, если действительно увидишь что-то необычное? Тогда и будем думать, как действовать дальше.       — Конечно, пап, — ответила Элспет, кивнув с легкой улыбкой.

***

      Первого сентября все были готовы к отъезду Элспет. Лили, однако, за несколько дней до этого была охвачена тревогой, словно холодные пальцы неуверенности сжимали её сердце. Она боялась, что всё происходящее — лишь плод её воображения, что на самом деле ничего не изменилось. Лили переживала больше всех, даже больше самой Элспет, которой предстояло оказаться на пятом курсе, среди людей, которых она не знала.       Хотя это было не совсем правдой: Элспет понимала, что знакома со всеми учениками из своей прошлой жизни. Но мысль о том, как они изменились без неё, не давала ей покоя. Особенно её терзали образы Рона и Гермионы. Она знала, что, по правде говоря, они сблизились после того случая с троллем, который, скорее всего, в этой жизни даже не произошёл — ведь Волдеморт не паразитировал на затылке Квирелла, и всё могло пойти совершенно иначе.       Поэтому, несмотря на то что девушка старалась сохранять спокойствие, её внутренний мир бурлил. Она не могла не переживать перед знакомой неизвестностью, которая ждала её в школе.

***

      — Кстати, Элспет, совсем забыла сказать, — начала разговор Лили, уютно устроившись на заднем сиденье машины, пока они мчались к вокзалу. — Тебе же нужно будет пройти распределение.       Они выбрали маггловский способ передвижения, чтобы Элспет смогла насладиться этим поистине волшебным моментом волнения перед стеной, ведущей к платформе 9 и ¾. Джеймс, сосредоточенный на дороге, слушал разговор девушек, время от времени бросая на них взгляд в зеркало заднего вида.       — Да, это я помню, ты рассказывала про шляпу, — ответила Элспет, напрягаясь. — А к чему ты сейчас об этом вспомнила?       Она ожидала, что мать начнет разговор о том, на какой факультет ей стоит попасть, и что Слизерин — это вообще худшее, что может случиться с волшебником. Элспет уже давно переросла эту школьную неприязнь, подпитываемую отчасти мнением профессоров, таких как Макгоногалл и Снейп. Она понимала, что цвета герба факультета не обязывают мага следовать присущим ему чертам характера. Шляпа сама предлагала ей пойти на Слизерин, и Элспет не раз задавалась вопросом: «А что, если?..»       — Недавно я разговаривала с Минервой, — продолжила Лили, её голос стал более серьезным. — Она сказала, что в последние пару лет процедура распределения немного изменилась. Раньше распределение вел заместитель директора, то есть сама Минерва, но после появления в Хогвартсе священника это дело поручили ему.       Элспет удивленно подняла брови. Новость о священнике, который теперь участвовал в распределении, казалась ей странной.       — Какой еще священник в магической школе? Не припомню, чтобы у магов были теплые отношения с католической церковью, — недоуменно произнесла Элспет, приподняв брови.       — Со слов Минервы, это не совсем привычный магглам священник, — ответила Лили, улыбаясь в ответ на недоумение дочери. — Он больше напоминает психолога. Я сама отреагировала так же, когда впервые это услышала.       Лили на мгновение замялась, вспомнив, как в тот день её удивление сменилось любопытством.       — Его облачили в роль священника, даже небольшую церквушку с исповедальней построили, чтобы магглорожденным было привычней. Опять же, по словам Минервы, он справляется с этой задачей очень хорошо. Даже чистокровные в конце концов приняли его.       — Все страньше и страньше… — произнесла Элспет, повторяя знаменитую фразу Алисы из детской сказки. — И как же изменилась процедура распределения? Этот священник теперь играет еще и роль Шляпы?       Лили не удержалась от смеха, услышав предположение дочери. Она представила, как священник, облаченный в сутану, сидит на троне, внимая юным волшебникам и волшебницам, готовым к распределению.       — Нет, решение о том, на какой факультет отправить ученика, по-прежнему принимает Шляпа, — объяснила Лили. — Но перед этим священник проводит беседу с каждым первокурсником, если это необходимо. Вероятно, он помогает маленьким детям успокоиться, оказавшись в незнакомой обстановке, и дает им советы.       — И что же, эта беседа происходит на глазах у всего Большого зала и преподавательского состава? — с недоумением переспросила Элспет, не в силах представить себе такую сцену.       — Тоже нет, — покачала головой Лили. — Профессора оборудовали небольшую комнату, где священник сидит со Шляпой. Минерва отводит туда первокурсников, чтобы обеспечить им более комфортную атмосферу.       Элспет нахмурилась. Новая система распределения не вызывала у неё восторга. Мысль о том, что дети остаются наедине с незнакомым мужчиной, внушала ей тревогу. «Постоянная бдительность» внутри неё поднимала вопросы о безопасности и о том, насколько разумно было доверять такую важную задачу человеку, который пока что оставался для неё загадкой. Она не могла понять, что двигало Альбусом Дамблдором, согласившимся на подобное нововведение.       — Ты думаешь, это хорошая идея? — спросила она, стараясь скрыть свой внутренний конфликт. — Неужели не лучше оставить всё, как было?       Лили заметила колебания в голосе дочери и попыталась успокоить её.       — Я понимаю твои опасения, Элспет. Но, возможно, этот священник сможет предложить что-то, чего не хватало в старой системе. Каждый из нас уникален, и, возможно, именно такая поддержка поможет детям лучше понять себя и свои желания.       Элспет задумалась, но её сомнения не исчезли. Она всё ещё чувствовала, что что-то в этом новом подходе было странным и неопределённым, как тень, следовавшая за ней в темном переулке.

