Менеджером Быть Непросто

      Машина стояла на светофоре. Утро, многие спешили на работу. Поэтому Чан успел углубиться в свои мысли, пока бесконечный поток людей тёк по пешеходному переходу. Из них, однако, вырвало шипение сбоку. Поворачиваясь, он заметил забавную картину — на соседнем сидении умостился Хван, подтянув ноги в носках вверх. Он любил сидеть так везде, где не требовался его профессиональный образ. Откинувшись в кресле, он настолько напряжённо смотрел в свой смартфон, что, казалось, сейчас расплавит его одним взглядом. Он поднёс его близко к лицу, чуть ли не утыкаясь носом, при этом шипя оскорбления. Прислушавшись, Чан поражённо моргнул. Откуда он только нахватался таких слов? Но гадать, что стало причиной этого раздражения, не приходилось. Чан знал. Знал, что способно довести Хёнджина до высшей степени ярости всего за секунду. Точнее, не что, а кто.       — Нет, серьёзно? Они все в глаза там что-ли долбятся? Как они могли его номинировать?       Хёнджин возмущался тихо и не обращался к Чану конкретно, но тот посчитал своим долгом вовлечься в этот разговор, чтобы Хван выговорился. А то ещё приедет на съёмку весь дёрганный.       — Что опять?       Он будто только и ждал, чтобы его спросили. Хёнджина прорвало.       — Нет, ты послушай. Ангельская внешность и вызывающий мурашки голос, новая восходящая звезда, лицо, украсившее обложки всех осенних выпусков главного модельного журнала… Погоди, разве ноябрьская была не моя? Нет, серьёзно, блять?! Вот это фото?! Ты посмотри на него! Появился на показах в Париже и Милане… Карлики на дефиле сейчас в моде или что? И по итогу — номинирован на премию. НА МОЮ ПРЕМИЮ!       Чан шумно выдохнул, мягко нажимая на газ, выруливая на кольцевую дорогу. Ему было достаточно кивать и слушать. Скоро этот поток возмущения иссякнет сам по себе. Вообще, Хёнджин обычно не вёл так себя по отношению к другим моделям. Ему не свойственна заносчивость и гордыня, хотя сильно скромным его тоже не назвать. Все эти бурные эмоции касались всегда одного человека.       — Ли, сука, Феликс!

***

      Чёрный широкий свитер, джинсы, тонкий тканевый чокер, море бижутерии. Образ дополняли высокие кеды, хаотичная укладка и яркий макияж с тёмными тенями. Образ, полярно отличный от вчерашнего. Но в этом и смысл. Показать, насколько разным может быть Хёнджин и одежда на нём. И смотрелся он во всём этом просто сногсшибательно. Сейчас на его щеках играл натуральный румянец, а взгляд был задумчивым. От недавнего раздражения не осталось и следа. Хёнджин уже готов был выйти из гримёрки, как его дёрнули за рукав.       Чан притянул модель обратно, разворачивая к себе лицом, и внимательно осмотрел. Критично, хладнокровно. Будто хендлер, готовящий свою собаку к выставке. Одна рука взяла Хвана за подбородок, другой достал из кармана салфетку и грубо провёл ею по нижней припухшей губе и подбородку.       — Со спермой на лице собрался работать? — Бан холодно посмотрел прямо в глаза, замечая, как щёки стали ещё на оттенок краснее. — Я, конечно, понимаю, что тебе так нравится, но притворись хотя бы на ближайшие полтора часа, что тебя интересует хоть что-то помимо членов. Ты меня понял?       Хёнджин неохотно поднял глаза с губ Чана, чтобы встретить его взгляд, коротко кивнул. Улыбнувшись, Чан неожиданно поднёс другую руку к уже чистым губам и что-то протолкнул в рот. Хёнджин удивлённо моргнул и потом почувствовал мятный привкус. Жвачка. Его менеджер всё продумал до мелочей.       — Иди.       