Менеджером Быть Непросто

      Глаза глубокого цвета мёда встретили своё отражение задумчиво, оценивающе. Длинные пальцы невесомо пробежались по мягким светлым прядям, поправляя, затем по слишком глубокому рваному вырезу тонкой, чуть ли не прозрачной футболки, которая едва держалась на худых угловатых плечах. Хёнджин стоял посреди просторного коридора в обычной повседневной одежде. Хотя эта футболка, пожалуй, выходила за рамки повседневности, но её он надел сейчас специально. Он в квартире один. Есть только Хёнджин и его отражение, взгляд которого, стоит ему отметить, что он выглядит безупречно, меняется на самодовольный. Взгляд суки. Кажется, он подцепил его у Ли Феликса. Эта мысль заставила губы недовольно поджаться.       — Эй, Сири, — не отрывая взгляда от зеркала, протянул Хван. — …Сколько стоит нанять киллера?       Не успел он договорить, как ручка входной двери повернулась, и шаг внутрь сделала большая фигура Бана. Хёнджин замер, как кролик в свете фар.       — Стоимость напрямую зависит от материального статуса и занимаемой должности жертвы…       — Чан! Ты так рано! Выезжаем же только в восемь! Или уже восемь? Я не смотрел…       Чан встал в проходе, держа руки в карманах куртки. Он выглядел невозмутимо, разве что густая бровь приподнялась, когда Хёнджин натянул напряжённую улыбку и затараторил, перебивая тихий голос из колонки.       — Если провести анализ по делам, касающимся заказных убийств, то средняя цена составляет от одной до пятидесяти тысяч…       — Сири, заткнись! — гаркнул Хван, паникуя.       — Что это было?       — Подкаст.       Очевидная ложь заставила Чана лишь усмехнуться. Суетливый вид Хвана его веселил. Чем он на самом деле занимался, сейчас его не волновало, потому что времени на это нет. Взглянув на часы, Чан достал из кармана куртки ключи от машины, играя металлом в пальцах и намекая, что уже пора выходить. Тот намёк понял, но вместо того, чтобы одеться, нерешительно повернулся, замерев на месте. Кончик языка смочил нижнюю пухлую губу в волнительном жесте. А когда карие глаза поднялись на него, Чан отчётливо увидел, как в их тёмной глубине зажглись озорные огоньки. Босая нога Хвана сделал мягкий шаг навстречу. Бесшумный и изящный. Словно кошка.       — Хёнджин, мы через четыре минуты должны выехать.       Чан говорил не строго, но и навстречу ему идти не собирался, не думая вестись на его игру. Но Хёнджин пропустил довод мимо ушей, подходя вплотную и неожиданно опускаясь на колени. Взгляд обращён на Чана снизу вверх, Хёнджин знал, что в такой позе его футболка почти ничего не прикрывает, глядел на менеджера большими блестящими глазами, в которых так явно читалась просьба.       — Хозяин…       Голос Хёнджина поменялся моментально, звуча совершенно в другом настроении. Тихо, с придыханием. Язык опять скользнул по нижней губе. Чан не двинул ни одним мускулом, застыв на месте, глядя вниз прищуренным взглядом. Хёнджин чувствовал на себе пристальные прохладные глаза, но придвинулся ближе, касаясь щекой внутренней поверхности широкого бедра, всё ещё глядя на него так по-щенячьи снизу вверх.       — …я сделаю, что угодно, — брови жалобно изогнулись. — …только отмени съёмку с Феликсом.       Так вот оно что.       Чан не сдержал усмешки и расслабился. Хван действительно в отчаянии из-за этой совместной съёмки. Большая ладонь легла на щёку и, слегка погладив, потянула его с пола. Его недовольство, отчаяние и ухищрения, на которые он шёл, вызывали веселье с некой нотой умиления, но голос Бана звучал твёрдо и неумолимо:       — Поехали.       