Если бы все было наоборот

Цзян Си, конечно, говорил Мо Вэйюю, что его могут ждать определенные сюрпризы. Вроде моментов, когда в Его Величестве словно будут одновременно существовать две личности с абсолютно разным настроением. Но вряд ли драгоценный наложник предполагал, что сам же и станет причиной того, что разум Чу Ваньнина придет в полный хаос, а Темный Император проявит самую что ни на есть мрачную сторону своей натуры. И началось как раз из-за проклятущего Главы Цзян. Он там, значит, в своей голове что-то сложил, какие-то вычисления провел, пришел к выводу и решил этим фактом осчастливить окружающих. Конкретно троих. Ши Минцзина, Мо Вэйюя и Его Величество. В официальной обстановке оповестив их о том, что есть у него определенные подозрения по поводу истинной сущности драгоценного наложника Мо. И удостовериться в их правдивости можно исключительно путем эксперимента. Суть медицинского опыта была проста и незамысловата: забрать министра Ши и Мо Вэйюя в Гуюеэ, всячески их исследовать, тыкать иголками и вытворять многие другие замысловатые вещи. Мо Жань в приглашении ничего подозрительного не увидел и отнесся к нему с характерным для него энтузиазмом. Зато Ши Мэя охватило очень дурное предчувствие, подсказывающее, что ничего хорошего в ближайшем будущем он не узнает. Ну а Его Величество Император Чу и вовсе стал похож на демона во плоти. Его глаза метали молнии, черты красивого лица заметно исказились от гнева, и Чу Ваньнин больше напоминал готовую вот-вот разразиться страшную бурю, нежели человека. Пока он слушал первые аргументы Цзян Си, все было вроде как неплохо. Но когда дошло до того факта, что Ши Мэю и Мо Жаню придется прожить несколько дней в одной комнате, на Императора Чу лучше было не смотреть. Он поджал губы и не проронил ни слова, пока Цзян Си пылко и пафосно вещал о важности и необходимости задуманного им опыта. Мо Вэйюй осторожно взглянул на своего Учителя — и колени драгоценного наложника почти превратились в стылый тофу. Он такого Чу Ваньнина видел не единожды, и обычно проходили считанные мгновения до момента, когда раздастся до боли знакомый треск призываемой Тяньвэнь. Но, как ни странно, в этот раз золотая плеть себя не явила. Зато воздух в тронном зале точно стремительно похолодел, создавая неповторимую атмосферу стылой темницы. Мо Жань был готов незамедлительно отказаться от предложения Цзян Си. Но, к его несказанному удивлению, Чу Ваньнин без колебаний согласился и заявил, что никаких возражений ни от Мо Вэйюя, ни от Ши Минцзина не приемлет. Озвучив свое высочайшее распоряжение, он удалился из тронного зала, и даже полы его императорских одеяний шелестели как-то по-особому злобно. Мо Жань грустно вздохнул. Чутье подсказывало ему: гнев Его Величество будет вымещать непосредственно на драгоценном наложнике. Ну и как это могло не расстраивать Мо Жаня? Их с Чу Ваньнином отношения только-только наладились, достигнув хрупкого равновесия. В них появились трогательная нежность и спрятанное от чужих глаз тепло, которое было для них одной на двоих тайной. Сейчас же этот едва-едва возведенный на зыбкой почве замок легко мог разрушиться от дуновения ветра, вызванного яростно взметнувшимися рукавами ханьфу Чу Ваньнина. Конечно, Мо Жань надеялся, что катастрофы получится избежать — или же она принесет только незначительные разрушения. Но противный внутренний голос настойчиво нашептывал: «Наивное весеннее дитя, ты же понимаешь, что перспективы у тебя так себе». И этот звучавший в голове Мо Вэйюя мерзавец оказался прав, в чем драгоценный наложник