Международный пассажирский экспресс

Случайности, признаны таковыми, имеют свойство случатся под руководством самого человека или двух и больше, связанных воспоминаниями, предназначениями или чем-то недосягаемо большим, не заикаясь уже и об простом мире, что мы обнародовали, как тесный и знакомый. – Что ты здесь делаешь? – вполголоса держал он свой тон, пока тело пробирало мелким дребезжанием батавских слезок. Ремусу потребовалась недолгая пауза, во избежание коротких гласных, не знающих, как себя структурировать во что-то значащие слова. – В этом году чемпионат по квиддичу состоялся именно в Германии, так что…– не зная как окончить предложение, оборотень протянул последнюю словобуквицу и поджал губы, – А что на счет тебя? – боязно, аккуратно спросил Люпин. Мотаясь меж ответом – отблеском его привычного сарказма и убеждением на правильное начало, Снейп все же выдал: – Работа, – короткое, мало проясняющее слово, требующее всего трех движений губ, и столько же изгибов языка. Ремус закивал, добавив в конце легкую улыбку одного уголка рта, тут же сброшенную, будто ее и не было. Не было только для него. Северус до чего цепко выгравировал этот акцент у себя в памяти, тяжело вздохнув, больше от усталости. – Куда направляешься? – снова этот нежный голос врезался в слух, пока ничем неприметная вешалка приняла на себя легкий плащ, пошатывающийся от толчков поезда. – Любопытство заиграло, Люпин? – тощее тело, укутанное в не до конца облегающий его талию свитер и строгие брюки классического кроя, устроилось на своей полке, сплетая длинные ноги в начинающий узел. Его непривычно для мужчины узкие бедра приподнялись всего на дюйм вверх, устраиваясь поудобнее, и тут же резко рухнули на мягкую поверхность, слегка покачиваясь. – Пускай будет как, – поджимая плечи, ответил Ремус. – Имею предположение, что туда же, куда и ты, – губы Снейпа сомкнулись, придерживая сигарету и лишь краем глаза замечая золотистую табличку «Rauchen verboten», висящую над окном. – С Берлина к конечной Кан и дальше в Лондон?– какая-то доля надежды скользнула в совсем светлых глазах с бликами от освещения и дрогнула в изломанном, простуженном голосе. – Значит, я был прав, – разнеся дым по всему купе. Только сейчас он, Снейп, в полной мере осмотрел место его временного пристанища : белое, выедающее глаза постельное белье с эмблемами железнодорожной компании, покрытое атласной бордовой тканью, было уже слегка помято под нервными действиями их обоих, миниатюрный столик из красного дерева, кричащий всеми возможными рекламами и новостями из «Daily Prophet», вздернутые темно–зеленые шторки на неприятных, для него самого, кольцах для держания, что при малейшем воздействии издают глухой, тянущийся скрежет, еще тумба с придорожным наполнением, и, скромно восседающий напротив, русоволосый мужчина средних лет в зимнем свитере и профессорских брюках, что сейчас, под неудобную паузу, опустил голову, почесывая затылок. Чем-то этот цвет волос, не редкий в своем экземпляре, вызывал внутри зельевара приятное тепло, с огромной волной отрешения от подобного рода чувства. – Знаешь, я даже рад, что так вышло, – тихая ласковая ухмылка вернула наконец все на свои места, давая возможность опознать в нем Ремуса. – Что? – увлеченный разглядыванием спавшей на лоб челки с украдкой прячущейся сединой, Северус вовсе расслабился, прогоняя сквозь легкие табачный алкалоид. – Я рад, что именно ты едешь со мной, – мужчина поднялся, не предоставляя брюнету время на опомниться и, прихватив банное полотенце, скрылся за дверью комнатушки, еще раз с нелепой улыбкой и сложным рассмотреть, подростковым румянцем на ушах оглядев застывшего в непонимании Снейпа. *** Прихрамывая, Ремус с каждым шагом к душевым все лучше восполнял в памяти образ Снейпа, что стал неким открытием для него. Сейчас очертания исхудалого тела мужчины скрывало лишь с пару тряпок, а строгий сюртук с рубашкой под ним и неведь что еще напрочь