Кутаясь в мешковатую куртку, Хёнджин подтянул к себе ноги на переднем сидении автомобиля. Из-за того, что он задержал Чана, он не успел переодеться и ехал теперь на съёмку в той самой футболке, которая прикрывала тело больше морально, чем физически. Но переодеваться в любом случае придётся на месте, так что это не важно. Белобрысый затылок коснулся спинки кресла, и Хёнджин разрешил себе испустить глубокий горестный вздох, на который Бан отреагировал лишь мимолётной улыбкой. Ни он, ни Со этот конфликт между моделями до конца не понимали и, честно говоря, всерьёз его тоже не воспринимали. Да, при возможности шли на осторожность, сдерживая подопечных, чтобы те не сцепились где-нибудь на публичном мероприятии, но и отменять из-за этого рабочие встречи и проекты не собирались. Поэтому Чан даже на секунду не рассматривал вариант пойти на поводу просьб Хвана и пожертвовать перспективной идеей.       Краем глаза взглянув на него, Чан заметил настолько кислое лицо, что всё-таки решил с Хёнджином поговорить, потому что съёмка должна была начаться уже через пятнадцать минут. Но едва он успел открыть рот, как поступил входящий на его телефон. Звук звонка отвлёк Хёнджина, и он, всё так же откинувшись, перевёл печальный взгляд на Чана, наблюдая, как тот отвечал на вызов, продолжая управлять машиной одной рукой.       — Да?.. Серьёзно?.. Что он сделал? Ты сделал?! — Чан неожиданно поперхнулся вдохом и засмеялся, но через мгновение его лицо стало опять серьёзным. — Ты Ли звонил?.. Ладно, я договорюсь позже. Да, я потом дам знать. У нас ещё съёмки до конца недели, так что… да. Только чтоб наверняка, ладно? Да. Давай.       Кладя трубку, Чан глубоко вздохнул, прикрывая глаза, пользуясь тем, что на светофоре красный. Когда он перевёл взгляд на Хёнджина, то столкнулся уже с настороженным и крайне заинтересованным лицом, которое теперь отчего-то смотрелось особенно мило. Пытливые карие глаза пытались считать информацию с лица менеджера, но тот облегчил задачу, просто сказав, как есть:       — Феликса сегодня не будет.       Этой способности преображаться позавидовал бы любой актёр. Пухлые губы моментально растянулись в улыбке, а глаза сверкнули довольным торжеством. Хёнджин, не скрывая радости, сжал кулак в победном жесте.       — Что с ним? Обдолбался на своей вечеринке ночью, празднуя победу?       Хёнджин откровенно ликовал, но притих под угрожающим взглядом менеджера. Чан ответил лишь что-то неопределённое вроде «плохо себя чувствует». Что, в общем-то, соответствовало истине. Оказывается, не один Хван кинул все силы на то, чтобы не дать этой съёмке состояться. Феликс тоже постарался. Но вот если Хёнджин пытался Чана задобрить, то Ли пошёл по другому пути. В целом, Чан был в курсе, что Со практикует гораздо более жёсткий подход к своей модели, нежели он, хоть даже его методы отнюдь нельзя было назвать мягкими. Со же позволял себе ещё больше давления на Феликса, потому что характер у того был действительно сучий, и чтобы на него действительно что-то подействовало, сил приложить приходилось вдвое больше, чем с мягким и гибким Хёнджином. Так, вчера Феликс специально во время своего наказания вывел Чанбина настолько, что тот… В общем, Феликс проведёт сегодня весь день в постели, потому что встать он с неё не может. Это, конечно же, был его хитрый план и его победа, из-за чего Со даже сейчас по телефону звучал раздражённо.       В студию они вошли спокойно, сразу найдя дверь в гримёрку. Из-за того, что работать здесь приходилось почти каждый день, это место становилось таким привычным. Минхо уже был на площадке, он заметил коллег и проводил взглядом их спины, когда они скрылись за дверью. Улыбка коснулась тонких губ, чёрные глаза слегка прищурились. Ли гадал, собирается ли Хван отсосать своему Хозяину и перед этой съёмкой тоже. Минхо замечал всё. Намётанный глаз фотографа и прыткий ум позволяли ему легко складывать два плюс два. И сейчас он был зрителем игр Бана и Хвана, а те об этом даже не догадывались.       Был зрителем, а хотел стать участником.       Но когда эта парочка вышла к нему на площадку, лицо Минхо не выражало ничего, кроме спокойного дружелюбия. Чан после того инцидента, кажется, отсканировал Минхо своим тяжёлым взглядом ещё внимательнее, но ему не за что было зацепиться.       — Как доехали? Слышал, Феликс сегодня не смог приехать.       — Хорошо. Да, к сожалению. Можем договориться на другой раз?       — Думаю, можем. Обсудим после съёмки.       Во время формальной беседы Хёнджин держался в стороне, на Минхо не смотрел, позволяя взгляду блуждать по площадке. Он всё ещё чувстовал неловкость после позавчерашнего случая. Хотя он не был уверен, что Минхо понял, что он собирался сказать. Он был абсолютно нечитаем ни в тот момент, ни после съёмки, ни сейчас, когда его чёрные глаза смотрели слегка насмешливо и невозмутимо, в свойственной ему манере. Поэтому Хёнджин в них просто не глядел.       Стоило ему, в образе, с макияжем, укладкой сделать первый шаг под яркий свет, как запоздало пришло опьяняющее чувство наслаждения тем, что эта съёмка полностью принадлежит ему. Взгляды обоих мужчин будут только на нём, так же, как и объективы всех камер. Только на нём. И никакого Феликса.       Минхо, настраивая камеру, заметил перемену в настроении модели. Поначалу отстранённый и задумчивый, Хван становился больше похож на себя. На того, каким Минхо его помнил в первый день съёмки. Ровная спина, расслабленная поза, наклон головы. Он источал энергию уверенности в себе. Он выглядел сногсшибательно и знал это. Безупречно. Ему шёл этот образ так же, как и все предыдущие. Все до единого. Лёгкая рубашка, тёмные брюки, украшения. Белые волосы сейчас пушились и слегка вились, свободно падая на лицо.       Выстраивая кадр, Минхо специально встал перед ним. Поймал ускользающий взгляд на себе, и Хёнджин смотрел. Встретил бездонные чёрные глаза, в которых невозможно было прочитать ничего. Край тонкой губы приподнялся в ухмылке, и почему-то Хёнджину показалось, что она предназначена именно ему. Лёгкая паранойя заставила его неосознанно облизнуть губы в нервном жесте, но он сказал себе, что всё надумал, и постепенно успокоился.       Съёмка прошла спокойно. В тишине, прерываемой лишь мягкими шагами фотографа, его редкими короткими замечаниями по поводу позы. Чан наблюдал, сложив руки на груди, но по его взгляду было видно, что вскоре он потерял концентрацию и ушёл в свои мысли.       Минхо погрузился в работу со свойственным ему профессионализмом. Добрый час снимал, забыв обо всём остальном, думая только о технических деталях, о свете, о ракурсе… О том, что для сегодняшнего лёгкого концепта у Хёнджина было слишком серьёзное лицо.       — Расслабься.       Хёнджин вздрогнул и оглянулся на фотографа, который стоял сбоку и, оказывается, уже какое-то время не делал снимки, лишь наблюдая. Его чёрные глаза смотрели прямо. И, когда встретили взгляд модели, в них мелькнуло что-то неуловимое, опасное. Не произошло ровным счётом ничего, но Хёнджин почувствовал, как по ногам поползли вверх мурашки, к паху. Он сам не понимал, почему так реагирует на фотографа. Возможно, дело было в том, что тот действительно сегодня был очень красив. Чёрный простой пиджак сидел поверх чёрной майки. Вместо брюк — чёрные джинсы. Он был одет просто, но стильно. Кольца и серёжки переливались в ярких лучах подсветки. Чёрные блестящие волосы лежали небрежно, чуть попадая в глаза. Тогда Минхо коротким движением мотал головой, отбрасывая их, не отрывая от него взгляда. Но, помимо внешности, было что-то ещё. Это чувство было неуловимо, необъяснимо, но что-то в Ли Минхо заставляло воздух наэлектризоваться в одно мгновение. Взгляд, который из-за приопущенных ресниц смотрелся оценивающе и вызывающе? Лёгкий наклон головы? Едва заметное очертание языка, которым он провёл изнутри по щеке?       — Это лёгкий концепт. Можешь делать что угодно. Просто расслабься.       Именно сейчас расслабиться стало сложнее, потому что Хёнджин всё с большим трудом мог оторвать взгляд от этих чёрных глаз. Внутри начинала подниматься волна игривого возбуждения, подмывала Хвана повести себя как обычно. А ведь он честно старался вести себя на этой съёмке хорошо. Чан и так его наказывал уже каждый божий день, и с каждым разом кара становилась всё жестче. Хёнджин любил поиграть с огнём, но обливаться керосином не собирался. Поэтому унял шумных чертей внутри и сосредоточился на задаче, меняя позы, пробуя что-то попроще.       