вскоре имел честь убедиться. Ведь Чу Ваньнин подчистую его игнорировал. В те несчастные несколько дней, пока Ши Минцзин и Мо Жань готовились к визиту в Гуюэе, Его Величество наложника к себе не призывал, сам в Павильон алого лотоса не наведывался, а все попытки Мо Жаня встретиться с ним заканчивались неудачей. «Его Величество занят», «Его Величество отбыл по делам», «Его Величество не желает никого видеть» — только и слышал Мо Жань. Он решил пойти на крайние меры и устроил небольшой пожар в Зале Мэнпо, но и это осталось без внимания Императора Чу! Это удивило даже Сюэ Мэна, который поспешил предложить брату устроить новую вылазку к близнецам Мэй. Мо Жань лишь грустно отмахнулся и с видом щенка, лишенного возможности погрызть любимую косточку, уныло скрылся в Павильоне. Окончательно в грусть и тоску Мо Жань провалился в день, когда им с Ши Мэем предстояло покинуть Пик Сышэн. Драгоценный наложник Мо думал, что Чу Ваньнин соизволит допустить его до себя хотя бы для прощального напутствия. Не тут-то было! С Ши Минцзином-то он за закрытыми дверьми встретился, тайный разговор провел. Мо Вэйюя же одарил равнодушным взглядом, процедил что-то вроде «Желаю отменно провести время» и снова удалился в неизвестном направлении. Ши Минцзин, наблюдая за безразличием Его Величества по отношению к Мо Жаню, с трудом скрывал ехидную ухмылку. Драгоценный наложник явно стал опальным, и это Ши Минцзина заметно веселило. Правда, вскоре ему стало не до смеха. Примерно в ту же секунду, когда Цзян Си озвучил итог своих лекарских изысканий. На протяжении трех дней он и адепты его школы пускали Мо Жаню и Ши Мэю кровь, изучали их течение ци, поили непонятными отварами и устраивали сеансы иглоукалывания. Все для того, чтобы Цзян Си мог самодовольно сообщить: — Моя изначальная догадка оказалась верной. Мо Вэйюй, вы с Министром Ши одной природы. Ты тоже костяная бабочка. Отсюда твое влияние на состояние Его Величества. Вам стоит продолжать ваши практики. Совсем Цветок это не уничтожит, но его влияние сведет к минимуму. Ши Минцзин спал с лица, а Мо Вэйюй в считанные секунды расцвел. Будь у него хвост, он бы распушился до небес и завилял так активно, что сбил бы Министра Ши с ног. Впрочем, он и так на них едва держался. Его усилия по созданию и взращиванию Цветка, попытки стать ближе к Чу Ваньнину благодаря помощи со сдерживанием паразита внутри него, с трудом завоеванное доверие: все разом превратилось в пепел и развеялось по ветру. Благо, Ши Минцзин был по-настоящему толковым министром, что давало ему шанс оставаться подле Чу Ваньнина еще долгое время. Но Ши Мэй прекрасно осознавал, что это сомнительное преимущество, и в любой момент Император Чу может заменить его на кого-нибудь другого. На Пик Сышэн министр Ши возвращался в отвратительном настроении и с кислым привкусом во рту. На Мо Вэйюя он старался лишний раз не смотреть — от его счастливого облика Ши Мэя мутило. Настолько, что на Пике Сышэн он даже не соизволил с ним попрощаться, молча оставив эту счастливую псину в одиночестве. Мо Жань пожал плечами и грубость когда-то близкого ему человека близко к сердцу не принял. Мало ли, что там в этих министерских головах творится, зачем еще об этом переживать. Куда сильнее драгоценного наложника волновало, что творится в мыслях Чу Ваньнина. Цзян Си о сделанном в отношении Мо Вэйюя открытии ему точно доложил, но Его Величество никоим образом не отреагировал. Будто ему не о возможности влиять на Цветок сообщили, а о том, что в неизвестной провинции случился небывалый урожай риса. Желания