Международный пассажирский экспресс

Ролики, направляющие движения двери, проехались по своему накатанному маршруту к полной распашке, оставляя Ремуса без выбора смотреть на то, как в тусклом свете у прохода меж койками плотная черная ткань тянулась по бледной спине, обнажая все ее изгибы и выпуклости позвоночника. Спутавшиеся длинные волосы выпрыгнули из воротника и голова мужчины быстро метнулась к зрителю у косяка. – Умеете вы, Люпин, появляться когда не надо, – с тонких рук слезли, как служащие второй кожей, рукава, оглушая порочностью его предплечья, не позволяя даже двинуться, – Может ты уже зайдешь и закроешь дверь? – опустив руки к ширинке отозвался Северус, вместо легкого покашливания. Ремус оживился и робко забежал в комнатушку, впопыхах задвигая механизм. Не зная, что делать он отвернулся к комоду, создавая иллюзию розыска чего-то потерянного, запихивая полотенце в одну из выдвижных ячеек, пока за спиной прозвучал характерный для молнии звук, а за ним стук бляшки ремня, небрежно брошенной к стене и свалившейся на накрахмаленную простынь. В следующем открытом ящике Люпин обнаружил постельное белье и тут же бросил взгляд на свою, не подготовленную к сну кровать, но глаза зацепились за вовсе оголенное тело, во исключение нижнего белья, чья резинка слегка скатилась с тазовых костей профессора. Снейп наклонился вперед к пижамным атрибутам, захватывая и заодно пробираясь в сорочку, невольно выпячивая задницу. Когда он выпрямился, позволяя одеянию самостоятельно скатился по ребрам, Люпин одернул себя от разглядывания того, что всегда было до изнеможения покрыто, и, не отрываясь от постели, прошел к своему месту. Как на зло наволочка криво натягивалась на мягкую подушку, пододеяльник путал в себе концы одеяла, а голова все время натыкалась на верхнюю полку. Спиной Ремус хорошо ощущал легкое тепло излучаемое телом Северуса, находящегося совсем близко от него. Телодвижения Люпина приняли манеру подростковой рассеянности, импульсивно перемещаясь по предоставленной тесной области. Локоть как раз высунулся из тканей, когда резкий толчок останавливающегося поезда взбудоражил все тело, принудив наткнутся корпусом на субтильного Снейпа позади, что поправлял концы рубахи. Оба мужчины застыли, как под проклятием обездвиживания, различал их лишь темперамент реакции. Щеки Ремуса вспыхнули розоватыми пятнами, отдающимися в учащенном сердцебиении, Северус же лишь с долю секунд помолчал с округлившимися глазами, после чего сцепил зубы, подавляя бурную озлобленность. – Извини, – как провинившийся кот, прохрипел Люпин, разворачиваясь и садясь на койку со сцепившимися в замок руками у паховой зоны. Снейп молчал и сейчас это пугало на уровне с обеспокоенностью. Мужчина так же безмолвно уместился на полку лицом к стене, заворачиваясь в прохладное одеяло с головой, оставляя на виду лишь макушку. Оборотень, понаблюдав за неровно ложащимися локонами волос, рвано вздохнул, не забывая о положении дел своего тела и сам, перебирая мокрые волосы, лег, считая неуместным желать спокойной ночи, в особенности, желать этого Северусу – аскетичному в подобных проявлениях норм человеку, казалось, вовсе не имеющего такого опыта на своей линии приватной жизни. Сон быстро забрал Ремуса в свои владения, отпуская грянувшие чувства, даря возможность на время ночи забыть обо всех пороках. Снейп воротился долго и тихо, будь то сознание глумилось над ним и всеми усилиями закрытых глаз, но наскучив опираться все же пустило его в темную и вовсе спонтанно наступившую тишину. *** Его украшало звание бессердечного лжеца, что отпечаталось в памяти клеймом, с которым он вынужден был умереть трусом. Шею мертвеца стягивала кровавая змея длиной в четыре метра, а в качестве подвески служило его бездыханное тело. Дорогое удовольствие, стоящее всего лишь жалкой смерти одного из подчиненных. Это был Северус. И лорд смотрел на него, видел как гаснет свет в черных испуганных глазах. Наслаждался тем, как кобра впивалась острыми клыками в уже измаранную шею, разрывая голосовую щель, нанося смертоносные удары поцелуями. Снейп проснулся в сжатой, глухой панике, хватаясь за шею, касаясь к обтрепанному шраму. Он подорвался с подушки в холодном поту, пытаясь отдышаться от несуществующей давки на трахею. Ноги сами спустились на пол, подымаясь в неустойчивости, руки, обретая большую