'T komt goed || Всё будет хорошо

Две тысячи двадцать второй год Зима(Середина февраля) Йост Насколько я узнал от Изы, свадьба с Мартеном будет ближе к середине весны, тоесть, в апреле. Я был ужасно зол и недоволен этой новостью. Но мне пришлось натянуто улыбнуться и сделать вид, что я рад этому, хотя внутри меня бурлил целый вулкан из негативных эмоций и чувств. Я даже чувствовал, как под кожей вскипает кровь. Так же мне приходилось пару раз пересекаться с Мартеном. Каждый раз, ловя на себе его взгляды, я часто порывался кинуться на него, ибо моя агрессия росла в невероятно сильной геометрической прогрессии, да так, что мне пару раз приходилось выходить на улицу просто «подышать» воздухом. На моих щеках часто играли желваки при виде него, которые, кроме Мартена, замечал и Элиас. Брату приходилось даже пару раз «случайно» задевать меня плечом, говоря мне, мол, «успокойся, и держи себя в руках». И я послушно, снова натягивая улыбку, продолжал играть перед сестрой спектакль, в который, кажется, она сама с трудом верила. Тот самый разговор, на который старший меня и звал. Тот разговор, который изменил многое в моём мировоззрении и отношении к этому мужчине. Тот разговор, обсудить который нельзя было по телефону. Элиас всё знает и, я даже не знаю как. Сам брат не порывается рассказать об этом. Он рассказал мне всё, что знает, и то, что узнал за небольшой период после нашей последней встречи. По его словам, Мартен хочет связаться с Мелиссой и рассказать ей всю «правду» обо мне, все мои спрятанные скелеты в шкафу, которых, так-то, нет. The world was on fire and no one could save me but you... Я знаю, что Мартен на одних разговорах точно не остановится. Я знаю, что он сделает всё, чтобы навредить мне и моим близким. Но, единственное, чего я не понимаю, так зачем это? Из-за просто отказа в распространении запрещённых веществ? Какая глупость, не правда-ли? Что-то большее явно таится в этом. Франекер, Нидерланды Когда окутанная темнотой и моими вздохами комната озарилась небольшим холодком и полосочкой света из соседних комнат, я выдохнул с облегчением. Я понял, что приступ панической атаки пройдёт намного приятнее в компании девушки, её прикосновений и красивых зелёных очей. Take me back to the night we met. Пробивает на мурашки, когда вспоминаю, каким взглядом она смотрела на меня в ту самую ночь, ночь нашей близости. Я помню затуманенные желанием глазки, приоткрытые губы, жаждущие снова ощутить мои на своих; её прекрасное тело, что так красиво выглядело под просвечивающейся сквозь жалюзи светом луны. И сейчас, когда руки брюнетки оказывается на моей спине, я томно вздыхаю, вспоминая о ещё не заживших царапинах на ней. Позволяю себе улыбнуться, но лишь на долю секунды; меня прошибает острой болью, сменяя улыбку на гримасу боли. Лёжа на её коленях, дёргаясь в приступе конвульсий и учащённо дыша, чувствуя в горле ком и нехватку воздуха, мне всё равно нравилось чувствовать заботу со стороны девушки, пусть и небольшую, пусть и таким неудачным способом. Нежно целуясь на прохладном полу около кровати, на которой это выглядело бы более романтичней, я будто бы влюбился по-новой. Сильнее, так, как не любил никого. И, я искренне надеюсь, что моя звёздочка чувствовала то же самое в тот момент. Гронинген, Нидерланды Wachtmuziek. Устало выдыхаю в микрофон, переводя такой же взгляд на сосредоточенного Танту. Он что-то шустро переключает в своём ноутбуке, чуть нахмурившись, бегая взглядом по своему экрану. – Слушать будешь? – Спрашивает меня менеджер, снимая с себя большие наушники. Пару раз киваю и оставляю свои наушники на микрофонной стойке. Опираюсь руками об рабочий стол Теуна, а тот в свою очередь помогает мне одеть свои чёрные, рабочие наушники, параллельно нажимая на «Enter». Ik en al m'n tranen vullen volle zalen. Ik heb veel verhalen, ik zit vol met vragen. – Это ахуенно, чувак, – улыбаюсь я, хлопаю в ладоши и снимаю массивные наушники с себя. – Я думаю, мы можем оставить это так. – Киваю несколько раз в подтверждение своих слов, внимательно разглядывая разного цвета и размеров дорожки на ноутбуке менеджера. – Там есть пару пробелов, я их заполню, и завтра утром скину готовым файлом, договор? – Договор. – Улыбаемся, – Тогда, я пойду. – Устало тру сонные глаза, вздыхая. – Давай чувак, тебе бы не помешало развеется. – Танту поджимает губы, пожимает мне на прощение руку и, зачем-то, покрутившись вокруг своей оси на игровом стуле, натягивает на себя те же наушники, продолжая клацать мышкой и тыкать по клавиатуре. Пару раз качаю головой, затем, не медля, натягиваю на себя куртку, на голову капюшон чёрного худи, привычную лёгкую обувь на ноги и выхожу из квартиры Битса, быстро спускаясь по лестнице вниз. Если глянуть на время, можно было увидеть час ночи. Правда, я уже слишком устал работать до такого времени. Порой хочется не идти домой с проводными наушниками в ушах, а провести это время в тёплой кровати с бутылочкой какой-нибудь колы или, может, чего покрепче в гордом одиночестве. Лучший вечер я бы считал, проведённый вместе с Мелиссой. Но, я настолько сильно устал, что, кажется, я даже и рад, что, придя домой, меня ждёт только прохлада из открытых окон и кровать, на которой я, как обычно, смогу лечь и обдумать всё, что тревожит. Я люблю проводить время с самим собой, и, мне порой кажется, я смог бы прожить так хоть всю вечность, имея только себя самого. Но это лишь заблуждение моего уставшего разума и севшей социальной батарейки.

