Если бы все было наоборот

В списке личных качеств Мо Жаня отсутствовало несколько чрезвычайно важных для выживания. Таких, как инстинкт самосохранения, скромность, чувство стыда и умение вовремя прикусить язык. Продемонстрировать недостаток хоть одного из них перед Его Величеством уже было сродни хождению по краю пропасти, дно которой вдоль и поперек утыкано острыми мечами. Но Мо Вэйюй любил острое, будь то блюда или ощущения. Поэтому решил в полной мере продемонстрировать, на что способна его фантазия, когда ее не сдерживают четыре всадника здравого смысла. Зато ей на помощь приходит знание определенных слабостей Чу Ваньнина. Например, его склонности к азартным играм и большим ставкам. Еще будучи учеником Чу Ваньнина, Мо Жань добровольно возложил на свои юношеские плечи обязанность решительно уводить Учителя в сторону до того, как он проиграет все припасенные в его цянькунь слитки. Частенько Мо Жань получал за дерзость парочку затрещин и отправлялся наводить порядок в Павильоне алого лотоса, что было устрашающим наказанием в глазах окружающих. И вместе с тем он видел проблески благодарности в ледяных глазах Чу Ваньнина. Они вспыхивали на долю мгновения, словно жемчужины, появившиеся на поверхности холодного моря, и сразу прятались в глубине. Но Мо Жань успевал их заметить, а потом с тройным усердием оберегал благосостояние Учителя, не давая ему спустить все запасы в противостоянии с каким-нибудь уличным мошенником. Неважно, что мошенник имел все шансы схлопотать пару десятков ударов плетью впоследствии: Мо Жань все равно гордо выполнял роль стража. Теперь же драгоценный наложник Мо явил свое истинное коварство и решил воспользоваться этой слабостью: он предложил Императору Чу провести три партии игры в маджонг на спор. Началось все с беседы, которую Его Величество Темный Император Чу и драгоценный наложник Мо неторопливо вели под сенью сливовых деревьев. Сквозь цветы и листья просачивался солнечный свет, изысканной вуалью ложась на лица собеседников. Вдалеке легкий ветер играл свою песню, тут и там задевая стволы бамбука, а рядом с беседкой, где расположились Чу Ваньнин и Мо Жань, слышалось хрустальное журчание ручья. От изящных фарфоровых чаш поднимался чарующий аромат собранного специально для Его Величества чая, мягким флером окутывая не только двух мужчин, но и расположенную между ними доску для вэйци. Мирную картину можно было бы назвать усладой для взора. Картиной, воплощающей гармонию, элегантность и утонченность. Если бы округу не озарил вскрик: — Ваньнин! Ты жульничаешь! Чу Ваньнин, не моргнув глазом, поправил широкий рукав и поставил последнюю шашку белого цвета на поле. — Мо Вэйюй, не забывай о манерах. Я все еще Император, изволь обращаться, как положено. Что касается твоего абсолютно неуместного обвинения. То не стоит меня винить в том, что ты не можешь освоить что-то сложнее очередной разрушительной выходки. — Не моя вина, Ваше Величество, что ты выбираешь занятия, в которых мне за тобой не угнаться. Нравится чувствовать свое превосходство? Чу Ваньнин приподнял одну бровь. — Проигрыша тебе недостаточно, чтобы убедить меня в своей глупости? Не беспокойся, Мо Вэйюй, я осведомлен о ней лучше, чем кто бы то ни было. Ну а ты за время жизни на Пике Сышэн легко мог освоить любое из приличных занятий. Напомнить, что ты предпочитал занятиям у Старейшины Сюаньцзи? Мо Жань смущенно почесал нос. Возможно, не всем воспоминаниям Чу Ваньнина стоило возвращаться. Например, о том дне, когда Бессмертный Бэйдоу лично застукал своего ученика за вопиющим преступлениям: вместо того, чтобы слушать очередной урок об изящных искусствах, Мо Жань, высунув язык набок, разрисовывал неприличными картинками трактаты в дальней секции библиотеки Пика Сышэн. Два месяца потом ушло у бедового адепта Пика, чтобы начисто их переписать — и не просто повторить знак в знак, а получить окончательное одобрение у Чу Ваньнина. Его Величество, наблюдая за замешательством своего наложника, не удержался от ехидного смешка. Он-то и стал той крошечной