уверенность, набросили на плечи плащ, кутаясь, придерживая пальцами воротник. Застопорился он у двери, прислоняя кисть к замочной скважине. Позади него, в плотном клубке одеяла тихо посапывал русоволосый мужчина с вытянутым из-под свитков ткани прямым носом. Исходило от него какое-то чувство умиротворения, безмятежности, что остались лишь предчувствием со спины. *** Приятно было наблюдать как под ногами небольшой обзорной площадки хвоста поезда в даль уходили рельсы со шпалами, неся его и других пассажиров от этих окрестностей. Стоял сырой холод. Ветер миновал его, отдавая лишь легким сквозняком, вздымающим растрепанные волосы. В настоящий момент уединения и осознания того, что он покидает местность, смотря в глубокий простор, пуская за собой следы дыма, всего секундные за пределами, в сознание внедрялось все, что он здесь оставил и то, что его ждет по прибытию, прыгая из крайности в крайность и все время натыкаясь на гложущую пустоту. Расслабленное лицо с прикрытыми глазами продолжало отдаваться влажной последовательности от осадков, когда сразу узнавшийся Северусом человек ступил на перекладину к нему. – Знаешь, я навещал тебя, пока ты был в Мунго, – будто с реквием сказал мужчина, опираясь об металический борт. – Я за это спасибо сказать должен? – Нет, – бодро, но без улыбки отрицательно замахал он головой. Почему-то мужчина стал неестественно близко к Снейпу, даже не поглядывая на него, а видя лишь картинку из старой марки и профессора на фоне полуночного неба в блюре. – Почему тебе так не сиделось в купе? – сладкая ирония была неотъемлемой его частью, казалось, забрать ее возможно только вместе с ним. – Я услышал как ты тяжело задышал, когда проснулся и быстро ушел, – пересказывал Ремус, – просто хотел убедиться, что все нормально, – пара голубых глаз повернулись к нему, спрашивая так ли все и тут же сомневаясь в этом, и том, что он удостоится разъяснения или исповеди. Но Северус молчал, расценивая это очередным проявлением сонного бреда. Такого же бреда, что совершал он, вздымаясь с кровати и тут же проверяя шею на наличие открытой раны, давностью в почти два года. – Тебе…– осторожно, как подходя к дикому зверю, начал Люпин, – сняться кошмары? – Не думаешь ли ты, что лезешь не в свое дело, Люпин? И какого черта ты здесь? – никогда не произносил его имени, устанавливая прочную стену между. Ремус закусил губу, раздирая ее изнутри. – Если мешаю спать говори прямо, а не строй из себя заботливого папочку, – истлевшая сигарета пропала у стыков рельсов, больше не согревая пахнущие табаком длинные пальцы. – Не мешаешь, – понурил он голову. – Почему ты здесь? – требовательный тон с акцентом на раздражение, снова поднял вопрос, разбивая слова на слоги. Шатен стоял в замешательстве, поджимая губы, как в попытке признания. Ноги, спустив последние тормоза, робко зашагали к Северусу в том же направлении куда влек их локомотив. Без любых остановок или вмешательств на перемены действий, Люпин, сам того не замечая, прижал мужчину к запертой двери, что лишь глухо отскочила, ударившись защелкой об стенку проема. Ладони легли на острые скулы, согревая обветрившиеся розоватые щеки, что в несколько секунд вспыхнули горячей краснотой от прилива крови и явного отсутствия контроля над ситуацией. Голова оборотня накренилась в сторону, устраивая лицо совсем близко, царапая щетиной гладкую бледную кожу. Приоткрыв рот и цепко закрыв глаза мужчина захватил маленький участок губ Снейпа, едва целуя, а набравшись смелости медленно провел слизистым покровом от контуров ко входу в сжатую полость рта, плывя к верхней складке в форме небольшого бантика. Его рука переместилась на затылок, полон длинных волос, все больше вжимаясь в скованное тело, чувствуя через слои ткани вздымающиеся ребра брюнета. С каждым новым импульсом своих губ он вздергивал голову, вновь упираясь в не отвечающего Северуса, что, совсем не хлопая глазами, неотрывно смотрел на безуспешные, но нежные попытки Ремуса в поверхностных поцелуях, дающиеся ему сложно, но он не отступал, хватаясь за последнее упование. Мужчина всасывал в себя губы, раскрывая их и оттягивая зубами, совсем немного, только бы второй пошел на встречу. И желанные губы расцепились. Люпин изучал легкое послевкусие аммиака от сигарет, сейчас никак не раздражающее. Он облизывал маленький участок мягкого покрова, все больше проникая в