Та самая метка

      — Нет, я прошу тебя, не нужно мне этого говорить, даже слушать не буду!       — Что я могу сделать? — Хосок посмотрел на Джина с неким недоумением.       — Я не буду этого делать, на этом точка, — встав из-за рабочего стола, Джин подошёл к окну и закурил.       — Это отличная возможность карьерного роста. И, что ещё более важно для нас — новый опыт и навыки, новое окружение. Ты знаешь американцев, они более продвинуты в военном деле, нам будет что перенять, почему нет?       Ему не нужно всё это рассказывать, он знает сам. Месяц назад ему поступило, так сказать, заманчивое предложение в виде заключения контракта на службу в Америке. Каждый бы на его месте в тот же час согласился, но не этот альфа.       — Я не понимаю! Тебя что-то здесь держит?       — Да. Работа! Вы без меня здесь всё похерите!       — Отмазки. Ты прекрасно знаешь, что я справлюсь. Когда ты на месяц улетал в Джакарту, ничего смертельного не произошло. Здание стояло, солдаты работали. Не бери слишком много на себя! В последнее время, друг, ты стал меня напрягать. Ты не вылазишь отсюда. Когда в последний раз ты был дома?       Джин было открыл рот, чтобы сказать очевидное. Да, сказать было нечего. Трудно вспомнить, когда на самом деле он бывал дома. Да, возможно, Хосок прав, и он действительно заработался. Но новая должность не даёт права на ошибки. В подчинении огромный штаб людей и не менее огромные обязанности.       — На прошлой неделе я ездил за чистыми вещами.       — Мой дорогой, я тебе напомню, вдруг ты забыл: люди ездят домой каждый день. Они там едят, спят, проводят досуг. Так же у людей есть друзья, хобби, личная жизнь Джин! Мы социальные существа, знаешь ли. Ты херишь себя и свою молодость за этим столом!       — Моя жизнь меня и так устраивает. Я строю карьеру, успешную карьеру.       — Нет. Ты бежишь от одиночества, от себя, от боли, от ошибок. Этот стол — это не карьерная лестница, это твоё убежище, — Хосок посмотрел Джину прямо в глаза. Тот молчал, но все ответы были видны в глазах, которые мигом перестали издавать свет, пытаясь спрятаться от правды, которая ранила в самое сердце. — Завтра у тебя выходной. Это не вопрос, не предложение — это я ставлю тебя перед фактом. Отдохни, обдумай всё и послезавтра дай ответ начальству. Америка — это твой чистый лист.       Чон вышел из кабинета, громко стукнув дверью. Его можно было понять: последние месяцы проходили крайне напряжённо, он откровенно переживал за друга. Сначала повышение, из-за которого оба не вылазили с работы, пытаясь наладить рабочий процесс. Затем свадьба Хосока, его отпуск, когда Джин сам справлялся со всем, забивая на себя самого. А сейчас, когда, казалось бы, всё наладилось, когда работы стало не так много и можно расслабиться, но расслабиться уже не получалось. Отсутствие работы освобождало место иным мыслям, а это очень плохо. Джин не способен был с ними справиться. Загружал себя до отказа.       А почему он не хотел в Америку? Ответ очень прост — страх. Он боялся неизвестности, боялся незнакомых людей. Если сейчас его окружение сведено до минимума из проверенных людей, то там он не знал, чего ожидать.       Да и сам по себе страх многогранен. Возможно, он боялся чего-то ещё, но в этом не признавался даже сам себе.       При наступлении вечера и, доделав все дела, он всё же решил прислушаться к другу и съездить домой. Посидеть в тишине и обдумать всё как следует. Как бы ему не хотелось, окончательное решение принять нужно в любом случае. Начальство и так дало ему много времени.       Сев в свой внедорожник, он окинул взглядом салон, приборную панель, игрушку — маленького плюшевого хомячка, подаренного ему очень давно Тэхёном, и осторожно провёл рукой по соседнему сиденью. Даже не верится, какие люди сидели рядом с ним. Лишь на мгновение прикрыв глаза, в голове снежным комом возникают воспоминания. Глупо, наверное, но Сокджин иной раз ловит себя на мысли, что скучает по тем временам. Жизнь была наполнена адреналином, приключениями, он был важен, для кого-то важен.       — И почему только этот хомячок? — улыбнувшись, он прикоснулся к игрушке, закурил сигарету и завёл машину. Хватит глупых мыслей.       По приезде к дому, альфа вышел из авто на улицу, где прохладный воздух сразу опалил его нос и щёки. Поздняя осень не радовала теплом, а холодный пронизывающий ветер и начинающийся дождь заставляли скорее зайти в фойе.       