'T komt goed || Всё будет хорошо

Две тысячи двадцать второй год

«Покажи, что ты любишь меня до того, пока не затянутся раны»

Как только мы переступаем порог номера, Йост прижимает меня к стене и касается своими губами моих. Я протяжно вздыхаю, когда мужские руки крепко сжимают мою талию – на утро там точно останутся бледные-бледные синяки и, возможно, я их даже не увижу. Но это будет утром, а значит – не скоро. Язык ангелочка проникает в мой рот, и так жадно, словно я его собственность целует, вжимая меня в стену всем своим телом. Его движения быстрые и резкие – он терпел долго, я была для него запретным плодом весь этот день, а теперь, когда ночь принадлежит только нам, он больше не в силах сдерживать себя. Все эти прикосновения, от которых в мышцах появляется приятная боль, я ждала этого чёртов месяц. Под ним мои ноги подкашиваются – мне приходиться крепко вцепиться ногтями в его плечи, чтобы не упасть. Разум плывёт, когда Йост медленно развязывает ниточки на моём платье, что всё это время не давали спасть одежде с тела, и приспускает одну из них с моего плеча, держа со мной зрительный контакт. В моих руках букет. Тот самый букет, который утром подарил мне он. Лепестки цветов щекочут мою руку, а бантики, что являлись милым дополнением к букету свисали и, обрезанными уголками касались спины моего парня. Йост выхватывает этот букет с моих рук и, не церемонясь, кидает его на пол – так резко и безжалостно, будто бы этот предмет вызвал у него неудержимую агрессию; будто бы этот букет испортил абсолютно всё в его жизни. Кляйн замечает мой растерянный взгляд, устремлённый на подаренный им же букет. Его пальцы подкидывают вторую ниточку на моём плече, да так, что она стремительно падает вниз, почти что полностью оголяя мою грудь. Он дорожками поцелуев поднимается с ключиц до мочка уха, и аккуратно, так, чтобы не причинить боль, кусает. – Я тебе таких тысячи подарю, – шепчет хриплым голосом он, – всю квартиру завалю цветами, ты только скажи. And it's nights like this when I need your love. When I need someone that'll heal my soul. Его глаза бегают по обнажённой части моей груди – от этого взгляда на своём теле я чувствую немые прикосновения. Словно тот глазами трогает и медленно, не спеша, раздевает меня. До мурашек это нравится мне. Парень делает шаг назад – его дыхание тяжёлое, грудная клетка, кажись, вот вот дотянется до подбородка, а в голубых очах читается восхищение вперемешку с немой похотью. Он бесстыже разглядывает каждый изгиб моего тела, заостряя особое внимание на изгибах талии и бёдрах – Йост неоднократно говорил, что это его любимые части моего тела после глаз. Моё тело будто бы само выпрашивает его ласки, тянется к нему, словно это последняя надежда, чтобы выжить; как будто чувство его близости – это свежий глоток воздуха, после которого всё вокруг потеряет свой настоящий смысл: после которого моё тело сможет существовать и дальше в этом мире. Йост стоит неподвижно и смотрит на то, как я касаюсь его лишь грудью, а зрачки того темнеют; мои ногти вырисовывают узоры на его шее и груди, оставляя после себя на коже светлые полосочки, которые тотчас исчезают. Номер окутан ночной тьмой, что придаёт этому большей интимности, какой-то загадочности и желания заполучить то, чего «давным давно» забрали от тебя. Йост впивается в полуоткрытые губы, в своих руках сжимает мои бёдра, что приятно заныли, когда ощутили на себе сдавливание мужских рук. Он играется со мной, дразнит. Сначала его губы приятно сминают мои, сплетая кончики наших языков вместе – но когда я пытаюсь углубить поцелуй, он отстраняется на несколько секунд, и снова делает всё тоже самое по кругу. Моё тело пылает от желания, внизу живота потягивает от таких манипуляций, в простонародье называется это «бабочки в животе». – Это сон? – Шепчу я тому на ухо, выдыхая. – Если да, то я хочу остаться здесь навечно. – Я провожу по его скуле большим пальцем, касаясь своими губами его, но не целую. – Это так слащаво-приторно, милая, – смеётся и целует в голое плечо Йост, – у нас целая ночь впереди, нам некуда спешить. – С тобой даже целая ночь проходит как одна минута. Йост аккуратно кладёт меня спиной на мягкий