рот профессора, отчаянно увлекаясь такой покорностью мужчины. Переводил дыхание оборотень с открытыми глазами, дотрагиваясь уголками рта к болезненно отечным губам Северуса, смотря за полуприкрытыми черными глазами, полными любовной усталости, что, казалось, видели его насквозь. Когда Ремусовы пальцы перетекли на аккуратный подбородок, Снейп поднял оцепеневшую руку и быстро прервал не начавшийся контакт, закрыв рот оборотня своей ладонью и отодвинув его от себя. Все еще он чувствительно отзывался на мягкость прикосновений на челюсти и волосах, стараясь не показывать проявлений к такой нужде. – Я понял, хватит – принимая поражение прошептал Северус. Невинная фраза откликнулась болью в груди и саднящими сжатиями в предплечьях, трактуя в голове дальнейшие слова, действия. Люпин, не отрываясь от разглядывания такого Северуса, поцеловал мужчину в ладонь, не дающую ему говорить. Столько нежности было в этом коротком прикосновении, столько несказанных слов объясняли его голубые глаза и Снейп опустил руку. Ремус не терялся, если это можно было так назвать, он быстро оторвал мужчину от двери и уткнул его в металический поручень позади, нависая лицом над испуганными глазами и вжимаясь в пах Северуса. Люпин полностью огородил брюнета от двери своими широкими плечами, будто пытаясь спрятать выход отсюда. Он уже не был так робок, его губы с уверенным напряжением захватывали чужой рот, уплотняясь всей челюстью и, просто обсасывая, вбирали в себя уголки губ Снейпа, схватившегося за железную перекладину, не давая себе больше прогибаться в талии над бегущими внизу рельсами. Когда импульсивность утекла вместе с обмывающим платформу дождем, профессор взял Люпина за его ночную рубашку, что вздернулась под сжатием тощих пальцев с побелевшими костяшками. Скольжение вожделенных губ брюнета были настолько нервными и жаждущими реванша, что мужчина, обхватив скулы Северуса, убирая спадавшие мокрые волосы, стал направлять его, делая поцелуй мягче. Его все также, прикладывая всех сил, тянули за одежду, не щадя пуговиц и растянувшейся ткани, но оборотню не мешали ни ноющая острота, впивающегося в кожу текстиля, ни внезапно появившееся пальцы в его русых волосах, что грубо волочили изрубцованное лицо к себе, упираясь носом в щеку. Люпин все больше углублялся, готовясь разорвать поцелуй не нарекшийся вечностью. Когда контакт губ пал, Ремус слегка улыбнулся, смотря прямо в черные глаза. – Могу узнать причину смеха? – полюбопытствовал профессор. Оборотень и сам не заметил, как его мимика отразила все вознесенные чувства, как есть. Он было уже раскрыл рот для ответа, но резкий свет плафонов и громкоговоритель, встроенный в стене со знакомыми фразами к пассажирам прервали его. *** Нижнее белье с намокшим бугорком предэякулята отправилось вниз по раздвинутым ногам, пуская по себе тянущуюся ниточку смазки, что пачкала бедра брюнета, глухо мычащего от такой видной выпуклости внутри его живота, поглаживаемой пальцами шатена. Купе содрогалось то ли от ускорившегося локомотива, то ли от бьющегося тазом Ремуса в задницу мужчины, что вздумал раздвинуть ее полностью, до белых пятен, наблюдая, как его член скользил в Северусе. Из глотки вырывался стон и препятствовала этому его собственная рука, до боли сжата меж зубов, пока оборотень ускорялся, намереваясь услышать тонкий вскрик из его губ. Ускорялся так, что тело Снейпа не успевало отскочить от него и вернуться обратно, насаживаясь на плоть. Северус изгибался в талии до боли натяжения кожи, он вытягивался, любезно предоставляя Люпину возможность продвинуться дальше в своих толчках. – Северус, – мужчина поднял брюнета из четверенек, спирая на себя, и продолжал медленно двигать бедрами, обхватывая его за плечи, что лопатки сходились вместе. – Быстрее, – скомандовал Снейп, хватаясь за его скользкие предплечья. Он хотел его, желал почувствовать как можно больше прикосновений грубоватых пальцев на своей коже, желал того контраста, текущего восвояси, от изнеженных проникновений к сильным, бьющим по простате вылюбливаний, что принуждали его тело содрогаться в зажимающихся спазмах и обессилено склоняться вниз корпусом. – Какой ты чувствительный, – умилялся Ремус, придерживая профессора за бедра, и медленно опускал его вниз на простынь животом. Колени разезжались в стороны, грудью он скользил по приятно холодной постели, обволакивающей