Менеджером Быть Непросто

      Бан Чан был машиной, когда дело касалось работы. Он ею жил, чувствуя себя как рыба в воде в постоянных разъездах, в плотном графике без возможности продохнуть. Он был собран и, что самое главное, внимателен.       Внимателен.       Хёнджин давно не был ребёнком. Он взрослый мужчина, профессионал, и он гораздо умнее, чем может показаться на первый взгляд тому, кто плохо его знает. Но, тем не менее, вернувшись в студию, Чан на него посмотрел пристально, как родитель, вернувшийся с родительского собрания. Потому что для них это было нормой. Потому что оба давно приняли свою роль в этих деловых (и не только) отношениях. Чан держал всё под полным контролем. Начиная от рабочих часов в неделю у Хёнджина, заканчивая тем, что он ест и сколько раз кончает. И Хёнджин с готовностью принимал свою роль подчинённого, полностью полагаясь на своего менеджера. Вот только это было не всё. Просто контролем и подчинением дело не обходилось. Да Чан бы был самым большим счастливчиком в мире, если бы Хван ему просто подчинялся. Но нет. Эта белобрысая бестия ни дня не могла прожить, чтобы не испытать своего Хозяина на прочность. Когда-то Бан даже всерьёз выходил из себя, и дело практически доходило до ссор, но со временем он понял, что Хёнджин просто такой и есть. Ему неймётся. В этом стройном гибком теле было столько необузданной сексуальной энергии и потребности во внимании, что она била через край, ненароком задевая любого, кто окажется слишком близко. И одной, чуть ли не самой главной, обязанностью Бан Чана было сдерживание этого животного, его кормёжка и дрессировка.       Поэтому Чан знал, что рискует, оставляя Хёнджина в студии с этим молодым фотографом. Ли Минхо был, очевидно, привлекателен, и Чан, давно изучивший свою модель вдоль и поперёк, видел, что тот ему нравится. Но менеджер сделал ставку на то, что Хёнджин после вчерашнего должен быть достаточно напуган перспективой очередного наказания и не должен испытывать сильный голод.       Макияж был смыт, волосы заправлены за уши, руки грела кружка с кофе. Хёнджин сидел уже в уличном, в куртке, словно только и ждал своего менеджера, чтобы уехать. Чан увидел только его, Минхо на площадке не было. И это его даже успокоило. Но он был слишком внимателен, чтобы упустить этот лёгкий румянец на щеках подопечного, его ускользающий взгляд и то, как он облизывал губы. Однако Чан отвлёкся на голос из-за спины.       — Чан. А мы уже закончили, — Минхо вышел из-за двери, ведущей в туалет, и улыбнулся, увидев менеджера. Он выглядел невозмутимо. Так же, как и всегда. Его улыбка стала чуть шире, а чёрные глаза пристально взглянули, когда он сказал последнее. — …Хёнджин хорошо поработал.       — Хорошо. Завтра тогда как и договаривались? И что насчёт Феликса?       Где-то сбоку поперхнулся своим кофе Хёнджин, но они словно и не заметили, продолжая обсуждать работу.       — Послезавтра, возможно, если его устроит концепт. Я вышлю детали на почту тебе и Со.       Чан привычно забрал Хёнджина со съёмки на машине. Тот утоп в своей широкой куртке на переднем сидении и с лёгкой усталостью смотрел в окно. Сейчас была только середина дня, но он уже успел потрудиться и потратить силы. Вот только работа модели времени для отдыха давала мало. Поэтому поехали они не домой, а на другую студию, ключи от которой забирал Чан.       Сам он за рулём молчал, думал. Хёнджин был подозрителен. Слишком тихий и вёл себя как шёлковый. Чан делал ставку на то, что он всё же что-то выкинул на съёмке, но надеялся, что Ли не настолько глуп, чтобы повестись на его игры. Тот казался слишком хорошим профессионалом для этого.       — Мы едем в студию на час раньше. Её хозяину необходимо было срочно уехать, поэтому я забрал ключи. А студию нужно открыть для персонала, чтобы подготовили площадку. Поэтому придётся подождать. Хочешь есть?       Хёнджин пару мгновений обдумывал вопрос и потом повернулся к Чану, рассматривая его красивый профиль, его серьёзные, сосредоточенные на дороге глаза, его пухлые губы. Покачал головой. Чан кинул на него быстрый взгляд и увидел знакомую истому, которая начинала затапливать карие глаза. Усмехнулся краем губы.       — Значит, хочешь.       Студия для интервью встретила их тёмным пустым залом. Но вскоре прибыл персонал, и помещение ожило, преобразилось на глазах. Настраивался свет, включалась и регулировалась музыка, двигались камеры. Дождавшись всю команду и отдав самые важные указания, Чан подошёл к сидящему в сторонке Хёнджину, который почти успел задремать. Заправил ему нежно прядь за ушко, и тот дёрнулся так, словно его ударило током, распахнул широко глаза, кинув взгляд на людей, которые трудились неподалёку. Он что, с ума сошёл это делать при посторонних? Но на них никто не смотрел, и Чан это знал. Он лишь засмеялся и похлопал Хёнджина по плечу, побуждая встать.       — Пошли. У нас есть полчаса.       Ещё сонный Хёнджин не сразу понял, что имел в виду Чан. Но когда услышал щелчок замка гримёрки, то всё стало предельно ясно. Стоило хлипкой двери отделить их от других людей, как Чан изменился. Он уже без лишней нежности взял модель за предплечье, неприятно сжимая, и подтолкнул к небольшому диванчику, практически кинув на него, заставив Хёнджина сесть. Тот не успел опомниться, как Чан, наплевав на все нормы поведения, поставил ногу на диван прямо в обуви, рядом с его бедром, нависнув над ним.       — Открой рот и не закрывай, пока я не скажу.       От властного сухого тона у Хёнджина на шее встали дыбом волоски, а тягучие волны возбуждения разошлись по телу как круги по воде. Его выебут в рот. Дважды за этот день. И это два разных человека. Эта мысль заставила тяжело выдохнуть, и звук невольно превратился в мучительный стон предвкушения.       Чан, даже спустя годы, иногда переживал, не перебарщивает ли он, но каждый раз видел подтверждение тому, что Хёнджин натурально сходит с ума от удовольствия в такие моменты. Его конкретно повело. За какую-то минуту он переменился из сонного и спокойного в жаждущего и умоляющего. Глаза стали туманными, а пухлые губы широко открылись, демонстрируя влажный язык. Чан хотел было взяться сразу за собственную ширинку, но невольно залюбовался картиной и решил поиграть. Тёмные глаза Хвана проследили за движением рук, которые метнулись сначала к застёжке штанов, потом почему-то не стали их снимать. Он с замешательством посмотрел на Бана, всё ещё держа рот открытым, глядя на него снизу вверх.       — У тебя интервью через полчаса. Для модного журнала, — Чан говорил с ним низким тихим голосом, всё ещё нависая сверху с пахом на уровне его лица. — Они хотят взять интервью у Хван Хёнджина. Лучшей мужской модели года. Амбассадора Версаче.       Бан наслаждался этим потерянным взглядом снизу, Хёнджин не понимал, к чему он это говорит. Его нижняя челюсть дрогнула, намереваясь сомкнуть губы, что-то сказать, но он дальновидно опомнился, продолжая исполнять приказ.       — Каких-то полчаса, Хёнджин. Но в твоей голове нет и мысли об этом интервью. Я же вижу. Они ждут топ-модель, но здесь есть только нуждающаяся шлюха, которая ни о чём не может думать, кроме члена, я ведь прав?       Опять уловка, и Хёнджин опять чуть не повёлся на то, чтобы ответить. Чан выбрал очень хитрый, изощрённый метод заткнуть его, заставив держать рот открытым. Всё, что он мог — лишь вздыхать и скулить. И Хёнджин был абсолютно уверен в том, что стоит ему хоть на мгновение сомкнуть губы, и ему обеспечено жестокое наказание.       — Они хотят поговорить с тобой, — широкая ладонь Бана легла на щёку и погладила. — Но я-то знаю, что твой рот создан для другого.       На этих словах большой палец неожиданно оказался во рту Хёнджина и надавил на язык, заставив отвести челюсть ещё ниже, смачиваясь в маленьком озере слюны, скопившейся в ложбинке языка. Затем он слегка оттянул щёку, поиграл с его ртом как хочется, провёл пальцем по внешней стороне, размазывая слюну, оставляя влажную дорожку. И Хёнджин показал образцовое поведение, позволяя менеджеру делать всё, что ему вздумается, лишь ёрзая и тяжело вдыхая носом. А Чан на него не мог насмотреться, в очередной раз не веря своим глазам и тому, что этот подобный ангелу парень хочет его, подчиняется ему, смотрит жадными и восторженными глазами, словно перед ним сам бог.       