Та самая метка

            Время.       Секунда. Минута. Час. День. Неделя. Месяц. Год.       Время — самая наивысшая и желанная ныне существующая ценность. Оно течёт мимо, ускользает, не останавливается ни для кого, не щадит ни одного момента, когда хочется его замедлить, вернуть. Время — это необратимое движение, и каждый миг уникален, неповторим. Мы растём, меняемся, стареем — и всё это благодаря времени. Именно оно делает нас теми, кем мы есть, формируя воспоминания, опыт, оставляя шрамы, и учит нас ценить каждый прожитый миг.       Время — инструмент, способный выжечь каждый счастливый момент твоей жизни, превращая в пепел.       Время — безжалостный враг, который приходит за нами в самые уязвимые моменты. Оно словно тень, которую не спрячешь за спину и не прогонишь силой воли. Оно может притвориться другом, дать ложное ощущение изобилия, позволить расслабиться, а потом — в мгновение — отнять всё. Каждую драгоценную минуту. Время не прощает и не проявляет жалости к тем, кто посмел забыть о его власти.       Иногда оно прячется в заброшенных уголках памяти, в ушедших днях и прожитых ночах, тихо затаив обиду. Но время помнит. Оно копит боль, разочарование, ошибки — медленно, но верно, превращая их в тёмную силу, что однажды придёт, чтобы забрать своё. И когда мы уже думаем, что оно отпустило нас — наносит свой безжалостный удар.

***

      — Но позвольте спросить: ведь вы уже потеряли что-то важное, не так ли? В процессе мести, возможно, потеряете и себя. Каждый новый шаг по этому пути укрепляет в вашей душе эту затянувшуюся обиду, и она, подобно железному кольцу, медленно сжимается вокруг вас. Я не называю это слабостью или ошибкой. Я знаю, что боль, которая сделала вас таким, огромна. Но пока вы держитесь за эту обиду, ваш обидчик остаётся вашим вечным спутником, властелином вашего мира. Ресентимент не даст вам истинного удовлетворения; он просто ещё сильнее врастает в ваше сознание, заставляя повторять одни и те же слова как заклинание.       — Повторите! — от услышанных слов ладонь машинально потянулась к щеке, очерчивая огромный шрам, неумело спрятанный под слоем тонального крема. Собственная сущность напоминала причину, она не давала и малейшего шанса забыть ту боль и обиду.       — Что именно вы хотите снова услышать? — Ручка издала противный клацающий звук, будучи наготове записывать новые «диагнозы».       — То… длинное слово.       — Вы держитесь за боль, словно за спасение, как будто она — всё, что у вас осталось от той несправедливости, которая с вами случилась. Я слышу ваши слова, чувствую, как эта обида питается вами, как медленно становится сутью вашей жизни. Это не просто гнев и не просто боль. Это ресентимент — чувство, что глубже обиды. Оно проникает в мысли, отравляет ваши действия, захватывает вашу волю. Ваша жизнь теперь принадлежит не вам, а обидчику, его образу. Ваше желание мести — не что иное, как попытка вернуть контроль хотя бы над этой частью, но… чем больше вы погружаетесь в неё, тем дальше от себя уходите. Ресентимент превращает обиду в яд, медленно разрушающий изнутри.       — Ресентимент… — словно сладкий нектар, что растекался по горлу. Хотелось его распробовать. — Именно то, что нужно.       — Господин Ким, что насчёт назначенных препаратов? Вы соблюдаете дозировку?       — Что, недостаточно похожу на овоща?       — Вы прекрасно осведомлены, что терапия имеет побочные действия, но вялость и рассеянность в вашем случае быстро пройдут. Препараты сильные и способны облегчить ваше состояние.       — Я и без этого знаю, что способно облегчить моё состояние.