Подходя к двери, Джин заметил отсутствие света и каких-либо людей. Внутри почему-то моментально зародилась тревога и какое-то дурное предчувствие. Так обычно бывает перед началом очередной миссии. Оглянувшись вокруг, альфа потянулся рукой к кобуре, а второй медленно открыл двери.       Внутри было довольно тихо и холодно, по фойе гулял лёгкий ветерок.       — Что за постапокалипсис? — прошептал он себе под нос. Данная картина настораживала, лучше бы оставался у себя на работе, а после внезапного шума за спиной, так вообще кожа покрылась мурашками. Сокджин моментально привёл оружие в боевую готовность и резко повернулся. Но он явно не был готов увидеть то, что увидел.       — Какого хуя ты здесь делаешь?! — от удивления и даже испуга он чуть не выстрелил в стоящую фигуру напротив, в последний момент убирая палец с курка.       — Я испугал тебя? Прости, думал, ты сразу меня почувствуешь.        Джин бы, может, и почувствовал, если бы не сквозняк в помещении и напрочь забитая голова целым роем мыслей.       — Что тебе нужно? Почему ты здесь?       — Я сегодня приехал, просто хотел увидеть тебя и поговорить.       Убирая пистолет на место, Джин параллельно старался рассмотреть стоящего перед ним, но отсутствие света затрудняло ситуацию.       — Слушай, я сказал тебе тогда и скажу сейчас: никаких разговоров и встреч не будет. Ты зря явился, откуда бы ты не приехал, — «Разве его не было в городе?» — пронеслось в голове.       — Один разговор и всё. Я не многого прошу.       — Намджун, что ты хочешь? — тяжело вздохнув, он включил фонарик на телефоне и, наконец, посмотрел на Джуна. За те полгода, что они не виделись, альфа изменился. Немного похудел, подстриг свой маллет, сделав более короткую стрижку. Вместо строгого костюма тот был одет в джинсы и толстовку, поверх которой накинута косуха. Он выглядел совершенно иначе, более домашним? Более… своим?       — Джин, я просто скучал. После самолёта поехал сразу к тебе на базу, но там сказали, что тебя нет. Я гнал машину на всех парах, надеясь тебя перехватить, потому что знал, если ты зайдёшь в квартиру, то не откроешь… как и всегда.       Конечно, не откроет, после развязки всей истории с Ли Чаном потребность в общении с Намджуном иссякла, и Джин закрылся на все замки, в прямом и переносном смысле.       — Нам, не неси хуйню! Хватит выпаливать слова, за которые не способен брать ответственность. Это у тебя… что-то психологическое, такая реакция на людей, которые проявили к тебе добро. Успокойся. Иди в свой «Изумруд» и наслаждайся жизнью.       — Я не был в новом «Изумруде» и не собираюсь туда.       Джин издал нервный смешок. Он запустил свои пальцы в волосы и немного потянул, надеясь этим самым привести себя в чувство. Ему надоело. Он полгода не слышал этой лжи и вроде успокоился, но оказалось, на слова Намджуна у него особая реакция.       — Хватит врать! Ты постоянно мне лжёшь! Тогда ты тоже говорил, что отойдёшь от дел! Но в итоге я узнавал о твоих новых делах и жертвах! Ты тварь! И нечего рисовать мне идеального альфу! Твои руки по локоть в крови, и это не изменить! Убирайся, я не хочу тебя видеть!       — Так очисть мои руки, помоги мне. Я хочу измениться ради тебя, ради себя! — Намджун повысил голос, но это выглядело немного иначе. Его глаза были просящими? Они не выражали то зло, а больше отчаяние, и на удивление, бергамот не душил, как раньше. Намджун проявлял самоконтроль. Оттого, что Джин такого раньше не видел, он на мгновение впал в ступор, но быстро очнулся. Верить нельзя, это очередная хорошо отрепетированная сказка.       — Твои руки никогда не очистить! И эту кровь ничем не смыть! Ты зло, Намджун! Ты думаешь только о себе, всегда! Просто стараешься найти ко мне подход, не знаю, зачем тебе это, но я не поведусь!       — Я делаю это ради того, чтобы быть достойным тебя! Как ты это не понимаешь? Я из кожи вон лезу! Я знаю, что я тварь! Но даже последняя тварь заслуживает последний шанс! Ты же сам говорил мне, ты ведь посадил в меня эту хуйню! Ты перевернул мою жизнь! Да, у меня получается не идеально, но я стараюсь! Я не воскрешу никого! Я, блять, не способен на это, Сокджин! Но я сожалею! Я, блять, правда сожалею об этом! Что мне сделать, чтобы ты мне поверил?! — альфа ходил в разные стороны и откровенно нервничал. Все эти месяцы он жил только Сокджином, он держался только мыслями о нём, видел перед глазами лишь одного его. Ненавидел и любил одновременно.       — Хватит. Ты делаешь мне больно. Ты опять появился и начинаешь сводить меня с ума своими разговорами. Если… если ты действительно делаешь это ради меня, то не стоит. Старайся только ради себя. Учись жить сам, Намджун. Это всё, что я могу тебе сказать.       — Джинн-и…       — Ни какой я тебе не Джинн-и! Для тебя я Сокджин! Я альфа, не омега. Уходи и никогда не возвращайся! — не дождавшись ответа, Джин быстрым шагом пошёл в сторону лестницы. Сил больше не было слушать эти слова, этот голос, видеть эти глаза… ощущать этот феромон. Слишком.       — Джин, глаза ведь не врут. Я же вижу, милый… — Намджун сказал это на грани шёпота, но в кромешной темноте и тишине Джин их услышал, будто те были сказаны в самое ухо.       — Ничего ты не знаешь, придурок.       По лестнице альфа бежал. Хоть и знал, что за ним не гонятся. Бежал скорее сам от себя. А закрыв двери квартиры изнутри, сразу рухнул на пол и закрыл лицо руками. То, что так отчаянно старался спрятать в дальние уголки сердца, все эмоции и чувства, что вызывал этот альфа — всё насмарку. Одно появление перечеркнуло все старания. И снова сердце бьётся, подобно раненой лани в конвульсиях. Снова эти чувства, которых быть не должно.       — Успокойся. Просто успокойся. Выдохни, идиот… — он сказал себе это раз десять, на одиннадцатый немного отпустило. Пойдя в душ, он просто решил поскорее лечь в кровать и уснуть самым крепким сном, лишь бы лишить себя возможности думать.

***

      Силуэт появился в квартире около двух часов ночи. Он, правда, старался сдержаться, но сил никаких не осталось. Ведь почувствовал, что не один он скучал, ни одного его время медленно убивало.       Зайдя в спальню, взгляд сразу упал на спящего альфу. Тот беспокойно крутил головой, а челка была немного влажной. Явно ему снились не розовые пони. Подойдя ближе, Намджун аккуратно сел на край кровати и просто смотрел на лицо, о котором грезил всё это время.       Сонный Джин даже не сразу понял, что кровать рядом с ним прогнулась, а тёплые руки обвели контур его лица еле уловимым касанием.       Сонно приоткрыв глаза, сразу стало понятно, кто сидит перед ним, тут не сложно догадаться. Возможно, странно, но это не испугало. Или выпитое успокоительное перед сном действовало, или усталость, или просто он знал, что так будет. Джин даже не пошевелился, принимая незамысловатые касания, как данное, быть может, сознание принимало это как безысходность, от которой некуда деться.       — Я же сказал уйти, почему ты такой упрямый? — прохрипел Джин. Усталость побеждала все эмоции, ему так хотелось спать, что присутствие Намджуна просто-напросто игнорировалось.       — Я ничего не сделаю, просто побуду рядом, спи.       — Это проникновение со взломом и посягательство на личные границы. Я могу засадить тебя, Намджун.       — Я только оттуда, но если тебе станет легче, можешь вернуть меня.       — Что? — либо действие таблеток резко прошло, либо уровень кортизола, а вследствие и адреналина повысились до небес. — В смысле, ты оттуда?       — Я не вывозил, Джин. Я старался, отошёл от дел, всё передал другим, по началу они работали от моего имени, чтобы не сеять хаос, а я пытался просто жить, но не получилось. Да, я слабый. Всплески агрессии и внезапная злость давала натворить дел. Я не убивал, не думай, но, в общем, решил себя закрыть сам. Опять же я слабак, Джин! Да, должен был сдаться по-нормальному и отсидеть своё пожизненное, так ведь…? Но меня признали невменяемым, и эти полгода я был в клинике, там не тюрьма, конечно, но лечение действенное и я…       — Тише-тише! Погоди! Какая клиника? Какое невменяемый? В смысле, ты сдался? Я думал, ты тогда свалил куда-то на острова и там отрывался. Я не понимаю, Намджун, я был уверен, что ты давно вернулся.       Джун приподнял уголки губ в мимолётной улыбке и слегка зарылся кончиками пальцев в волосы ошарашенного и застывшего в ожидании ответа Сокджина.       — Не хочу говорить об этом. Я совсем не собирался поднимать эту тему. Но мой язык — мой враг. Я был там, где мне стало легче. Я не оправдываю себя, не выгораживаю. Думай, что я сделал это для себя.       — Что за черт, Джун? Где ты был?       — Бедлам. Лондон.       