Терпение и время были на исходе. Чан перестал играть и уже молча освободил пуговицу на своих брюках, расстегнул ширинку, приспустил резинку нижнего белья. Член в его руке уже был твёрдый и почти что ныл от возбуждения. Глаза Хёнджина моментально приклеились к нему, и Чан увидел, как слюна затапливает открытый рот, а розовый язык подрагивает в предвкушении. На последней капле самообладания Чан не ворвался в его рот сразу же, но не отказал себе в удовольствии подразнить ещё самую малость. Направил себя рукой и с нажимом провел по припухшей нижней губе Хвана головкой, оттягивая её, заставляя тонкую струйку слюны таки вырваться изо рта и стечь по подбородку. Размазал её, обводя влажной от слюны и смазки головкой каждый миллиметр нижней, а затем и верхней губы Хёнджина. Тот уже смотрел умоляюще, и Чан вошёл резко. Разом погружаясь почти до конца в быстром, но не грубом движении. Хёнджин откровенно застонал, но звук этот был заглушён массивным членом, скользящим в глотку. Ему потребовалась всего секунда, чтобы пообвыкнуться, и Хёнджин сам начал двигаться, но Чан его остановил.       — Откинься. И просто держи рот открытым, — голос был сухим, и уже прорезалась хрипотца похоти.       Хёнджин послушно отклонился назад, пока затылок не коснулся спинки дивана. Чан последовал за ним, не выходя. Поставил ногу дальше, руками опёрся о стену над Хёнджином и припал бёдрами к красивому лицу. Хёнджин потерял контроль над ситуацией, не в силах сделать ничего, кроме как следить за дыханием, и постарался не подавиться, когда Чан начал двигаться. Он любил именно так, Хёнджин уже это знал. Чану не отсасывали. Он трахал в рот.       Чан смотрел вниз, на вжатого им в диван Хвана, который только и мог, что морщиться и постанывать, когда движения стали более ритмичными и глубокими. Одна рука Хёнджина вцепилась в диван, другая — в ботинок Чана, неосознанно ища какую-нибудь опору. Во рту было так влажно и обжигающе горячо. Член легко скользил по шершавому языку, толкался в горло и не встречал сопротивления. Хёнджин ему позволял, открываясь, стараясь не давиться, даже помогал, обхаживая языком ствол. Чан его брал так, как ему удобно. Пользовался, как собственной секс-игрушкой, и эта мысль просто сводила с ума.       Обоих.       — Такой хороший мальчик… — по Чану было слышно, что он уже плохо соображает, он хрипел на выдохе, тяжело дыша. — …такой удобный …твоему Хозяину всегда …есть куда спустить.       А Хёнджин от этих слов изнывал, чувствуя выступающие слёзы от невыносимого возбуждения. Челюсть ныла, сегодня на неё было слишком много нагрузки, но больше ныл собственный член, обделённый вниманием, натянувший джинсы. Неожиданная мысль вызвала у Хёнджина практически отчаяние. Это было так опасно, но он не мог устоять.       Чан уже чувствовал, что доходит до точки невозврата и очень скоро кончит, но его слегка отвлекла неожиданно сжавшая лодыжку рука Хёнджина. Опустив глаза, он увидел, что тот похлопывает его по ботинку и пытается приподнять его, оторвать от дивана. Движение это было до смешного отчаянное и сбивчивое, Хёнджин практически плакал. Чан, интереса ради, поддался, перенося вес на другую ногу, и длинные пальцы тут же обвили ботинок и потянули на себя.       Чан думал, что его уже почти ничем не удивить, но он поменял своё мнение, когда Хван притянул к себе ногу и вжал в свой пах, заставляя наступить на себя, сразу же начиная трястись. Это было что-то новенькое. Они что только не практиковали в постели, но прежде на него Чан не наступал. Сейчас даже через жёсткую подошву он мог чувствовать, насколько Хван уже твёрдый. Он потирался об обувь, совершенно не заботясь о чистоте своих штанов. Судя по нему, он сейчас вообще ничерта уже не соображал. Чан, правильно истолковав просьбу, аккуратно зафиксировал свою ногу на члене Хёнджина и слегка наступил. Сразу отметил, что давления достаточно даже небольшого, чтобы того разбила дрожь, спина начала выгибаться. Чан бы мог задаться вопросом, а кончит ли от такого Хван. Но он слишком хорошо его знал. Конечно, кончит.       