матрас, одну руку при этом сжав в кулак, упираясь ею в матрас рядом с моей головой. Цепочка на его шее начинает колебаться, и на какое-то время меня это сбивает с толку. Я просто бездумно пялюсь на цепочку несколько секунд, пока мягкие губы Йоста не касаются моих ключиц, выводя меня из мимолётного «транса». – Ты носишь, – взгляд Кляйна скользит по «сердцу» на моей шее, – звёздочка, – парень чмокает меня в щеку и утыкается туда же своим носом, выдыхая горячий воздух из своего рта прямо в область шеи. – Оно всегда со мной, – улыбаюсь я. Губы Йоста исследуют мои шею и ключицы; нежно и, так по-ласковому поглаживают его пальцы мои бёдра. Все его касания – ювелирная работа. Все его взгляды и поцелуи – искусство, что предназначено только мне. И я готова ждать его столько, сколько понадобится, лишь бы только снова почувствовать эту химию, эту романтику меж нами, что по стечению времени становится всё сильнее и сильнее. Йост доказал, что секс – это не про пошлость. Что секс бывает не только грязным и приносящий удовольствие одной стороне. В настоящей любви, оказавшись в правильных руках, ты познаёшь многое. Даже такая простая, казалось бы, вещь, которую считают чем-то постыдным и грешным, расскрывается с иной стороны рядом с правильным человеком. – Мне надо в душ, – он губами скользит по моему лицу, хаотично оставляя поцелуи на нём, – я быстро. Йост поднимается на коленях – теперь он возвышается надо мной. Номер всё так же окутан тьмой, лица его не видно. Свет, исходящий из густо освещённых улиц очерчивает его высокий силуэт, и на миг мне кажется, что это снова сон. Я приподнимаюсь на локтях, правой рукой тянусь к нему и, ухватившись за его чёрный галстук, резко тяну на себя. Рэпер падает на меня, и, если бы тот вовремя не подставил под себя обе руки, мы бы точно стукнулись лбами. Йост с секунды три растерянно смотрит на моё самодовольное лицо, а затем улыбается и сам, прикрывая глаза. – Не бери весь контроль на себя, – шире улыбается тот, – мне правда нужно в душ, liefje. Я крепче сжимаю в одной руке его галстук, и он это чувствует – моментально напрягается, сжимая некогда расслабленные ладони в кулаки рядом с моей головой. Я губами скольжу по его шее, и тогда, когда тот полностью теряет контроль над ситуацией, я целую того в уязвимую точку, губами сильнее всасывая кожу. Языком обвожу очертания только что поставленной «метки». – Что ты делаешь? – Усмехается. – Чтобы все знали, что ты мой. Мы смотрим друг другу в глаза не моргая. – Я люблю тебя. – Йост целует меня в висок и тотчас «вырывается» из моей хватки, спиной упираясь в стену позади себя. – Ik ben aan het douchen. – Подмигивает Кляйн и, нащупав ручку двери, уходит. Я в недоумении сажусь на кровать, поджимая ноги под себя. Почему он ушёл? Почему ему так резко понадобилось в душ? Это точечно сбивает меня с толку. Я пучками пальцев касаюсь холодного сердца на своей шее, всё ещё чувствуя какой-то подвох. Моё тело болезненно ноет, низ живота тянет от возбуждения, но ничего, кроме самого «ничего» я сейчас предложить себе не могу. Мой взгляд цепляется за приоткрытое окошко. В соседних окнах, если присмотреться, можно увидеть, как кипит жизнь. У каждого из них своя история. Каждый из них играет свою, не менее важную роль в обществе. Вот например, на третьем этаже можно увидеть, как девушка лет семнадцати готовит свой ужин на смарт-кухне, подтанцовывая и подпевая какой-то песне. И ведь никто даже не узнает, почему у неё такое счастливое настроение или то, как прошёл у неё день. А на шестом этаже пожилая пара с внуками смотрит телевизор с какой-то до жути интересной программой. И ведь никто не узнает, сколько раз в году они собираются, чтобы вот так вот посмотреть телевизор вместе. Эти вещи всегда заставляли, заставляют и будут заставлять меня задуматься о многом. Многие вещи нам останутся тайной навсегда. Многое мы перестаём ценить только потому, что уже имеем это. Мы не понимаем цены тех моментов, когда можно их провести в кругу близких, а, возможно, даже и наедине с собой. Вздохнув, я поднимаюсь с постели, поправляю немного задравшееся платье ловкими движениями рук, и на носочках выхожу из спальни. Небольшой коридор, в который