***

Берлин, Германия Весна(Начало марта) Под пристальным взглядом зеленоглазой, я отряхиваю пальцы от горячей воды, поднимаясь на ноги. Брюнетка зачарованно смотрит на меня, продолжая внимательно, прикусив губу разглядывать, скользя своими бесстыжими глазками по мне. Затем моя грудная клетка стала вздыматься выше, видя, как та стягивает с себя футболку с шортами, открывая вид на прекрасное, чёрное бельё. Не уверен, что это для меня, но всё равно улыбаюсь, обнажая зубы. Чёрный лиф остаётся на стиральной машине; Мелисса на носочках обходит меня, оказываясь за моей спиной. Рядом с нашими ногами падает тоненькая ткань её нижнего белья, и я вдыхаю побольше воздуха, прикусив губу. Девушка, к которой я испытываю невероятно сильные чувства, сейчас стоит за моей спиной полностью обнажённая; мне кажется, сейчас я сойду с ума. Звёздочка хватается за мои плечи, чутка касаясь своей маленькой, но аккуратной груди моей спины. Дразнящий шёпот позволяет прикрыть глаза и покрыться мурашками, пробуждая во мне волну желания. Она совсем не понимает, что делает; как влияет на меня просто своим присутствием, не говоря уж о другом. Девушка смущённо опускается ниже в воде, пряча нагие части тела под пеной. Я усмехаюсь, сажусь на бортик, продолжая сверлить её взглядом. Снимаю со своей руки резинку, любезно предоставленной ранее Мелиссой, зажимаю её между зубов, жестами подзывая девушку к себе. Она хмурится, отрицательно качает головой. Я вскидываю в удивительном жесте брови, томно вздыхая. Такая милая и невинная, пусть на данный момент и бесячая. Всё равно люблю её. Девушка, прикусив нижнюю губу, чуть поддаётся вверх, быстренько прикрывает грудь рукой; на лице той появляется лёгкий румянец, обозначая её смущение, а я лишь улыбаюсь, крепко держа в зубах чёрную резинку. – Садись. – Пару раз хлопаю себя по ногам, и улыбаюсь ещё шире, видя смятение и растерянность в красивых её глазках. – Ты с ума сошел? – Она наклоняет голову набок, считая, что я в очередной раз шучу, но сейчас я предельно серьёзен. Резко вздохнув, подхватываю её под подмышки и аккуратно сажу себе на колено, чувствуя, как ткань джинс вмиг промокает из-за мокрого тела девушки, а по ноге начинает стекать струйкой вода. Загребаю промокшие волнистые волосы в обе руки, немного приглаживаю запутанные локоны в собранном хвосте, в одну руку беру чёрную резинку и аккуратно завязываю пучок на голове Мелиссы. – Кажется, Йост, я многое о тебе не знаю. – Хихикает она, смотря на мене через плечо. Я улыбаюсь, целую её в мокрое плечо, чувствуя, что помимо мокрых джинс, я получил и промокшую рубашку, что стала неприятно облегать небольшую часть тела. Дальше мы занялись сексом. Скорее, даже не сексом, а любовью. Да, именно любовью. Я горел тем желанием, той сильной волной возбуждения и ожидания встречи с ней, поэтому старался как можно сильнее показать всеми возможными касаниями, ласками и поцелуями то, как сильно соскучился по ней. И она давала мне в ответ то же самое, что не могло не влюблять ещё больше и не сводить с ума. Сколько раз я уже упомянул это?

