Every you, Every me

      Элспет Розалин Поттер стояла в сердце древней библиотеки, спрятанной в глубине подземелий, укрытых в шотландских горах. Она смотрела на книгу, одинокую и торжественную, покоившуюся на постаменте. Она словно излучала невидимую силу, тянувшую её к себе, не позволявшую ни на мгновение отвести глаз.

***

      Если бы не обстоятельства, вынудившие её искать эту библиотеку, девушка, несомненно, смогла бы насладиться захватывающим видом, открывающимся у входа в подземелье: горы, журчащая внизу речка и осенний пейзаж, щедро раскрасивший деревья в глубокие оттенки тёмно-оранжевого. Лишь тяжёлое, свинцово-серое небо, нависшее над этой картиной, вызывало у Элспет непонятное чувство тревоги, словно в предчувствии чего-то зловещего, уже поджидающего за углом, готового шагнуть ей навстречу в тот самый миг, когда она позволит себе расслабиться.       А Элспет давно привыкла полагаться на свою интуицию. Этот внутренний голос, то тихий, словно шорох опадающих листьев, то оглушительный, подобно удару колокола, перекрывающему весь мир вокруг, не раз помогал ей выжить там, где отступали разум и логика.       И на этот раз её интуиция не обманула. Волшебница, хоть и далеко не юная, но до сих пор молодо выглядящая, уверенно преодолела путь сквозь мрачные коридоры подземелья, который привёл её к массивной, причудливо украшенной двери. Ещё мгновение назад она освещала себе путь мерцанием заклинания Люмос, но как только распахнулись тяжёлые створы, магический свет стал не нужен — впереди раскинулась совсем иная, чуждая темноте реальность.       Потолок уходил столь высоко ввысь, что Элспет невольно задумалась, на какой глубине она сейчас находится. Её взгляд задержался на круглой платформе, одиноко возвышающейся в центре огромного зала — месте, не похожем ни на одно из тех, что ей доводилось видеть прежде. От места, где она стояла, к загадочной площадке протягивалась вверх длинная, лишённая ограждений лестница, дрожа над бездонной пустотой. Вокруг было лишь бескрайнее ничто, охватывающее эту странную конструкцию, словно она парила в самом сердце небытия.       Она поднималась по лестнице, опасливо оглядываясь по сторонам, будто боясь, что ноги eё подведут, она зацепится за очередную ступеньку и по закону физики, поверхностно изученной ей в скучные одинокие вечера на площади Гриммо, закончится её не такая уж и долгая, полная сражений жизнь, — закону тяготения, свободного падения туда, где не видно ничего.       К счастью, ноги не подвели Элспет, и она, наконец, достигла круглой платформы, которую до этого могла лишь разглядывать снизу. Она была окружена колоннами, тонкими, словно ветви старинных деревьев, но те, казалось, не поддерживали ничего — до потолка этого огромного зала, а может быть, пещеры, оставалось ещё невероятно далеко. Недоумение охватило её: зачем был возведён столь странный монумент, если на нём не оказалось ничего, кроме загадочных узоров, переливающихся эфирным бело-синим сиянием?       — Уволюсь к Мордреду, — злобно прошептала Элспет, боясь нарушить тишину зала.       Находясь в самом центре платформы, где причудливые линии на полу сплетались в замысловатый узор, напоминающий ей кельтское плетение, Элспет в душе с равным усердием проклинала и магическим, и маггловским способом свою службу в Аврорате.

***

      Именно служба раз за разом приводила её к заданиям, которые для других оказывались слишком сложными. Но больше всего она винила себя — за неспособность отказать приказам, больше напоминавших добровольно-принудительные просьбы, и решительному взгляду главного аврора, на чьё лицо она смотрела из-под опущенных ресниц, когда плечи гнулись под бременем очередного «особого» дела.       «А ведь я могла быть на его месте», — в такие моменты думала Элспет. Да, после победы над Волдемортом в Аврорат её приняли с распростертыми объятиями. Она и сама была рада идти служить на благо магическому обществу, понимая, что не всех Пожирателей Смерти нашли, что могли остаться люди, сочувствующие падшему Тёмному Лорду в той степени, что были готовы продолжить его дело.       Но розовые очки разбились стёклами внутрь. Как оказалось, по своей беспощадной простоте обычные маги могли быть куда жестче и безжалостнее, чем те, кого Элспет привыкла презирать: Пожирателей. Конечно, среди слуг Волдеморта не все были идейными фанатиками, видевшими в нём лидера, достойного их жизни или безоговорочного подчинения. Под конец войны их ряды наполнились простыми разбойниками — людьми, которых не вело ни убеждение, ни преданность, а лишь жажда насилия и возможность творить зло под покровительством режима того времени.       Для Элспет когда-то было так просто делить мир на чёрное и белое, видя врагов лишь в тех, кто открыто стоял под тёмным знаменем. Гораздо сложнее оказалось принять, что за улыбками случайных прохожих на Косой Аллее, коллег из Министерства или даже соседей может скрываться истинная тьма. Тот, кто годами травил собственную жену ядом, терзая её разум до самых границ безумия. Или тот, кто без колебаний поднял палочку, озарившуюся смертельно-зелёным светом, на своих родных, потому что они ему наскучили. Они все были рядом, скрываясь за маской добропорядочного мага. Ведь жестокость — это дар, который люди приобрели сами.       Элспет всё глубже погружалась в эту страшную, жестокую в своей обыденности темноту — и сломалась. Она больше не отводила взгляда от обезображенных тел, безучастно всматриваясь в окаменевшие в муках лица. Перестала задаваться вопросами, что двигало преступниками, чьи признания слушала теперь без тени удивления или сострадания, машинально записывая их слова для дальнейшей передачи в Визенгамот. Элспет стала избегать погружаться в тот хаос, что царил вокруг неё. Она просто делала свою работу — ту самую, что когда-то представлялась ей мечтой в те далёкие школьные годы, когда она выживала под грузом очередных грандиозных замыслов Волдеморта.       А по вечерам, а порой и на рассвете, возвращаясь с очередной ночной погони за безумцем или убийцей, на площади Гриммо её неизменно ждал Кричер с заранее приготовленным бокалом огневиски. Старый домовик давно смирился с хозяйкой, которую поначалу не признавал, но спустя время всё же принял. Его ворчание, звучащее теперь скорее по привычке, больше не задевало её. В резкости слов чувствовалась не враждебность, а сокрытая под маской старческого упрямства забота, которую она, ещё у двери, молча принимала.       Поначалу Элспет находила утешение в товариществе Рона, который тоже принял предложение служить в Аврорате. За закрытыми дверями их кабинет мог долгое время наполнен быть ядовитыми выпадами и язвительными замечаниями — и в адрес начальства, и в сторону преступников, а иногда и всех, кто случайно приходил на острый язык девушки. Но Рон был честолюбив и, когда ему предложили должность Старшего Аврора, не раздумывая принял повышение. Элспет тоже предлагали ту же должность, но она отказалась. Надежда — робкая и почти невесомая — всё ещё теплилась в её сердце, подталкивая верить в добро, скрывающееся в людях. Только подумав о том, что за новой ролью скрывается ворох бумаг и бесконечный кабинетный труд, она решила остаться «в поле», грезя о том, что её действия всё ещё могут изменить мир к лучшему.       Что ж, надежда умирает последней, но и до неё дошла очередь. И так Элспет осталась одна в беспорядке, что теперь назывался её жизнью.