стерлись из привычных воспоминаний о нем. Заправленная за ухо прядь черных волос особенно не давала покоя, предавая его взыскательному облику непривычной любовной неопрятности. Миная купе за купе Люпин, ускорив шаг, добрел к небольшой ванной, рассчитанной на нескольких визитеров. Убедившись, что после нескольких упорных воздействий на замок, как учили в детстве, табличка с «frei» сменилась на «besetzt», мужчина хаотично снял одежду, раздражаясь неподатливой ширинкой, все время заедавшей в себя ткань. Элементы его повседневного наряда остались кое-как сложенными на умывальнике, пока сам оборотень прокручивал душевой кран в поиске воды нужной температуры. По телу побежали десятки струй холодной воды, остужая разгоряченное теплым, удушающим паром августовского дождя тело, пробираясь по спине с устаревшими шрамами, захватывая в прохладный контакт напряженные мышцы тела, покалывая у натерших пальцев ног от неподходящих туфлей, пытаясь снять ту нетерпеливую взволнованность у паха, поднесенную фантазиями с теми качающимися вверх–вниз бедрами Северуса.. Мокрая пена стекала с высокого мужчины, раскрывая все тело в его первозданном виде без лишних деталей. Длинные руки сжимали плечи до побелевших пятен, разминая их, ноги на ширине плеч стояли неподвижно, позволяя мыльной массе самостоятельно стечь в линейный трап душа. Пальцы рук небрежно взобрались на голову, втирая пену в волосы, спутывая их. Та же пена тянулась по аккуратным ягодицам, стекала каплями из прямого члена, мешаясь с предэякулятом. Вовсе сдавшись, рука Люпина потянулась к эрекции, с долей чувства вины, сжимая покрасневшую головку. Плоть в кулаке слегка дрогнула, и тут же отступила в своем бунте под напором большого пальца, задержавшегося у уретры, что провоцируя легкую боль, круговыми движениями массировал ее. Проксимальная фаланга, скользя, отодвигала крайнюю плоть все ниже, теперь импульсивно проходя по всей длине, затрагивая поверхность с извивающимися венами. Проточная вода из наполненных на начальной станции баков продолжала омывать его тело, не позволяя появиться поту. Шум, от падающих на кафель капель, заглушал судорожные выдохи, не переходящие в стоны. Ладонь все быстрее пропускала плоть, насаживаясь округлой конструкцией руки к основанию. В голову снова ударила картина того, как обтянутые черной тканью бедра колыхнулись в его направлении, как гульфик сложился в выпуклую складку, натягивая брюки на перед и слегка вверх, обнажая острую кость у перехода к стопе. Движения руки лишились стеснительности, мастурбируя в полной мере, отдаваясь полностью тому желанию к удовлетворению, чьи рамки расширились в готовности любыми способами достичь его. Ноги и пах окатила волна подкожных ритмичных сокращений, освобождая все тело от возбуждения. Член, полыхающий теплом, выплеснул вязкий эякулят на плитку у стоп, тут же скрываясь из виду. Оборотень, утыкаясь лбом в прохладную стену с не сошедшими каплями воды, выкрутил кран, прерывая напор воды полностью. В отражении плитки можно было увидеть, как расширились зрачки Ремуса и уже через пару минут бездействия мужчины сузились, возвращаясь к привычному виду. Одежда легла на влажное тело с потугами, в отсутствии желания Люпина вообще ее надевать на себя. Таблица по ту сторону двери снова сменилась, отдавая зеленым свечением всего на пару дюймов от себя, но все равно беспокоя глаз. Хромающий отстук туфлей снова разносился теперь по спящим купе, в своем направлении к прокуренной черноглазым мужчиной комнатушке, зная, что ОН будет незаменимо там, даже если отлучился, даже если всю ночь будет избегать стычек с ним. – Liebe Fahrgäste! Следующая станция – Лейпциг. Пересадки на линии S–Bahn, Regionalbahn und Regional–Express, ICE und EC. Подробную информацию вы сможете найти на информационном табле внутри вокзала. Пожалуйста, не забывайте свои вещи и будьте готовы к выходу, – связь с кабинкой резко прервалась под громкий свист локомотива.