***

Байбери, Англия Седоволосая женщина крепко обнимает свою внучку, кажется, начиная плакать. Губы сами тянутся в улыбке и, чтобы лишний раз не смущать, делаю шаг назад и поворачиваюсь к ним спиной, сунув руки в карманы. Байбери. Деревня, улицы которой изображены на внутренней левой стороне обложки британского паспорта. Деревня, что является самой красивой в Соединённом Королевстве. Даже не верится, что я здесь. Лет пятнадцать назад, когда родители ещё были живы, отец полюблял смотреть разные программы, связанные с путешествиями. Не помню название программы, но точно помню, как в один из таких дней я проходил мимо, и моё внимание привлекла эта деревня, пейзажи которой как раз и показывали на небольшом экране кинескопного телевизора. На видео и фотографиях она показалась мне волшебной, словно именно здесь, в Байбери, обитают самые настоящие драконы и рыцари. До лет тринадцати я верил в существование таких существ, пока мальчик из соседнего дома не поведал мне страшную тайну о нереальности этих персонажей. Но, стоя сейчас на одной из улиц Байбери, во мне проснулся тот маленький Йост, так яро который верит в существование драконов и магов. Свежий весенний воздух бьёт в лицо; на миг прикрываю глаза, наслаждаясь чистым воздухом. Насколько я знаю, здесь живёт меньше тысячи людей, что, несомненно радует и удивляет. – Йост! – Окликивает меня Мелисса. Я сразу же поворачиваюсь лицом к двум женщинам, одаривая их улыбкой. – Бабуль, знакомься, это Йост, мой парень, – поворачиваю голову на девушку, улыбаясь ещё шире. Так непривычно быть в роли её парня, но, признаюсь, очень приятно. – Йост, это, как ты понял, моя бабушка... – Элиза, – перебивает Мелиссу она и протягивает мне руку. – приятно познакомиться. – Я аккуратно пожимаю её руку, боясь случайно не сделать той больно, ведь, если сравнить её и Мелиссу, можно было подметить очень низкий рост этой женщины по сравнению с её внучкой. – Взаимно. – Родственница моей девушки с интересом разглядывает меня, удивлённо вскидывая брови, подмечая мой высокий рост и странный акцент, точно который не схож с коренными жителями Англии. Последующий час мы провели за размещением наших вещей в комнате и, я очень удивлён, насколько внутри всё красиво. Каменные стены, не пропускающие холода, довольно дорогой и красивый ремонт, окна, вид которых открывался на ещё голые деревья. Я уверен, в маю здесь очень красиво. – Я просто обязана показать тебе здесь абсолютно всё! – Зеленоглазая завязывает низкий хвост на голове, вздыхая в предвкушении. Моя красная футболка достигает ей самых колен, и на первый взгляд можно подумать, что она убралась в короткое платье. Я усмехаюсь такой картине, параллельно натягиваю на себя синюю футболку и расправляю плечи, надевая на себя очки для зрения. – Сегодня мы пойдём к реке Колн, или, нет, мы пойдем в парк, да, точно. – Тараторит девушка, метаясь по всей комнате и взвизгивая каждый раз, вспоминая всё новые и новые места, которые, по её мнению, она просто обязана показать мне. – Женщина, остановитесь. – Смеюсь я, загребаю ту в свои объятия и утыкаюсь носом в висок. – Мы только приехали, дай отдохнуть. – Шепчу я. Девушка вырывается из объятий и злобно ставит руки в боки, нахмурившись. – Нет, Кляйн, мы должны пойти в парк. Или всё таки в лес... – Брюнетка удручённо вздыхает и плюхается на двуспальную кровать. – Я не знаю. – Звёздочка, мы обязательно сходим во все места, в которые ты хочешь, только давай проведём остаток дня дома. Я правда сильно устал, и хочу отдохнуть.