встретиться с Мо Жанем и, так сказать, повторить магическую процедуру Чу Ваньнин тоже не изъявил. Мо Вэюйя это расстроило. И немного разозлило. Он решил во что бы то ни стало добиться аудиенции у Темного Императора, готовый прибегнуть к любым доступным методам. Поразмыслив, Мо Жань выбрал пойти по пути хитрости и коварства. Он призвал на помощь Сюэ Чженъюна, убедив дядю в жизненной необходимости необычных мер. Сюэ Чженъюн слушал душераздирающую историю о том, как страдает племянник без внимания Его Величества, со смешанными эмоциями. Он все еще изумлялся выбору Чу Ваньнина, хотя и смирился с его решением. А сейчас к растерянности прибавилось чувство вины перед племянником: мало того, что наложником его стараниями сделался. Так теперь вынужден печалиться, потому что чем-то строптивого Императора разозлил. Сюэ Мэн брата горячо поддержал, так что выбора у Сюэ Чженъюна не осталось. Придумав более-менее приемлемый повод, он попросил Его Величество о беседе и предложил обсудить волнующий его вопрос за пределами Дворца Ушань. Его Величество удивленно приподнял брови, не понимания логики Сюэ Чженъюна, но согласился. Мо Жань дождался, когда Темный Император покинет Дворец, и бодро прошествовал к его покоям. Стражи его появление восприняли как само собой разумеющееся, но все-таки остановили, не дав сразу зайти в комнату. — Драгоценный наложник, Его Величества сейчас здесь нет. — Я осведомлен об этом, поскольку виделся с ним несколько минут назад. Именно он приказал мне прийти сюда и дождаться его. Мо Жань врал так убедительно, что никаких сомнений у стражи не возникло. Примерно до того момента, когда возле своих покоев появился Император, узнал о появлении Мо Вэйюя и взревел: — Кто позволил вам его пустить? Я разве отдавал такой приказ? Вам головы совсем не дороги? А ну пошли вон отюда! С ним я сам разберусь. Когда Чу Ваньнин вошел в спальню, Мо Жань как-то сразу осознал: ему конец. Его глупая молодая жизнь имела все шансы оборваться здесь и сейчас. Возможно, эту мысль ему подсказал яростный блеск в глазах Его Величества. Может быть, на нее натолкнуло появление Тяньвэнь. Хотя подтолкнуть к правильному выводу вполне могла и ваза, полетевшая прямиком в голову незадачливого посетителя. — Что ты здесь делаешь? — рявкнул Чу Ваньнин. — Я тебя звал? Я разрешал тебе приходить? Ты что возомнил о себе? — Ваньнин! — Мо Жань ловко уклонился от брошенного следом за вазой напильника. — Нам надо поговорить! И обсудить то, что узнал Цзян Си! — Нечего тут обсуждать. Меня не волнует, что он там разнюхал. Если тебе не с кем почесать языками, проваливай отсюда и иди к Ши Мэю. Ты же столько лет надышаться на него не мог. Так чего ждешь? Если вы оба так схожи, то это не иначе, как судьба. Мо Жань застыл и не успел увернуться от чашки. Он замер, облитый чаем, и оторопело уставился на взбешенного Чу Ваньнина. Это что же получалось… — Ваньнин, ты ревнуешь? Теперь настал черед Его Величества остолбенеть. Даже Тяньвэнь как-то попритихла и безвольно легла на пол. Чу Ваньнин явно был готов вот-вот взорваться, но сначала убить стоящего перед ним наглеца на месте. Оправившись от первоначального шока, он коротко повел запястьем — и плеть обвила Мо Вэйюя, заставив его опуститься на колени. Чу Ваньнин подошел к нему, крепко сдавил пальцами его подбородок и прошипел: — Что ты несешь? Что ты растерял, пока развлекался с Ши Минцзином, страх или мозги? Страх Мо Жань точно потерял. Потому что он широко улыбнулся и выдал: — Учитель, у тебя странные представления о развлечениях. Гуюэе не лучшее место для