У Джина волосы на теле стали дыбом. Он знал про эту клинику и как там обращаются с пациентами. И не понимал, как добровольно можно было туда прийти.       — Ты придурок? Ты знаешь, какой там процент «случайных» смертей? Да там же ад…       — Достаточно, Джин. Знаю, я там был. Я тоже, знаешь ли, не ангел. Не хочу говорить об этом. Если сейчас увижу в твоих глазах жалость, это сломает меня окончательно. Я все ещё доминантный, сильный альфа. Просто подлечивший голову и немного пересмотревший ценности жизни.       — Но я всё это время думал, ты здесь…       — Ложись спать, твои глаза такие красные, мой маленький вампирёныш, — Намджун немного надавил на плечи Джина, заставляя того лечь обратно в кровать, и укрыл его одеялом по самую шею. Альфа выглядел забавно, походил на личинку в коконе с обеспокоенными глазами на пол-лица. — Закрывай глаза, я не трону тебя. Немного посижу рядом.       Джин сомкнул глаза максимально сильно. Может, он думал, что так получится быстрее уснуть, может, он надеялся, что так сможет не думать об этих всех словах, сказанных ранее, а быть может, он надеялся заглушить таким образом своё сердце.       Неизвестно, сколько прошло времени: пять или десять минут полной тишины. Когда из звуков было лишь их дыхание, что сливались в одну симфонию. Пока Намджун, не выдержав, наклонился ближе и прошептал одними губами:       — Я знаю, что ты моя истинная пара, — одними кончиками пальцев он вел дорожку от скулы до аккуратного носа, изучая, запоминая кожу на ощупь.       — Какой бред, Намджун. Альфа с альфой не могут быть истинной парой, это раз. А второе, даже если бы это было правдой, то ты без моего феромона сдох бы через неделю, — Джин почему-то отвечал таким же шепотом, будто бы это самый страшный секрет, который никогда и никто не должен узнать.       — Да срать я на это всё хотел. Моё сердце стучит только с тобой, оно реагирует только на тебя. В моей голове только твоё чёртово лицо. Ты моя пара, хуй я клал на природу с ее замашками.       — Какой же ты идиот.       Джун дышал максимально громко, стараясь вдохнуть весь феромон лежащего рядом альфы. Не выдержав, он приблизился ближе к шее, прикоснувшись своим кончиком носа и начиная водить им вдоль запаховой железы. О да, этого ему так не хватало. Собственное сердце сейчас вовсе остановится от внутреннего переизбытка чувств.       — Ты обещал меня не трогать.       — Скажи остановиться, и я уйду.       — В моей кровати псих-убийца, сбежавший из психушки. Думаешь, это выглядит привлекательно для меня?       — Я не сбежал. Меня отпустили после окончания курса лечения.       — Посмотри на себя. Один твой взгляд, и они отпустили бы тебя на следующие сутки. Стоит тебе выпустить феромоны, и они все упадут на колени.       — Если бы я захотел. Но я позволил им делать всё, что нужно, лишь ради того, чтобы иметь возможность наконец-то упасть на колени пред тобой.       Джин не железный. Он альфа, серьёзный, мужественный, сильный, но невозможно дышать спокойно, когда тебе говорят такие слова и покрывают твою шею лёгкими поцелуями.       — Джун, зачем ты это делаешь? Зачем ты ведёшь эти игры со мной? Я же человек, я испытываю чувства, и боль — одно из них. Ты причиняешь боль.       Намджун повернул голову альфы к себе, сомкнув их лбами. Глубоко вдыхая и концентрируясь, он постарался достучаться и заставить наконец-то поверить в искренность своих слов.       — Милый, послушай. Я не играю с тобой. Мне было так же тяжело, поверь, очень тяжело. Все свои годы я жил в своём мире и считал, что за его пределами ничего нет. Я всё детство жил только в страхе, ужасе и ненависти. Я рос как дерево, которое поливали только отходами и кровью. После моего первого гона, когда я понял, что доминант, всё изменилось. Та сила, что начала течь по моим венам, вскружила голову. Я понял, что могу мстить всем, кто меня обидел. Могу сделать так, что никто в этом мире не посмеет даже в глаза мне посмотреть. И я это сделал. Будучи уже взрослым деревом, способным дотянуться до родниковой и чистой воды, я продолжал поглощать грязь, кровь и гнить изнутри. Так и продолжалось бы до тех пор, пока я бы просто не рухнул, превращаясь в труху. Но в один день я почувствовал каплю, всего одну маленькую каплю чистой и невинной жидкости. В ночь, когда один альфа вытирал мою кровь с лица и говорил о праведности. Затем ещё и ещё одна капля, и я стал зависим, понимаешь меня? Мои корни начали тянуться в поисках того самого родника. Ты мой ручей, Джин, ты мой свет, ты моя надежда, моё спасение. Ты единственный луч света, который смог пробиться в эту беспросветную тьму в моём сердце. Честно говоря, до появления тебя я вообще не думал, что оно у меня есть. В ту ночь, когда меня накрыл гон, ты подарил мне ту защиту и опору, которых мне никогда не хватало. Ты показал, что я могу не только ненавидеть, что я способен на другие чувства. Может, ты думаешь, что в те дни дал мне лишь запах, но на самом деле именно тогда ты окончательно привязал меня к себе.       — Ненавижу тебя, — по щекам Джина текли слёзы, а пальцы на руках дрожали, как сильно он сдерживал себя, дабы не кинуться с объятиями.       — Люблю тебя.       А Джун даже не старался больше сдерживаться. Чувства, что копились внутри огромным огненным шаром, в один момент взорвались и обрушились бешеным потоком на них. Он потянулся к альфе и соединил их губы в страстном поцелуе. Быть может, первый поцелуй должен быть нежным и изучающим, но не тогда, когда оба безумно желали этого столько времени.       Они кусали друг друга, их языки бились за главенство, а руки жадно прижимали к себе.       — Я безумно скучал, Джинн-и, — альфа спустился к шее и начал покрывать её поцелуями, на этот раз страстными, которые наверняка оставят множество следов. Он даже не спрашивал разрешения, просто вот так нагло помечал своё.       — Джун, остановись, это точка невозврата, — слова говорили одно, а руки прижимали ближе, ныряя под толстовку и очерчивая упругий живот. Джин тоже слаб, он тоже не может вот так просто отказаться от того, кто рядом и кто так желанен.       — Да, я знаю, я хочу преодолеть эту точку, хочу быть с тобой. Быть рядом, любить тебя, оберегать. Хочу твои глаза по утрам и твои руки ночью. Хочу твою улыбку и твоё недовольное бурчание. Хочу смеяться с тобой и плакать, ругаться и мириться. Хочу веселиться с тобой и лечить тебя, когда ты болен. Всё, что угодно хочу, если это будет связано с тобой, — Джун торопливо выцеловывал лицо парня. Даже не задумываясь, что впервые кого-то вот так целует. С таким огромным послужным списком связей Джун оказался сейчас абсолютно с «голой» душой и девственными намерениями.       — Я альфа, Джун.       — Я это заметил, — у него тоже были альфы, не по любви, нет. Там были тела, а сейчас ему не важно, кто Джин, альфа или омега, главное, чтобы душа осталась та же.       — Я альфа, который всегда был только сверху, что будешь делать с этим, Джунн-и? Ляжет доминантный альфа вниз ради любви, мм? — Джун, который уже покрывал поцелуями живот альфы, остановился. Он даже не задумывался об этом, ведь то, что Джин по альфам было ясно уже давно, но то, в какой он позиции, никогда не задумывался. Внутренняя сущность напряглась, намереваясь выпустить подавляющий феромон. Он знал, что при желании сможет задавить альфу, и тот даже пошевелиться не сможет, покорно раздвигая ноги. Но здесь так нельзя.       Они смотрели в глаза друг другу около минуты, ведя внутренний диалог. Каждый в этот момент делал свои выводы.       Джун медленно оторвался от желанного тела и, встав с кровати, покинул комнату. Сокджин ухмыльнулся: ну конечно, этого и следовало ожидать. Доминант никогда не пойдёт на это.       — Это всё, что я нашёл на скорую руку, но если у тебя есть наручники, будет лучше, — подняв глаза в удивлении, он увидел вернувшегося в комнату Джуна с галстуком в руках.       — Зачем тебе галстук?       — Свяжешь мне руки. В первые разы сущность может сопротивляться, я боюсь сделать тебе больно, но со временем, думаю, это наладится.       Обойдя кровать, Намджун лёг на соседней половинке рядом с Сокджином и протянул тому галстук.       —Ты сумасшедший? Какой галстук? Какие наручники? Ты разрешаешь мне себя трахнуть?       — Что угодно. Трахнуть, побить, мучить, насиловать, только будь рядом, пожалуйста.       — Джун, — Сокджин всю ночь периодически теряет способность дышать рядом с этим альфой. Он погладил застывшего Намджуна по голове и вырвал из рук галстук, кинув его на пол.       Недолго думая, он оседлал немного шокированное тело, утянув того в глубокий поцелуй. Уже не такой страстный, больше томительный, с ноткой предвкушения. Они целовались долго. Джин держал лицо напротив в своих ладонях, иногда зарываясь в волосы, а Намджун обвил стройную талию, заключив в крепкую хватку, и прижимал к себе, боясь отпустить.       