Площадка была уже готова. Как и сам фотограф. Его чёрные глаза сразу метнулись к вышедшей из гримёрке парочке, и мысли, которые у него возникли вчера, переросли в полноценные подозрения. Возможно, дело в профессии, но Минхо был очень наблюдателен, его глаз намётан на малейшие детали. И от него не ускользнуло то, как кротко держался Хёнджин, когда оглянулся на своего менеджера, как щёки были чуть более насыщенного цвета, чем нужно. Визажист вышла ещё шесть минут назад. Что они делали в гримёрке… вдвоём? Покусывая ноготь, Минхо переключил внимание на Бан Чана, но тот был непроницаем. Спокойная походка, взгляд слегка исподлобья, нотки опасности. Всё как и в первую встречу. В целом, это было не его дело, и менеджер с моделью могли заниматься, чем хотели, но Минхо было просто… любопытно. Для птицы такого полёта, как Хван, любой слух об отношениях будет серьёзным ударом. Обычно модели ведут себя крайне осторожно в таких делах, но в этом случае Ли казалось, что эти оба чуть ли не кричат о том, что между ними что-то происходит.       После приветствия и формальностей Чан занял один стул в сторонке за камерами. Откинувшись на спинку, он наблюдал, как Хёнджин прошёл на площадку, опёрся рукой о стул. Сегодня это единственный предмет на съёмке. Полностью белый фон и такой же белый стул. Край губы Чана приподнялся, когда он заметил, что Хёнджин выглядит несколько недовольным. Он знал, что тот не в восторге от образа. Он не любит мешковатые вещи, закрывающие его идеальное тело. Ему бы что-нибудь максимально открытое, такое, чтобы на съёмке потом стояло возрастное ограничение, и он будет на седьмом небе от счастья. Помимо этого он ещё и недоволен тем, что Чан за ним наблюдает. Конечно, он никогда этого не покажет, но Чан и так прекрасно это знает. И это его веселит. Хёнджин похож на недовольного ребёнка, которого пустили на игровую площадку, но запретили играть.       Закидывая ногу на ногу, Чан расслабляется, позволяя мыслям опять увести его куда-то в сторону, позволяя расписаниям и графикам всплыть в сознании, чтобы ещё раз всё перепроверить. Теперь он мог краем глаза следить за процессом, он и так сделал всё для того, чтобы Хёнджин сегодня работал без своих фокусов — осчастливил всех личным присутствием и позаботился о том, чтобы модель работала сытой.       С первых же кадров Минхо замечает разницу в настроении Хвана. Вчера он был так уверен в себе, вызывающе игривый… сегодня же он был сдержан, даже выглядел несколько скучающим. Ни в кадр, ни на Минхо практически не смотрел, направляя взгляд просто в пространство, лишь иногда цепляясь им за своего менеджера, который большую часть съёмки был вообще занят своим телефоном. Снимки всё равно получались превосходные.       Проработав спокойно добрые две трети отведённого времени, Минхо решил кое-что проверить. Опять же, просто интереса ради.       — Наклонись.       Хёнджин словно вышел из сна. Он впервые посмотрел на Минхо сфокусированным внимательным взглядом, сразу же слегка пригибаясь, меняя позу. Всё дело… в голосе. Фотограф и до этого давал указания, но сейчас это слово прозвучало резко, повелительно, на пару тонов ниже обычного. Минхо задействовал особый тембр, вибрации которого пробрали Хвана до костей.       Даже Чан поднял взгляд на площадку, отреагировав на необычное звучание. Но ничего странного не происходило. Минхо просто подбирал угол для очередного кадра, глядя на модель через объектив. Однако, так казалось только со стороны. Ли улыбнулся краем губы, когда заметил, что его маленький приём действительно сработал. Хёнджин теперь смотрел на него гораздо чаще. И дольше. Но это ещё ни о чём не говорило. Поэтому Минхо решил пойти дальше.       Встав так, чтобы быть спиной к Чану, Ли опустил камеру и посмотрел прямо на Хёнджина. Тот, удивлённый этой паузе, поднял глаза в ответ. Минхо специально затянул зрительный контакт, чуть прищурившись, коснувшись языком щеки изнутри, будто думая.       — На колени.       Мужской голос прозвучал тихо, но и Хёнджин и Чан услышали. Минхо улыбнулся и снова поднёс камеру к лицу, когда обтянутые джинсами худые колени модели коснулись белого пола. Хёнджин метнул напряжённый взгляд на менеджера, но обзор был тут же перекрыт брюками Минхо, который переместился будто специально прямо между них.       — Очень хорошо. Молодец.       