***

      Потонув в своих мыслях, Элспет и не заметила, как всё это время её взгляд был прикован к мерцающим узорам на полу платформы. Но ничто в зале не изменилось: воздух оставался неподвижным, тишина — дышащей, а ни одна деталь этого странного пространства не пришла в движение. Спустя мгновение она отвела взгляд, поднялась с места и решительно направилась к лестнице, за которой виднелась массивная дверь, своим видом зеркально повторяющая ту, через которую она сюда вошла.       Её зрачки расширились, пытаясь привыкнуть к новому, приглушённому освещению комнаты, скрытой за массивной дверью. Пространство оказалось значительно меньше внушительного зала, из которого она только что вышла, и напоминало скорее библиотеку — пусть и далёкую копию той, что находилась на площади Гриммо. Несколько факелов, висящих на стенах комнаты, загорались тусклым светом, когда девушка к ним подходила. Элспет усмехнулась.       — И что же наш доморощенный Тёмный Лорд искал здесь… — сказала волшебница уже уверенным голосом, не снижаясь до полушепота. Не боялась нарушить ту магическую атмосферу, царившую в прошлом зале.       Быстрый взгляд на ближайшие полки с книгами сразу дал понять: перед ней находилась древняя библиотека. Названия фолиантов были абсолютно незнакомы даже ей, что когда-то хотя бы пролистала почти каждый том обширной библиотеки на площади Гриммо. Книги выглядели ветхими и хрупкими, словно их страницы могли рассыпаться в прах от одного неосторожного движения или даже мимолётного дуновения воздуха, обрекая их тайны на вечное забвение.       Зачем она вообще отправилась сюда в одиночку? Очевидно, её всё ещё не покидали «комплекс героя» и труднообъяснимая тяга окунуться в неизвестность с головой. Однако следовало признать, что после допроса мага, возомнившего себя преемником «Тёмного Лорда», её действительно одолело любопытство. Его описания этого места, о котором он говорил с таким восторгом, называя его чем-то невероятным, тем, что магический мир ещё не знал, зажгли в ней желание увидеть всё своими глазами. Но что не давало покоя Элспет — откуда он узнал об этом?       От этих мыслей её отвлек постамент, возвышавшийся в центре библиотеки. Книга, покоившаяся на его поверхности, излучала необычное свечение, напоминающее живую, струящуюся воду. Её мягкий, но ослепительный свет был ярче огня факелов, слабо пляшущего на стенах. В этой книге было что-то по-настоящему неестественное, вызывающее непреодолимое, почти гипнотическое желание дотронуться до её страниц, ощутить на кончиках пальцев эту магию — волшебные, мерцающие капли света, которые, вопреки законам природы, медленно поднимались вверх, словно искали путь к небу.       Длинные пальцы Элспет, будто живущие собственной волей, проигнорировали весь багаж опыта, накопленного за её службу, и многократные предостережения старших коллег: «Не прикасайся к незнакомым тёмномагическим артефактам!» Неумолимо протягиваясь к страницам раскрытой книги, её рука словно находилась под чьей-то властью. Она не успела разглядеть ни текста, ни заголовка, ни даже названия, скрытого на обложке или корешке фолианта. И хотя миг осознания уже прошёл в её сознании — только могучий тёмномагический артефакт способен так одурманить разум мага, умеющего мастерски владеть окклюменцией, — это не остановило её. Рука завершила начатое, коснувшись запретного священного предмета.       Мир вокруг закружился, смазываясь и обретая очертания, напоминавшие магию портала или аппарации, но того знакомого ощущения, того специфического внутреннего рывка, она не чувствовала. Всё, что происходило, казалось падением — бесконечным, стремительным. Но страха не было, лишь глухая злость на саму себя за то, что так глупо и необдуманно, возможно, поставила точку в собственной жизни.