Постепенно они распалились до предела, тела были горячими, а запахи усилились, лишая свежего воздуха. Джин не выдержал первым, начав слегка тереться бёдрами, ощущая возбуждение альфы под собой. Срывая моментальный стон от незатейливых действий.       — Джинн-и, милый, — Джун опустил свои ладони на ягодицы альфы и слегка сжал. Те были такими упругими и аппетитными. Всё это постепенно затуманивало разум, окуная в омут возбуждения и желания. Он снял с себя толстовку, ибо от повышенного градуса в комнате было очень жарко, после чего также стянул футболку и с Джина. Так лучше. Тело к телу. Возможность ощущать влажную бархатную кожу и биение сердца напротив. От этих чувств кружилась голова. — Я хочу тебя, так сильно хочу тебя. Не важно как, только чтобы чувствовать тебя.       Джин постепенно спускался вниз, покрывая поцелуями грудь альфы и каждый кубик пресса в отдельности. Тело Намджуна было таким манящим, твёрдым, накачанным, упругим, каждая мышца ощущалась под пальцами рук. От него исходила сила и уверенность, но так же ощущалась покорность и доверие, это сводило с ума. Джин чётко видел, что ему позволяют руководить.       Подбираясь к кромке джинс, он медленно расстегнул пуговицу и опустил собачку молнии вниз. Отчего Джун издал вздох облегчения, возбуждённый член, упирающийся больно в ткань, наконец-то получил свободу. Освобождая альфу и себя от штанов, Джин вернулся назад и аккуратно взял член Намджуна в руки, проведя от основания вверх.       — Возьми меня, Нам, — тихо прохрипел альфа. Он говорил не головой, а сердцем. От возбуждения пульсировало в висках. Такого он ещё не ощущал, когда так сильно хотелось не оргазма, а именно соития, ощущения тела внутри себя.       — Но ты ведь никогда не.       — Я не смогу тебя взять, от тебя веет силой, я хочу ощущать эту силу, а не подавлять ее. Займись мной, меня уже трясёт.       Долго просить не нужно, когда внутренний альфа Джуна почувствовал свободу и возможность руководить, он сразу отреагировал блеском в глазах и моментально взял ситуацию в свои руки. Подмяв Джина под себя и возвышаясь сверху.       Они торопливо ласкали друг друга, сходя с ума, в голове было чувство чего-то запретного, будто они нарушают все возможные законы своей близостью, от этого ощущения были ещё ярче.       — Меня нужно подготовить, я не омега.       — Омег я никогда не подготавливал.       — Монстр.       — Если нужно, буду тебя готовить хоть целую ночь.       — Да уж, пожалуйста.       Он растягивал Джина очень медленно и внимательно, слушая в благодарность тихие и сексуальные стоны. Рот альфы был немного приоткрыт, пухлые искусанные губы отблескивали лунный свет из-за слюны на них, а тело было влажным и горячим. Намджун думал, что его сердце не может полюбить больше, как же он ошибался.       — Давай, уже можно. Вставь уже скорее, — Джин был уже на грани от одних длинных пальцев альфы, который явно не спешил переходить к делу.       — Думаю, ещё нужно немного.       — Ещё немного, и я кончу, и пойду спать.       — Думаешь, я позволю тебе это сделать?       — Мне ты позволишь всё, Нам-и.       Как же чертовски прав в этот момент был Джин. Ему позволено всё, его слова были важнее собственных.       — Я люблю тебя, милый, — Джун входил крайне медленно и осторожно, боясь ранить. Сокджин прикусил губы практически до крови, и было интересно, сделал он это из-за ощущений внутри себя или из-за боязни ответить на признание.       Всё происходило медленно и томительно, Намджун не занимался сексом, он не трахал, он именно любил Джина. Он не знал, что его тело и разум способно дарить любовь, нежность и так трепетно относиться к телу под ним, но с этим кареглазым альфой оказалось возможно всё.       Их соитие длилось недолго. Оба были изголодавшиеся по желанному телу, у обоих возбуждение буквально лилось из ушей. Тело напротив было: самым любимым, желанным, драгоценным, самым нужным, самым правильным. Каждый толчок — как принятие, как признание. Каждый поцелуй — как присвоение себе, каждое объятие кричало о чувствах сильнее любых слов.       Та ночь показала Намджуну, что у него есть сердце, огромное и горячее, способное окутать теплом, которое может защитить и безмерно любить. Та ночь показала Сокджину, что у него сердца больше нет, он отдал его Джуну, целиком и полностью, вдыхая в него способность жить и любить.