***

      До вокзала Кингс-Кросс они доехали относительно быстро, и вскоре, когда поездка подходила к концу, Элспет ощутила, как волнение нарастает внутри неё, как бурлящий поток, готовый вырваться наружу. Они прибыли до того момента, когда на платформе уже было не протолкнуться.       Прощание с родителями затянулось более, чем Элспет ожидала. Лили, не в силах сдержать слёз, крепко обняла дочь, словно боялась потерять её в этом новом, неизведанном мире. Каждая слеза, скатившаяся по её щеке, была полна любви и тревоги, и Элспет чувствовала, как её собственное сердце сжимается от нежности. Мать не отпускала её, словно искала в этом объятии утешение для обеих.       Джеймс, наблюдая за этой сценой, подошёл ближе и похлопал дочь по плечу в своей привычной, слегка неуклюжей манере. Этот жест был полон поддержки и понимания, как будто он говорил: «Всё будет хорошо, ты справишься». Его улыбка, хоть и немного напряжённая, вселяла в Элспет уверенность, что она не одна, что рядом с ней всегда будут те, кто её любит.       — Всё будет в порядке, — произнёс он, стараясь звучать бодро, хотя в глубине души тоже испытывал волнение. — Это только начало, и впереди тебя ждёт много удивительного.       Элспет, почувствовав тепло от их поддержки, собрала в себе решимость. Она знала, что этот момент — лишь прелюдия к новым приключениям, и, несмотря на слёзы и прощания, в её сердце зажигался огонёк надежды.       Оказавшись в поезде, Элспет быстро обнаружила свободное купе, укрытое от глаз любопытных пассажиров. Она произнесла заклинание, которое заставило пространство вокруг неё слегка мерцать, создавая невидимую преграду для незваных гостей и отвлекая их. Это было её маленькое убежище, где она могла отстраниться от суеты и волнений.       Внутри купе царила тишина, и Элспет глубоко вдохнула, стараясь успокоить бурю эмоций, которая бушевала в её душе. Мысли о предстоящем путешествии в Хогвартс, о старых-новых друзьях смешивались с тревогой и неуверенностью. Она знала, что этот момент — важный шаг в её жизни, и ей необходимо было собраться с мыслями, чтобы встретить его с ясной головой.       Сквозь окно купе она наблюдала, как пейзаж за окном сменялся, и деревья, поля и холмы стремительно мелькали мимо. Это зрелище немного успокаивало её, позволяя отвлечься от внутреннего беспокойства. Вскоре девушка задремала.       К счастью, Элспет проснулась до того, как поезд прибыл в Хогвартс, и поспешно накинула мантию, лишённую ярких цветов факультета, словно стараясь прикрыть свою неопределённость. Выйдя из поезда, она сразу же заметила Хагрида, который, как заботливая курица-наседка, собирал вокруг себя мельтешащих первокурсников. Улыбка расплылась на её лице при виде старого друга. «Надо будет обязательно к нему зайти», — подумала она.       Несмотря на то что фактически для неё это был первый визит в Хогвартс, путь до замка оказался совсем иным, чем у первокурсников. Вместо того чтобы плыть в лодке по озеру, Элспет уселась в карету, запряжённую фестралами — загадочными существами, которые внушали страх многим из-за своей связи с тем, что можно увидеть лишь после осознания смерти. Она бросила взгляд на этих величественных созданий, их чёрные тела и светящиеся глаза излучали удивительное спокойствие, словно они были хранителями всех тайн этого мира.       Карета, в которой сидела Элспет, была заполнена незнакомыми ей студентами, одетыми в мантии яркого красного цвета. На первый взгляд, им могло быть около тринадцати-четырнадцати лет, хотя точно определить возраст было затруднительно. Младшие ученики, погружённые в свои шепоты и тихие разговоры, совершенно не обращали внимания на Элспет.       