искрой, что вспыхнула всего на мгновение. Но ее оказалось достаточно, чтобы преодолеть расстояние между Чу Ваньнином и Мо Жанем, задеть душу последнего — и разжечь такой пожар, словно внутри драгоценного наложника давно своего часа ждал сухой лес. Глаза Мо Вэйюя озорно блеснули: идея очередной озорной шалости пришла к нему сразу же. Он слегка наклонился вперед, оперся локтями на стол и хитро улыбнулся Чу Ваньнину. — Ваньнин, ты жестокий и суровый Темный Император. Но я не замечал в тебе трусости и такого откровенного страха проиграть. Не думал, что Ваше Величество на самом деле пуглив, словно домашний кот. Кажется, даже на горе Куньлунь можно было услышать скрежет зубов Чу Ваньнина и скрип, с которым его брови сошлись в одну линию. Только Мо Вэйюю, этому отчаянно жаждущему смерти в молодом возрасте нахалу, удавалось так быстро вывести его из себя. Едва сдерживая стремительно возрастающий от возмущения гнев, Темный Император процедил: — Что. Ты. Несешь. — Разве я не прав? Для наших соревнований ты всегда выбираешь занятия, где я заведомо оказываюсь в проигрыше. Но почему у меня еще ни разу не было шанса выбрать то, в котором хорош я? Я уверен, дело в том, что ты боишься откровенно продуть. Стервец Мо Жань прекрасно осознавал, что делает. У него был всего один удар, требующий предельной концентрации и высшего мастерства, поэтому драгоценный наложник Мо бил быстро, метко и наверняка. И он попал в цель. На лице Чу Ваньнина мелькнули один за одним негодование, любопытство, искушение и заинтересованность. Еще бы! Ему кто-то посмел бросить столь дерзкий вызов. Чу Ваньнин не посмел бы больше звать себя Темным Императором, если бы проигнорировал такое приглашение. Тщательно скрывая легкое возбуждение, свойственное всем заядлым игрокам, Чу Ваньнин как можно безразличнее обронил: — Ты редкостный наглец. — А ты все еще избегаешь поединка. Его Величество фыркнул. — Жалею твою гордость. Драгоценный наложник широко улыбнулся, сверкнув двумя ямочками. — Было бы, о чем печься. Ну скажи честно, разве тебе не хочется проверить, существует ли игра, в которой я талантливее тебя? — дождавшись, когда Его Величество небрежно взмахнет рукой, словно говоря: «Давай, неси чушь дальше», Мо Жань продолжил. — Как насчет партии игры в маджонг? Но не простой, а на спор. Проигравший исполнит любое пожелание победителя. Только безумец способен был предложить Темному Императору, у которого есть и могут быть любые сокровища мира, подобное. Если точнее — безумец Мо Вэйюй, которому и предложить толком нечего было. Сам не зная, на что рассчитывать, он просто хотел задеть парочку чувствительных струн в душе Чу Ваньнина, а дальше смотреть по обстоятельствам. И драгоценному наложнику Мо это удалось. После недолгой паузы Темный Император снисходительно произнес: — Так и быть. Несмотря на то, что у меня дел невпроворот, я выделю время для игры. Но лишь для того, чтобы доказать твою несостоятельность. — Договорились, — радостно отозвался Мо Жань. — Теперь предлагаю скрепить наш договор. Его Величество даже поинтересоваться не успел, как. Ему оставалось лишь ошеломленно наблюдать, как доска вместе с маленьким столиком, чашами и чайничком летит в стороны, а перед его лицом внезапно появляется Мо Вэйюй. Лишь для того, чтобы накинуться на губы Темного Императора и утянуть его в поцелуй. Спустя три дня Чу Ваньнин почти уничтожил все запасы приготовленного для него талантливым Цзян Си успокоительного. Потому что первую партию он проиграл. С оглушительным треском. В том числе нескольких костей. К неудовольствию Темного Императора, принадлежащих не жульнику по фамилии Мо. Оказалось, что этот коварный наложник драгоценной наружности попросту не умеет играть честно! Он то заговаривал Его Величеству зубы, всячески отвлекая его внимание от игры, — то откровенно и бесстыдно мухлевал. Императору Чу гордость и врожденная честность не позволяли прибегать к таким приемам, поэтому в столь бесчестном поединке против Мо Жаня у него не было ни единого шанса. С честью, достоинством и