веселья. Пик Сышэн для этого подходит больше. — Так иди и веселись. Здесь ты что забыл? — Как я пойду, если ты меня связал? У Чу Ваньнина чуть кровь из носа не пошла. Наглость Мо Жаня переходила все границы. Все, чего жаждал Император Чу — избить нахала до потери сознания и вышвырнуть вон. Прежде всего, потому что этот бесстыдник был прав. Чу Ваньнин действительно ревновал. Среди тех разрозненных воспоминаний, что вернулись к нему, оказалось то, что изводило Чу Ваньнина сильнее других. А именно, сцена, свидетелем которой он стал спустя пару лет после начала обучения Мо Жаня. Они с Ши Минцзином стояли неподалеку от любимого хайтана Старейшины Юйхэна и трогательно держались за руки. Чу Ваньнина тогда словно окунуло в холодную воду, и он поспешил уйти от парочки как можно скорее. Не зная, что Ши Минцзин подстроил все это специально и только для того, чтобы посеять первые семена раздора между Учителем и Мо Жанем. На которого Чу Ваньнин взглянул совсем уж свирепо, прежде чем отозвал плеть и процедил: — Убирайся. Видеть тебя не желаю. И тут Чу Ваньнин совершил неосмотрительную глупость. Он повернулся к Мо Вэйюю спиной. Его Величество не успел отреагировать, а пространство вокруг него завертелось, и он оказался прижатым к постели. Мо Жань навис над ним, цепко удерживая его запястья, и прошептал: — Почему ты никак не поймешь… Мне никто, кроме тебя, не нужен. Вместо ответа Чу Ваньнин его пнул. Чтобы избежать повторного нападения, Мо Жань тут же уселся на его ноги, почти полностью обездвижив Его Величество — терять Мо Жаню все равно было уже нечего, поэтому он повел себя грубее, чем обычно. Глядя прямо в глаза Чу Ваньнина, он чуть более напористо повторил: — Никто, кроме тебя. Чу Ваньнин прищурился. Часть его души и сердца, когда-то страдавших от неразделенной любви, отчаянно хотели поверить Мо Жаню. Позволить себе быть любимым именно этим человеком. Но разум Его Величества сопротивлялся этому порыву, с горечью напоминая, что такие чувства — не для Чу Ваньнина. Поэтому, слушая Мо Жаня, он метался в сомнениях. Мо Вэйюй смог их уловить и пошел в наступление для того, чтобы их развеять. Он быстро наклонился и накрыл губы Чу Ваньнина своими. Без всякой нежности Мо Жань начал страстный, жадный, голодный поцелуй. Только такой убедил бы Чу Ваньнина, что его не просто хотят — а жаждут настолько, что готовы поглотить целиком. Мо Жань целовал его так неистово, что Чу Ваньнин начал задыхаться под ним. Чтобы хоть как-то охладить пыл этого мерзавца, Император Чу тоже решил не церемониться и сильно укусил Мо Вэйюя. Поцелуй приобрел привкус крови, но Мо Жаня это лишь раззадорило. Он отстранился и усмехнулся. — Учитель, я знаю, что ты подобен дикому коту. Но ты не думал, что произойдет, если дикую сторону натуры проявлю я? — Рискни, — с трудом переведя дыхание, парировал Чу Ваньнин. — Сопляк. — Ваше Величество сам попросил. Мо Жань снова припал к Чу Ваньнину, а следом раздался громкий треск ткани. В драгоценном наложнике Мо проснулся необузданный зверь, истосковавшийся по телу и вкусу своего Учителя, поэтому церемониться с вещами Мо Жань не стал. Он разорвал пояс Чу Ваньнина, его верхние и нижние одеяния — и Его Величество ответил тем же. Чу Ваньнин скучал по нему не меньше, но вслух никогда бы не признался. Только в безумном, неистовом сплетении тел он был способен это выразить. Когда Мо Жань втянул в рот его твердый от возбуждения сосок, Чу Ваньнин сдавленным стоном словно говорил: «Мне хорошо с тобой». Зарываясь пальцами в волосы, сдаваясь под напором ласк, он молчаливо