Международный пассажирский экспресс

Страсть, с которой протекла вчерашняя ночь, наголо утопившая бордель в кровати, отдалась чутким пробуждением с чужым спокойным дыханием в шею и ощутимой опорой со спины. Стыд заслонил все перед глазами, не оставляя места бессилию перед нежностью, что отзывалось и желало выйти вперед, как самый надоедливый, всезнающий студент. – Доброе утро, – тихо проговорил мужчина позади, вдыхая темные волосы, спавшие за ночь на его лицо. – Почему ты до сих пор в моей кровати, Люпин? – закрывая лицо руками возмутился Снейп, беспомощно выворачиваясь из его объятий. В ответ Ремус лишь раскатисто поцеловал мужчину в рельефные шейные позвонки, напоминая без нужды их секс и все то, что профессор бы назвал предигрой, в которой победителем явно был не он стонущий и поддающийся. Усложнила все его полная нагота, сейчас так некстати освещаемая дневным хмурым небом, и как никогда смущающая его самого. Полуопущенный член заинтересовано напрягся, когда Люпин прижался всем телом к мужчине, упираясь своей плотью в его промежность. – Северус, прошу тебя, не надо, – умоляюще шептал Ремус, прерывая все попытки Снейпа уйти от него. – Отпусти меня сейчас же, – разрывая слова препинаниями говорил он, замерев от приятного его телу давления сзади. Опомнившись от понимания положения своего тела с корпусом, наклонившемся вперед, выгибающегося в талии, и плотно прижатой заднице к Люпину, под кожей пробежали холодные подкожные сокращения, взбудоражившие его и Снейп тут же поднялся с койки, задевая ноги оборотня. Брюки, в след белью, быстро забрались на ягодицы, снабжая их каймой, вырисовывая строгий, аккуратный контур вовсе небольшой ложбинкой между, когда ширинка застегнулась, натягивая ткань на все выпирающие участки. Следующим Северус натянул на себя свитер, по большей части, не спасающий своей гибкостью и припадающий к позвоночнику, талии. Выдохнув, Снейп сел на противоположную полку, смахивая с лица закрутившиеся на концах волосы. – Может, сходим за кофе? – повернулся к мужчине Люпин с некой робостью разглядывая его шею. Вокруг кадыка Северуса нагло расположились красноватые, точечные пятна, уходящие назад к более настойчивым и громоздким. Они были настолько хаотичны, что смазано лились вниз острыми окончаниями к неровному шраму, больше напоминая работу требовательных зуб, что право, Ремус не узнал это результатом своих желаний и действий. Снейп, казалось, томился, устремив взгляд в пол и широко расставив ноги с острыми коленями, опирался на них локтями, все же укрывая засосы ладонью. – У тебя пять минут, – не поднимая на мужчину голову, бросил Северус, широким шагом оставляя Люпина одного в купе. *** Большой отполированный до блеска кофейный аппарат с позолотой, различными деревянными насадками холдеров и огромным скоплением кофейных зерен над ним в прозрачном террариуме зацепил глаз сразу, как только дверь шестого вагон–ресторана отворилась под стараниями двух молодых портье, тонко щебечущих приветствия в обращении на вы к двум мужчинам. Тут же к ним подбежала официантка в насилу застегнутой пуговицами рубашке на пышной груди, еще больше подскакивающей при ее торопливых движениях. – Herzlich willkommen! Чем я могу вам помочь, meine Herren? – улыбалась девушка. – Мы бы хотели выпить кофе, – пряча руки в карманы отозвался Ремус. – Конечно, могу я предложить меню или вас интересует что-то конкретное? – Мне американо, пожалуйста, а… – оборотень повернулся к Снейпу, скучающе разглядывающего вид за окном. – Эспрессо, – коротко скомандовал брюнет, садясь за первый попавшийся столик. – Toll, ваш заказ будет готов через несколько минут, – чем-то угрожающе официантка покосилась на бармена за стойкой, что тут же оживился и принялся за работу, – подскажите еще, пожалуйста, на чье имя записать счет? – закрывая выпирающий из корсета бюст блоктоном, металась она между двух мужчин. Северус повернулся к девице, подготовившей ручку, и хотел было что-то сказать, но Люпин оказался быстрее. – На Ремуса Джона Люпина, –закончил он, присоединяясь к Снейпу за стол, чье расстояние к объемным софам пришлось несоразмерно смущающим, когда оборотень невзначай наткнулся на колени профессора. – Gut, ожидайте, – кивнула