Every you, Every me

      Она спала. Глубоким, восстановительным сном — тем редким сном, который действительно дарит телу покой и отдых, а не превращается в привычный для неё обманчивый обрывок забытья. Это становилось очевидно по сладкому ощущению легкости, которое обволакивало её сразу после пробуждения. Ощущение это было ей так знакомо по далёким годам первых семестров в Хогвартсе, времени, когда жизнь была свободна от всепоглощающего страха: не нужно было бояться проснуться под пустымивзглядами егерей и их направленных на девушку палочек, и ночи не были окрашены обрывками чужого, разрушительного сознания, прорывавшегося в её сны через проклятую связь с Волдемортом.       Спала?       Тяжёлое чувство дезориентации охватило её, и она резко села на кровати. Постель под ней оказалась мягкой, даже уютной, но совершенно чужой. Не её квартира на площади Гриммо, не временное убежище после погони за очередным тёмным магом, а место, где витал аромат чьего-то дома. Словно как в детстве — не её детстве, которого и быть не могло, но каком-то забытом образе уюта, которого она никогда не знала. Комната выглядела слишком простой, и вместе с тем она вызывала чувство странного тепла. Узкие полочки с книгами, деревянная мебель с облупившейся краской, разбросанные мелочи, которые выдают повседневную жизнь, но ничего даже близко знакомого. Типичная подростковая спальня.       Нащупывая привычное место у запястья в поисках палочки в кобуре, Элспет задержала взгляд на собственных руках. Они казались чужими — маленькими, лишёнными привычной грубости, без шероховатых мозолей, оставленных годами беспощадных тренировок магических дуэлей и сотнями отточенных заклятий, уже не всегда светлых. Кожа на них была мягкой, гладкой, словно их никогда не коснулась тяжесть работы. А кобуры не было.       Где её палочка?!       В порыве паники, давно несвойственной для неё, Элспет лихорадочно скользила взглядом по комнате, ища палочку, но, как бы она ни старалась, палочка нигде не находилась. Ни её собственная, из остролиста, уже ставшая частью её самой, ни какая-либо другая. Впрочем, как и вообще что-либо магическое — всё в этой комнате казалось до обидного обыденным и чуждым волшебству.       Куда её перенесла книга? Чья это злая шутка? Ответы не то чтобы ускользали от Элспет, они даже не намекали не своё существование, а вопросы, не прекращая увеличиваться в своём количестве, вихрем кружили в её голове.       Паника начала подниматься где-то под грудной клеткой, но потом здравый смысл напомнил: «Соберись». Это ведь мог быть сон. Или чья-то магия. Сон. Иллюзия.       В стремлении обрести хоть крупицу спокойствия волшебница — а в том, что она всё ещё волшебница, Элспет уже не была уверена, — медленно начала выравнивать дыхание. Навык медитации, обретённый ещё в годы стажировки в Аврорате, когда иной раз становилось невозможно справляться с происходящим, вновь пришёл ей на помощь. Тогда, на грани срыва, это спасало её от нахлынувших истерик — и сейчас, как ни странно, оказалось действенным. Постепенно сознание прояснилось, выстраивая перед ней лишь три главных вопроса: где она находится, где её палочка и… кто она на самом деле.       Тишину комнаты нарушил глухой стук в дверь. Элспет вздрогнула и резко обернулась к источнику звука — за дверью явно кто-то стоял, настойчиво желая войти. Но кто? Если это тот, кто принёс её сюда, чьи намерения могли быть далёки от добрых… а она, оставаясь без палочки, уязвима, как никогда…       Её мысли резко оборвались, когда дверь, о которой она только что размышляла с нескрытым страхом, открылась. На пороге появилась рыжеволосая женщина, и это неожиданное появление заставило Элспет замереть на месте, затаив дыхание.       — Мама?.. — одними губами прошептала она, в смеси ужаса, восхищения, облегчения и желания разрыдаться на месте.       Перед ней стояла Лили Поттер, заметно повзрослевшая с тех снимков, что Элспет достались от Хагрида, Сириуса и других членов Ордена Феникса, но черты её лица и, Мордред дери, рыжие волосы и зелёные глаза остались неизменными.       — О, Лиззи, ты уже проснулась. А я хотела тебя будить, почти полдень, — проворковала Лили, мама, привычно для неё протягивая для объятий руки к готовой в любой момент расплакаться Элспет.       Охваченная неуходящей тоской по материнским объятиям, которая преследовала её даже во взрослой жизни, Элспет сделала робкий шаг вперёд, позволив себе устремиться в распахнутые руки Лили, обнимая её осторожно, почти трепетно, словно страшась того, что всё это окажется лишь иллюзией, которая разобьётся на осколки от малейшего прикосновения к женщине, давно покинувшей этот мир. Или не этот?       Элспет растерялась, не зная, какое слово вымолвить первым. Казалось, все мысли застыли на краю сознания, а тело словно отказалось ей повиноваться. Что делать? Броситься прочь, не оглядываясь? Искать ту самую книгу, прикосновение к которой привело её сюда? Но как понять, что это всё происходит наяву, а не просто порождение её сознания? Может, она застряла в мире собственных иллюзий, где её разум, уставший от одиночества, транслирует одну из самых заветных сцен — ту, которую она не раз рисовала себе перед сном, глотая слёзы и уткнувшись в подушку?       