И опять тихий низкий голос. Из-за позы модели пришлось поднять голову, посмотреть на Минхо снизу вверх. И это сочетание голоса и ракурса… вдруг резко заставило почувствовать себя немного пьяным. Сегодня фотограф выглядел так хорошо. Чёрная стильная рубашка свободно свисала, не заправленная в чёрные зауженные брюки. В одном ухе был блестящий гвоздик, чёрные волосы так красиво падали на лоб, стоило ему склонить голову над камерой.       От него ничего не скрыть. Он поймал этот взгляд. Стоило Хёнджину на долю мгновения выпасть из реальности, как Минхо уже про себя смеялся. Кажется, он разгадал Хван Хёнджина.       Хёнджину пришлось быстро собрать лицевые мышцы в выражение, которое бы выражало безразличное спокойствие, так как Минхо резко отошёл, вновь открывая прямую линию обзора между менеджером и моделью. Чан сидел, закинув ногу на ногу, в руке был телефон, но он сейчас смотрел только на Хёнджина. Чёрные глаза выглядели задумчиво, в них не читалась угроза. Хёнджин почувствовал облегчение, похоже ему удалось совладать с собой, удалось унять эту поднимающуюся вязкую волну возбуждения, которая начала его затапливать из-за повелительного голоса Минхо. Его вид, его поза, его голос, приказ… вызывали чувство, которое колючими звёздочками играло в кончиках пальцев, щекотало и дразнило. Но, как профессионал, Хёнджин взял себя в руки, чувствуя, как постепенно остывает. Ему даже почти удалось сосредоточиться на позе — сидя на полу, расслабленно опершись о стул, подтянув одну ногу к себе. Ему даже почти удалось опять немного заскучать, когда Чан вернулся к какой-то своей переписке, а Минхо молча делал снимки с разных ракурсов. Почти. Если бы не один момент.       Глядя куда-то в пространство с профессионально расслабленным выражением лица, Хёнджина витал в своих мыслях, пока его не отвлекло касание к шее сзади. Минхо коснулся чуть ниже затылка, подцепил двумя пальцами чокер и потянул назад. Тонкая полоска ткани врезалась в горло, и это ощущение прошило Хёнджина болезненной волной удовольствия. Инстинктивно подаваясь назад, он услышал тихий голос:       — Руки на стул.       Опасаясь, что к щекам может прилить кровь, Хван метнул взгляд на Чана. Но стоило тому поднять глаза на звук, как пальцы Минхо исчезли.       — Слышишь меня?       Автоматически Хёнджин положил ладошки на деревянную поверхность, и с губ сорвалось:       — Да, Хозя…       Блять.       Это провал.       Хёнджин почувствовал, как щёки бесповоротно краснеют, а, кинув панический взгляд на Чана, увидел, как тот приложил пальцы к прикрытым глазам и со вздохом потёр их, опустив голову. Всё, что Хёнджин смог сделать, — это просто закрыть глаза самому, глубоко дыша, переживая свой позор.       Они оба в этот момент не видели, как Минхо закусил губу, чтобы не засмеяться. Его теория подтвердилась. Хёнджин не просто в подчинении у Бана. Он в подчинении у Бана. Даже если бы его не выдала с головой эта оговорка, всё стало ясно на моменте, когда он выполнил последнее указание Минхо. Он встал перед стулом на колени, сев на пятки, положив ладони перед собой. Сбитый с толку тоном Минхо, ассоциацией с ошейником на шее, он это сделал не как модель. А как сабмиссив. И, конечно, этот, говорящий сам за себя панический взгляд, которым он искал Хозяина, допустив ошибку. И взгляд этот нашёл Бан Чана.       Будоражащие нотки веселья и возбуждения попали в кровь Минхо. До чего же интересная ситуация. Модель номер один во всей Корее любит… подчиняться доминантам. Таким внушительным или сильным, как Чан, Минхо не был, но у него было достаточно опыта в таких играх. И теперь всё происходящее вернуло давно забытое чувство контроля, чувство… власти. Оно опьяняет, вызывает зависимость. Им хочется упиваться. Им хочется пользоваться. Хочется…       — Попробуй на локоть опереться.       Минхо вернулся к своему спокойному тону голоса, отошёл, вновь выстраивая кадр. Делая вид, что ничего не произошло. Фотосессия продолжилась ещё недолго. Всё это время Минхо держался спиной к Чану, ждал, пока спадёт слабая эрекция, чтобы тот ненароком не заметил. То, что заметить мог Хёнджин, уже не имело значения. Минхо уже понял, как себя вести с этими двумя. С кем можно играть, а кого нужно опасаться.