я попала, до сих пор хранит воспоминание о событии прошедших двадцати минут. Букет так одиноко и лежит на полу, раскидав вокруг себя лепестки цветов. Я слышу, как работает душ. Слышу, с каким напором вытекает вода оттуда. По звуку я направляюсь туда с неким напряжением и ожиданием чего-то в душе. Мои пальцы скользят по серым обоям на стене, обводя очертания белых линий на них пучками. Второй же рукой я придерживаю платье в области груди, которое уже давным давно норовит с меня спасть. Белая дверь. За ней звуки сливающейся воды становятся яснее, особенно, когда прикладываю ушко к холодной поверхности дерева. Ладонью аккуратно касаюсь золотистой ручки и, помедлив всего на каких-то пару секунд, дёргаю её, и, на моё большое удивление, дверь оказалась незапертой. Подсветка синего цвета, вместо привычного нам света от лампочки очертила все квадратные метры ванной комнаты. Лента расположилась вокруг всей территории потолка, не оставляя и метра неподсвеченной части ванной. Я заворожённо смотрю на это, на моих губах заиграла улыбка. Мой взгляд цепляется за запотевшее зеркало, по поверхности которого медленно стекают капли воды, и за плотно закрытую душевую кабинку, в которой и находился мой парень. Сквозь запотевшее стекло пробивается мужской силуэт. Его движения быстрые и рваные. Слышу, как что-то падает, как тот матерится и недовольно вздыхает, поднимает упавшую вещь под ногами. Что радует, так это то – что Йост стоит ко мне спиной и не догадывается, что всё это время я была здесь. Я улыбаюсь и тихонько прикрываю за собой дверь – да так, чтобы Кляйн не услышал этого. Я стягиваю с себя длинное, красное платье. Оно ловко соскальзывает с моих бедёр, оголяя всё моё тело. Йост всё так же стоит ко мне спиной, массажируя голову под пенкой от мужского шампуня. Трусы-чаечки остаются на полу рядом с платьем, что красиво упало ранее в мои ноги. Я аккуратно касаюсь мокроватой ручки двери, прикладывая небольшие усилия для того, чтобы открыть кабинку почти бесшумно. Пар от горячей воды ударяет мне в лицо, затем открывает вид на высокую мужскую статуру. Его плечи ходят вместе с руками, что смывают уже второй слой шампуня с волос. Вода стекает по его спине, касается поясницы и медленно, не спеша очерчивает его ягодицы. Я улыбаюсь и тихонько захожу в кабинку, плотно закрывая дверцу за собой. Йост дёргается и резко оборачивается, когда захлопывается дверца. Первое, за что цепляется его взгляд – это грудь, на которую успела попасть вода. Он несколько секунд просто пялится на них, всё ещё пребывая в состоянии шока. – Как... – улыбается, – почему я не услышал, как ты зашла? – Йост поднимает свои глаза на мои, и о как я сейчас жалею, что не умею читать чужие мысли. Я бы очень хотела узнать, о чём он думает. – О чём ты думаешь? – Неловко кусаю губу, продолжая держать с ним зрительный контакт. Кляйн только улыбается и уводит взгляд в сторону разношёрстных мужских шампуней и гелей. Неужели у него их столько? Он берёт одну из них, выдавливает содержимое на белую мочалку для тела, что находится рядом, и, всё ещё не смотря мне в глаза начинает наносить гель в мочалке на себя. Я наблюдаю за движениями его рук, как мочалка оставляет после себя на теле воздушную, белую пену. – О тебе, – резко отвечает он, – я думаю о тебе. – Пожалуйста, – я вырываю мочалку из его рук и кидаю её нам под ноги, подходя к тому впритык, – сделай уже это, Йост. I wanna be your lover. Baby I'll hold my breath. – Что «это»? – Улыбается. Он начинает наматывать себе на пальцы мои намокшие волосы, слегка оттягивает и наматывает сильнее. Дразнит. – Ты знаешь, – встаю на носочки, чтобы быть на одном уровне с его лицом. Я жадно целую его, пока прохладные капли из душевого шланга создают контраст между нами. Я не знаю, когда он успел изменить температуру воды, но это абсолютно не важно, особенно, когда его руки сейчас до боли сжимают мои бёдра. Я наваливаюсь на него, заставляя прижаться спиной к прохладной стене кабинки. Он выдыхает мне в губы, и после этого я хватаюсь за его плечи, чтобы тотчас не свалится вниз. Ноги подкашиваются, и только за счёт Йоста я могу всё ещё стоять. – Ты правда заставляешь меня стать сумасшедшим. Он