***

      — Осталось от силы тридцать минут! Мы не успеем!       — Меня это не волнует. Приказано выгрузить товар до двенадцати и уплыть. Остальное — ваши проблемы.       Двое альф взглянули друг на друга. От страха захотелось прижать уши и сбежать. Ведь поняли: единственный вариант решить вопрос — позвонить господину Мину. А это равнозначно подписанию смертного приговора. Причём не только для них, но и для поставщика, который возомнил из себя значащую фигуру. Зря.       — Послушайте, мы не виноваты в шторме. Не мы задержали вас, это вы приплыли позже. В контракте указаны форс-мажорные обстоятельства, давайте всё спокойно решим и не будем поднимать пыль.       — Слушай сюда, щенок, мне нужно вернуться в порт до пяти вечера, иначе начальство прострелит мне яйца. Чувствуешь, что выигрывает на чаше моих весов? Так что, ебать я хотел на контракты ваши и тайминги. У вас полчаса, или я сваливаю.       — Ну что…?       — Звони…       Набрав полную грудь воздуха, альфа дрожащими пальцами взял в руки телефон и набрал уже выученный номер. Через долгих три гудка послышался тихий голос:       — Слушаю.       — Господин Мин, у нас проблемы с товаром, точнее с его поставщиком, без вас никак…       Тяжёлый вздох. Что слышался в голове позвонившего выстрелом в голову. Страшно.       — Деньги я тебе плачу за то, чтобы ты мне жаловаться звонил? Я похож на твою няню?       — Нет, господин.       — Тогда возьми свой пистолет. Это железненькая штучка, что лежит в кобуре. Вытащи его и направь на плохого дяденьку. Затем сделай бабах и найди нам нового дяденьку, который не будет делать проблем, — мелодичный голос говорил ровно, обыденно, с ноткой отрешённости. На заднем фоне было слышно какое-то копошение, там явно были проблемы посерьёзнее.       Замявшись, альфа взглянул на своего коллегу, который нервно грыз ногти и, поджав губы, решил всё-таки уточнить: — Но это товар из порта Пхохан. Он находится под покровительством господина Минхо, а насколько известно, отношения у нас и так не очень… кхм… тёплые.       — Так вот откуда ноги растут. Как я сразу не узнал эти дешёвые понты. Жди.       — Хорошо, господин Мин.       — И да. Подготовь комнату «люкс» для наших дорогих гостей.       Послышались короткие гудки. Альфа выдохнул и спешно положил телефон в карман.       — Ну что? Что там? Что он сказал?       — Хозяин зол. Попросил «люкс».       — Ох! — Ох. Тот короткий звук, вылетевший изо рта, и мимолётный взгляд на поставщика. Больше альфа ничего не мог сказать. Он знает — это последние секунды, когда тот ещё способен так дерзко улыбаться и курить сигарету. Когда ему ещё есть чем её держать.       Ждать пришлось недолго. Чёрный «Кадиллак» приехал через двадцать минут. А спустя ещё несколько минут статная фигура уже стояла перед тем самым поставщиком и лучезарно улыбалась.       — Так-так-так, прошу простить моих людей. Иногда они бывают обделены манерами и умением встречать дорогих гостей.       Обведя голодным взглядом стоящего перед ним, альфа ухмыльнулся: — Да, не мешало бы извиниться должным образом.       — Всенепременно.       Обернувшись к тем же звонившим ему альфам, омега сказал:       — Тащите его в комнату.       Два года. Чёрт, прошло целых два года с его первого визита в комнату «люкс», тогда на дрожащих ногах и с испуганными глазами он наблюдал за происходящим. Тогда подошедший альфа, его альфа, попросил больше никогда сюда не приходить и не участвовать в подобном. Хм. Два года и теперь Чимин никому не позволяет заходить сюда без него. Время меняет людей. Неправда ли, Пак Чимин? Нет. Мин Чимин. Господин Мин. Минни — не для всех.       