***

      — Руки на стену.       Сглатывая, кладя ладони на твёрдую поверхность перед собой, Хёнджин чувствовал странную слабость. Сознание подёрнуто дымкой из-за губительной смеси страха, унижения и возбуждения. Так остро ощущается поза, в которую его поставил Чан для наказания — на коленях, лицом к стене, с ладонями на ней чуть выше головы. Лёгкий сквозняк лизнул голые ноги, вызвал мурашки по телу. Полностью обнажённому телу.       — Так, что тут у нас…       Хёнджин не мог его видеть, но слышал мягкие шаги за спиной. Чан прогуливался по комнате туда-сюда, его голос звучит невозмутимо спокойно.       — Фотосет, фотосет, премия, интервью…       Он вслух, будто сам для себя, зачитывал расписание Хвана на неделю. Тот сидел молча. Слушал. Унизительная поза, отсутствие одежды и ощущение, что его сейчас игнорируют, переполняли мучительными эмоциями, хотелось скулить. Что Хёнджин тихо и сделал, но реакции не было никакой.       — … официальный и полуофициальный вид…       Звук блокировки телефона отозвался лёгкой дрожью в теле Хёнджина. Теперь внимание мужчины коснулось его. Он позволил себе не спеша пробежаться взглядом по стройному подтянутому телу, широким плечам, рельефной спине, красивым мускулистым рукам. Этот засранец слишком хорош собой. И прекрасно об этом знает. Чан до сих пор не верил, что Хван Хёнджин, с его совершенным телом, ангельской внешностью и дьявольским характером, предлагает ему себя. Всего себя. Всегда. Везде. Что эта мировая звезда преклоняет перед ним колени, повинуется малейшему его желанию и безоговорочно примет любое наказание. Не верил, что этот парень, мечта миллионов, признаёт и хочет власти именно Чана над собой. Не верил, хоть уже и идёт далеко не первый год их сотрудничества. Хёнджин с его играми, ненасытностью, с его абсолютно блядским поведением — это что-то невероятное. Даже такой уравновешенный человек, как Чан, порой чувствовал, что терял голову. Но он никогда не злоупотреблял своим положением. Не пользовался своей властью над ним. Бан брал ровно столько контроля, чтобы держать Хёнджина в узде, обеспечить ему успешную карьеру и уберечь его от самого себя. Эта форма отношений, к которой они пришли, была далеко не всегда. Первый год их совместной работы был близок к полному краху не начавшейся карьеры Хвана. Он был тогда ещё совсем юн, не умел контролировать свои эмоции, не знал, как им дать выход — по итогу, постоянно влипал в неприятности и скандалы, был причиной самых разнообразных слухов. По большей части из-за того, что лип к кому попало. Чан уже тогда понял, что такими темпами ничего не выйдет, и его усилия, вложенные в Хёнджина, попросту будут напрасны. Необходимо было что-то менять. И он попробовал иной подход. Чан правильно разгадал характер юноши — он оказался очень чувствительным. Оказывая больше давления на него, Чан получал больше отклика. Постепенно стало ясно, что его нужно держать в ежовых рукавицах для его же блага. А ещё стало ясно, что тому это нравится. Чан не видел ничего плохого в таком подходе, если он по итогу приносит пользу.       — … всё в закрытой одежде. Отлично.       Хёнджин поборол желание завыть, повернуться, просить прощения. Он знал, что за это будет наказан только сильнее. И знал, что означает тот факт, что все ближайшие съёмки пройдут в закрытой одежде. Чан всегда проверял эту информацию если… хотел оставить следы на теле. Мучительная безысходность заставила закусить губу, царапнуть пальцами стену.       — Выше руки.       Скользя ладонями вверх по стене, Хёнджин почувствовал, как Чан опустился рядом сзади. В волосы на затылке зарылась рука и дёрнула на себя, заставляя откинуть голову мужчине на плечо, обнажить горло. Шёпот горячими раскатами грома обрушился на ухо:       — Сейчас я буду тебя учить тому, что ты забыл. А ты будешь внимательно слушать. И следить за своими руками. Если они хоть на секунду оторвутся от стены — я разозлюсь.       