Половое воспитание

«Сакура, ты считаешь, что Котоха выглядит достаточно взрослой?» Считает? Нихера, он знает наверняка — она самая зрелая и опасная во всей этой тусовке. Каждый из компании незатейливо подкалывает за краснеющее лицо, когда Котоха оказывается слишком близко к Сакуре.  И никто из них не знает истинную причину прилива крови к щекам старосты десятиклассников. Телефон вибрирует в кармане и, ей богу, он боится проверять оповещения. Эта женщина — искусительница. Дьяволица. Кто ещё додумается скинуть фотографию нижнего белья, свисающего с указательного пальца, зная, что через пару минут получатель зайдёт в кафе?  — Сакура, поможешь принести новые чашки из кладовки?  В янтарных радужках ни капли сожалений за откровенную ложь на глазах стольких парней из ветролома.  — Котоха, я тебе с удовольствием помогу!  Хмыкнуть только мысленно, не спалиться развратной и похабной улыбкой, желающей расползтись по лицу, неимоверно сложно.  Если бы Умэмия знал о какой, на самом деле, помощи просит любимая младшая сестрёнка, ещё и чужака, то удобрил бы свои растения прахом Сакуры.  — Сиди ты, — первогодка наигранно лениво потягивается, — помогу. Там только чашки?  — И по мелочи помочь, Умэ, присмотришь пока за кафе? Счастливый монолог главы Ветролома доносится сквозь тонкую стену, подкидывает уровень адреналина в крови до максимума. Сакура и так не может оторвать взгляд от стройных ног. В миллионный раз залипает на край юбки, становящейся с каждым днём всё короче. А теперь ещё и зная — Котоха виляет задницей без трусов.  — И правда, — ладони цепляют подол и поднимают чёрную ткань выше, — без белья.  Щелчок замка сопровождается ироничным вздохом — хлипкая дверь не остановит Умэмию, узнай он, как и чем помогает Харука.  Сакура не мешкается: падает на коленки перед Котохой, покрывает поцелуями тонкую линию перехода между гольфами и голой кожей. Облизывается через поцелуй, боясь поцарапать обветренными губами. Щекотливо гладит пальцами под коленкой, срывая тихий смешок и закидывает ножку себе на плечо, уверенно обхватывая ладонями и удерживая.  — А раньше упирался и говорил, что я извращенка, — улыбается Котоха, зарываясь пальцами в разноцветные волосы.  — Ты и сейчас извращенка, — ответно улыбается Сакура и припадает губами к внутренней стороне бедра, вслушиваясь в тихий стон.  Слизывает капельку густой смазки, стекающей по белой коже и размашисто ведёт языком от влагалища до клитора. Прикусывает губами покрасневший бугорок и утыкается лицом сильнее. Медленно, осторожно проникает двумя пальцами внутрь, совсем неглубоко.  Девичая коленка болезненно упирается в ключицу и ловить сползающую по стене девушку, не откусив ей при этом лишнего — чересчур сложно. Восторженный взвизг приятно радует. Сакура обожает доставлять Котохе удовольствие.  Не важно, как и что для этого необходимо, главное, чтобы было осуществимо. Переспать в каждом уголке кафе? Всегда к твоим услугам, дай только пару перерывов. Отлизать, пока за стенкой бешеный сестролюб? Конечно, уже на коленях пред тобой. Совместить вышеперечисленное и подняться на ноги с шатенкой на плечах, продолжая делать куни? Как два пальца об асфальт.  — Са-акура, урони-ишь, — постанывает Котоха в такт движениям языка внутри себя. — Никогда такого не было, а щас, конечно, уроню.  Язык, подобно бабочке, легко проходится по розовым складкам. Играется с клитором выученными наизусть движениями: вырисовывает иероглифы, моментами, едва заметно, прикусывает острыми зубами чувствительную горошину. Всасывает и тянет, пока не услышит оглушающий стон или, как сейчас, пока бёдра не зажмут голову с двух сторон, а за волосы не дёрнут до шипения.  У Сакуры всё лицо в прозрачной смазке, кожа блестит в тусклом свете, как и глаза. С Котохой любое пространство автоматически превращается в игровую комнату, где вместо приставки секс, а джойстики — их тела. Уверенным движением стягивает ниже, припадая к пухлым губам.  — Они сейчас что-то заподозрят, — шепчет шатенка в мокрый поцелуй и жмётся ближе. — А кто тебе виноват? — так же тихо отвечает Сакура и крадётся ладонями под футболку. Руки неудобно сплетаются: его в попытках обласкать аккуратную упругую грудь, с её расстёгивающими пряжку ремня и пуговицу на школьных брюках. Хочется остаться полностью без одежды, прижиматься друг к другу и не бояться разоблачения.  — Как ты хочешь начать? — шепчет Сакура, расцеловывая худой живот. — Я хочу, чтобы ты перестал спрашивать и начал действовать по наитию.  Такого не будет. Котоха знает — эгоист из Сакуры никудышный. Есть только один способ заставить парня действовать, как ему самому захочется.  У неё не получается делать минеты, как в порно. Даже, как в дешёвых романах. Начинает тошнить и воротить от твёрдого кожаного органа во рту, чтобы она не делала. Но Сакуре хватает и безумного вылизывания, жаркого языка вырисовывающего по всему члену волнистые полосы, чтобы слететь с катушек. Порочного взгляда хитрых глаз, находящегося на уровне лобка.  Сакура слишком шумно выдыхает, дышит чересчур громко и оглушающе. С трудом контролирует ватные пальцы, сжимающие тонкую девичью талию до алеющих слепков на коже.  — Котоха, — слюнявый поцелуй приходится прямиком в седьмой позвонок, — не ори, как ты обычно это делаешь.  Они трахаются каждый день, иногда по несколько раз, но внутри Котохи всегда так узко и горячо, что орать хочет уже сам Сакура. Кричать, стонать, рычать, даже курлыкать. Каждый раз замирает в исступлении и удовольствии, вбирает максимум наслаждения от первых секунд проникновения.  Ему не по душе заниматься сексом в одежде. Штаны болтаются на щиколотках, подметая собой пыль, а рассматривать Котоху во всей её красе не получается из-за футболки и задранной юбки. Размашистый и быстрый темп тоже не в их духе, но иначе нельзя. Сакура вдавливает её в стену, целует затылок и спину, умудряясь зажимать ладонью рот, из которого так и норовят вырваться громкие, довольные стоны. Напрягает слух, контролируя разом всю окружающую среду: возможность довести до оргазма за считанные минуты, примерное местоположение Умэмии и остальных (достаточно ли они далеко от картонных стен кладовки?), прикидывает, сколько они потратили времени на, якобы, помощь?  Задумывается слишком и слишком глубоко, кончает как-то почти без привычного экстаза и недовольно хмыкает. Не его это.  — Как опыт сойдёт, — улыбается Котоха. Сакура не отвечает, витая наполовину в своих раздумьях и остатках оргазма. Наблюдает, как шатенка поправляет юбку и причёску, подтягивает обратно гольфы и вопросительно склоняет голову: — Что? Совсем не твоё? — Совсем, — кивает Сакура и быстро целует, прежде, чем начать приводить в порядок себя, — я исправлюсь вечером и пока не кончишь, то с футона не слезешь. «На самом деле, Сакура тоже извращуга» — Котоха не может сдержать хитрую улыбку, наблюдая, как парень прячет её нижнее бельё в карман.