признавался: «Я не жалею о том, что выбрал тебя». Сладострастно вскрикнув от первого толчка внутрь, Чу Ваньнин сдавался: «Докажи, что я тебе нужен. Я хочу этого». Мо Вэйюй это чувствовал. Мо Вэйюй отчаянно хотел, чтобы Чу Ваньнин ему поверил. Потому сразу задвигался быстро, исступленно. Каждым размашистым движением будто вколачивая в Чу Ваньнина очевидную истину, которую он все еще ставил под сомнения. Его Величество прокатывался по простыням, царапал плечи Мо Жаня, а наложник в это время прерывисто говорил ему: — Как ты, блядь, не понимаешь. Ты что, не видишь, как сильно я тебя хочу? У меня стоит только от одного твоего запаха. Чу Ваньнину бы одарить своего наложника оплеухой за подобные дерзости. Но его сознание быстро поплыло от напора Мо Вэйюя. Обычно он вел себя с Чу Ваньнином куда деликатнее, но сейчас его как подменили. Он вбивался грубо и властно, стремясь вытрахать из Его Величества любые переживания. Он совершенно не церемонился с чужим телом, насаживая его на себя до упора. И Чу Ваньнину, в котором на самом деле жил такой же голодный хищник, это нравилось. Так, что он вскоре кончил, даже не прикоснувшись к себе. От одного лишь ощущения наполненности и жара чужой плоти. Не собираясь просто так отпускать свою добычу, Мо Жань подхватил Чу Ваньнин и лег сам, устраивая Его Величество сверху. Мо Вэйюй снова полностью вогнался и позвал Учителя, обессиленно положившего голову ему на плечо: — Кстати… Ты думал, я не замечу, как тебе нравится трахаться в этой позе? Каждый раз, когда ты меня седлаешь, ты стонешь особенно громко. — Я убью тебя, — еле слышно процедил Чу Ваньнин. — Сегодня же и убью. Мо Жань слегка потянул его за волосы, заставляя приподнять голову и посмотреть на себя. Чу Ваньнин негромко зашипел, но прочего сопротивления не выказал. Это снесло последние остатки сдержанности Мо Жаня. Он плотоядно улыбнулся. — Тогда мне придется очень постараться, чтобы у тебя не осталось никаких сил. Особенно поднять плеть. Мо Жань был усердны наложником и учеником. Он всегда стремился уважать, почитать и баловать Учителя. Как выяснилось, мировоззрение Мо Вэйюя было достаточно оригинальным: с его точки зрения, список из этих трех действий вполне подразумевал неистовое занятие любовью. Такое, что Чу Ваньнин терялся в ощущениях и плавился от ласк, совсем перестал сдерживать крики и сорвал голос. Такое, что все его тело покрылось алыми отметинами и следами зубов. Занятие любовью, приводящее к тому, что излившийся третий раз Чу Ваньнин безвольно рухнул на подушки и провалился в сон. Мо Жань приподнялся на локте и долго рассматривал Чу Ваньнина. Его лицо было безмятежным, спокойным, на нем легко читалось сытое удовлетворение. Разметавшиеся волосы остались в полном беспорядке, но это делало Чу Ваньнина лишь привлекательнее. Его непривычно растрепанный вид служил напоминанием о том, что совсем недавно он получил невыносимо жаркое удовольствие. Сейчас на позабавившегося с Императором наложника походил скорее он, чем Мо Вэйюй. Мо Жань тихо хохотнул, подумав об этом, и притянул Чу Ваньнина поближе. Поцеловал в макушку — и тут его неожиданно озарила идея одной маленькой шалости. У Императора Чу насчитывалось много недостатков. В том числе страсть к азартным играм и большим ставкам. Чем и решил воспользоваться Мо Жань. Он придумал невероятно потрясающую, как ему показалось, затею и, весьма довольный собой, прикрыл веки, погружаясь в дрему рядом с Его Величеством. Совершенно не подозревающим о том, какая опасность угрожает его душевному здоровью и его запасам успокоительного.