девушка, спеша к остальным столикам. – Для проформы, Люпин, если ты не знал, то вполне возможно указать раздельный счет, – констатировал Снейп с профессорской замашкой. – Мне не трудно заплатить за тебя, Северус, – улыбнулся шатен. Мужчина лишь фыркнул, откидываясь на спинку дивана с неясной детской обидой, в добавок сложа руки на груди и прекрасно демонстрируя остатки ночной бессонницы. Взор на местность удручали кучевые, плотные облака, грянувшие резко синим оттенком, будто готовы сию же секунду взорваться ливнем. Массивные поля ветряных мельниц все ускорялись, разрезая капли дождя. Люпин снова казался ненастьем, резко возникнувшем в купе, как нежданная непогода в ясный день, словно и не было яркого солнца, объемной облачной завесы на голубом небе, красочности во всех деревьях, домах, как и тех поцелуев, касаний, слов и торопливого желания быть с ним. – Ваш заказ, meine Herren, – вдруг появилась официантка с нужными чашками и блюдцами. – Спасибо, – наспех пробормотал Ремус вслед уходящей девушке, – пойдем в купе? –обратился он к брюнету, сжимая в руке горячий сосуд. Тот лишь молча поднялся, что волосы взъерошено спали вперед и, натыкаясь взглядом на тех же портье, повлек оборотня за собой. *** Идея, берущая начало в голове Снейпа под вечер, грозилась разразится целым спектаклем для его единого зрителя, поглощенного интересом к предложенной игре. Закрывшись в ванной комнате брюнет, держа сигарету меж зубов, стягивал все ремешки на теле, доходя до идеала без помарок. Небольшие прищепки на конце лямок тянулись вверх, как верткие змеи, натягиваясь строго по его изгибу тела и прочно смыкались зубчиками на концах рубашки, разглаживая ткань на груди. Вторые ремни пошире разместились на икрах, пока легкие, не высокие гольфы брели по подъемам ступней. Когда металические застежки, ударяясь друг об друга, сомкнулись Северус, без отдельных почестей, укрыл это зрелище брюками и наконец вышел к ожидающему его Люпину. – Ты готов? – опираясь об дверной косяк, вопросил Снейп. – Да, конечно, но я никогда не играл…– поднялся Ремус. Этот темно–зеленый свитер с закатанными на предплечьях рукавами подходил ему, как ничто другое, вырисовывая в нем слизаринца. Светлые брюки, те же туфли, зачем-то зачесанная назад русая челка, обнажающая очередной шрам и сам Ремус с протянутой Северусу рукой, что обреченно опустилась вниз без касаний. – Не имеет значения, – прервал ненужное признание профессор и, одернув себя от разглядываний вида оборотня, зашагал вперед. Бильярдный зал – приватная комната с затемненным, эротическим освещением, приглушенно спадающим на мебель по сторонам и ярко заливающим светом столом, оббитым зеленым сукном. Ни одна стена в этом поезде не была гладкой, без замашек на барокко, и этот зал не имел исключений с его рельефными, деревянными выпуклостями у окон и дверей. – Надеюсь, мне не прийдется объяснять, что эти шары не созданы для игры в квиддич, – издевательски протянул Снейп, оценивая кий в руках. – Северус, я не ребенок, – взял трость Люпин, внимательно наблюдая за тем, что делал его соперник. – На этот счет могу поспорить. Брюнет протянулся через стол, извлекая металический треугольник, удерживающий разноцветные сферы с номерами. – Право разбить пирамиду передам новичку, – отойдя в сторону, профессор церемониально указал на стол, предвкушая нелепые попытки оборотня разобраться в правильности своих действий. Но Ремус без робости подошел к поверхности, слегка отодвигая правую ногу назад и сгибая в колене левую. До соприкосновения груди к столу осталось не менее полуметра, что послужило первой причиной Снейпу закатить глаза. Руки он устроил неуверенно, одной держась за кий, второй – располагаясь на самой плоскости, имитируя прицел. Направляя шафт на нужный объект, Люпин сосредоточено следил за положением шара, но когда холодные, сильные руки с тылу сжали его плечи, опуская корпус ниже, не удержался от поворота головы к мужчине, что, прижимаясь к бедру Ремуса, все больше наклонял его над столом. – Локоть назад, – распорядился Снейп, самостоятельно нацелив его согнутую руку ровно к стене, – бей. Под средним потенциалом толчка белый шар глухо ударился в вершину пирамиды, разрушив ее четкую конструкцию