Если бы все было наоборот

Его Величество Темный Император смял в руках когда-то белоснежный, а теперь насквозь пропитанный кровью платок, и нервно постучал пальцами по подлокотнику трона. Его терпение улетучилось стремительнее дымки утреннего тумана, прихватив вместе с собой надежды поскорее смыть с тела следы сражения и провести несколько часов в тишине и покое. Отчаянно хотелось то ли пары десятков чарок вина, чтобы немного успокоиться, то ли сразу прирезать кого-нибудь. Конечно, можно было по десятому кругу протереть лезвие покоящегося на коленях Хуайша. Но, во-первых, в клинке вполне могла вскоре появиться дыра — настолько заметную силу прикладывал к нему раздраженный Император, вымещая нетерпение на ни в чем не повинном духовном оружии. А во-вторых, меч и так уже ослеплял блеском и сиял подобно самому искусно выделанному зеркалу, достойному украсить собой будуар первой красавицы страны, чтобы изо дня в день молчаливо восхвалять ее великолепие. Все бы ничего. Вот только эта самая «красавица» и стала причиной того, что Император Чу вместо заслуженного отдыха был вынужден попусту терять время и пристально наблюдать за четырьмя своими министрами. Трое из них тряслись, словно тоненькие яблоньки на ветру. Потели, краснели, бледнели и находились в полуобморочном состоянии. К прорицателям не надо было обращаться, чтобы понять: они лихорадочно гадают, к какому способу казни может прибегнуть Темный Император, стоит ему узнать, что именно произошло в его отсутствие. Будь их воля, они бы на глазах своего правителя устроили партию в шоушилин, полагаясь на волю случая в выборе жертвы гнева Императора. Чу Ваньнин потер виски. Он отлучился всего на два дня, от рассвета до заката наполненных боями, криками и мрачным удовлетворением от свершенного. Темный Император наконец воплотил в жизнь давнюю желанную цель: полностью стер с лица земли Орден Жуфэн. Семьдесят второй город Ордена канул в воды забвения, а Темный Император напоследок даже не обернулся оглядеть руины и оценить результаты своих усилий. Для него Жуфэн был не больше, чем мусором под подошвой его изысканных сапог. Но даже столь презрительное отношение требовало затрат сил и последующего восстановления. Чу Ваньнин его и планировал. В список входили визит в купальни, небольшая медитация и вечер наедине со своим главным развлечением. Император Чу даже ханьфу заранее подобрал, поварам успел все распоряжения отдать. Кто же мог подумать, что уже на подходе к Дворцу Ушань его будет ожидать взволнованный квартет, переминающийся с ноги на ногу и рушащий ожидания? Хотя все же был среди министров тот, кто сохранял неизменное хладнокровие. На миловидном лице не отражалось и крошечной тени волнения, персиковые глаза уверенно смотрели прямо на Императора. Осанка, гордо расправленные плечи, излучаемая аура спокойствия: поза и облик молодого человека говорили о том, что паника остальных министров даже на фэнь ему не передалась. К тому же, он был закален похожими ситуациями: через гнев Императора проходить случалось, в буре выстоять удалось. Если суровый нрав правителя страшил его, то виду он бы никогда не подал. Император Чу, глядя на него, усмехнулся. Надо же, какой заметной выгодой обернулось мудрое решение не отвергать бывшего ученика, выслушать его, когда пришел с повинной, а затем оставить при себе. Он оказался достаточно безрассудным, чтобы подсадить Чу Ваньнину Цветок Ненависти, — и достаточно сообразительным, чтобы признать ошибки и найти способ сдерживать его влияние. Позже еще и особое, чрезвычайно необходимое успокоительное для Чу Ваньнина изобрел. Его школа Гуюэе с того дня, как Чу Ваньнин взял наложника, на Пик Сышэн начала поставлять с размахом, воистину достойным Императора. Поэтому Его Величество чересчур уж долго с выбором не мучился и обратился напрямую к единственному из министров, пока еще подававшему признаки жизни: — Ши Минцзин, будь добр, просвети Нас. Почему доблестные мужи рядом с тобой выглядят так, словно вот-вот отправятся в Диюй? О делах государственной важности этому Императору не докладывали. Так в чем же дело? Неужели Наш драгоценный наложник опять показал свой непокорный нрав? — Ваше Величество, — Ши Мэй сделал шаг вперед и почтительно поклонился. — Позвольте потратить ваше драгоценное время и выслушать мое объяснение произошедшего. Чу Ваньнин сделал приглашающий жест рукой и удобнее устроился на троне, закинув ногу на ногу. Сомнений, что повествование его ждет увлекательное, не возникло ни на мгновение. Что Ши Минцзин своим рассказом и подтвердил. Стоило Его Величеству покинуть Пик, драгоценный наложник Императора впал в тоску и меланхолию. От еды наотрез отказался — даже сплошь покрытые перцем любимые блюда взглядом не удостоил! —устроился рядом с окном своего постоянного обиталища и заявил, что с места не сдвинется, пока Император не вернется. Чу Ваньнин-то к таким капризам привык и в глубине души поощрял: их совместные ночи после такого были по-особенному пылкими, а Императора превозносили как божество, которое надо ублажать до самого утра. Однако, на этот раз в устоявшийся уклад ворвался вихрь по имени Сюэ Мэн. Его Величество в душе ругнулся на свою недальновидность: давно пора было отослать генерала на дальнюю границу, где от его энтузиазма толку было бы куда больше. Но увы, стратегическую ошибку Чу Ваньнин уже совершил и теперь в полной мере мог оценить ее последствия. Потому что Сюэ Мэн решил выкрасть драгоценного наложника Императора и сбежать с ним с Пика Сышэн, дабы помочь развеять грусть. Сюэ Мэн увидел цель — и не увидел препятствий. Даже грозившая ярость Императора им не стала: Чу Ваньнин лично за боевые заслуги даровал ему охранную грамоту, способную спасти жизнь в случае провинности, и Сюэ Мэн готов был ей воспользоваться. И гуй бы с ним, с Сюэ Мэном. Но мало того, что на него нашло помутнение рассудка, так оно оказалось заразным! Для начала Сюэ Мэн пустил в ход доступные ему изобретательность, способность создавать талисманы, обходить охрану Павильона Алого лотоса, а при необходимости еще и отключать солдат парочкой метких ударов. Затем драгоценный наложник Императора поддался на уговоры молодого генерала и благополучно устремился с ним за пределы Пика. Не куда-то там: беглецы выбрали конечной точкой пути Дворец Тасюэ. Там, где Дворец — там и братья Мэй. Где братья Мэй — там и неудержимое стремление напоить всех вокруг куньлунской водкой, даже у Его Величества вызывающей легкое головокружение. А он, знаете ли, никогда не хмелел! Неудивительно, что генерал и наложник вернулись на Пик далеко за полночь в таком состоянии, что у министров и стражи волосы встали дыбом, а Сюэ Чженъюн настроился на то, чтобы лично принять наказание за бедовую молодежь. Словно этого было мало, драгоценный наложник Темного Императора уже следующим утром потребовал достать ему краску для волос, способную сделать его локоны того же цвета, что и у близнецов с горы. В ответ на закономерные вопросы приставленных к нему слуг — так, мол и так, уважаемое сокровище Его Величества, вы что придумали, да еще и без дозволения, — заявил, что ради Императора это и затеял, дабы не дать ему заскучать и по-прежнему радовать обликом взор правителя. Стремление стать кем-то невероятно похожим на обитателя весеннего дома приутихло вместе со второй выпитой пиалой супа от похмелья и клятвенным заверением: Его Величество никогда бы подобных издевательств над благородной внешностью своего наложника не допустил, потому что восхищается тем, что уже в его распоряжении. Император Чу с каждым услышанным от Ши Минцзина словом все сильнее сомневался, что ему стоит делать в первую очередь: орать так, чтобы стены ходуном ходили, Тяньвэнь в ход пустить или казнить пару-тройку человек. Нет, Император знал об умении своего первого (и единственного, ничто больше в Трех мирах не заставит Темного Императора обзавестись еще одной такой бедой) наложника находить приключения везде, где он оказывается. Чего стоила история, когда это одаренное во всех смыслах создание пробралось в личную мастерскую Его Величества. Подарок, понимаете ли, он хотел соорудить. Вместо этого случайно сломал пару тщательно продуманных механизмов, которые Император планировал задействовать в ближайшем из военных походов. Чтобы загладить вину, драгоценный наложник Императора не отходил от него несколько дней и помогал восстановить утраченное, беспрерывно хлопая пушистыми ресницами и сверкая ямочками на щеках. Но выходок вроде побега с пьянством он еще не устраивал — и оставить это без наказания было нельзя. Император ушел в размышления, а министры вытянулись по струнке, смиренно ожидая высшего повеления. Когда Чу Ваньнин наконец поднял на них темный, убийственно тяжелый взгляд, все, кроме Ши Мэя, вздрогнули. — Ши Минцзин, для начала отправь послание во Дворец Тасюэ и предупреди их, что мы будем вынуждены пересмотреть содержание мирного договора. Если они решили поиграться с тем, что принадлежит мне, то обязаны за это ответить. Что касается приставленной в тот вечер к Павильону стражи… Разрешаю тебе разобраться без моего участия. Ты же сейчас выращиваешь каких-то особых жуков? Можешь использовать этих бестолочей в доспехах как сырье. Что с ними станет после твоих экспериментов, меня не интересует. — Благодарю за милость, Ваше Величество, — и, хотя отозвался Ши Мэй со всей присущей ему деликатной скромностью, его глаза ярко засверкали. Еще бы, заполучить в распоряжение такой материал для исследований! Впору дикие пляски от счастья в тронном зале устраивать. А Его Величество продолжил: — Генерал Сюэ незамедлительно отбывает на северную границу. Ей пора тщательно заняться. Даю ему месяц на зачистку местности. Солдаты, адепты: пусть берет всех, кого посчитает нужным. Это касается и снаряжения. Также оповестите Сюэ Чженъюна. Если он захочет отбыть вместе с сыном, чтобы помочь ему, я не стану препятствовать. — Ваше Величество, — робко попытался возразить один из министров. — Но вы же знаете, насколько это гиблая и опасная территория. Вы уверены, что генерал Сюэ справится с местными демонами и не подвергнется смертельной опасности? — Подвергнется. Однако, генерал Сюэ — искусный воин и сильный заклинатель, достаточно хорошо у меня обучившийся. Как вы могли заметить, он изобретателен и талантлив также и в других областях. Думаю, его умений и навыков хватит, чтобы разрешить давно волнующую нас всех проблему. — Как прикажете, Ваше Величество, — министр мгновенно стушевался и опустил голову так низко, что видно было только его макушку. — Не смею вам перечить. — Попробуйте вы еще сказать иначе, — едко ответил Император. — И последнее. Его сейчас же приведите ко мне. Министров как ветром сдуло в сторону выполнения указов Его Величества, а спустя чашку чая в тронном зале Дворца Ушань прозвучал полный радости голос, чей обладатель энергично бухнулся на колени в знак приветствия: — Шицзунь, ты вернулся! Я успел соскучиться. Чу Ваньнин тихонько, почти как во времена бытности Учителем, вздохнул. Все же стоило сто раз подумать, прежде чем брать в наложники Мо Жаня.