***

Остаток дня всё таки решено было провести дома. Конечно, Мелисса после разговора ходила с очень недовольным лицом, но спорить со мной больше не стала. Шутки по поводу выражения её лица так же не остались несказанными, поэтому с тётушкой Элизой мы «объединились» в одну команду, на что Мелисса, конечно же, стала дуться ещё больше. Элиза приготовила для нас одно из национальных блюд Англии – пастуший пирог. Бараний фарш с запечённым луком, сельдерей, морковка, специи и картофельное пюре. На вкус это было довольно странно, но очень вкусно. – Музыкант, получается? – Бабушка моей девушки заинтересованно глядит на меня, удивляясь с каждого сказанного мною словом. Её иногда смешил мой акцент с нотками картавости, но ей, кажется, даже нравилось это. – Да. – Киваю несколько раз, и оставляю в сторону уже пустую тарелку с ножом и вилкой. – Мой муж, дедушка Мелиссочки, тоже в твоём возрасте очень сильно увлекался музыкой, на гитаре играл, песни пел. Даже когда-то, когда мы поссорились, пришёл под порог моего дома и спел песню, которую написал сам. – Женщина вздыхает и улыбается своим воспоминаниям. Я перевожу взгляд на Мелиссу, подмечая, как ярко сияет её улыбка на лице. Улыбаюсь и сам. – А где дедушка, кстати? – Интересуется Эванс. – Он должен как раз скоро с работы вернуться. Вот он удивиться, когда тебя увидит! – Радостно хлопает в ладоши седоволосая женщина, глянув на закрытую входную дверь. Я напрягаюсь после сказанных слов, прикусив губу. Мелисса, почувствовав это, берёт меня за руку, якобы намекая, что всё будет хорошо. Я улыбаюсь ей, но внутри всё равно таится какой-то страх. Страх непринятия и осуждения. Уже столкнулся с этим, получив взамен множество проблем. Входная дверь открывается спустя пару минут, и позади себя я слышу тихое ворчание и шуршание пакетиками. Я пытаюсь расслабиться, но моё тело всё ещё напряжённо и не поддаётся под «убаюкивание» моего мозга. Девушка подскакивает с места и бежит в коридор, который можно было увидеть из кухни. Я так же поднимаюсь со стула, отдёрнув край своей футболки. «Соберись, Йост, ну же» – Твердит мне мой голос в голове. Зеленоглазка запрыгивает на дедушку с крепкими объятиями и радостным криком, и я улыбаюсь ещё шире, видя это. Такая милая, нежная и настоящая. – Ты так повзрослела, вот тако-ой тебя ещё помню. – Мужчина, по совместительству дедушка Мелиссы широко улыбается, держа внучку за плечи. – Такой красивой стала, на папку своего похожа. – Последние слова тот говорит шёпотом, практически что на ушко той, но это слышат все, напрягаясь. Смотрю на Мелиссу, которая, опустив голову, кивает пару раз, затем поворачивается в мою сторону. Звёздочка подбегает ко мне, хватает за руку и подводит к, всё ещё стоящему на пороге мужчине. Я крепко сжимаю её руку, но так, чтобы не причинить той боль. Среднего роста мужчина осматривает меня с ног до головы, щурясь, вглядываясь в полутьме в мои глаза. – Деда, знакомься, это мой парень, Йост, Йост, а это мой дедушка. – Эванс, чувствуя моё напряжение, приобнимает за руку, касаясь своими пальцами моей груди. – Брент. – Представляется мужчина, и протягивает мне руку. Пожав друг другу руки, я даже удивился крепости его рукопожатия. Я вижу в карих глазах недоверие и опасение к своей персоне, что и стало первым толчком к дискомфорту. Метаюсь взглядом от него к девушке, чувствуя каждый удар сердца в грудной клетке. Мы садимся за стол. Стучу пальцами по ноге, всё чаще и чаще замечая на себе странные взгляды дедушки моей возлюбленной. Я что, настолько странный, что второй по счёту мужчина видит во мне что-то отталкивающее, чего не вижу я? Какой бред, не так ли? Проглатываю слюну, потупив взгляд на татуированные пальцы. Родственники мило общаются между собой, а я, словно в детстве, сижу и думаю, сколько это будет ещё продолжаться? Когда я окажусь один в «своей комнате», наедине с собой и мыслями? Такие моменты я до скрипа зубов ненавижу; когда понимаешь, что морально устал от всего, но приходится переступать через себя и продолжать делать то, чего не хочешь. Вам может показаться, что мне не понравились её родственники и тому подобное, но это точно не так. Я вижу искренность в их взглядах, улыбках, прикосновениях и словах, а самое главное – любовь. Но я в который раз понимаю, что морально мне не становится лучше. И я понимаю это только в подобные моменты, когда изменить что-то попросту невозможно. – А ты откуда, Йост? – Спрашивает меня Брент. Я резко поднимаю свой взгляд на него, инстинктивно щурясь. – Нидерланды. – Сам не замечаю, как голос становится на пару тонов ниже; хмурюсь от своей же интонации. – Я был когда-то в Голландии, красивая страна. – Брент кивает пару раз головой, задумчиво смотря на меня. Чувствую, как сердце начинает биться в два, а то и в три раза быстрее. Конечности холодеют, начинается лёгкая, практически незаметная дрожь. Грудная клетка частенько начинает вздыматься, а по телу пробегаются мурашки. Сука, только не сейчас! Перевожу встревоженный взгляд на