хаотично забегавшими по всему полю шарами, не приблизившимися ни к одной лузе. – Ни одного попадания, ты мне прямо льстишь, – иронично усмехнулся Северус. – Может, вы, профессор Снейп, возьмете меня на недолгое обучение? – оборотня ничуть не задела колкость мужчины, лишь раззадорила интересом и, выпрямившись в спине, он стремительно поцеловал своего удивившегося партнера по игре в щеку. Пожалуй, отдача такому детскому жесту оказалась не менее детской, когда брюнет почувствовал, как резво к скулам полез румянец. – Наклонись над столом так, как я тебя выставил, – продолжил он строже, – опирайся на ладонь и подними вверх указательный палец, – диктуя, он пассивно наблюдал за Ремусом, за его глазами, принявшими звериную манеру опущенных до средины век, закрывающих с долю радужки, – и бей резче, шары вряд ли обидятся на сильный удар. И Люпин ударил, взметнув сразу несколько сфер и одна из них неохотно упала в сеточный мешок. – Попал, – улыбнулся Люпин, поворачиваясь к Снейпу. – Еще бы ты не попал. Хоть и похвалой это было сложно назвать, но оборотень заулыбался шире. – Думаю, небольшой приз я заслужил? – откладывая кий в сторону, шатен подошел к мужчине вплотную. – Приз? – сложил руки на груди Северус. – Приз. Руки обвились вокруг талии профессора, сжимая ее, притягивая к себе. Покорное тело, с отскоком назад, медленно вжималось в живот и грудь оборотня без сопротивления. Наглые, но уже привычные губы с небольшим рубцом осторожно и легко поцеловали мужчину и тут же оторвались с тихим причмокиванием. – Твоя очередь, – всматриваясь в Северуса, говорил шатен. Снейп опомнился не сразу, только когда почувствовал, как Люпин, придерживая его за пояс, вел его тело к игровому столу. Накренившись над поверхностью, он, отбрасывая спавшие на глаза волосы, сконцентрировался над правильным углом трости и, рисуя в голове картину того, как шар отпрянет от удара, не заметил подошедшего к нему Ремуса. Пальцами оборотень аккуратно заправил черные локоны Северуса за ухо, обнажая раскрашенные скулы, измаранную шею и в ожидании положил свою руку на спину мужчины, поглаживая ее. Один резкий толчок и шар бесповоротно рухнул в лузу. – Один – один, – подымаясь, заключил Снейп, как истинный комментатор игры, – вознаграждение для меня найдется? – не скрывая своей улыбки, больше потребовал, чем спросил мужчина. Люпин негромко усмехнулся и развернул профессора к себе лицом, упирая его в мебель позади. Раскрепощенные вдруг руки Ремуса сжали упругие ягодицы Снейпа, полностью помещающиеся в раскрытой ладони. Сам оборотень принялся посасывать и кусать следы на шее мужчины, пока сам брюнет, вцепившись в неровную поверхность до побелевших костяшек, боролся с резким жаром, укрывшем его тело. Голова вздернута вверх, ноги давно поплыли между конечностей Люпина, еще немного и он бы лежал на столе, как желанный оборотнем ужин, что следует тщательней измучать. – Что это? – наткнувшись на непонятную извилистость под брюками Северуса, удивился Ремус. – Если забьешь следующий шар без моих подсказок, увидишь. Мастерство изнурять быстро перетекло к Снейпу, к тяжело дышащему Снейпу, который, казалось, принялся изнурять самого себя. Люпин, без единой доли желания сейчас отпускать Северуса, все же сделал это, позволив ему отойти в сторону. Снова кий в руках, снова он неправильно держал локоть, снова его грудь находилась до изнеможения высоко, почти прямо в глазах профессора. От накатившего возбуждения мысли об игре совсем не лезли в голову, прячась и мотаясь в закутках ума, как от тока. И удар, громкий и сильный, настойчивый и подразумевающий огромное стремление. – Промах, – ликующе констатировал Снейп. – Черт, – с досадой он отступил, освобождая место для мужчины. – Надо было внимательнее меня слушать, Люпин. – Сложно сейчас тебя слушать. Удар за ударом по несчастным шарах, при чем каждый раз разным, только огорчали оборотня, но тот не отступал, зная о главном лоте сегодняшней ночи, должным образом выигранным. Северус, будучи этим самым вознаграждением, освобождал стол от сфер, каждый раз мастерски забивая их. За следующим, точно выстроенным прицелом и возобновившейся внимательности за всем, что делал профессор, Ремус точно попал в лузу, когда