желанием прямо на месте придушить счастливого до неприличия Мо Жаня Чу Ваньнин принял поражение и великодушно согласился исполнить его волю. И Мо Вэйюй пошел на грандиозную хитрость. Стараясь усыпить бдительность Его Величества, он попросил сущую мелочь: вновь приготовить для него пельмешки. Чу Ваньнин невероятно удивился и подумал, что легко отделался. Тут-то и крылась гостеприимно раскрытая для него ловушка. Пока он ловко заворачивал вонтоны, то не мог избавиться от мысли, что впервые за долгое время проиграл ради сущей ерунды! Это не давало покоя Его Величеству, раздражало и отзывалось зудом во всех частях тела. Досада Чу Ваньнина достигла предела ровно к тому моменту, когда он подавал Мо Жаню пиалу с пельмешками, — и Темный Император незамедлительно предложил провести новую партию с целью отыграться. Во второй раз довольный, как сотня сытых хаски, Мо Жань потребовал совместной с Его Величеством прогулки в городке у подножья Пика Сышэн. Сие мероприятия также прошло невинно, благородно и без непредсказуемых действий со стороны драгоценного наложника. В какой-то мере Его Величеству, чье лицо было надежно скрыто под маской, даже понравилось бродить среди лавочек с веерами, зонтиками, бумажными фонарями и уличными закусками. Понравилось настолько, что Чу Ваньнин расслабился впервые за долгое время и потерял остатки бдительности. Когда Мо Жань предложил устроить финальное сражение в маджонг, она так и не дала о себе знать. Зато жажда наконец отыграться и поставить выскочку Мо Жаня на место взыграла в полную силу — и Его Величество согласился. О чем вскоре очень, очень пожалел. Третье желание Мо Вэйюй оставил в секрете. Он заявил, что на правах абсолютного победителя вправе затребовать его исполнения в любое время и в любом месте. «Так и знал, опять у него один разврат в голове», — обреченно решил разъяренный до крайности Император Чу, но деваться ему было некуда. Прорычав что-то про согласие и готовность, он взметнул пыль подолом своих роскошных одежд и удалился прочь. Ему бы уже тогда схватить Мо Вэйюя и запереть на месяц в Павильоне алого лотоса. Может, и не пришлось бы стать свидетелем сцены, глядя на которую Чу Ваньнин не знал: ему бледнеть, зеленеть или пытаться не лишиться рассудка. — Позволить согреть для него трон — такова последняя плата проигравшего, — самодовольно заявил драгоценный наложник Мо. Восседавший на том самом троне, откинувшись на его спинку и широко разведя ноги в стороны. Поза и сама по себе приличием не отличалась. Но Мо Жаню этого было мало — и грел он место Его Величества в одних лишь верхних одеждах, во всей красе демонстрируя, как и чем его щедро одарила природа. Главный «дар» уже находился в полной боевой готовности и будто приветствовал Императора Чу. На языке у Чу Ваньнина вертелось множество разнообразных и колоритных слов. Приличных среди них получилось бы насчитать примерно ноль. Большая часть относилась к умственным способностям Мо Вэйюя. Оставшаяся — к его похотливости и развязности. Ну и совсем парочка служила посланием небесам, в котором Чу Ваньнин умолял сохранить его рассудок в долгом и крепком здравии. Но сказать получилось только одно: — Тяньвэнь. Мо Вэйюй словно того и ждал. Он и не вздумал шелохнуться, когда плеть метнулась в его сторону, со свистом разрезая воздух. Наоборот, Мо Жань будто был искренне рад встрече с ней, позволяя лозе обвивать его тело, вспарывать на нем одежду и оставлять поверхностные царапины. Уверенное движение руки Чу Ваньнина — и Мо Жаня стащило с трона. Еще одно — и драгоценный наложник Мо оказался стоящим перед ним на коленях, теперь демонстрируя куда больше обнаженной кожи, чем раньше. — Паршивец, — отрезал Чу Ваньнин и, секунду поколебавшись, поставил сапог между ног Мо Жаня. — Доволен полученным? — Нет. Ведь Ваше Величество не проверил, выполнил ли я свою задачу. Чу Ваньнин пристально посмотрел на Мо Вэйюя. Секунда, две, три: и тронный зал Дворца Ушань надежно закрыл защитный барьер, а Темный Император потащил Мо Жаня за собой, так и не отозвав Тяньвэнь.