Мелиссу, которая, подперев голову рукой, увлечённо что-то рассказывает своим бабушке и дедушке. Я прикрываю глаза на пару секунд, через очки тру закрытые веки, тихонько вздыхая. – Всё нормально? – Спрашивает Элиза, первой замечая моё странное состояние. Так не хочу, чтобы кто-то помимо моей девочки видел это дерьмо. – Да, да. – Сглотнув ком, отвечаю я, натянуто улыбаясь. Как же сам наивно я пытаюсь поверить в то, что паническая в данный момент решит смиловаться надо мной, и обминуть хотя бы в небольшом временном промежутке, напасть со спины тогда, когда окажусь один, а не средь людей; и в такой же, сука, неподходящий момент! Чувствую на себе встревоженный взгляд брюнетки, и она точно понимает, что я вру. – Я сейчас приду. – Быстро шепчу эти слова на ушко Мелиссе и резко поднимаюсь на ноги. По памяти иду на второй этаж, захожу в одну из комнат и опираюсь об стену; холодный пот струйкой течёт по лбу, но это вовсе меня не волнует. Как так можно было опозориться? Так можешь только ты, Кляйн. Надавливаю на глаза ладонями, видя в темноте разные разноцветные узоры, перерастающие в белые вспышки, заставляющие мои глаза заболеть. Я не знаю, зачем делаю это, но это лучше, нежели прямо сейчас упасть рядом с кроватью и чувствовать фантомную боль, пронзающую абсолютно любую часть моего тела. Хотя, этого в любом случае не избежать. В кулаках сжимаю свои волосы, чувствуя каждую напряжённую мышцу тела. Дрожь пробирается через всё тело, подступая к ногам. Я чувствую, как тяжело становится стоять на твёрдой поверхности; пытаюсь схватиться за что-то, но ничего, кроме пустой стены нет. Я вздыхаю и на четвереньках пользу к кровати, представляя, как сейчас одновременно смешно и жалко выгляжу я со стороны. Пульсирующее давление подступает к вискам, я прикладываю ладони с двух сторон головы, слегка надавливая на них. Но ничего, следовательно, не происходит. Во рту появляется лишь сухость, и я просто расплываюсь в позе звезды на полу. Бесит, что сейчас я беспомощен. Помочь сам себе я не в силах: разум не подчиняется информации, внушить которую я сейчас пытаюсь сам себе, полностью сконцентрировавшись над властью эмоций. Правда, панические атаки стали посещать меня реже, но это же не значит, что навсегда. Дверка приоткрывается, и я тотчас поджимаю ноги под себя, пряча лицо в коленях. Боль прошибает судорогой по телу, я шиплю от боли, сжимаю свои ноги в руках. Я не слышу абсолютно ничего, только звон, не прекращающийся уже с минуты две. Кто-то, кого я не вижу из-за чёртовой пелены в глазах падает на колени передо мною и берёт моё лицо в крохотные, нежные руки, одним небольшим толчком заставляя поднять голову. Звёздочка. Мы, наверное, смотрим сейчас друг другу в глаза, ибо сам я не вижу ничего. Расплывчатый силуэт девушки, позади которой на пороге находится тёмный, с тонкими руками и ногами некое существо, лица которого не видно сквозь скрытую «мантию» на голове. Это выглядит чертовски страшно. Я закрываю глаза, издаю стон сквозь сжатые зубы, и о как бы мне хотелось, чтобы это были совсем иные стоны. Мелисса что-то говорит мне, гладит нежными пальчиками лицо, но я не слышу ничего. Мои мысли на репите, набатом бьют подобное: «Ты слаб, ты один, у тебя не получится». И, как бы мне не хотелось, я начинаю верить в это. Я поддаюсь этому глупому приступу, уничтожая себя прямо на глазах у любимой девушки. – Йост, прошу, посмотри на меня. – Шепчет дрожащим голосом она, и я с трудом перевожу на неё взгляд приоткрытых век. – Всё хорошо, слышишь? Я рядом, ты не один. – Продолжает шептать мне девушка. Облизываю сухие губы, кивая всякий раз, когда Мелисса произносит эти слова. Когда она говорит со мной, пытается отвлечь, да просто, чёрт возьми, находится рядом, мне становится приятно, до жути приятно. Я так давно не ощущал столько заботы, которую излучает мне эта девушка. Я всегда считал, считаю и буду считать, что не достоин этого. – Тебе лучше, – утверждает зеленоглазка, заправляя пальцы в мои мокрые волосы, – улыбаешься уже, хитрый лис. – Целует меня в нос. Я прикрываю веки, сквозь боль, пробирающейся под рёбра поднимаю уголки губ выше, практически оголяя зубы. – Не передать словами то, как сильно я люблю тебя, звёздочка. – Хихикаю и закидываю голову на матрас кровати, располагаясь поудобнее на полу. – И насколько благодарен тебе, миру, всему, что поспособствовало твоему появлению на Землю. Мелисса недоверчиво косится на меня, точно находясь в шоке от моих «комплиментов» в такое неподходящее время. – Романтик, – девушка подползает ближе, так, чтобы оказаться напротив моего лица, касаясь своим кончиком носа моего. Облизывается, бегая взглядом зелёных очей от моих, всё ещё затуманенных голубых, к приоткрытым губам, через которые я, в силу заложенности носа дышу, но её это вовсе не останавливает, а лишь больше пробуждает невидимое желание внутри неё. – люблю тебя, дурачок. Хихикает Эванс и припадает к моим губам, затягивая в, такой одновременно чувственный и, наполненный страстью поцелуй.

