Если бы все было наоборот

Снаружи Зала Мэнпо шумел неожиданно обрушившийся ливень, а внутри него было пустынно, тихо и почти по-домашнему уютно. Окажись рядом случайный зритель, перед ним предстала бы — пусть и до первого удара плетью по глазам, — идиллическая семейная картина. Двое высоких статных мужчин плечом к плечу стояли у деревянного стола, увлеченно рассматривая некое блюдо. Масляные лампы озаряли их силуэты мягким оранжевым светом, рядом в котелках кипела вода, огонь умиротворяюще потрескивал в печи… … в унисон треску закрепленной на талии Императора Чу Тяньвэнь — и лишь небеса знали, каких трудов Его Величеству стоило сдерживать яростное стремление разнести кухню. Впрочем, определенные порывы на корню пытался задушить не только он. Мо Жань стремительно краснел от напряжения: настолько усердными были его попытки не расхохотаться в голос. Его желание рассмеяться пробудилось не только из-за ситуации, в которой они с Чу Ваньнином очутились, — причиной ему служил еще и невероятный прилив нежности. Чувства драгоценного наложника в корне отличались от тех, что обуревали Темного Императора, и Мо Вэйюй решился на героическую попытку усмирить гнев своего Учителя. Но вот незадача: вечно болтающий без умолку Мо Жань разом позабыл все подходящие слова и не мог подобрать нужные. «Выглядит аппетитно», «я все равно это съем», «такой неповторимый цвет, напоминает одеяния Учителя» Мо Жань отринул сразу, а другие никак не шли в голову. Пару минут драгоценный наложник неловко переминался с ноги на ногу, затем негромко кашлянул и позвал: — Учитель, ничего… — Молчи! — Ваньнин, не надо пере… — Еще слово, встретишься с праотцами. Мо Жань благоразумно умолк, прикусил язык и на всякий случай сделал небольшой шаг в сторону. Чу Ваньнин боковым зрением уловил его движение, но даже не повернул головы. Его Величество погрузился в куда более интригующее занятие: свирепым взором, способным высечь из камня искры, Темный Император буравил ни в чем не повинную тарелку тушеной капусты с тофу. Чу Ваньнин воззрился на нее так, словно жалкая посудина нанесла личное оскорбление ему, всему Пику Сышэн и восемнадцати поколениям предков его обитателей. Хотя назвать блюдо «тушеной капустой с тофу» было бы огромным преувеличением. Обугленная бесформенная масса сочетала в себе благородные оттенки фиолетового и черного цветов и претендовала скорее на роль оружия против всего мира совершенствующихся, нежели угощение. Его Величество мысленно бранил себя и невесть откуда взявшийся порыв, наложника, согласившегося на затею Императора, все виды овощей и низменную потребность бренного тела питаться не одним лишь солнечным светом. Щедрая порция ругани досталась бредовой идее начать кулинарные эксперименты именно со злосчастной капусты. Намеревался же попробовать иное, так откуда вообще взялась совершенно иная мысль?! Темный Император был зол, растерян и пристыжен. Подобные эмоции в его сердце и по отдельности не сулили ничего хорошего, а уж вместе вовсе могли повлечь за собой жертвы и разрушения. Готовый смахнуть со стола все до единого предметы, Чу Ваньнин взмахнул широким рукавом — но карающую руку Темного Императора на лету перехватила крепкая ладонь вовремя спохватившегося наложника. — Учитель, не надо! — Отпусти! Сейчас же! Мо Жань обреченно вздохнул. В который раз он убедился, что выраженные даже самыми убедительными и пламенными речами аргументы работать с его невозможным Учителем не будут, поэтому применил элегантный, как стадо носорогов, прием: с силой рванул Его Величество на себя. Нападение было коварным и неожиданным, и Чу Ваньнин на мгновение потерял равновесие. Короткой заминки оказалось достаточно, чтобы Мо Жань лихо сгреб его в объятия и крепко прижал к себе. Согласно заведенному между ними ритуалу, Его Величество стал вырываться и даже немного драться, но как-то подозрительно быстро признал поражение и обмяк. Мо Жань даже испугался, не потерял ли Учитель сознание от переизбытка чувств, и приподнял его лицо за подбородок, чтобы проверить состояние Его Величества. К счастью, вместо прикрытых в обмороке век, Мо Жань встретил вполне ясный взгляд Чу Ваньнина. Ясный, но трогательно беспомощный. — Это бесполезно, Мо Вэйюй, — сердито пробурчал Его Величество. — Давай заканчивать здесь и пойдем спать. — Ничего не бесполезно, — мягко произнес Мо Жань. Он нежно пропустил волосы Чу Ваньнина через свои пальцы и ласково погладил его по спине. — Учитель, я предлагал сразу начать с пельмешек. Ведь ты их уже делал. Но ты упрямо прицепился к этому рецепту. Просто не стоило его выбирать. — Поучать меня вздумал, мальчишка?! — голос Чу Ваньнина повысился на несколько тонов. — Совсем стыд потерял! Как только выйдем из Зала Мэнпо, о пощаде даже не проси. «Ну какой же несносный», — мелькнуло у Мо Жаня, и он усилил хватку на талии Учителя. Который сопротивлялся скорее для виду и ради приличия. То есть немного, совсем чуть-чуть. Его душа пребывала в полном замешательстве, и жаркие объятия драгоценного наложника оставались единственным местом в Трех мирах, где Чу Ваньнин всегда обретал необъяснимый покой. Мо Вэйюю он планировал признаться в этой своей слабости примерно никогда и беззастенчиво притворялся перед своим наложником. Уже придумавшим решение проблемы. — Ваньнин, — прошептал он. — Я пообещал помочь тебе. Давай все-таки поступим, как намеревались с самого начала. Нужную книгу мы нашли, считай, половина плана выполнена. Я этот рецепт знаю и смогу тебя направлять. И я уверен, что твои руки обязательно вспомнят, что делать. Надо всего лишь попробовать. Веришь мне? Его Величество негромко хмыкнул куда-то в основание шеи Мо Жаня. С диалекта Чу Ваньнина это можно было перевести примерно как «Ты в очередной раз городишь несусветные глупости, но так уж и быть, я с тобой соглашусь». Мо Жань сакральное значение лаконичного звука уловил совершенно верно и решил ковать железо, пока горячо. Пока «железо», оно же Его Величество, оно же Учитель (оно же Золотце, но так Мо Жань рисковал называть Чу Ваньнина исключительно про себя) в свойственной ему манере не поменяло мнение прямо на противоположное. Мо Жань помог Чу Ваньнину подвернуть рукава верхних одежд, проверил, не выкипела ли вода и подготовил нужные ингредиенты. Император Чу, наблюдая за его действиями, немного хмурился. Мо Жань передвигался по кухне уверенно и со знанием дела, он точно знал, где лежат нужные вещи. Что было неудивительно: Чу Ваньнин на собственном опыте познал весь размах кулинарных талантов своего наложника. Его Величество почувствовал себя еще более недовольным, чем раньше, и задался вопросом: а уж не вздумал ли драгоценный наложник насмехаться над правителем? Чу Ваньнин пристально посмотрел на Мо Вэйюя — и вскоре отбросил эти мысли прочь. Лицо наложника было безмятежным и радостным, он негромко насвистывал народную мелодию, пока расставлял миски с мукой, фаршем, приправами и специями. Мо Жань вел себя так просто и бесхитростно, что подозревать его в коварных намерениях не имело смысла, а последние сомнения улетучились, стоило Мо Жаню широко улыбнуться. — Учитель, я все подготовил. Начнем? Чу Ваньнин коротко кивнул. Он приблизился к столу, прикрыл веки и на какое-то время замер. Мо Жань наблюдал, как трепещут при этом его длинные ресницы, — и ему казалось, что они невесомо задевают его сердце. Острые черты Его Величества в полумраке смягчились, он выглядел особенно привлекательно и маняще. Говоря начистоту, Мо Вэйюй предпочел бы сейчас заняться не лепкой пельменей, а отведать Его Величество прямо на кухонном столе. «Плохой наложник», — осек Мо Жань сам себя и стал читать сутры спокойствия и смирения. Император Чу тем временем открыл глаза. В них можно было увидеть неверие и сомнения, но он весь излучал решимость, когда приступил к готовке. Чем дальше он продвигался в процессе, тем более изумленным становилось лицо Мо Жаня. Даже чуть кривоватая форма пельмешек, которые проворно заворачивали тонкие пальцы, была такой же, как и в воспоминаниях Мо Вэйюя. Когда он увидел, как Чу Ваньнин добавляет в соус чили-масло и острый сычуаньский перец, брови драгоценного наложника уползли в район затылка и приготовились завязаться там узлом. Ошеломление наложника было столь явным, что Его Величество сразу его заметил. Чу Ваньнин нахмурился. — Что-то не так? Если ты понимаешь, что я где-то ошибся, говори. Не надо ломать комедию и тратить время попусту. — Нет-нет-нет, — Мо Жань