Снимки, как Минхо и ожидал, получались превосходные. Работать с этой моделью было легко, тот словно интуитивно чувствовал, как найти идеальный угол для каждой своей части тела. Любой из снимков можно было помещать на обложку журнала хоть сейчас, без обработки. Но Джисона лишать работы тоже было нехорошо.       Всё получалось идеально, но Ли ощущал некое неудовлетворение. Скорее даже разочарование. Хёнджин сегодня было словно лёд. Спокоен, пассивен. Минхо больше не чувствовал на себе томный жаркий взгляд, который словно хотел его сожрать. Хёнджин отводил глаза.       — Смотри в объектив.       Минхо, наконец, заставил карие глаза смотреть в его сторону, они перебегали с объектива на его лицо, когда он отстранялся от камеры. Под тонкой кожей шеи Хёнджина пошевелился кадык, когда он сглотнул.       Из процесса обоих вырвала неожиданная мелодия звонка. Обернувшись на звук, они увидели Чана, который поспешно поднялся на ноги, вырванный из дрёмы. Он жестом показал, что выйдет с площадки, чтобы принять вызов не мешая. Хёнджин задумчиво проводил взглядом широкую спину, и, стоило ей скрыться за дверью, как его неожиданно затопило чувство опасности. Минхо зачем-то подошёл очень близко.       — Ты сегодня… — голос прозвучал бархатно низко, в то время, как произошло что-то абсолютно дикое — рука Минхо вздёрнула опущенный подбородок Хвана вверх, грубо и резко, совершенно неожиданно. — …рассеянный, Хёнджин.       Хёнджин от этого жеста чуть не прикусил язык, ошарашенно глядя на фотографа, который, прежде чем отпустить подбородок, провёл большим пальцем вскользь по нижней губе.       — Можешь лучше.       Он отошёл так же внезапно, оставляя Хёнджина ошарашенным. Хван с задержкой осознал, что его губ только что вот так просто коснулись, так по-хозяйски, нагло, и в животе начало от этого факта тянуть. Масла в огонь добавил всё ещё стоящий в ушах, по-особенному низкий, властный голос, который его ругал, который приказывал. Минхо в этот момент тоже почувствовал, как внутри разгорелся ликующий огонёк от того факта, что Хёнджин просто проглотил этот жест, даже не раскрыв рта. Жест, который был абсолютно возмутительным и недопустимым.       Напряжение на площадке вовремя сбилось открывшейся дверью, и Бан быстрым шагом подошёл обратно к своему стулу, снял со спинки куртку. Он, кажется, не заметил того, как застыл на месте Хёнджин, как на его щеках стал расцветать румянец.       — Мне нужно срочно отъехать за ключами от другой студии для интервью. Постараюсь вернуться до конца съёмки.       Он напоследок бросил на Хёнджина тяжёлый взгляд, полный предупреждения, и тот слабо улыбнулся в ответ. Менеджер вышел. И вместе с его уходом Хёнджин почему-то резко почувствовал себя уязвимо, так, словно его выпустили из клетки, дали свободу, но в тоже время и подвергли всем опасностям внешнего мира. Минхо какое-то время просто задумчиво смотрел вслед Чану, затем медленно повернулся, но смотрел не на Хёнджина, а на свои ногти.       — На чём мы остановились?       Вопрос обжёг своей двусмысленностью. Он говорил о съёмке или о том, как касался чужих губ? Хёнджин невольно облизнул их, провёл языком по тому месту, где был палец. Минхо поднял глаза ровно в тот момент, чтобы поймать это движение, и почувствовал, как разум начал заволакивать тяжёлый туман. Эта стройная хрупкая фигура, безупречная кожа, подкрашенное лицо, которое выглядело сейчас до боли идеальным… Всё это сейчас стояло беззащитным. Это распаляло примитивный мужской голод, но Минхо никогда бы не рискнул своей карьерой, чтобы затащить клиента в постель, тем более, такого известного, как Хван Хёнджин, тем более, с такой охраной. Но чутьё подсказывало, что этого не придётся даже затаскивать.       Ляжет сам.       