Я так счастлив, когда она рядом, и так печален, когда в ночной полутьме я один; вспоминаю те самые зелёные глаза в проблесках белой луны.

***

Солнечные лучи пробегаются по моему лицу, пробуждая в ранее, весеннее утро. Я морщусь, пытаюсь увернуться от назойливых лучиков солнца, но тщетно. Разлепляю глаза, щурясь, когда яркий луч врезается прямо в глаза. На настенных часах вижу «7:30», и я устало вздыхаю, понимая, что поспал всего два с половиной часа. Принимаю положение сидя, тру сонные глаза, заставляя себя проснуться. Всё тело просто гудит от неудобного расположения на кровати, и я тотчас потягиваюсь, слыша, как хрустят кости. Да, Мелисса загнала меня чуть ли не на самый край, раскинувшись в позе звезды на кровати. Всё таки, не зря же я её звёздочкой называю. Моя девушка крутится под боком, что-то недовольно вздыхая, затем накидывает одеяло себе на голову, оголяя ноги. Я улыбаюсь, но понимаю, что меня пробивает на небольшой холод. Она нагло стащила с меня одеяло. Все женщины такие? Я тихонько встаю на ноги, а перед глазами чёрная пелена. Кружится голова, отдаёт болью в виски, морщусь. По этой причине я стараюсь никогда резко не вставать, но, чёрт возьми, всегда забываю о своём низком гемоглобине. От холода покрываюсь цепкими мурашками. Благо, на кресле валяется моя кофта, которую со вчерашнего вечера я забыл повесить в шкаф. Беру её, две сигареты и зажигалку и, ещё разок взглянув на мою сопящую девочку, выхожу из спальни. На голову накидываю капюшон чёрной кофты, когда оказываюсь на улице. Холодно. Шмыгаю покрасневшим носом, прикрываю сигарету от ветра, так упорно который тушит огонь из моей зажигалки всякий раз, как подношу пластиковую коробочку к табаку. Есть что-то особенное в том, когда ты просыпаешься в Англии. Когда просыпаешься в одном из самых красивых деревень страны, чувствуя свежий запах не загрязнённого воздуха. Совсем иные ощущения. Для полноты картины мне не хватает монокля и чашечки чая с блюдцем. Я бы, бесспорно, выглядел очень комично в подобном образе. Дом-работа-дом-работа-дом. Годами ранее мой распорядок дня выглядел иначе. В нём я находил больше времени различным вечеринкам и впискам, а так же рейв-концертам, на которые чаще всего я попадал именно в Берлине. Домой я приходил только чтоб переночевать, да и то, не всегда. Бывало и такое, что я мог сутками пропадать на чужой квартире, вовсе и забыв о существовании собственной. В те года в ней больше жила моя бывшая девушка; вспоминать не хочу, сколько нам приходилось ссориться из-за моих «ночных похождений» и частого, практически не сходящего запаха женских духов на теле. Тогда я был ублюдком, вовсе который не парился на счёт чувств своей девушки, изменяя, и не один раз. Мне её искренне жаль. Той пришлось пройти через моих демонов в голове и моей неопытности в отношениях, явно оставив ей не самый приятный опыт, если так можно выразиться. Но таких чрезвычайно огромных ошибок в новых, и, надеюсь, крепких отношениях я больше не допущу. На счёт работы и записи альбома я так же особо не парился: за меня всё делал Танту. Он работал не покладая рук, сводя и делая треки такими, какими вы слышите их в данный момент. И я очень благодарен ему за то, что тот не сбежал и остался, по сей день продолжая работать со мной и моими тараканами в голове. Хлопает деревянная дверь за моей спиной, и как мне хочется верить, что это Мелисса или тётушка Элиза. Я не знаю почему, но вид того мужчины заставляет усомниться в своей уверенности вместе с контролем ситуации. Брент медленно, слегка покачиваясь спускается со ступенек, выходит прямо на пустую дорогу, чиркая своей зажигалкой. На нём практически вся та же одежда, что и на мне, хотя, признаюсь, я уже порядком замёрз на улице, находясь в одних шортах и кофте на флисе. Рука мужчины медленно опускается в естественное положение, пальцами бьёт по тонкой сигарете, стряхивая лишний пепел с неё. Затем сгибает локоть, делает пару смачных затяжек, выдыхая за собой огромные клубы дыма. Практически, что паровоз. Брент поворачивается ко мне лицом, вздыхая. На его лице вырисовывается добрая улыбка, от которой я щурюсь, склонив голову набок. – Мелисса сияет рядом с тобой. – Говорит он, делая встречный шаг ко мне. – Она точно счастлива, и такой я вижу её впервые. – Мужчина останавливается на одной ступени рядом со мной, ловко стреляя бычком в урну. – Попрошу тебя только об одном: не обижай её, сам знаешь, через что ей пришлось пройти. – Брент, похлопав меня по плечу, доброжелательно улыбается и, скрепя дверью, уходит в тёплый дом, оставив после себя странное послевкусие. Я прожигаю взглядом тлеющую сигарету в пальцах, задумываясь о этих словах. Я невольно улыбаюсь, поднимаю голову вверх, на синее небо. Из-неоткуда появляется дикое желание засмеяться, искренне и по-настоящему; по жилам пробегается волна дополнительной энергии, хочется запрыгать на месте, словно ребёнок. «Она точно счастлива, такой я вижу её впервые». – Продолжает бить набатом в моей голове эти, вроде как, незначительные слова, ценность которых, возможно, совсем мала, но это определённо значит многое для меня.