энергично замотал головой. — Учитель все делает замечательно. С нетерпением жду возможности попробовать его пельмешки. Чу Ваньнин цокнул и полушутя возмутился: — Решил ничего не делать и просто ждать, когда сможешь набить желудок? А еще грозился помогать, если понадобится. — Я всегда держу свои обещания, Ваше Величество. Но ты меня ни о чем не просишь и отменно со всем справляешься. Так нужно ли мешать? Темный Император в ответ не проронил ни звука, лишь сурово поджал губы и вернулся к своему занятию, как-то слишком рьяно начав замешивать очередную порцию теста. Мо Жань понял, что именно произошло с настроением Учителя, и наложнику захотелось с силой шлепнуть себя по лбу. Когда и о чем Чу Ваньнин вообще просил? В бытность старейшиной Пика Сышэн он слыл замкнутым аскетом, а в роли Темного императора получал блага и подношения, не прилагая к этому никаких усилий. Не в правилах и привычках этого горделивого надменного человека говорить о своих нуждах. С ним нужно было не ждать мольбы, а действовать. Мо Жань обошел стол и встал позади Чу Ваньнина, прижался грудью к его спине и положил подбородок ему на плечо. — Что ты творишь? — прошипел Император Чу. — Только под руку лишний раз лезешь. — Ты не поверишь, Ваньнин, — хохотнул Мо Жань. — Именно под руку я и хочу пролезть. Поступки не отставали от речей: Мо Жань ловко продел руки под локтями Учителя, потянулся к тесту и принялся его раскатывать. Он передавал небольшие кусочки теста Чу Ваньнину — а Его Величество аккуратно накладывал на них фарш и сворачивал очередной пельмешек. Мо Жань и Чу Ваньнин стояли так тесно, что почти сливались воедино. И не было на кухне Зала Мэнпо ни Темного Императора, ни драгоценного наложника: лишь двое людей, хлопочущих над ужином. Сражения, указы, перевороты, интриги, недопонимания остались где-то снаружи. Им было не под силу пробиться сквозь пар, поднимающийся от котелка; через насыщенный аромат, исходящий от наполненных тарелок; стать громче, чем стук палочек для еды. Мо Вэйюй уплетал пельмешки за обе щеки и после десятого по счету с обожанием посмотрел на Чу Ваньнина. Его Величество сделал вид, что не замечает лихорадочного блеска в глазах напротив и равнодушно спросил: — Чего тебе? — Учитель, а вы еще сомневались, удастся вам или нет! Вкус точь-в-точь, как тогда! Ем и словно возвращаюсь в прошлое. После очередной взбучки от Учителя. Чу Ваньнин фыркнул. — Ты опять несешь чушь. Он хотел вернуться к трапезе, но ему пришла неожиданная мысль. На несколько вдохов он задумался, а затем отложил палочки. — Мо Жань, ты говоришь, что по вкусу они такие же. Так ты их тогда попробовал? — Ваньнин, — тихо откликнулся Мо Жань и потупился в стол. — Я съел все. Но я был уверен, что их приготовили повара Зала Мэнпо, а попросил их об этом Сюэ Мэн. Перца там было столько, что только Мэнмэн способен был догадаться затребовать такое количество. Но если бы я знал… — И что было бы, Мо Жань? Думаешь, наши отношения пошли бы по другому пути? — перебил его Чу Ваньнин. — Это невозможно. — Я соглашусь с Учителем, нам не под силу изменить прошлое. Но на будущее мы ведь можем повлиять? Чу Ваньнин промолчал. Но с того вечера в отношениях Темного Императора Чу и драгоценного наложника Мо что-то стало неумолимо меняться. Отличия были заметны и со стороны: даже деревянный в любовных вопросах Сюэ Мэн уловил странности. Мо Вэйюй не пытался провернуть очередной фокус ради привлечения внимания, а Его Величество разговаривал с наложником куда мягче, чем раньше. Их часто заставали за неспешной прогулкой по Пику, они успели спуститься в город на ярмарку, а в Павильоне алого лотоса стало непривычно тихо — Мо Вэйюй почти все время проводил во Дворце Ушань и спальне Императора Чу. Увы, не всему хорошему суждено длиться долго. Спустя три недели после того интимного вечера в Зале Мэнпо Его Величество, тяжело дыша, ввалился в спальню. Он был залит кровью с головы до ног, с трудом мог передвигаться и на последнем издыхании рухнул на руки подскочившего к нему Мо Жаня. Чу Ваньнин с трудом разлепил сухие, слипшиеся губы и прохрипел: — Я начал пить «Белые цветы груши» из-за тебя, да? На глупый вопрос ушли последние силы, и Темного Императора поглотила Темная бездна.