Но сначала работа. Как-никак Минхо не старшеклассник в пубертате, чтобы бросить всё ради возможности наспех потрахаться. Он профессионал. Поэтому видя, как напрягся Хёнджин, Ли с усмешкой обманул его ожидания и просто взялся за камеру. Им нужно было сделать ещё снимки.       Напряжение внутри Хёнджина немного утихло, когда Минхо вернулся к работе, желая продолжить съёмку. Привычный звук его шагов, короткие вспышки камеры. Всё продолжалось так, словно ничего необычного до этого и не произошло. Хёнджин работал, но чувствовал себя на грани того, чтобы плюнуть на запрет, воспользоваться отсутствием Бана и немного поиграть. Просто безобидно поиграть. Когда ещё представится такая возможность?       В одной из поз длинные пальцы оказались около воротника рубашки, и Хёнджин легко и незаметно освободил пару пуговиц, позволив воротнику раскрыться, оголить ключицы.       Можешь лучше?       Хёнджин мог. Он даже не принял осознанное решение ослушаться Бана, но просто позволил себе соскользнуть в своё обычное развязное поведение. Взгляд потемнел, направляясь то ли в объектив, то ли в глаза фотографа, скрытые им. Пухлые губы приоткрылись в улыбке, когда Хёнджин наклонился, прекрасно чувствуя, как лёгкая ткань скользнула по плечам, оголяя одно слишком сильно. Он прекрасно знал, какое оказывает впечатление, и упивался этим чувством.       — Хорошо…       Голос Минхо почему-то стал хриплым. Он сделал паузу, подошёл ближе, взял крупный план. И Хёнджин, бессовестно глядя прямо в кадр, подцепил пальцами золотую длинную цепочку на шее и положил её край себе в рот, прижимая зубами. Этот жест получился красивым, элегантным…       …абсолютно блядским, по мнению Минхо.       — Теперь… — Минхо через силу отвернулся, глядя в свою камеру на сделанные снимки. — …давай с реквизитом. Зайди туда, возьми, что нравится.       Рука с кольцами указала на белую дверь за камерами, сам Минхо остался на площадке, листая снимки. Хёнджин воспользовался возможностью размять ноги после полутора часов съёмки с минимумом движения, прошёл к двери. За ней оказалось маленькое помещение — склад со всевозможным реквизитом для съёмок. На вешалках висели разноцветные пиджаки, шарфы, на полках виднелись пушистые веера, где-то даже блеснула корона. В этом пёстром хаосе сложно было сразу сориентироваться, и Хёнджин сделал шаг внутрь, задумавшись о том, что из этого лучше всего подойдёт к его образу. Но выбрать он не успел. В следующие секунды всё произошло слишком быстро.       Затылок пронзила острая боль, когда загривок сгребла в охапку сильная рука и рывком потянула на себя. Лопатки ударились в твёрдую грудь, и ухо обожгло шипение:       — Доигрался.       Всё внутри скрутило от прошившего тело возбуждения, и Хёнджин закусил губы, когда хватка в волосах лишь усилилась, заставив откинуть голову на широкое плечо, когда в ноздри попал запах парфюма Минхо, когда щёку обожгло его дыхание.       — Думал, что, имея Бана за спиной, можешь дразнить меня безнаказанно? Я ведь тоже могу тебя… — зубы больно прихватили хрящик уха. — …наказать.       Минхо перешёл черту. Однозначно. Он перешёл черту, делая ход на Хвана в открытую, рискуя. Но чутьё его не подвело, и в ответ на его фразу, на укус, на грубую хватку он не услышал ничего, кроме сдавленного стона. Не почувствовал сопротивления, только осевшую на него тяжесть тела, когда колени Хёнджина подкосились. Держать его в руках оказалось ещё приятнее, чем Минхо думал. Волосы на ощупь были такими мягкими, пахли чем-то свежим. Дрожащие ресницы вблизи показались ещё красивее. Тело Хвана чудилось таким стройным, худым, но твёрдым от напряжения.       — Любишь, когда тебя наказывают? — прошептал на ухо голос дьявола, пока рука в волосах не давала пошевелиться, а вторая отправилась исследовать грудь Хвана через тонкую ткань рубашки.       — Да, Хозяин.       