пальцами нежно проводит по очертании талии, вызывая за собой орду мурашек; поднимается выше, а быть точнее – к шее. Рука обвивает мою шею, немного сдавливает и оттягивает меня от себя, грустно отведя взгляд. – Йост? – Мы не можем так рисковать. – С особым выражением выделяет это слово Кляйн. – О чём ты? – Я вижу, как долго он колеблится. Что-то хочет сказать, но не может. А затем я вижу, как постепенно его щёки порозовели – то ли от температуры в небольшой кабинке, то ли от чего-то, чего я не знаю. – Йост Кляйн, – вздыхаю, – хватит молчать. Ты ведь делаешь этим только хуже. – У меня нет защиты. – совсем тихо проговаривает Йост. Я в непонимании кошусь на него, чуть склонив голову. Ему стыдно? – Я думаю, – провожу пальцами по его щеке, – ты успеешь среагировать. – Вдруг у меня ВИЧ, звёздочка? Ты точно готова? – Глупо улыбается тот. Я бью его по плечу, на что тот поднимает руки вверх, посмеиваясь. Йост резко хватает меня за запястья и прижимает к стенке кабинки, специально чуть надавив в область спины, чтобы я прогнулась. Моя щека состыкается с холодной стеной, отчего по телу тотчас проходит своеобразный «разряд», создавая новый, более сумасшедший контраст температуры. Рэпер невесомо проводит пальцами вдоль моего позвоночника, тем самым заставляя меня прогнуться под этими касаниями сильнее. Я руками пытаюсь удержаться хоть за что-то – но ничего, кроме холодной стены больше нет. Ртом хватаю побольше воздуха, когда Йост касается меня пальцами там, а его губы скользят по моим плечам. Он хаотично вырисовывает на моём теле невидимые узоры, создавая внутри меня целый ураган из чувств. Знает, что обычные поцелуи в губы – это не то, что мне нужно. Знает, что мне нужно чувствовать дрожь в ногах, как приятно эмоции разъедают меня изнутри, где-то глубоко внутри оставляя после себя незабываемый осадок. I can't speak Я смотрю на Йоста через плечо – по его волосам всё так же стекает вода из душа, касаясь всех горячих участков кожи. Щёки покрасневшие: то-ли от былой температуры, то-ли от того, что происходит между нами прямо сейчас. Он поднимает на меня свой одурманенный мною взгляд. От этого я с трудом проглатываю тягучую слюну, не в силах оторваться от этого взгляда. Я кусаю губу, сжимая ноги сильнее, когда два его пальца резко входят в меня, протяжно вздыхая. Йост улыбается. – Эй эй эй, – смеётся он, второй рукой расставляя мои ноги шире, чем было до этого. Я чувствую, как его пальцы входят всё глубже и глубже, будто бы подготавливая меня к большему. К тому, к чему и вёл весь этот долгий и, полный ожидания вечер. Кажется, он устал ждать – устал держать себя в руках. Светловолосый вынимает свои пальцы и, не смея больше ждать – бесцеремонно входит в меня. Я ахаю и вновь пытаюсь за что-то удержаться, ухватиться, в тщетных попытках заставляя себя устоять на ногах. Йост подхватывает меня за талию, и теперь благодаря его рукам моё тело всё ещё держится «на плаву». Я ладонями хватаюсь за его до жути напряжённые руки, ноготками впиваясь в мужскую кожу с такой силой, что тому приходится перехватить мои руки и сложить их за спиной; одна рука держит обе мои, приятно сдавливая в области запястья, вторая хаотично гуляет по телу, перемещаясь с шеи до груди, с груди до талии, с талии до бедёр. Сначала он двигается медленно, даёт привыкнуть и вспомнить давно забытые ощущения. Но это длится всего несколько секунд – дальше его движения наращивают темп, создавая в небольшой душевой кабинке дорогого номера совсем непристойные шлепки от двух соприкасающихся тел. И мне это нравится. Нравится чувствовать его внутри себя, чувствовать это желание, которое было под запретом долгое время для нас. Чувствовать до дрожи в коленках от того, что он хотел этого так же, как и я. Йост дышит тяжело, рвано. Звуки сливающиеся холодной воды из душа смешиваются со шлепками и стонами. Мы целуемся так, словно это в последний раз. Он смотрит на меня своими потемневшими от возбуждения глазами, и всё это кажется совсем нереальным. Будто бы это очередной сон или отрезок из какого-нибудь фильма. Я боюсь проснуться. Я не хочу даже думать о том, что это может быть сон. Это всё реально. Это происходит со мной тут и здесь – наяву.