Сказал и резко отпустил волосы, отошёл. А Хёнджин не мог перестать думать о том, каким будет Чан, если разозлится. Насколько он будет опасным и горячим… Эти мысли напрямую отозвались электрическим импульсом в паху. Члену, который стал наливаться кровью, не было обо что потереться. Его не сковывала ткань брюк, и руки были так далеко. Это небольшое страдание заставило Хвана закрыть глаза, уткнувшись лбом в стену.       Это не было неожиданностью, но Хёнджин всё равно не смог сдержать удивлённого вздоха, когда поперёк спины пришёлся хлёсткий удар плети. Боль ещё даже не успела дойти до сознания, как на это же место пришёлся второй и третий удар. Чан провёл все три быстро, один за другим, сбивая дыхание Хёнджина, заставляя того выгнуться, болезненно застонать. Чёрные глаза внимательно отследили руку, которая сжалась в кулак на стене, но не оторвалась от неё.       — Кажется, я совсем распустил тебя, раз ты забыл, кто твой Хозяин.       — Нет, я не…       В этот раз Чан вложил силу в удар, заставляя хвосты плети со звонким звуком опуститься на бледную кожу спины, распуская красные полосы под собой. Хёнджин запнулся на полуслове, срываясь на короткий крик.       — Сейчас говорить буду я. А ты будешь слушать. Слушать и жалеть о своём поведении. Руки выше.       Поднимая выше сползшие вниз ладони, Хёнджин зашипел, когда по их тыльной стороне пришёлся следующий удар.       — Ты меня разочаровал.       Хёнджин глубоко дышал носом, слыша как сзади мягко переступает Чан, прохаживаясь возле него. Тело начинало ломить от унижения, которое перетекало в жгучее возбуждение. Каждый удар сопровождался спазмом в животе, который заставлял член напрягаться, желать большего. Но Бан Чан никуда не спешил.       — Я думал, что даже такая бестолковая шлюха, как ты, может запомнить, кому она принадлежит… но я ошибался.       Слова проникали под кожу, делали больно, осколками унижения врезаясь в кости, застревая. Но ещё больнее делала плеть, которая в очередной раз хлёстким ударом обожгла лопатки. Хёнджин всхлипнул, чувствуя, как намокают ресницы.       — Так стелился перед Ли Минхо, так старался…       Удар.       — Так хотел, чтобы он тебя взял прямо на площадке…       Удар.       — Не выключая камеры…       Удар.       — У меня на глазах.       Хёнджин взвыл. От переизбытка чувств. Эмоции вылились в тихие всхлипы, слёзы по щекам. Больше всего сводили с ума слова Чана. Картинка, которую он рисовал, была настолько возбуждающей, что становилось больно. Хёнджину казалось, что он уже кончит от одного только прикосновения к члену, но на это разрешения он не получал.       — Может, мне стоит поделиться с Минхо своей игрушкой…       Хлёсткий удар пришёлся опять по лопаткам, превращая спину в пылающий ад.       — …вот только не уверен, что он её захочет.       Хёнджин закатил глаза и испустил протяжный низкий стон. Его добили эти слова и кожаные хвосты плети, которые легли на покрасневшие плечи, просто заскользили по ним, обжигая и щекоча. Чан заметил, как задрожали бёдра Хвана, понял, что тот на грани. Плеть была отложена в сторону.       — Повернись.       Чуть заторможено опуская руки, не вставая с колен, Хёнджин стал разворачиваться. При движениях кожа спины горела ещё сильнее. Чан в этот раз действительно постарался. Будет болеть ещё долго. Стоило поднять на него глаза, как удивлённый взгляд Хёнджина тут же изменился на тёмный, похотливый. Мужчина стоял перед ним, большим пальцем одной руки он оттянул резинку спортивных штанов, а другой держал в руке свой напряжённый член, на котором так явно проступали венки. Хван, словно попав в ловушку, завис, глядя на то, как рука неспеша скользит по большому твёрдому стволу. Во рту сама по себе выделилась слюна, и Хёнджин сглотнул. Чан еле сдержал улыбку, когда заметил это. Но, придав лицу напускную серьёзность, он прорычал:       — А теперь скажи мне, кто твой Хозяин.       