***

      Медленно открывая глаза, Джин увидел спящего у себя на груди альфу. Тот дышал спокойно и размеренно, обнимая его за талию. Вокруг витали смешанные феромоны и отчётливый запах секса. Это вызывало уютные ощущения. На мгновение Джин обратно прикрыл глаза, наслаждаясь моментом, но любой момент имеет свойство заканчиваться. Аккуратно отодвинув от себя спящее тело, он встал с кровати, одевая бельё и одежду.       — Малыш, ещё немного полежи со мной, — шептал альфа, пытаясь открыть глаза.       — Вставай, тебе пора домой.       Намджун поднял свой непонимающий взгляд на альфу.       — Что? Почему?       — Я уезжаю в Америку. Не знаю, на сколько, возможно, я вообще не вернусь. Так что на этом просто разойдёмся. Каждый получил то, что хотел. У тебя здесь своя жизнь, свои обязанности, ты знаешь, без тебя и твоего имени в городе наступит хаос, к власти придёт кто-то другой, и придётся всё снова разгребать. Я знаю, ты явно от этого не откажешься. Ты знаешь моё положение, мою должность, я не смогу жить в твоём мире, а ты не сможешь в моём. Поэтому собирай свои вещи и проваливай, Нам.       — Какого чёрта? Какая своя жизнь? Я же вижу тебя, ощущаю. Я буквально чувствую твои чувства ко мне и то, что было ночью… Джин, чего ты боишься? Я же сказал, ради тебя я меняюсь, ты же видишь это сам! Милый, я никогда не обижу тебя! Не заставлю страдать. Да, знаю, я недостоин тебя, всё понимаю… но прошу, дай нам шанс, один шанс, умоляю тебя! Я не разочарую… — таких глаз Сокджин не видел, этот грозный, властный взгляд, всегда излучающий уверенность и властность, сейчас был наполнен страхом. Альфа открыто боялся, даже не стараясь это замаскировать.       — Если любишь меня, если твои чувства — не фарс, то отпусти меня, Джун, уйди.       — Ты действительно этого хочешь.?       Джин молчал, Намджун не знает, но в этот момент тот просто считал до десяти, стараясь успокоиться. Он приложил титанические усилия, чтобы выключить сердце и оставить лишь холодный разум.       — Милый.       — Ким Намджун, уйди из моей квартиры и из моей жизни.       Ответа не было. Сокджин видел лишь, как тот в спешке надел свои вещи и ощущал усилившийся аромат бергамота, что был особо кислым в данный момент. Альфе было больно, и, черт возьми, эта боль отдавалась в собственном сердце.       Он ушёл молча, аккуратно закрывая дверь. Ушёл так же тихо, как и пришёл. Но наконец-то дал возможность Джину отпустить контроль и выпустить эмоции. Альфа просто рухнул на пол и разрыдался, сильно, с чувством, выпуская всю боль. Он дурак, глупый и влюблённый. Он не должен был позволять себе такую роскошь, как совместная ночь. Не должен был знать, какие на вкус губы Намджуна и какие у того нежные и ласковые объятия. Он не должен был знать, какие глаза могут быть у альфы, когда тот говорит «люблю». Он не должен был знать о чувствах, верить в них и позволять проявлять их к себе. Эта ночь возвысила до небес, а утро скинуло с высоты, разбивая насмерть.       Джину больно, очень больно. Сердце кричит: догнать и заключить в объятия, а мозг твердит, что всё верно. Они не могут быть вместе. Они как огонь и вода, как яркий день и кромешная ночь. Несовместимы. У каждого свой мир, и никто из них не способен ничего изменить.       Сегодня Джин умирал, а ночью собирал себя из пепла. Единственным правильным решением было согласиться на поездку в Америку. Возможно, Хосок прав, и это его возможность получить тот самый чистый лист.