шар также лениво, как и в первый раз, прокручивался вокруг нее. – Два – шесть, в мою пользу, – говорил Северус. Правда Люпин этого уже не услышал. Бросив трость подальше, он нагрянул на Снейпа, взяв верх над ним. Без колебаний шатен усадил мужчину на стол, раздвигая руками его колени в стороны. Пальцы забегали по пуговицам на рубашке Северуса, раскрывая его костлявую грудь, полную симметричных выпуклостей. Затем, устроившись совсем близко к брюнету, Ремус запустил руку под брюки Снейпа, сжимая и разжимая его плоть, пока губы на ключицах усиливали эффект возбуждения. Невольно, бедра профессора колебались на столе в такт движениям пальцев на члене, доводя себя до безумия в желании. Две пары бедер упирались друг в друга до звона пряжек ремней и беглой дрожи, разящей все тело. – Через полчаса резерв зала закончится и нам желательно уложиться в эти полчаса, – впиваясь ногтями в шею Люпина, дабы прижать его сильнее к своей груди, что сейчас под сильным всасыванием разбухала, рывками настаивал Снейп. – Несильно мне нравится, когда кто-то выстраивает мне таймер, – недовольно прошептал Ремус, ускоряясь в переполохе, устроившим его же рукой в брюках мужчины. – Таймер, значит, – выдавая гортанный, но глухой и прерывистый стон, – тогда, слушай, – оторвал Северус оборотня от своих сосков, принудив смотреть в свои черные глаза, – через полчаса ты, Люпин, должен кончить. Этого вполне оказалось достаточно, чтобы Ремус вплел губы Снейпа в свои, запрашивая больше, глубже, погребая каждый участок в дрожь. Вдруг негромкий, но ощутимый звон раздался под одеждой брюнета, заинтересовав Ремуса. – Я могу их снять? – дразня и подначивая, Люпин потер головку члена мужчины большим пальцем, принуждая подчиненное тело сжаться и отдалиться назад. – Ты забил шар самостоятельно, значит, можешь, – дыша ртом в нехватке воздуха, вымолвил Северус, чувствуя, как сильные пальцы выбрались из-под его белья, исключая контакт к телу. И Ремус их снял, снял бережно, раскрывая для себя сначала один аксессуар, затем второй. Подтяжки. Подтяжки на бедрах, удерживающие рубашку мужчины, казисто перетекая ровными линиями на белье Снейпа и еще одни поменьше на голенях, цепко сжаты на гольфах, будь то перед ним студентка. Тут же захотелось поставить Северуса на пол полностью оголенным, во исключение этих непринужденных черных украшений, и осмотреть его полностью. Осмотреть грязно и пошло, как в публичных домах при выборе нужного сейчас, обследовать глазами каждый участок, дотронуться к фарфоровой коже, лениво оттянуть одну тесьму и позволить ей шлепнуть его по бедру. – Неужели не нравится? – скептицизм, знающий свое дело, протекал под ухмылку Снейпа, испытавшего на себе множество действий других мужчин, вызванных этими самыми подвязками. Казалось, так они не ощущали себя порочными, аморальными, толкуя в своей голове это зрелище вовсе по-иному. – Это…так великолепно смотрится на тебе, – выговорил мужчина на долгом и протяжном выдохе, будто задерживал дыхание все время, пока рассматривал Северуса, такого Северуса. Оборотень опустился на колени, находясь меж разведенных бледных ног профессора и, оставив поцелуй влажными губами на внутренней части бедра, так хорошо виден при свете, спадающим на Снейпа, медленно стал разжимать металические зажимы на рубашке. Северус, пробираясь пальцами в русые волосы с сединой, забросил ноги на плечи Люпина, обхватив его шею, и лишь наблюдал, как Ремус, расправившись с последним из фиксаторов, запустил пальцы в резинку трусов профессора, проскальзывая дальше, и оттопыривал ее от белоснежной кожи, спуская все ниже, пока они не оказались у него в руках, а после, на изголовье рядом стоящего кресла. И наконец он увидел то, что хотел, как эти цепкие ленты свисали вниз на стол, царапали дерево и легко тянулись к эрегированому члену мужчины, восседающего на бильярдном столе. Все это возжигало в нем чувство прекрасного, чего стоило бы вознести и удерживать рядом. Расстегивая впопыхах ремень на себе, мужчина, все также чувствуя легкую, приятную тяжесть на своих плечах, двинулся вылизывать линг, слегка обнажая свои острые клыки на нем. Придав своему языку больше силы Ремус стал оттягивать им и губами кожу вниз, упирая в свою