Не в силах оторвать глаз от ленивых движений ладони старшего, Хёнджин прошептал:       — Вы, Хозяин.       — И кому ты принадлежишь?       — Вам, Хозяин.              Длинные пальцы впились в собственные колени, чтобы сдержаться и не начать трогать себя. Рука Чана ускорилась. Он дрочил себе перед лицом Хёнджина. А тот мог лишь сидеть и смотреть, дрожа от переполняющей его похоти.       — Скажи ещё раз.       — Вам, Х…       Без предупреждения Чан сделал несколько резких движений запястьем и кончил прямо на лицо Хёнджина, на губы, которые замерли на полуслове, на щеку, подбородок. Тот прикрыл один глаз, в который чуть не попали капли, и поднял жалобный взгляд вверх. Это было жестоко. Чан не позволил ему взять в рот, даже просто коснуться губами не дал. Не говоря о том, чтобы позволить кончить самому. В этом и было наказание, которым Бан, кажется, остался удовлетворён. Натянув штаны, он наклонился и позволил себе лёгкую улыбку. Провёл большим пальцем под тёмными ресницами Хвана, стирая капли спермы, чтобы тот мог нормально открыть глаза.       — Постарайся это запомнить.       Похлопал по щеке и выпрямился, отступил, давая понять, что на этом всё.       Чуть позже, стоя в ванной, умывая лицо тёплой водой, Хёнджин испытывал дикий соблазн просто подрочить себе и спустить пар. Чан бы, возможно, даже не узнал. Возможно. Но Хёнджин чувствовал, что и так уже достаточно испытал его терпение и лучше вести себя как шёлковый хотя бы некоторое время. Наказание было жестоким, но могло быть и хуже. Лучше не рисковать. Поэтому он всё ещё чувствовал себя на взводе, когда пришёл на кухню, где за столом, как ни в чём не бывало, устроился его менеджер, потягивая что-то из кружки.       Подняв глаза на вошедшего Хвана, он просканировал его внешний вид и улыбнулся, похоже оставшись довольным. Когда он заговорил, стало ясно, что он уже переключился.       — Завтра премия. Готов?       Хёнджин, которому переключиться было гораздо сложнее, присел напротив, подтягивая к себе длинные ноги, драматично вздыхая. Но знал, что жалости никакой сейчас не добьётся, поэтому постарался сосредоточиться на разговоре.       — Да там не к чему готовиться. Вручение, небольшая речь и интервью?       Чан кивнул, отпивая из кружки.       — Если там будет алкоголь, то я выпью?       — А хочешь?       — Да.       — Тогда, конечно, — Чан пожал плечами, улыбнулся. — Но не больше двух бокалов, ладно? И хочешь ли ты на вопросы фанатов отвечать? Автографы раздать? Или только интервью?       — Только интервью.       — Хорошо, завтра машина будет около двенадцати. Я тебе позвоню заранее.

***

      Хозяин, значит.       Минхо откинулся на постели, глядя в потолок, улыбаясь. Давно его никто так не называл. И особенно горячо звучит это слово из полных идеальных губ Хван Хёнджина. От него исходит настолько сильная энергетика похоти, что Минхо стал возбуждаться, когда просто вызывал его образ в памяти. Хван Хёнджин точно бы лёг под него. Это видно по его взгляду. Он будто так и просит. Умоляет. Минхо знает этот взгляд. Видел. Хотя настолько жадного, как у Хёнджина — пожалуй, ещё никогда. И всё было бы просто прекрасно, если бы не одна проблема.       Бан Чан. Личная охрана Хвана. Его менеджер. Его Хозяин. Почему-то Минхо не сомневался, что проиграет ему, если вступит в открытый конфликт, если сделает ход на Хёнджина. Поэтому он этого делать не будет. Минхо не дурак.       Вот бы найти способ и золотом поживиться и дракона не разбудить.       Прикрывая глаза, Минхо вспоминал этот затуманенный взгляд глаз снизу, когда он приказал. Эти приоткрытые в удивлении губы. Эту шею и грудь, которую модель бесстыже демонстрировала вчера. Интересно, хороший ли он саб? Или непослушный? Судя по поведению Бана — непослушный. Значит, любит наказания? Любит жёстко?       Улыбаясь, Минхо шумно выдохнул и запустил руку в штаны.