***

На часах только восемь утра, Мелисса ещё спит. Зная её, та спокойно может проспать и до часу, а-то и до двух часов дня, что не очень-то и устраивает меня. Каким бы уставшим я не был, мне всё таки хотелось увидеть деревню, запостить пару сторис, или даже сделать смешные фотографии на память, да и просто провести с ней время. Я вспоминаю те дни, когда она жила у меня в далёком две тысячи девятнадцатом. Помню, как приятно удивился, увидев ту впервые без тонны макияжа на лице. Такая милая, стеснялась первое время мелькать предо мной без косметики, но затем свыклась, ибо другого выбора у неё не было. Знаете, бывают такие дни, когда хочется вернуть те первые чувства влюблённости, когда ты впервые смотришь на неё и окончательно понимаешь, что влюбился; когда делаешь первые, стеснительные шаги, а та, в свою очередь, всё ещё стесняясь меня, робко и, порой даже неумело принимает мои шаги. Хочется иногда словить ту черту неловкости и стеснительности друг друга, когда ещё не уверенны на все сто во взаимности другого человека. Я обхожу кровать, чуть шипя, когда ударяюсь мизинцем левой ноги об кровать. В первую очередь смотрю на девушку, чей носик дёрнулся: надеюсь, что этим тупым жестом я её не разбудил. Аккурат сажусь на пол рядом с тумбой и кроватью, поджав ноги под себя. Мелисса ворочается на кровати, затем поворачивается лицом ко мне, укрываясь тёплым одеялом посильнее. Я улыбаюсь, чувствуя бурлящую кровь внутри вен, разгоняющую кровь в них. Прислоняюсь головой к деревянной тумбе, мечтательно вздыхая. Клонит в сон, но я упорно, на зло не поддаюсь дикому соблазну, продолжая смотреть на мою спящую красавицу. Как же странно говорить об этом спустя столько лет усердных надежд и попыток. Заправляю татуированную руку в светлые волосы, немного взъерошив те. Перевожу взгляд на потолок, на люстру, что идеально вписывается в интерьер этой комнаты. – Давно не спишь? – Тихим и, хриплым из-за сна голосом спрашивает зеленоглазка. Я пожимаю плечами, пару раз моргаю очами, больше не в силах бороться за право не спать. – Иди ко мне. – Просит меня Мелисса, специально вытягивая свои крохотные ручки в мою сторону. – Я усну рядом с тобой, не очень хочется. – Но всё равно поднимаюсь на ноги и практически наваливаюсь всем весом на хрупкую девушку, заставая ту резко пробудиться. – Ты придурок? – Кряхтит брюнетка под весом моего тела. В ответ я смеюсь, пряча лицо в ладонях. Мелисса хмурится, когда нависаю над ней, оставляя между нашими губами пару сантиметров. Таких незначительных, но таких манящих разрушить своей настойчивостью. – Ты не побьёшь меня, если я прямо сейчас тебя поцелую? – Шепчу я девушке в губы, специально её дразня. Эванс облизывается, в глазах загораются искорки, улыбаюсь. Целую девушку в губы, чуть подразнивая: как только та хочет ответить на поцелуй, отстраняюсь, затем снова целую, но более настойчивей, проворачивая ту же самую схему. Мелисса подо мной напрягается, и, явно злиться, а меня это заводит ещё больше. Как я когда-то говорил, мне нравится её выводить. – Ну ты и засранец, Кляйн. – Эванс обхватывает моё лицо руками, проводит по скуле указательным и средним пальцем, затем, не давая мне право выбора – настойчиво целует, так, словно мы не виделись целую вечность, так, словно очень сильно соскучилась по мне, хотя этой ночью спали в одной кровати. – Ну ма-ам, не обзывайся. – Обижено надуваю губы, когда оба, задыхаясь от нехватки воздуха отстраняемся друг от друга. Мои голубые смотрят в её зелёные, словно чистейший изумруд глаза. Такие красивые и притягательные. Первое, что меня привлекло в этой загадочной журналистке – глаза. Необычные, редкие. Зеленоглазых встречал я много, но такого оттенка, как у моей звёздочки я не видел ни у кого. Они правда особенны. Я люблю смотреть людям в глаза. Многие не замечают простую красоту человеческого глаза; тёмного, почти чёрного оттенка, как горький шоколад, или каро-зелёные с чёрными крапинками – любой цвет человеческого глаза уникален по своему и притягателен, что есть одним из первых факторов, на которые я обращаю внимание в первую очередь. Мелисса улыбается глазами, пусть и сонно ещё соображая суть всего. Опухшая от сна, такая смешная, но мною любимая.