***

Спокойная ночь. Тихий шелест листьев слышится где-то вдалеке, пока совсем рядом изредка проезжают машины по пустой двусторонней дороге. Я сжимаю сигарету в своих пальцах, специально подставляю лицо медленному потоку ветра. Белая футболка моего парня уже впитала влагу с моих волос. На небольшом, круглом столе расположились два полупустых бокала с красным вином, а посередине и сама бутылка вина. Приглушённый свет за моей спиной, спокойствие на душе. Кажется, этого момента я ждала вечность. Нога на ногу. Вновь подставляю лицо ветру, на миг прикрывая глаза. Слышу, как заходит Йост, в его руках тарелка с нарезанными фруктами и свечи. Я улыбаюсь, когда вижу, как аккуратно тот расставляет все предметы на столе, а затем поджигает малюсенькие, белые декоративные свечи. – Я не умею быть романтиком. – усмехается он, оглядывая своё «творение». – Я люблю тебя. – Я поднимаюсь на ноги, хватаю того за футболку, тяну на себя и вовлекаю в быстрый поцелуй. Когда я отстраняюсь, Йост несколько секунд просто смотрит мне в глаза, а затем улыбается и обхватывает ножку бокала с вином, преподнося сосуд к своим губам. – И я люблю тебя, – Йост медлит после этих слов, явно растерявшись. Уводит взгляд. И я его понимаю. Нам тяжело привыкнуть к открытому выражению своих чувств, но мы учимся. И я ценю то, что он так же, как и я, пробует на вкус эти новые, порой даже острые ощущения и чувства. Я мягко улыбаюсь губами, глубоко вдыхаю дым своей сигареты, а затем медленно выдыхаю, даже не отворачиваясь – ветер дует в противоположную сторону, поэтому ветер уносит дым в направлении моего лица, проходя сквозь него. Голубые глаза изучают мои эмоции, мои движения – ему интересно то, что я делаю. Повернувшись к нему спиной, я беру свой бокал с вином и сажусь на своё прежнее место, вновь закинув ногу на ногу. Слева от меня, совсем тихо начинает играть группа «The police», а именно «Every breath you take». Я приподнимаю одну бровь, с ухмылкой глядя на Йоста с телефоном в руках. – Я слышал, – начинает он, – в разговоре с Флорой ты упоминала, что любишь эту группу. – Любила. – Перебиваю парня я. Он улыбается, достаёт сигарету из пачки на столе и поджигает её той самой зажигалкой, что поджигал минутами ранее декоративные свечи. Я смотрю на него, а он на небо. Мой взгляд скользит по его телу, а его по далёким звёздам. – Oh, can't you see you belong to me? – Начинает подпевать парень, мельком поглядывая в мою сторону. Я улыбаюсь во все зубы, тихонько хихикая. – How my poor heart aches with every step you take? – Продолжаю я. Йост поворачивает голову в мою сторону, и теперь мы смотрим друг другу в глаза. Они у него светятся, как самый дорогой алмаз на выставке; как чистое море, чьи отблески видны на воде под тёплым, солнечным летним днём. В его глазах столько нежности и восхищения, что, когда я «принимаю» это, мне кажется, что я не заслуживаю всего этого. Как будто-бы это не должно происходить со мной, а с кем-то другим. Но если он смотрит так только на меня, то разве есть место таким мыслям? Я думаю – это издевательство над самим собой.