Поспешным осипшим голосом слова сорвались с пухлых губ прежде, чем Хван успел их остановить. Глаза округлились от осознания ошибки, и Хёнджин замер, с досадой закусив губу. Минхо лишь усмехнулся и отпустил наконец бедные пряди, переместив руки на плечи, развернув Хёнджина к себе лицом и сразу же надавив, опуская на колени.       — Зови меня… Мастер.       Пытаясь переварить происходящее, Хёнджин даже не заметил, как его одним лёгким движением поставили на колени. С часто бьющимся сердцем он посмотрел на Минхо вверх, и этот ракурс заставил сознание поплыть, кровь сконцентрироваться в паху. Ли стоял близко, почти вплотную, полностью расслабленный, наслаждающийся ситуацией. Теперь Хёнджин понял — что всё это время не давало ему покоя в этом фотографе. Взгляд. Теперь он его понимал. Это был взгляд хищника, опасный, голодный, уверенный… Взгляд доминанта.       Минхо даже не скрыл улыбки, когда увидел, как Хван смотрит на него шокировано, но в то же время как его начинает накрывать возбуждение. Штаны заметно натянулись у того на бедре, демонстрируя очертание напрягающегося члена. Ему нравилось даже так… в тесной подсобке, с едва знакомым мужчиной, грубо. Да, Хван — это настоящая находка. Не удивительно, что Бан так крепко за него держится, так тщательно охраняет. Взять этого парня оказалось так легко, просто пальцем помани и он уже твой. Минхо впервые видел кого-то настолько развратного. Хёнджин словно постоянно пребывал под действием афродизиака. На съёмочной площадке он всем своим видом кричал о желании. Сейчас же он выглядел нерешительно, хоть карие глаза и были подёрнуты дымкой похоти.       — Мы поступим так… — голос фотографа протянул слова с удовольствием. — …ты мне подчиняешься, и тогда я не рассказываю Бану о твоём плохом поведении. Ясно?       Минхо с удовольствием взглянул, как на мгновение испуг мелькнул в глазах Хвана, но его смыла поволока возбуждения.       — Да, Мастер, — Хёнджин согласился, возможно, слишком быстро, но тут даже не о чем было думать. Всё уже было предрешено.       — Докажи.       Минхо недвусмысленно качнул головой вниз, на собственные натянутые в паху джинсы. Хёнджин медлил, переведя взгляд на бугор в штанах прямо перед лицом, нервно облизнул губы, колеблясь лишь мгновение перед тем как окончательно потерять контроль. Природа взяла над ним верх, и рядом не было Чана, чтобы сдержать её.       Когда длинные пальцы легли на пуговицу джинсов, расстегнув её, затем на ширинку, Минхо на мгновение усомнился в реальности происходящего. Перед ним на коленях стоял Хван Хёнджин. Звезда мирового масштаба. Амбассадор Версаче. За одну возможность прикоснуться к нему многие бы заплатили миллионы, а за то, что он сейчас собирается сделать — миллиарды. Но Минхо ему не платил ничем, кроме насмешливого холодного взгляда, когда следом за приспущенными джинсами отправилась и резинка трусов. Члену вдруг стало так хорошо и свободно, когда его больше не стягивала одежда, позволяя встать на всю длину. Но это длилось лишь мгновение, потому что он вновь попал в плен, только теперь это был жаркий и мокрый плен рта Хван Хёнджина. Минхо взглянул вниз и понял, что эту картину Бан, возможно, наблюдает каждый день. В гримёрке, в машине, в примерочной в магазине, да где угодно. Он выиграл в жизнь, став менеджером самого красивого парня в Корее с самым блядским поведением в мире.       Хёнджин поморщился. Но не от разбухшей головки, толкнувшейся к горлу, а от невыносимо сильного возбуждения, от которого бёдра начали подрагивать. Эта ситуация была похожа на его развратную фантазию. Но она была вполне реальна. Об этом напомнили сильные аккуратные пальцы, что легли на затылок, натягивая Хвана на себя сильнее; об этом напомнил солоноватый вкус предэякулята, мешающегося со слюной; напомнила твёрдая холодная поверхность пола, врезающаяся в колени.       Стоя на коленях перед ним, беря в рот, Хёнджин смотрел вверх, желая видеть Минхо и его реакцию. А тот свои эмоции и не скрывал, позволяя тьме похоти затопить глаза, открывая рот в рваном вдохе. И дело было вовсе не в восхитительно горячем рте, в который так охотно погружался предельно возбуждённый член, дело было в этом виде супермодели на полу подсобки, поднимающей на него влажные, притворно невинные глаза.       