А теперь по порядку. С момента смерти Ли Чана прошло два с половиной года. Теперь Чимин стал тем, кто одним взглядом заставлял любого замолчать и даже усомниться в своих намерениях. В кругу мафии его знали как человека, внушающего страх и уважение одновременно. Высокий, с уверенной осанкой, он неизменно привлекал внимание своей холодной, почти мраморной красотой. Белокурые волосы, всегда идеально уложенные, падали на лоб, создавая контраст с его холодными, проницательными глазами. Эти глаза, как лёд, проникали в самую суть собеседника, считывая его мысли и намерения ещё до того, как тот успевал их озвучить.       Его стиль одежды изменился. Юный парень в джинсах скинни и облегающих маечках — навечно исчез. Оставляя за собой лишь тень воспоминаний. Теперь же Чимин безупречно сочетал в себе классическую элегантность и непринуждённую дерзость. Тёмные костюмы с идеально подобранными галстуками подчёркивали его статус, а его лёгкий аромат ванили и явного мускатного шлейфа лишь усиливал ощущение опасности и власти. Напоминая, кто стоит за его спиной.       Шагая по мокрому бетонному полу, Чимин осматривался по сторонам, мельком вспоминая, что именно когда-то произошло в этом порту. Не был здесь, но чувствовал. Казалось, мог воспроизвести все чувства, что тогда испытывал Юнги, получая злосчастную пулю. Сейчас он улыбался от мысли, что так истерил от одной пули. Какая глупость. Сейчас такое не способно вывести его на эмоции.       Люкс. Отдельное подсобное помещение, которое повидали все, кто когда-то перешёл дорогу династии Мин и его приближенным. Но они об этом не расскажут. Как и не расскажет тот самый поставщик контрабанды, которого уже привязывали к стулу.       — Что вы делаете?! Не трогай меня, сука! Мой босс расшибёт вам тупые лица! Он приедет за мной! — кричал альфа, стараясь вырваться из оков крепких верёвок.       — Босс… Минхо много говорит, но есть у него один недостаток — мало делает. Не люблю таких людей, — взявши в руки спинку деревянного стула, Чимин не спеша тянул его в сторону заключённого, при этом издавая неприятный скрежет. — Я не убью тебя, если ты мне расскажешь то, что я хочу узнать.       — Иди нахуй! Подстилка!       — Твой язык сыграет с тобой злую шутку, — поставив стул прямо напротив альфы, Чимин не спеша присел и вытащил из-за пазухи небольшой револьвер. После увиденного альфа вскинул брови вверх. Явно не ожидая подобного. — Играл в русскую рулетку? Занятная игра. Здесь одна пуля, — подтверждая свои слова, омега откинул барабан и прокрутил его, демонстрируя свободные отсеки. — Мне нужна лишь информация о Минхо. Карта поставок и адреса заказчиков. Скажешь всё это и поедешь к своему хозяину жаловаться, какие мы были злые и какой ты был смелый. Я считаю до трёх, милый. Потом каждые десять секунд нажимаю на курок.       — Нет… Ты не сможешь, не посмеешь…       — Один.       — Ты, сука…! Я буду жаловаться господину Минхо!       — Два.       — Это невозможно. Невозможно! Кто ты такой?! Что себе позволяешь?! Грёбаный ванильный омега!       Чимин медленно высунул кончик языка, облизав нижнюю губу. Его широкая улыбка медленно оголяла белые зубы, а блеск в глазах был бы виден даже в кромешной тьме. Он крепче взял в руки оружие, готовясь к выстрелу, пока не услышал хриплое рычание из тёмного угла комнаты. Это естественно. Мин Юнги не пропускает такие мероприятия. Всегда стоит в стороне, стараясь не вмешиваться, но когда его мальчика хотят оскорбить, сдержаться не получается.       Неспешно выходя из тени, Юнги подошёл к мужу и вдохнул его аромат, до сих пор сводящий его с ума. Юнги любит Чимина с такой силой и страстью, которая граничит с одержимостью. Их отношения похожи на грозу: бурные, непредсказуемые, но невероятно захватывающие. Для Юнги Чимин всё: он — его свет в темноте, его утешение и его самый опасный наркотик. Эта любовь подобна зависимости, от которой невозможно избавиться, даже если бы они этого захотели.       