Фокус постепенно сменился обратно к собственному удовольствию, и Чан продолжил двигаться. Из-за толчков бёдрами нога естественным образом придавливала Хёнджина, и тот стал замирать, мышцы напрягались, становились неподатливыми. Чан узнал это состояние и усмехнулся. Хёнджин в секунде от оргазма, и менеджера захватило дикое желание кончить в этот же момент. Не из сентиментального желания достигать пика одновременно, нет. Из желания ощутить его дрожащее от оргазма тело на своём члене, залить спермой его горло, пока он ничерта не соображает. Обычно сдержанный и рациональный, Чан начинал терять голову.       Предсказуемо Хёнджин напрягался всё сильнее, задерживал дыхание, пока протяжный грудной стон не вырвался из его горла, и он не затрясся под тяжёлой стопой. Чан не входил глубоко, просто сделал несколько быстрых толчков, потёрся о язык и с облегчением излился на его корень, чувствуя, как Хёнджин рефлекторно мелко сглотнул, всё ещё находясь на своем пике.       Неожиданно раздался звук ручки двери, которую кто-то пару раз дёрнул. Оба пришли в себя так резко, словно их ведром ледяной воды окатили.       — Господин Бан? Тут визажист приехала! Вы там?       Быстро прочистив горло и крикнув «минуту», Чан отстранился от Хёнджина, достал из кармана салфетки, вытирая себя, поправляя брюки. После этого оглянулся по сторонам в поисках чего-то. Хёнджин же в это время так и лежал, откинувшись на спинку дивана, тяжело дыша. Он лениво следил за уже полностью собранным менеджером, который нашёл чехол с костюмом для интервью и кинул на диван рядом.       Позже, устроившись на раскладном стуле за камерами, попивая горячий чай из бумажного стаканчика, Чан следил за ходом интервью и в очередной раз поражался. Рядом с интервьюером, молодой женщиной с хорошо поставленной речью и продуманными до мелочей вопросами, сидел Хван Хёнджин. В выглаженном дорогом костюме, с лёгким макияжем и аккуратно уложенными волосами. Этот человек не имел ничего общего с бесстыжим парнем, отсосавшим Чану в гримёрке сорок минут назад. Сейчас в объективах камер был профессионал. Ровная осанка, плавные движения, в которых не было ничего лишнего, дружелюбная улыбка. Но что самое удивительное — глаза. Сейчас Хёнджин смотрел на девушку напротив сверху вниз, спокойно. Он источал уверенность в себе, которая могла быть воспринята даже как чувство собственного превосходства. Он выглядел взрослым, серьёзным и даже несколько пугающим. Чан с удивлением подумал, что даже он почувствовал бы себя нерешительно, если бы видел Хёнджина именно таким, когда впервые с ним познакомился.       Это было очередным напоминанием тому, о чём Чан и так ни на секунду не забывал, в чём не сомневался. Хёнджин вёл себя так с ним только потому, что сам этого хотел. И из-за этого не переставал был профессионалом. Лучшим в своём деле. Чан за это его безгранично уважал и восхищался.       Домой они вернулись уже поздним вечером. Хёнджин был никаким от усталости. Он находился на ногах с самого утра и теперь, едва добравшись до постели, упал на неё мёртвым грузом. Чан тоже был уставшим, хоть по нему было и не сказать. Он привык полностью расслабляться только у себя дома, а сейчас он прошёл в спальню вслед за Хваном и поставил на покрывало рядом с ним большой пакет. Там была ещё горячая еда из ресторана, за которой Чан заехал по дороге. Он с протяжным выдохом сел на край кровати рядом с развалившимся Хёнджином. Тот лежал на спине, закрыв глаза, раскинув руки. В лёгкой полупрозрачной футболке, штанах, которые пришлось заменить, ведь предыдущие были испачканы по вине Чана. Окинув его тёплым взглядом, Чан положил ладонь на худое бедро, слегка сжал.       — Можешь поесть в постели, главное поешь, ладно?       