Минхо приподнял одну ногу в ботинке и медленно опустил её на пах Хвана, накрывая тяжёлой подошвой заметный сквозь джинсы стояк. От этого Хёнджин согнулся пополам с хрипом, схватившись руками за обтянутую джинсами мощную ногу, почти выпустив член изо рта, но рука Минхо опять зарылась в волосы и сжала их под корень, вернув голову на место. Он начал толкаться в рот самостоятельно.       — Ты же не хочешь, чтобы твой Хозяин застал тебя в таком виде? Как какую-то… — Минхо шептал быстро, сбивчиво, толкаясь глубоко, прямо в горло. — …шлюху.       Он почувствовал, как головка прошла дальше в узкое пространство горла, как оно сжало её, и это доводило до дрожи. На глазах Хёнджина выступили слёзы. Когда нога вдруг неожиданно заёрзала на его члене, надавливая сильнее, Хёнджин не смог сдержать грудной стон, который вибрацией прошёл по стволу, заставив и Минхо глухо простонать.       — Если не хочешь, то поторопись.       Минхо убрал руки, отпустив волосы, и упёрся одной в стену для равновесия, потому что его начинало конкретно вести от происходящего. Хёнджин инструкцию понял чётко и принялся работать сам, двигая шеей как заведённый, через раз пропуская в горло. Он попытался было отнять свои руки от чужой ноги, но опять схватился за неё, как утопающий за круг, когда жёсткая подошва грубо потёрла ноющий стояк. Это сводило с ума. Хёнджину хотелось плакать от такого восхитительного унижения, которое грозило взорваться фейерверком в яйцах в любую секунду.       По резко сбившемуся дыханию сверху, по паре нервных рваных толчков бёдрами, Хёнджин понял, что сейчас наступит разрядка, и был готов, вбирая глубоко, держа горло открытым, позволяя набухшему члену толчками отправить горячую вязкую жидкость в глотку. Минхо слегка тряхнуло на пике, и его нога так приятно дёрнулась на члене Хвана, но этого не хватило. Поэтому он, всё ещё неподвижно уткнувшись носом в чужой лобок, обхватил руками чужую лодыжку и сам толкнулся бёдрами навстречу грубой подошве. Он вёл себя как собака, но в голове не было ни единой мысли, он лишь гнался за этой волной оргазма, которая накроет с головой. Хёнджин тёрся о ногу фотографа, прижимая её к себе, ощущая, как член во рту постепенно обмякает. Он был уже почти близко, когда Минхо пришёл в себя, обращая внимание на происходящее снизу, и со снисходительной улыбкой сам наступил Хвану на пах, заставив того резко выпустить член изо рта, склонившись, упершись лбом в чужое колено, вцепившись в ногу, бурно кончая себе в штаны.       Спустя десять минут Хёнджин сидел на площадке с чашкой чёрного кофе в руках. Он успел переодеться в ту одежду, в которой приехал. Минхо, когда увидел это подобие футболки, еле сдержал вновь нарастающую волну возбуждения. Ткань была настолько тонкой, что даже просвечивались соски. Сглотнув и отведя взгляд, он подцепил куртку Хвана и кинул ему на колени.       — Надень, не сиди в таком виде.       Хёнджин послушно накинул куртку, чувствуя странную естественность в том, что он так легко подчинился приказному тону Минхо. Это было удивительно, но складывалось ощущение, что он его Мастер уже долгое время, а не какие-то двадцать минут. Эта роль подходила Минхо, он был в ней собой. Между ним и Чаном была большая разница, но оба были прирождёнными доминантами и оба могли заставить ноги Хёнджина разъехаться одним взглядом.       Чёрный кофе обжигал не температурой, а горечью. Хёнджин морщился, но пил. Минхо его заставил, чтобы рот не пах спермой, чтобы его грозный и цепкий до мелочей Хозяин ничего не узнал. Наличие секрета от менеджера тревожило совесть, но и будоражило кровь. Да и когда Хван был послушным? Он то и дело попадал в неприятности, раз за разом пытаясь их скрыть от Чана. Но тот всегда в конечном итоге всё узнавал.       Всегда.