***

Девчачьи волосы лезут мне в глаза, и я в тщетных попытках пытаюсь убрать их со своего лица, но они, с помощью ветра залетают обратно на моё лицо, щекоча кожу после себя. – Я, конечно, люблю твои волосы, но сейчас я готов их сжечь. – Шепчу я на ушко звёздочке, издавая тихонький смешок. В меня прилетает удар, и я тут же делаю шаг назад, наигранно хмурясь от произошедшего. – Я думаю, эта фотография получилась очень кстати. – Смеясь, тётушка Элиза передаёт маленький, компактный фотоаппарат Мелиссе, смахивая слёзы смеха с щёк. Я вижу, как пухлые губы Эванс поднимаются в улыбке, затем из них вырывается смех, такой звонкий и приятный. – Что там? Зеленоглазая передаёт мне фотоаппарат, и я повторяю мимику своей девушки, подмечая, что эта фотография выглядит так, словно мы семейная пара, живущая рука об руку уже больше десяти лет, порядком которые успели друг другу надоесть за эти года, но всё ещё любя друг друга той самой первой и, настоящей любовью. На этой фотографии успели запечатлеть момент моего «избиения», моё испуганное, и наигранно раздражённое лицо Мелиссы, чья рука прилетела мне прямо в лоб. Мельком смотрю на брюнетку, чьи волнистые волосы разлетаются на ветру; из уст продолжает литься звонкий смех, а на носике понемногу проявляются те самые веснушки. Как же приятно их снова увидеть. – Ты так смотришь на неё. – Улыбается женщина, подмигивая мне. Я смущённо отвожу взгляд в противоположную сторону, чувствуя, как в грудной клетке начинает сильнее биться сердце. Так же, чувствую взгляд Мелиссы на себе, что заставляет засмущаться ещё больше. Прошептав что-то внучке на ухо, тётушка Элиза медленной походкой уходит из небольшого яблочного сада, на котором, к слову, и проходила наша небольшая «фотосессия», напоследок кинув хитрый взгляд на меня. Эванс запрыгивает мне на спину, обвивая шею руками. От неожиданности я делаю шаг вперёд, но, устояв, кидаю в большой карман фотоаппаратик и обхватываю висевшие ноги девушки, немного подкидывая ту только для того, чтобы поудобнее расположить её у себя на спине. – Мне страшно, Йост, ты слишком высокий. – Пищит зеленоглазая. Я ухмыляюсь и делаю первый уверенный шаг, но Мелисса всячески пытается мне помешать в последующей секунде, действуя для того, чтобы почувствовать твёрдость под ногами. – Сидела бы у меня на плечах, думаю, вообще от страха водичка потекла. – По моим губам прилетает шлепок, и я, прикусив их, тихонько хихикаю. – Отпусти, я тяжёлая. – Стонет звёздочка. Правда, эти слова «спасают» её, и та моментально оказывается на земле. Я недовольно поворачиваюсь к ней, чувствуя недовольство внутри. Мелисса, увидев моей взгляд, перестаёт улыбаться, а на лице появляется гримаса волнения и стыда. – Я не хочу это обсуждать. – Тут же затыкает мне рот брюнетка, и я невольно вздыхаю, поджимая губы. – Хорошо, давай сделаем так. – Тру подбородок. – Тогда ты мне расскажешь позже, когда почувствуешь, что готова это обсудить, договорились? – Нагибаюсь, чтобы взглянуть в зелёные очи, что всё ниже и ниже опускаются вниз, будто бы сбегая от меня. – Хорошо. – Она кивает, сложив руки в замочек. Заправляю густые волосы ей за ушки, пальцами случайно касаясь тёплой её кожи. Она дёргается от неожиданности, но тотчас смотрит в мои глаза, приоткрыв губы. Выглядит это, чёрт возьми, очень привлекательно. – Перестань смотреть на меня так, словно я тебя ругаю. – Глаза этой зеленоглазой ведьмы залезают прямо в мою душу, прожигая собой внутренности, в особенности мальчишеское, влюблённое сердце. – Люблю тебя, звёздочка. – Наши губы тут же сплетаются в аккуратном поцелуе, и я точно знаю, что она, пусть и иногда боится признаться мне в своих чувствах словами, показывает это сейчас действиями. Такими нежными и аккуратными. По коже бегут мурашки, тотчас выдыхаю в губы той. Ладони скользят по спине Медиссы, крепко прижимаю хрупкую девушку к себе, вдыхая на шее её запах.