Между ними существует неразрывная связь, что-то важнее истинности, такая же как между Джокером и Харли Квинн. Юнги чувствует себя неполноценным без Чимина, его мир рушится, если тот исчезает из поля зрения хотя бы на мгновение. Однако, в отличие от пары из комиксов, их любовь не просто разрушительна — она созидательна, питательна и жизненно необходима. Юнги готов пойти на всё ради Чимина, даже если это означает поставить весь мир на колени. Он не может и не хочет бороться с этим чувством: оно для него и проклятие, и благословение.       — Кто он такой? — улыбнувшись, произнёс Юнги, оставляя невесомый поцелуй за ухом своей пары. — Он — твой суд. Твой палач. Единственный, кто наделён властью подарить тебе жизнь или отобрать её. Пред тобой Чимин. Мин Чимин. Моё сердце. Моя душа. Моя жизнь. Моя смерть. Мой смысл. Единственный в этом блядском мире, чей голос важнее моего.       — Три.       Выстрел.       — Малыш, его мозги по всей комнате.       — Он меня выбесил. Ведь знал, кто я, все люди Минхо знают.       Юнги обнял омегу со спины, вынимая из рук подаренное оружие. Люди вокруг начали суетиться, убирая грузное тело.       — Ты должен был остаться дома, — Чимин повернулся лицом к альфе и положил свои руки на крепкие плечи. Присутствие истинного всегда успокаивало, хоть порой не хотелось это так открыто показывать.       — Я не оставлю тебя одного здесь. Мы об этом договаривались.       — А ещё мы договаривались, что ты накормишь Суёна кашей. Где он? Не говори, что ты привёз его сюда, и он сидит в машине.       — Я отвёз его Тэхёну. Не волнуйся, ванилька.       Вздохнув, Чимин вышел из комнаты, направляясь в сторону выхода, параллельно подзывая своего помощника. — Отправьте подарок Минхо и проследите, чтобы он получил его лично. Если думает, что сможет грязно вести дела и диктовать свои условия, работать будем иначе.       — Дай мне с ним поговорить, — Обнимая за плечи омегу, сказал Юнги.       — Нет. Я сам хочу разобраться с ним. Он много на себя берёт. А ты, — оттолкнув альфу и садясь в машину, прорычал Чимин, — бездумный болван! Тэхёну рожать скоро, а ты навесил на него маленького демонёнка.       — Это твой сын, а ты так о нём.       — Вот именно, это мой сын, и кто, как не я, знает его характер. Альфа весь в отца.       — А ты прям пай-мальчик-зайчик.       — Хочешь сказать, у меня дурной характер?!       — Ты только что вышиб мозги альфе, потому что он тебя выбесил.       — Это случайность. Рулетка.       — Ты не прокрутил барабан. Ты знал, что там пуля.       — Ой, заткнись.       Улыбнувшись друг другу, Юнги завёл мотор и направился в сторону дома четы Чон. Пора забирать маленького и любимого демонёнка.

***

      Паркуясь у входа большого двухэтажного дома, Чимин и Юнги подошли к двери, сразу её открывая. Внутри была подозрительная тишина.       — На задний двор вышли, что-ли?       Но тут послышались шаги. Чонгук, который поспешно спускался со второго этажа. На его лице застыл ужас. Глаза были широко открыты, а дыхание сбито.       — Чон…?       — Их нет… Он позвонил мне, кричал в трубку: быстрее! А я не успел… приехал, а их нет…       — Что? Что он говорит, Юнги… я не понимаю?       — Чонгук, объясни нормально. Что случилось? Где Тэхён? Где Суён?       — Тэхён… позвонил мне, сказал: в доме кто-то есть. Сказал, что они заперлись в спальне… я летел, ехал быстро… а дверь… она выбита и их нет. Блять!!!       — Что… Где мой сын?!       — Их похитили.       

Время — порой оно прячется в заброшенных уголках памяти, в ушедших днях и прожитых ночах, тихо затаив обиду. Но время помнит. Оно копит боль, разочарование, ошибки — медленно, но верно, превращая их в тёмную силу, что однажды придёт, чтобы забрать своё. И когда мы уже думаем, что оно отпустило нас — наносит свой безжалостный удар.