Сердце Элспет забилось быстрее, когда карета тронулась в путь. За окном проносились живописные пейзажи, и вскоре замок, окутанный туманом, начал вырисовываться на горизонте. Его величественные башни и светящиеся окна манили её, как маяк в ночи.       Когда карета, запряжённая фестралами, наконец остановилась у подножия величественного Хогвартса, студенты, сидевшие внутри, с восторгом уставились на замок. Их лица светились радостью от возвращения в эти знакомые стены, но, пройдя мимо, они направились к Большому залу с той лёгкостью, будто великолепие замка стало для них привычным фоном. Элспет же, словно заворожённая, осталась у дверей, ведущих в Вестибюль, ожидая прибытия первокурсников и профессора Минерву Макгоногалл.       Ждать долго не пришлось. Спустя всего десять минут вокруг раздался гул взбудораженных голосов, и вскоре в её поле зрения появились головы любопытных детей, а впереди них, с грацией и строгостью, шла сама Минерва. «Профессор Макгоногалл», — одернула себя Элспет, осознав, что их отношения изменились. Они больше не были старыми знакомыми, которые могли бы собраться за чашкой чая, погрузившись в воспоминания о прошлом. Теперь они вновь стали студентом и профессором.       — Мисс Поттер, вижу, вы проявили благоразумность и дождались нас, — произнесла профессор вместо обычного приветствия, с внимательным взглядом окинув ожидавшую их девушку. Элспет лишь кивнула, произнеся: «Здравствуйте, профессор Макгоногалл».       — Предлагаю вам немного подождать, — продолжила Минерва, — сначала мы проведем распределение первокурсников.       — Хорошо, профессор, — ответила Элспет, хотя в глубине души её охватило разочарование. Это казалось нелогичным: первокурсников было так много, а она одна, и, казалось, могла бы справиться с этим быстрее. Но, увы, делать было нечего.       Ждать, однако, пришлось больше полутора часов. Элспет с недоумением вспомнила, что даже в те годы, когда количество первокурсников достигало рекордов, распределение не занимало больше часа. Она расхаживала перед злополучной дверью, разглядывала потолок, прислонялась к стене, затем снова повторяла все эти действия, словно искала в них утешение. Когда наконец за ней пришла профессор Макгоногалл, девушка была готова отправиться хоть в Запретный лес к акромантулам, лишь бы избавиться от нарастающей скуки и напряжения.       Следуя за Минервой в Большой зал, Элспет старалась держаться с достоинством: спина прямая, подбородок приподнят, как учила её Вальбурга в давние времена на Гриммо. Проходя мимо столов, за которыми уже уселись студенты, она чувствовала, как ей смотрели вслед, но старалась не поддаваться нервозности.       Минерва остановилась у двери, расположенной за столом профессоров, и, открыв её, ободряюще кивнула Элспет. Девушка ответила ей легким кивком и шагнула внутрь. За дверью её встретила небольшая комната, освещенная мягким лунным светом, проникающим через большое окно, откуда едва были видны другие башни замка и далекий лес. В комнате не было ничего лишнего — лишь табуретка, на которой не было Шляпы.       Элспет повернула голову вправо и заметила мужчину, держащего в руках Шляпу. Он был одет в черную мантию, из-под которой слегка проглядывала колоратка у крепкой шеи. Всё это казалось ей странной игрой, пока она не подняла глаза и не встретилась с другими, голубыми. Они блеснули весельем, как у ребёнка, который на Рождество распаковал долгожданный подарок.        — Я уже отчаялся тебя увидеть, Элспет Поттер.