его член, пока Люпин давил на позвоночник брюнета ладонью, находя другой угол для твердой плоти. Головка члена, дразня, втыкалась в стенки и, резко выпрямляясь, тянулась дальше, больно отдаваясь ощущением протяжной колкости и недолгого облегчения для Северуса. Уже вскоре мужчина противился и всячески пытался извернуться от шатена и добился своего. Член Ремуса выскользнул, оставляя внутри головку, что резко выпустила сперму под сильным сжатием и так узкого отверстия Снейпа. Оборотень прерывисто застонал, раздвигая ноги Северуса, перевернувшегося на спину, и двинулся в него последний раз, нависая над мужчиной с выпрямившимися по постели ногами и сжатыми ягодицами. Отрывистость взаимопроникновения подтолкнула брюнета кончить с выгнувшимся дугой позвоночником. Губы невольно расцепились в будоражащем оргазме, не создавая ни звука. Лишь раскрытый рот, длинная шея, упирающийся затылок в подушку, измаранный собственным семенем живот и пошло раздвинутые ноги перед Люпином. Желание попросту лежать, смотря в потолок было разбито, когда на ребрах он почувствовал дико жаркое дыхание и штрих на впалых участках чего-то влажного. Северус приподнялся на локти и, сглатывая, взволнованно отозвался: – Ты что творишь? – А на что это похоже? – оторвался от занятия Ремус, с улыбкой вглядываясь в черные глаза. Когда ответа не поступило, лишь слизаринский кадык подпрыгнул вверх и тут же скатился вниз, качаясь, мужчина продолжил. Держа руки вдоль туловища Снейпа, он слизывал стекающую по бокам вязкость, что задерживалась на его розоватых губах. Он, как верный щенок, отмывал своего хозяина от лишнего, явно радуясь этой идеей и желая порадовать этим профессора. С каждым изворотом языка он опускался ниже, не пропуская ни одного остатка спермы. Его рот захватил в себя лишь с дюйм члена Северуса, высасывая из уретры весь эякулят. – Прекрати, Люпин, – задыхаясь, шептал он, – сейчас же! – фраза осталась стенанием. Снейп поднялся, садясь на отдающую нытьем задницу, и стал отползать от жаждущих в изучении губ. – Тебе не нравится? Северус сжал губы, укрываясь простыню. Ему нравилось. – Тогда, – мужчина помог покрыть оголенное тело профессора тканью, – ты можешь сам направлять меня, так, чтобы тебя было приятно, – голова Люпина тут же просунулась между ног мужчины под постельным бельем. Шатен приложил ладони Снейпа к своей макушке, обтянутой белой завесой, предоставляя полный спектр внимания для его члена. – Что…ты, – запинаясь выдохнул Северус, не видя, но чувствуя легкий поцелуй на своей плоти. Ладони прильнули к голове оборотня, прячущейся под простыню, уверенней, прижимая его к паху и следующим слепым касанием оказалась обжигающая теплота, захватывающая весь его пенис. Как эксперимент, мужчина сначала оттянул его, освобождая свой член, после чего натянул Люпина на себя, вгоняя всю длину в глотку. Он наклонял его вперед, теперь чувствуя, как в противоположности играли жар его рта и холод втыкающегося прямого носа в живот. Раскачивал назад и тихо постанывал от прикосновений вьющегося по стволу языка. Снейпу нравилась вся та власть, что обеспечил ему Ремус, его захватывала игра, в которой он руководил им, как куклой, и кукла не возражала, наоборот, обольщала. Член уперся в стенки горла, чем вызвал гортанный стон у брюнета и короткий кашель у шатена, лежащего лицом на нем. Ремус, пытаясь спустить надоевшую ткань, скользнул средним пальцем к промежности Северуса, размазывая собственную вытекшую сперму по мягким ягодицам и тут же сжатому отверстию мужчины. Фрикции участились и значительно увеличились в амплитуде, изливая на язык Люпина эякуляцию, пока его палец медленно поглаживал анус, а горло сокращалось под интенсивными движениями самого члена. Ремус оперся локтями в матрас и обеими средними пальцами стал массировать нужное место, держа в ладонях аккуратную задницу брюнета. По его щекам и подбородке текла смазка, а после глубокого захвата плоти и сперма. Северус был невероятно обостренный во время конца. Все его тело сгибалось, выпуская наружу теплое семя, и дрожало до тех пор, пока остатки возбужденности не уйдут вовсе. Ремус стянул с себя простыню и, укладывая стройные ноги по сторонам своей талии, притянул Снейпа к себе, усаживая на колени. – Liebe Fahrgäste! Мы прибываем к станции Фульда. Стоянка поезда 20 минут…– разглашал машинист по громкоговорителю.