щеку головку и покусывая маленькие, образовавшиеся складки на стволе. – У нас не так много времени, Люпин, – отодвигая от себя оборотня стопой, воскликнул Снейп. Схватив Северуса за ноги, Ремус опрокинул его на стол, снова возвышаясь над ним, и притянул мужчину к краю поверхности за таз, утыкая его узкую промежность в свой член. Перед нагим Снейпом Люпин был полностью одет, лишь свитер он держал зубами, а из ширинки убедительно выпирал пенис. – Двадцать минут, Люпин, – распластавшись на столе, напоминал Северус, утыкая истекавшим временем Ремуса в лицо, но тут же его тело забилось в дрожи, а из губ, до недавнего времени скалящихся в улыбке, вырвался, как жаждущий свободы, громкий стон. В глаза прильнули слезы и Снейп зажмурился, принимая больше. Люпин вошел в него полностью, с хлопком ударившись об его задницу, отзывчиво пружинящую ему навстречу. Медленные, в недостаточном количестве смазки, толчки пробирались в тело Снейпа, словно ядовитые змеи, раскрывающие пасть внутри, дабы выпустить горячую жидкость из зубов. От боли, которую приносил член оборотня, Северус возбудился больше, пачкая свой живот предекулятом и, стараясь, тихо постанывал. Скольжение было с отголоском на робость, во избежании разрывов в промежности, но чувство чего-то, что натянуто проникало в его вход, понуждало истекать смазкой. Оборотень зафиксировал ноги Снейпа вверху, устремляя их к люстре, и слегка покачивал голени взад-вперед под своими проникновениями. Хрупкий таз равным образом оторвался от бильярдного ринга, теперь находясь в невесомой доверительности и руках Ремуса. Плоть входила все лучше и быстрее, раскачивая Северуса на поверхности вместе с ней. Его волосы бились об плечи, когда тот поднимал голову, и снова метались на сукне при будоражащей тело дерзости в резком и томительном для простаты углубление. Зажимы вольно и без препятствий подпрыгивали и спадали на живот Северуса, приглушая своим металическим холодом жар, поглотивший его тело. – Давай немного по-другому, – Ремус согнул ноги профессора в коленях и прижал их к грудной клетке, теперь двигаясь медленнее, но чувствительней для Снейпа. Бильярдная конструкция, казалось, была готова прямо сейчас сойти с места и упереться в стену, убежать, сколько бы Люпин не пытался ослабить свои порывы и давление на нее. Шары, обогнув правила игры, попадали в лузы у разных углов столешницы, освобождая плоскость от ненужного, и в тоже время свидетельствуя об неопровержимой победе оборотня. Ремус хотел окунуться во все те возгласы, что создавала гортань Снейпа, как он соглашался коротким поддакиванием, проговаривал хрипло его имя, раздраженно, находясь на пределе, скулил и бито дышал в такт шлепкам, распыляясь на случайно поданный голос в гласном звуке. Он разгонялся, постепенно и бережно, позволив Северусу обхватить ногами его талию, и уткнулся во впадину на розоватой ключице, теперь лишь видя как сильно брюнет подпрыгивал вперед под ним. Вскоре возбужденность переросла в чистое посягательство, не имеющее опоры для этого, и Ремус, в последний раз посмотрев на розоватые скулы, раскрытый в выдохах рот Снейпа, резко перевернул мужчину на живот так, чтобы его задница, лежащая на выпуклой перекладине стола, тянулась вверх под изгибом в спине. Его руки Люпин протянул по столу, ноги сдвинул вместе и принудил согнуть их в коленях, не предоставив шанса коснуться пола. И снова член шатена заскользил в профессоре. Ладони оборотня давили на позвонки Северуса, все больше прогибая брюнета вниз. Люпин задышал чаще, вздымая спину от глубоких вдохов, тяжело приходящихся на легкие. Тело пробило тугим, единым сокращением, медленно протягивающимся от паха, как последнее желание и последняя мольба, и быстро утекающим прочь, бросая после своего триумфа усталость. Сперма стекала со впалого живота на стол, прочно размещалась на бедренных подтяжках, опаливала все внутри и, без стараний, вытекала с промежности Снейпа. – Ничья, – огласил свой вердикт Снейп, отдышавшись. Люпин устало улыбнулся, целуя мужчину в щеки и виски, соглашаясь. Снаружи поезда, как вихрь, проносились фонари, тут же гаснувшие при появлении локомотива на пути, укрывая его в тайну, укрывая в тайну двух мужчин, целующихся у окна вагона.