***

      После позитивного ответа руководству ему дали три дня на сборы. Как оказалось, рабочую визу для него подготовили уже давно, Джин уверен, что Хосок имеет к этому прямое отношение.       — Эй, ты как? Зря ты сегодня вышел на работу, утром самолёт, ты мог бы взять выходной и подготовиться.       — О нет, мне хватило одного выходного, больше на это я не поведусь. Я готов, вещей у меня немного, так что дома делать нечего.       — Всё хорошо? Ты дёрганый эти дни.       — Всё потрясающе, Хосок! Просто замечательно! — Джин прикрикнул на друга, наблюдая, как его глаза от удивления лезут на лоб.       — Ты чего? Джин, поделись со мной, если ты так не хочешь ехать, то черт с ним, переиграем всё.       — Извини, я… я просто волнуюсь, вот и всё, — Джин был на нервах, чем ближе до отлёта, тем сильнее нервы натягивались, как струны на гитаре. Его раздражало всё и раздражали все. Он жутко не хотел ехать и одновременно хотел уехать как можно скорее.       — Слушай, я говорил, что ты должен уехать, но сейчас я вижу, что возможно, это была плохая идея. Подумай ещё раз, друг, не слушай никого, сделай то, что хочешь именно ты. Прости, я надавил на тебя, мне не стоило.       — Я не могу! Не могу делать то, что хочу! Не могу, да и поздно уже! Просто хочу поскорее уехать! Не видеть этот идиотский кабинет, эти стены, не хочу сидеть в этой машине и лежать в той ебаной кровати! Я не могу, я не выдерживаю, мне всё напоминает… блять, нужно скорее отсюда уехать!       — Напоминает что? Или кого?       — Неважно.       Хосоку не нужно называть это имя. Он понял. Думал, что это было что-то мимолётное, думал, Джин забыл и пережил всё, но только сейчас весь пазл сложился в одну картину. Джин бежал от своих желаний, Джин бежал от Намджуна. Этот стол был убежищем именно от него. Никто не знает одной особой черты характера Джина. Каким бы тот ни был сильным альфой, при малейшем риске получить боль, тот всегда предпочитает бежать.       — Дело твоё, но всегда бежать не выйдет. Любовь не всегда простая. Любовь — это борьба, Джин. Ты либо борешься за неё, либо увядаешь в одиночестве. Думаешь, без него заживёшь счастливой жизнью? Думаешь, твоё сердце простит это? Ты должен был сказать мне раньше, но дело сделано. Подумай об этом, пока ещё есть время, и я отправлю другого человека, — Хосок просто вышел из кабинета, оставляя друга со своими мыслями наедине. Но это не имело значения, Джин знал, что уже всё потерял.

***

      — Доброе утро, Ваш билет, пожалуйста, — симпатичный стюард-омега нежно улыбнулся Сокджину, попросив предъявить билет. — Ваше место 34 °F, прошу, проходите и удачного полёта.       — Да, спасибо.       Пройдя в салон самолёта, Джин занял своё место и посмотрел в иллюминатор. Вот и всё, это его последний день в Сеуле, это последний день его прежней жизни, впереди лишь неизвестность.       — Хитрый, я тоже люблю летать у окна.       — Что? — Джин повернул голову в сторону, и его челюсть упала в район коленей.       — Какого чёрта ты здесь делаешь?       — Ты повторяешься, милый. Расширь свой словарный запас.       — Какой словарный запас? Я говорю: какого чёрта ты здесь делаешь?       — Я лечу в Лос-Анжелес, так же как и ты. Билет показать?       — Намджун, я же сказал тебе всё и…       — Зато я не сказал тебе, что уже давно принял твой мир и окунулся в него с головой.       — Ты не можешь уехать! Как только в городе узнают, что тебя больше нет, начнётся хаос! На твоё место придёт очередной Ли Чан, и что мы будем делать? Ты должен всё контролировать, ты должен.       — Я плевать хотел на город, на страну, на этот чёртов мир. Пускай туда приедет десяток Ли Чанов. Пускай они взорвут к чертям этот город. Джин, ты мой мир, другого мне не нужно. Отныне оберегать я буду только тебя. Я ушёл тогда только для того, чтобы ты смог остыть и понять свои чувства.       — Нам-и.       — Я люблю тебя.       — Но…       — Без но, люблю и точка. Летим в Америку и используем последний шанс. Тем более, как ты собирался ехать? Ты же английского не знаешь, а я свободно говорю.       Джин молча уставился на Намджуна, который поудобнее усаживался в кресле, и не мог понять — это реальность или очередной сон. Его сердце билось так быстро, что отдавало в ушах, а улыбка бесконтрольно появлялась на лице. К чёрту всё и всех, он тоже хочет быть счастливым.       — Джун, я, кажется, тебя люблю.       — Тебе не кажется.       Намджун переплёл руки с Джином и крепко сжал. Теперь уж наверняка он никогда не отпустит эту руку. Их самолёт взлетел в небо и помчал к новой жизни. Оставляя былую историю где-то внизу в виде серой массы. Они оставили всё прошлое, все ошибки и потери, сохраняя лишь воспоминания и полученные жизненные уроки. Нагло и, возможно, в какой-то мере несправедливо вырывая себе право на тот самый последний чистый лист. А чем он будет наполнен, зависит лишь от них самих…