В ответ донеслось утвердительное мычание.       — Завтра можешь отоспаться. Я заеду к двум часам, — он мгновение подумал и уже более низким и мягким тоном добавил. — Ты сегодня хорошо поработал, Хёнджин. Как ты себя чувствуешь?       — Хорошо, только устал, — тот усмехнулся. — И челюсть болит.       — Я слишком нагрузил?       Чан засмеялся, а Хёнджину захотелось его схватить и завалить на постель. Но сил совершенно не было ни на что, поэтому он лишь несильно пихнул его коленкой, которую тот сразу же перехватил и сжал.       — Как тебе этот фотограф?       Вопрос застал Хёнджина врасплох, и он замер, сразу же кинув быстрый взгляд на Чана, который тот поймал с невозмутимым видом. Хёнджин попытался собрать мысли в кучку и вспомнить что-то, относящееся к фотосессиям, а не к ситуации в подсобке. Неосознанно смочил губы.       — Я ещё не видел снимки.       — Да? Хочешь взглянуть?       Обычный вопрос. Совершенно не опасный. Но что-то в тоне Чана заставило холодок пройтись по позвоночнику. Но это Хёнджин себе точно надумал, поэтому он лишь слегка улыбнулся и кивнул. Чан достал телефон и с него открыл архив, который Минхо ему успел под конец дня прислать. Что-то нажал и протянул телефон экраном к Хёнджину, который приподнялся на локтях, чтобы посмотреть. Сам же спокойно наблюдал за миловидным лицом, за карими глазами, которые долю секунду фокусировались на изображении и заметались по нему, за кожей на щеках и шее, по которой пополз румянец. Хёнджин кинул вороватый взгляд на менеджера и столкнулся с его спокойными потемневшими глазами. На красивых губах играла улыбка.       — Красиво, да?       Хёнджин сглотнул. У него перед глазами на весь экран была открыта фотография его лица крупным планом. Макияж, укладка, распахнутая рубашка. Взгляд из-под приопущенных ресниц направлен прямо в камеру, и он настолько томный, что аж откровенно блядский, даже сам Хёнджин это понимал. Между приоткрытых губ струилась золотая цепь, стекала с уголков и падала, обхватывая шею. Ракурс усиливал настроение картины — Хёнджин смотрел в кадр снизу-вверх.       — Красиво, — не дождавшись ответа, подтвердил свои же слова Чан. — Мне интересно, что видел Ли Минхо, когда делал этот снимок… Рекламу Картье?       Ладонь от бедра плавно погладила выше, а Хёнджин замер, чувствуя, как сердце ускоряет ход. Чан источал опасность, которую он мог чувствовать каким-то звериным чутьём. И с каждым миллиметром движения чужой руки всё сильнее сковывались в напряжении мышцы.       — …потому что я вижу здесь лишь откровенную просьбу, — широкая ладонь без колебания переместилась с бедра на пах и накрыла член, сдавив под низкий стон и небольшую конвульсию Хёнджина. — Просьбу взять и трахать так, чтобы ты забыл имя родной матери.       Хёнджин закатил глаза и мучительно застонал, сгибаясь, когда Чан безжалостно сжал пальцы сильнее. В очередной раз убеждаясь, что Чан его видит насквозь. Всегда. И из-за этого стало стыдно и страшно, но это завело так, что Хёнджин моментально начал скулить, впадая в состояние полного подчинения. На него всегда так действовал разозлённый Бан Чан. Возможно, это была естественная инстинктивная реакция на опасного хищника. Не хочешь, чтобы тебя разорвал на части своими клыками разъярённый зверь — стелись под него.       А Чан всё так же невозмутимо наблюдал за тем, как в три погибели согнулся Хван, скуля, цепляясь пальцами за словно высеченную из мрамора руку Чана, безжалостно сжимающую его, слишком грубо и болезненно.       — Я надеюсь, люди смогут на этом снимке разглядеть хоть какую-то бижутерию. Но на будущее скажу, что, глядя на рекламные снимки, аудитория должна хотеть купить продукт, а не тебя, Хёнджин.       Рука резко отпустила, и Хёнджин ощутил облегчение одновременно с острым неудовлетворением. Хотя он и так успел кончить дважды сегодня. От ног… двух разных людей. Тяжело дыша, он посмотрел просящим взглядом на Чана, но тот словно был слеп и вовсе не проницателен. Он лишь широко улыбнулся и встал с постели.       — Не забудь поесть. Завтра в два.