В конце концов она не выдержала и заплакала, уткнувшись в плечо матери. Плечи её затряслись, позорно выдавая состояние девушки. Лили взяла дочь за плечи, и, нахмурившись, посмотрела на неё.       — Милая, что случилось? Кошмар приснился? — Ласково проводя рукой по волосам Элспет, женщина с тихой грустью смотрела на её заплаканное лицо. Щемящее чувство бессилия сжимало ей сердце — она не знала, что сказать, как утешить собственную дочь или что послужило причиной этих слёз.       Элспет отшатнулась, словно невидимая сила толкнула её назад. Колени предательски подогнулись, отказываясь поддерживать её собственное тело. Она бессильно опустилась на край стоявшей позади кровати, не решаясь поднять взгляд на Лили.       — Я… Да, мам, кошмар, — сглотнув, ответила Элспет, до сих пор не веря в происходящее.       — Тогда встретимся за завтраком? Хотя, уже обедом, — Лили с лёгкой улыбкой пошутила, пытаясь поднять настроение дочери. И её попытка не была напрасной — Элспет тихо хихикнула и, сжав пальцы, провела ими по глазам, стирая оставшиеся слёзы.       Рыжеволосая женщина мягко провела ладонью по волосам дочери, словно это могло развеять невидимый мрак, окутавший её. Её улыбка была тёплой, но в глазах читалась тревога, неуловимая и почти незаметная. Лили развернулась к выходу, её шаг был лёгким, будто она не хотела нарушать хрупкую тишину комнаты. Но прежде чем успела сделать и пару шагов, её остановил неожиданный жест: Элспет, вскинув руку, осторожно, но крепко обхватила её запястье.       Этот порыв был почти инстинктивным, словно если она отпустит, мать исчезнет, растворится в этом странном мире иллюзии, оставив её в одиночестве. Элспет подняла на Лили взгляд — в нём смешались паника, мольба и что-то вроде непроизнесённого вопроса, который застрял в горле.       — Постой… — прошептала она едва слышно, вцепившись в запястье матери. В этом коротком слове звучало столько отчаяния и хрупкого страха, что оно, казалось, заполнило весь воздух комнаты. Элспет пыталась удержаться за реальность, которая ускользала от неё, как вода сквозь пальцы. Она с трудом подняла голову, взгляд её был полон неуверенности и внутренней борьбы. Губы дрогнули, прежде чем она осмелилась задать вопрос, который стал невыносимо важным:       — А где… моя палочка?       Она произнесла это так, будто каждое слово царапало её горло изнутри.       Лили замерла, как от удара, который она предчувствовала, но встретить всё равно оказалась не готова. Во взгляде матери на миг засветилась какая-то болезненная грусть, бесконечная как глубокий омут, и даже далёкому от эмпатии человеку стало бы понятно — этот вопрос стал для неё настоящей пыткой.       — Ох, Лиззи… — неслышно выдохнула Лили, её голос дрогнул. — Ты опять забыла?       — Забыла? — эхом повторила Элспет, чувствуя, как ладонь, сжимающая материнское запястье, вдруг ослабела. Сердце застучало где-то у самого горла. — Забыла… о чём?       Слова вышли едва ощутимым шёпотом, но даже этот шёпот звучал, как гром среди тишины. Она совершенно ясно ощущала, что ответ, который сейчас прозвучит, окажется хуже любого кошмара.       Лили отвела взгляд, медленно высвободив руку из хватки дочери. Её лицо стало ещё нежнее, а вместе с тем — печальнее. Она будто вновь погрузилась в те далёкие дни, которые каждый раз ранили её сердце. Поджала губы, словно пыталась сдержать что-то, что ей не хотелось произносить.       Элспет не сводила с неё взгляда, пот заливал ей лоб. Она знала: этот ответ перевернёт всё. Но молчание уже становилось невыносимым.       Наконец, Лили выдохнула, отведя глаза.       — Ты забыла, Лиззи, — она произнесла это на одном дыхании, выталкивая слова из себя, — что у тебя… нет магических способностей.       Эти простые, разящие своей жестокой правдой слова нависли над комнатой, как грозовая туча. Элспет потрясённо замерла, не в силах поверить услышанному.       — Нет… магических способностей? — голос её предательски дрогнул. Затем её дыхание участилось, грудь стала подниматься и опускаться всё быстрее. Мир вокруг вдруг пошатнулся, как если бы она собиралась утонуть в невидимом водовороте. Её пальцы сжались в простыню, хватаясь за неё так, будто это была единственная опора, которая ещё соединяла её с реальностью. — Нет… этого не может быть. Это… неправда.       Но в душе она уже знала. Знала, что мать не лгала. Знала, что за этими словами тянется целая жизнь, к которой она никогда не принадлежала. Она начала задыхаться, в её голове всё смешалось, сделав комнату слишком маленькой, воздух — слишком густым, а собственное тело — практически неподвластным ей.       — Лиззи… всё в порядке, — мягко произнесла Лили, попыталась протянуть руку, но Элспет отшатнулась, глядя на неё так, словно видела в ней чужую, совсем не ту женщину, которую она знала до этой минуты.       Она продолжала задыхаться и в её голове звучал только один вопрос, который она не успела задать: Какой ужасной шуткой стал этот новый мир, где она даже не волшебница?